Не верь этому коварному, прекрасному миру

Немного теряешься, когда дамочка, старше тебя минимум на десятилетие, вдруг начинает бесстыдно флиртовать. Для своих тридцати семи лет Ирина была довольно симпатичной женщиной. Рыжая копна волос натурального цвета, о чём свидетельствовала плохо замазанная тональником россыпь веснушек на щеках и плечах. Очень скоро Сергей, к своему облегчению, понял, что лично в нём, молодом и полном сил, Ирина не заинтересована. Её больше волновала реакция мужа, а точнее, её отсутствие. Когда замуж выходишь по расчёту, рано или поздно начинает хотеться внимания и опеки. Вот и эта женщина сначала презрительно морщила нос, видя очередную обнимающуюся парочку, а теперь всеми способами пыталась завоевать внимание мужа. Конфликтовать с кем бы то ни было на этом вечере Серж не планировал и принимать участие в чужих мелодрамах не собирался. В скором времени шатен слинял от дамочки в уборную. Россия — это такая страна, которая похожа на мир после апокалипсиса. У всех крутые гаджеты, даже в туалете местного ресторана, а стоит взглянуть в окно — мусор, грязь и корявые дороги. Чтобы дать время рыжеволосой женщине найти новую, более подходящую жертву, Сергей отправился на улицу, где на крыльце околачивались куряги, затягиваясь дорогими папиросами и сигарами. Зал в большое французское окно наблюдался отлично. Инвесторы продолжали штурмовать отца, что вызвало усмешку у шатена. Вокруг добрых людей всегда крутятся те, кто надеются наживиться. Если же доброта подлинно является тактическим ходом, все хитрецы угождают в ловушку собственных иллюзий. Серж хорошо знал своего отца. Слишком хорошо, чтобы не различить скрытых мотивов в благородном поступке недавнего удочерения. Наивная девочка так отчаянно желала счастья, что не заметила этого. Теперь парень хотел, чтобы она как можно дольше пребывала в неведении. Параллельно с размышлениями он стал искать её взглядом, но в зале так и не обнаружил. От этого занятия Дымова отвлёк звонок, и он отошёл в сторону. — Слушаю. — Внимай мне, смертный! Глас Всевышнего тебе услышать позволено дано. Слушай же мои речи, ибо не каждому... — Ань, короче. Или дай лучше Русу, — закатил Серж глаза, слыша знакомый голос на заднем фоне. Подыгрывать спектаклю сейчас не было настроя. Однако собеседница упрямо хотела завершить роль богини, поэтому просьбе не последовала. — Не дам, — вредненько произнесла она, и по голосу шатен был готов поручаться, что она показала ему язык. — А трубку? — нашёлся он, тут же слыша дикий ржач. Судя по нему, Аня разговаривала на громкой связи. Сергей покосился на куряг и отошёл в сторонку. Голоса из динамика казались столь громкими, что их запросто могли услышать посторонние. Как и всегда, впрочем. — Красава, ёпт, — после недовольного шипения и сопения девушки с ним заговорил Рус. — Мы тут попьянствовать чуть-чуть решили, пятничка, как-никак. Приезжай. — Не-е. Сегодня не получится, я занят, — с толикой сожаления протянул Серж. Ему безумно хотелось бросить сейчас этот круг псевдоаристократии и приехать к друзьям. И отбраковывать полностью эту идею парень не собирался — в конце концов, в его присутствии больше нет необходимости. — Мох ты, Смог. Ладно, не забудь про вписку у Матроса послезавтра. Там повеселимся, — сказал он и отключился. В очередной раз смеряя зал в окошке оценивающим взглядом, Сергей убедился в присутствии достаточного количества человек. Достаточного для того, чтобы он смог свалить незаметно. Жаль только, байк не взял. Сглупил. И вновь шатен вспомнил про сводную сестру, которая по-прежнему нигде не наблюдалась. Колокольчик интуиции беспокойно грякнул, заставляя медлить с отъездом. Что-то не так. Дымов это не просто чувствовал — знал. После недолгой борьбы между желанием поскорее уехать и добропорядочным долгом он последовал обратно в зал, спешно лавируя меж столами и ища взглядом причину своей задержки. Алиса в стране чудес. Поиски на первом и втором этажах не увенчались успехом, и Серж был вынужден сделать единственный логичный вывод — девушка задержалась в туалете. Как дебил, он околачивался у дверки, рискнув единожды заглянуть в женскую комнату, но вне кабинки Инь не обнаружилась. Когда же парень хотел отправиться за помощью к тем, кто законно может войти, услышал телефонный разговор за углом. Говорил пацанёнок — тот самый, с кем вынуждена была беседовать Крылова. Серж бы, наверное, проигнорировал его, но задевший слух кусок фразы заставил задержаться. — Нихуя, эта сука настоящая стерва. Припираться стала. Я её выебу когда-нибудь, а сейчас пусть пострадает маленько. Ладно, покеда, мне возвращаться надо, завтра расскажу. Ленку там не затрахай. — Окончив разговор, Ник самодовольно дёрнул подбородком. Достал жвачку из кармана, как ни в чём не бывало отправляя её в рот. Лимонный вкус не мог полностью перебить сигаретный запах. Когда Ник развернулся, вздрогнул, увидев перед собой постороннего, загородившего коридор. Лишние уши его не обрадовали. Несмотря на это, парень не растерялся и состроил враждебное лицо. — Чё? Ото... Посреди слова его оборвали, схватив за ворот и заставляя пристально посмотреть в лицо незнакомцу. Он был порядком выше и определённо старше, что, конечно же, не вдохновило Ника. Человек перед ним не был заурядным взрослым, предпочитающим решать вопросы мирным путём. Парень это отчётливо понял, увидев в глазах противника неудержимую, неконтролируемую хладнокровную свирепость. Вмиг стало не по себе. По этому взгляду Ник уяснил: стоит ему вякнуть ещё что-нибудь, как мужчина задушит его или впечатает в стену. Во рту пересохло. — Где Инна? — в тихом низком голосе не было и намёка на угрозу, лишь желание проучить. Но шатену получить информацию о светловолосой, по всей видимости, было важнее, поэтому пока он ничего не делал. — И только попробуй мне соврать.

***

Комната. Уже знакомый идеальный потолок. Его белизна настолько однотонна, что сложно понять высоту. Сейчас Инь подумала, что в будущем хотела бы уметь делать натяжные потолки. Или пол класть. Или шкафы собирать. Не женское дело, да, но такие занятия, как шитьё и вязание, определённо не для неё. С готовкой тоже всё довольно печально. По технологии вечно стояла обидная тройка. Задумавшись над выбором будущего дела, светловолосая только через некоторое время припомнила недавние события. Её заперли в холодильнике. Сейчас же она находится на широкой кровати, укутанная, как младенец. Уже не холодно, более того — невыносимо жарко. Присев, девушка сбросила с себя одеяло и свесила ноги. Голова неприятно гудела и определённо притворялась чугунным котелком. Горло першило, глотать было безумно больно. Последняя болезнь ассоциировалась исключительно с неприятными вещами, поэтому ни о какой радости речи не велось. Во время учёбы утешением была возможность не идти в школу. В комнате было темно, за окном — чёрное ночное небо, свидетельствующее о позднем времени суток. Единственным источником освещения служила тусклая полоска света из приоткрытой двери. Когда Инь вышла, с облегчением убедилась в том, что она всё-таки дома. Вмиг стало спокойно и тепло на душе. Дома хорошо. Дома безопасно. Из кухни доносились приглушённые голоса. Родители ещё не спят, что также порадовало девочку. Ей очень требовалось сейчас с кем-то поговорить. Излить душу, рассказать о произошедшем, даже если всем всё уже известно. Иннес редко выпадала возможность доверить кому-то свои чувства. Но исполнить своё желание и в этот раз было не суждено. — ... закончилась. Завтра отвезу её обратно в приют. — Но Лёша! Не стоит. Мне нужно о ком-то заботиться, — голос матери звучал отчаянно, а Инь замерла в коридоре, с остановившимся сердцем слушая разговор. Секунд на десять воцарилось молчание, но светловолосой показалось, что прошла целая вечность. Она ещё никогда в такой мере не боялась обычных слов. — Заводи собаку, фиг с тобой, — голос Алексея звучал спокойно и достаточно равнодушно. А дальше послышались радостные уточнения и благодарности со стороны Гали. Она в мгновение сменила нежелание расставаться с приёмной дочерью на покорное соглашение с этой небольшой жертвой ради далматинца. Женщина загорелась мыслью немедленно проштудировать объявления и прямо завтра же обзавестись питомцем. Она вылетела в коридор и спешно последовала в комнату, не заметив отсутствие Иннес в своих апартаментах. И вообще в доме. Как только последняя фраза достигла слуха, девочка ураганом вылетела в прихожую, а потом и за дверь. К чёрту. К чёрту всё. Её снова обманули, снова предали, снова поменяли. И не кто-нибудь, а приёмные родители, которых она так сильно полюбила и с которыми, казалось, обрела счастье. Светлая иллюзия прошедших дней раскололась, подобно тонкому стеклу, за которым поджидала суровая холодная реальность. Тёмная, пустая, безжизненная. Инь бежала по лестнице, перепрыгивая одну, а в иной раз и по две ступеньки. Бетон холодил босые ноги, заботливо одетые в махровые носочки. Девочке нравилась эта забота, нравилось внимание, но сейчас она поняла, что даже в таких поступках может скрываться эгоизм. Женщина просто удовлетворяла собственную нужду. Оказавшись на первом этаже, Крылова до смерти перепугала своим внезапным появлением консьержку. Но не успела она выбежать на улицу, напоролась на перегородившего проход человека. В нём она узнала Сергея. Тот только что вошёл в подъезд, держа в одной руке пакет-майку с каким-то покупками, и был не менее удивлён увидеть здесь светловолосую. Жёлтое освещение ламп сразу выдало её эмоции, и на секунду шатен замер, всё поняв. — Ненавижу! — выкрикнула Крылова, прежде чем мужчина успел что-нибудь сказать, и, развернувшись, рванула обратно. Снова ненависть. Ненависть к тем, кто сначала приручил и заставил довериться, а потом бросил. Где-то на задворках разума мелькнуло сожаление, что она не послушалась тогда Сергея. Ушла бы сразу — не было бы так больно. Девять этажей миновали очень быстро. Бешеное сердцебиение грозилось разорвать грудную клетку, в которой продолжала пульсировать обида. Ход на крышу оказался открытым. В лицо ударил поток холодного ветра, воющего в щелях и раскачивающего верхушки деревьев. Подбежав к самому краю, Инь остановилась, посмотрев вниз, справляясь с головокружением. Она устала. Утомилась бороться с выкрутасами судьбы, которая так нещадно отдыхала на ней. Так и твердила: хочешь конфетку? Держи. А теперь я, пожалуй, сломаю тебе руку. Если такой дисбаланс называется чередой тёмных и светлых полос, то Инь оборвёт эту зебру здесь и сейчас. Страшно. Насколько же она малодушна, боясь даже выпилиться? Инстинкт самосохранения заставлял колебаться и медлить, безнадёжно ожидая какого-нибудь чуда. Инь хотела, чтобы её кто-нибудь остановил. Отчаянно хотела. Но никому нет дела до её жалкой жизни, в конце концов, она всего лишь дочь проститутки. Даже с эстетической точки зрения уже порченный товар. — Стоять на месте! Знакомый голос заставил замереть с дурацким облегчением. И покорностью. С такой фразочкой Серж мог бы заявиться в магазин за ограблением и, Инь уверена, ему бы выгребли всё из кассы. Просто потому, что ослушаться этого тона не представлялось возможным. Приказ. Повеление. Что угодно, но не просьба, и тем более без намёка на умоление или страх. Осознание этого заставило её натуру упрямо взбунтоваться. Сейчас Дымов попытается её остановить, сказав, как это глупо. Но что он может знать? Что вообще может ведать родной и единственный сын Алексея, в отличие от неё, искренне любимый? Инь на дух не переносит людей, которые делают вид, словно всё знают и понимают. Осознание того, что если она сейчас ослушается этого человека, то докажет свою независимость, вернули Крылову к первоначальной идее. Не оборачиваясь, после последнего мимолётного колебания она шагнула вперёд, проваливаясь в пустоту. Умирать не страшно. Главное, чтоб не было больно.