Не верь этому коварному, прекрасному миру

Ребёнок, хочет он того или нет, начинает вступать в контакт с обществом в детском саду, так масштабно впервые в жизни. И уже в эти годы у него начинает формироваться некая картина о многих понятиях. Общественное мнение. Устои. Авторитеты и шестёрки. Несмотря на то, что школьные годы у Инь проистекали с большими проблемами, время детского сада прочно ассоциируется с самыми неприятными вещами — столкновением с жестокой реальностью. Однажды, как обычно, она играла с другими девочками после тихого часа. Тогда впервые зашла тема о будущих мужьях. — Я женюсь на брате, потому что я его очень люблю! — когда дошла её очередь, радостно сообщила Инь. Понятия «женюсь» и «выйду замуж» она ещё не разделяла, но всех смутило не это. — Глупая что ли? Нельзя жениться на братьях! Взрослые так не делают, — фыркнула Альбина — псевдо-лучшая подружка. Она умела заплетать замечательные косички, чем добивалась похвалы даже от самой няни — как казалось тогда, строгой бабули. И почему-то именно этот факт возвышал Альбину в глазах Инь, как и её мнение по любому поводу. Светловолосая тогда очень смутилась своей неосведомлённости и промолчала, хотя ей было интересно, почему. Брат — уже родственник и не может стать им вторично? На этой причине она и остановилась. Сейчас, лёжа на полу и укрываясь углом сбившегося одеяла, девушка невпопад, но с какой-то горечью вспоминала тот разговор. И где та Альбина теперь? Наверное, стала законченной самоуверенной стервой. Динамит нормальных парней, встречается только с богатыми, потому что у них есть «конфеты». Нельзя выйти замуж за брата, да? Даже если любишь его не сестринской любовью и даже если он родственник лишь по бумагам? Иннес стало интересно, в какие ворота в её случае играет закон. С биологической и самой значимой точки зрения такой брак имеет место быть. А потом девушка подумала, что её явно не в ту степь несёт. Сергей, проснувшись, абсолютно точно не воспримет произошедшее с той же позиции, что и она. Он хороший человек. Сам факт изнасилования по пьяни доставит ему много внутренних терзаний. Наверное, поэтому Крылова не спешила будить лежащего с ней спиной мужчину, рассматривая проступающий позвоночник и часть лопаток. Светало. Лежать на одном ворсистом ковре было адски неудобно. Инь бездействовала и, честно говоря, очень хотела продолжить сон, но он перебивался догадками и страхами. И всё же она эгоистка. Теперь лучшее, что светловолосая может сделать — признаться в своих чувствах. Убедить мужчину, что она не сердится, и предоставить ему право свободного выбора. Твёрдо решив для себя это, девушка, как бы заимев уверенность перед предстоящим разговором, наконец-то пошевелилась и решила потихоньку подниматься. Только опираясь на локти и тем самым оказываясь на уровне шеи Дымова, в полумраке комнаты Иннес обнаружила перекрутившийся медальон, похожий на армейский жетон. Но вместо имени, группы крови и даты рождения на нём было выгравированно единственное слово — Life. Покрутив его в ладони и не найдя других пометок, Инь осторожно перекинула медальон шатену на грудь и поднялась. Она всё ещё находилась в платье, более непригодном для прогулок — вещь была разорвана от плеча до живота по шву, но наличие одежды на теле придавало уверенности для спокойного выхода из комнаты. Прошагав на кухню, Инь привычно позавтракала йогуртом и не забыла покормить свою живность. После этого она посетила душ, в котором залипала рекордно долгое для себя время — почти пятнадцать минут, и вернулась на кухню за чаем. Пока вода кипятилась, девушка примостилась на стуле с поджатыми ногами и устремила взгляд в окно. Странно, что сегодня воскресенье, а то традиция прогуливать школу после всяких казусов успела прочно устояться. Надо ещё придумать убедительную причину побега для Кати и Ника — эти двое точно от неё просто так не отстанут. Ввязывать их в проблемы, в которых светловолосая сама мало осведомлена, точно не стоит. К слову об этом. Крылову внезапно осенил способ их узнать — прочитать в дневнике. Сергей ведь постоянно в нём что-то строчит. И как же она раньше до этого не додумалась? Заветная книжка лежала второй всё в той же стопке на столе с позавчерашнего дня. Выхватив дневник с целеустремлённостью бабуськи, защищающей сумку в общественном транспорте от подозрительных личностей, Инь положила его перед собой корешком вниз, наткнувшись на преграду. Она бы давно полюбопытствовала, если бы не замок, для которого требовалось подобрать кодовое слово. При большом желании от него можно было бы избавиться — сломать или аккуратно вырезать место крепления вместе с плотной обложкой, что девушка сделать и собиралась. Она уже взяла нож, как призадумалась. Есть вещи, которые опасно читать. Кто знает, что кроется на этих страницах, какие события описаны? Если там есть что-то такое, будет лучше незнание со стороны Сергея об её осведомлённости. Впрочем, никаких других способов быстро избавиться от замка Инь не видела и лишь для порядка решила попробовать его открыть честным путём. На маленьком цилиндре присутствовали две круговых дорожки со стоящими не по порядку буквами латинского алфавита. Первое, что пришло в голову — увиденное на жетоне слово. Крылова поняла свою правоту ещё тогда, когда на первой дорожке обнаружила слог «li». На второй, соответственно, нашёлся «fe», после чего замок открылся. Жизнь. Достаточно банальный код для личного дневника, но по случайности так подходящий его владельцу. Как в замедленной съёмке, Инь перевернула страницу. В горле пересохло, а слух вдруг стал улавливать звуки, при богатом воображении и нужной степени боязни похожие на пробуждение Сергея. Постаравшись отбросить свои предрассудки, девушка мысленно напомнила себе цель своего любопытства, но вникнуть в первые записи всё же захотелось. Судя по более-менее нормальному почерку и отсутствию рисунков в стиле домик-солнышко-дерево, Серж завёл его в школьные годы, что подтверждало вступительное слово. Оно походило на обращение к себе из прошлого: Дымов знал, что будет перечитывать всё это. Ему было четырнадцать, и первая запись рассказывала о драке, случившейся накануне. О неудачном сражении. Это было его первое поражение, подвигнувшее вылить душу на страницы. Дальнейшие записи отличались друг от друга многим. В иной раз это были пометки с интервалом в месяцы, в другие — ежедневные монологи. Юность, учёба в средних и старших классах. Друзья, влюблённость, ненависть — всем этим белые, но слегка потрёпанные листы были пропитаны насквозь. Инь поглощала запись за записью, жадно узнавая чувства и прошлое любимого человека. «Мне ещё не исполнилось восемнадцати, а уже согласился жениться. Ждал с какой-то девочкой её брата, пообещал прийти на линейку. Надо не забыть». Самая крупная череда событий началась на одиннадцатый год учёбы. Серж крепко стал дружить с упоминаемым в нескольких записях ранее Артёмом — парнем Ани. Зимой его поведение резко изменилось. Как когда-то рассказывал Матрос, нажитые враги однажды похитили Аню, а вот выручать её пришлось без Артёма — он пропал из города. «Русу грозит до семи лет. Если бы не Артём со своими проблемами... Я вообще не знаю, что делать. В ментовке и суде дело без взяток не умять, но очевидно же, что они уже подкуплены, потому что это бред. Рус спасал сестру, а тот гад явно занимается не самыми легальными вещами. Почему даже закон в нашей стране не способен покарать виноватых, защитить правых? Ненавижу таких людей». Отец отказался протянуть руку помощи. Инь буквально перед глазами видела, как Сергей разочаровывается в людях. Он возненавидел собственную семью. Продолжение следовало на другой странице, заботливо приклеенной на нужное место. Инь сразу её узнала. С этой страницы всё и началось. Вся роскошь — ложь. Все деньги — бред. Важнее жизни вещи нет. Закон не может защитить. Коль так, придётся преступить. Последние две строки относились к следующим событиям, когда Серж воспользовался отцовской карточкой и попытался дать взятку. Его самого грозились за это посадить, но Дымов-старший не имел желания пятнать фамилию и быстренько замял конфликт. Не ради сына — ради себя, и Сергею тяжело давалось принятие этих чувств, а также собственной бесполезности. Руслана посадили. Забыться получилось только на первом курсе, когда у шатена появилась новая девушка. Записей стало меньше, но те, что присутствовали, были полны юношеской беззаботной радости. «Лена — моё золото. Привёл её сегодня домой — сразу поладила с матерью, и отцу понравилась очень, хотя его мнение неважно. Не отдам её никому. Моя навечно. Мечтает об айфоне на день рождения — грех не подарить. Хочу свою квартиру, чтобы зажить с ней». Квартира, как ни странно, в скором времени появилась. Поживя немного с Леной, Серж вновь столкнулся с суровой реальностью. Он любил в девушке доброту, улыбку, искреннюю ласку, но оказалось, что ведёт она себя так лишь с некоторыми и для собственной выгоды. Обещая купить айпад, Сергей не смог его вовремя предоставить — у отца были большие проблемы и серьёзный риск обанкротиться. Лена закатила истерику, не желала слушать глупых оправданий и сорвалась на правду. «Как может парень с двумя почками говорить, что у него нет денег мне на подарок?» — видимо, записанная цитата, оставшаяся без комментариев, но Инь не сомневалась, что Сергей страдал в тот момент. Он не рискнул больше с кем-либо встречаться. С понравившимися и вешающимися просто спал. Почему-то все, с кем бы он ни общался, знали его положение, его семью. Деньги отца и перспектива зажить хорошо привлекали. «Грех мне жаловаться на тяжёлую жизнь, когда людям в Африке нечего пить, а дети в приютах мечтают о родителях. Хоть самому туда подавайся и жди появления нормальной семьи. По-моему, весь этот бред похож на мотивы дурацкого американского фильма или пафосной книги. Для меня правильно ненавидеть деньги? Но что делать, ведь они мешают окружающим видеть во мне человека. Человек ли я вообще? Останется ли моя решимость перед выбором между правильным и взяткой? Обучение подходит к концу. Ответил бы кто-нибудь». Это была последняя запись перед длинной паузой. Иннес чувствовала, как болезненно сжимает сердце от чужой печали. Ей, выросшей в бедноте и постоянной экономии, по сути не дано было понять Сергея, и именно она должна быть в ряду осуждающих. Но она понимала его чувства, разделяла в достаточной палитре. Возможно, не читай девушка предыдущие записи, не было бы такого. Она вовремя вспомнила о том, что главное — успеть узнать о проблемах Дымова, но следующих пометок было всего несколько страниц. И в первых из них упоминалось её имя. «Девочка, по делу которой в начале июня я разбирался, сегодня стала моей сестрой. Отец удочерил, но я точно знаю, что не по доброте душевной. У него такой нет. Хочется, чтобы Инна оказалась подкованной. Я очень на это надеюсь, потому что, живя в неблагополучной семье, она должна стремиться к деньгам из-за их прошлого недостатка. Хорошая жизнь должна ей понравиться и затмить потребность в настоящей семье. Это убьёт в ней человека в моём понимании, но поможет принять правду». Инь жадно впивалась глазами в строки, порой с гордостью за себя усмехаясь, как при прочтении этой записи, а в иной раз разочарованно вздыхая. Сердце отплясывало настоящую чечётку. Некоторые записи, особенно громоздкие, Крылова пропускала, но почти не было таких, в которых не упоминалось бы её имени. Даже в те периоды времени, когда у Сергея появилась Риска, и казалось, что он совсем позабыл про неё. «Боюсь окружать Инну излишней опекой. Она к такому не привыкла». «У Инны появилась подруга, которой, кажется, действительно пофиг на обе её семьи: биологическую и официальную. Если это так, я буду рад». «Как быстро время летит, уже октябрь заканчивается. Прошло всего ничего, но за эти два месяца я почувствовал себя другим человеком. Инна почти ничего у меня не просит, кроме необходимого, и это даже немножко удручает. Хах, я глупый. Привык решать проблемы подарками и радовать ими же. И с Риской та же беда — насколько мне известно, она сейчас в достатке, и возмущается, когда мои попытки порадовать похожи на намерение подкупить. Может, это правда в какой-то степени так? Но с Инной сложнее. Её недоброжелатели продолжают держать дистанцию, сама всё больше времени проводит с Катей и Ником. Не спешу или не хочу доверять последнему. Кажется, ревную, потому что отдаляется от меня, однако жаловаться не могу — по своей воле старался чрезмерно не опекать». Облизнув губы, Инь горько и с непонятной виной усмехнулась. Вот же глупая! Она прекрасно помнила, как равнодушие Сергея её раздражало, а здесь он признаётся, что ревновал её. Это было прекрасное, очень приятное чувство, заставившее девушку перечитать запись несколько раз. Она настолько удовлетворилась, что в какой-то момент решила пролистать в конец, но потом всё-таки вернулась. Вспомнила, что именно в тех числах впервые поцеловала Сержа, и узнать его мысли потребовалось непременно. По закону подлости, следующая запись коснулась вопроса о его нынешней проблеме. «Вчера на вечеринке упустил торговца наркотиками. Череп птицы — метка организации Артель. Начальство запретило проводить публичное расследование. Вот тебе и справедливый закон. Но я не хочу спускать им это с рук». «Я не понимаю себя. Складывается иногда впечатление, что мои мысли и тело принадлежат кому-то другому. Не я автор, не я хозяин. Всё чаще начинаю чувствовать влечение к Инне, и это при том, что поводов разочаровываться в Риске вообще нет. Сейчас не понимаю, как недавно был уверен в своих братских чувствах. Нельзя же любить двоих, да и не это главное. Нельзя любить сестру. Теперь бесит, что тогда отец рассказал правду, но мне ли не знать, что неведение не освобождает от ответственности. Следует на корню пресечь мысль об Инне, как о девушке. Ещё один пример, когда деньги не способны дать желаемого. Прошлого не изменить». На последней записи светловолосая зависла. Как-то нервно улыбнулась своему нечёткому отражению в коричневой вазе и ещё раз перечитала. Значит, она всё же не одна испытывала это болезненное влечение, которому так сложно было противостоять? Но зачем Сергею-то понадобилось яро сопротивляться, ведь всё, по большему счёту, зависело от него? Можно было забить и спокойно читать дальше, однако сердце уже чувствовало неладное. Последнее предложение несколько настораживало. Знание правды не всегда даёт счастье, и именно сейчас Инь чувствовала, что верно строго противоположное. Но это не заставило её отказаться от пролистывания дневника назад с целью перечитывания пропущенного. «Мой отец — мудак. Использовал девчонку для привлечения инвесторов, собрался вернуть её в приют. Я тоже ошибался. По крайней мере, узнав это, Инна едва с крыши не сиганула. Я бы не простил им этого, особенно после сегодняшнего разговора с отцом. Он всегда такой уверенный. Впрочем, хорошо, что он решил рассказать. Знает, что я матери не разболтаю. Не подумал бы, что такой человек не забудет имена тех, кого использовал как подстилку. Но какой же он всё-таки гад. Бабла навалом, мы бы и не заметили, если бы в месяц он жертвовал кому-то двадцать тысяч. Придя в приют для поиска кандидатуры на временную роль дочери и просмотрев анкеты, он взял Инну. Кретин с внезапно зачесавшейся совестью. Посчитал, что две недельки её обеспечивания окупят прошлое бездействие. Я теряюсь и чувствую перед ней вину за него. Инне не стоит знать, что она — его дочь и моя биологическая сестра». Аристотель однажды так задумался, что бездвижно простоял на площади целые сутки, не замечая никого и ничего. Подобно ему, Инь выпала из реальности и вернулась только когда поняла, что задыхается. Судорожно открывала рот, как выброшенная на берег рыба, но воздух не попадал в лёгкие. Мозг переклинило, и он не мог отдавать команды органам, даже тем, что отвечали за жизнеобеспечивающие функции. Только когда риск удушья подошёл к верхней границе, навалившись верхней частью корпуса на стол, девушка судорожно задышала. Она чувствовала, что горит. Стала жадно пить воду, а потом в настоящем шоке кое-как слезла со стула, присела перед Тарахтиллой и стала проводить рукой по панцирю. Как? Почему? Зачем всё сложилось именно так? Почему Сергей не рассказал ей? Эти вопросы рвали её на части беспощадной мясорубкой. Всё ещё разомкнутые губы намокали из-за льющихся слёз. Это уже слишком. Невыносимо, просто до физического недомогания плохо, до головокружения. До желания потерять сознание, чтобы проснуться в другой реальности — не так беспощадно глумящейся над ней. Инна порядком десяти минут просидела, чувствуя себя донельзя отвратительно. Почему она узнала об этом только сейчас? Именно тогда, когда, наконец, призналась себе не в сестринских к Сержу чувствах. А теперь выясняется, что она не имеет права так его любить. После секса, после неудержимого желания остаться подле него навсегда. Это перебор, какой бы закалённой Инь ни была. Сейчас хотелось зарыдать перед Сергеем, разбудить его и заставить сказать, что его запись — неправда. Но это глупо. Одними словами прошлого не изменить, как он написал. Пришлось выпить много валерьянки для наступления меланхолии. Часы показывали десять, когда Крылова решилась на действие. Нужно поговорить с отцом Сержа. Срочно узнать всё из первых уст. Может, это какая-то ошибка, совпадение фамилий — что угодно! С этим намерением, надев первое, что под руку попалось, девушка вылетела из дома, взяв с собой одни ключи. Ну кто бы подумал, Галя неимоверно обрадовалась её приходу. — Инночка, ты всё-таки решила вернуться! — обрадовалась она, затаскивая светловолосую в дом. — Мне нужно поговорить с Алексеем, — называть этого человека отцом Инь не могла, хоть и делала это когда-то. Обеспокоенный, совершенно потерянный вид женщину не смутил. Буркнув что-то про его возвращение вечером, она поволокла Крылову на кухню, намереваясь откормить, точно бабуля. Есть не хотелось. Блинчики с икрой остались проигнорированными. — Как у Серёжки-то дела? Всё ещё дуется на что-то? — поинтересовалась Галина. — Какой же он ранимый всё-таки! — Какие-то проблемы на работе, — осведомила Инь. — Вот вечно работа! И сдалась ему эта полиция. Всё равно скоро дело Лёшеньки принимать, — с негодованием отозвалась женщина. Долго находиться в её обществе, как раньше, светловолосая не смогла, поэтому решила подождать возвращения Алексея в своей комнате. С момента её ухода в ней мало что поменялось. Если быть точнее — ничего, даже одеяло, в которое она куталась после курорта в морозилке, валяется расстеленным. На несколько часов Инь ушла в свой микромир. Она что-то делала. Кажется, прибиралась, играла в косынку на компьютере, а очнулась лежащей на полу с одной подушкой под головой. Снова пол. Точно так же девушка находилась на нём и поутру, когда было холодно, прижималась к уютно тёплому телу Сергея. Кажется, он даже обнимал её, пусть и через сон. Как же теперь его касаться? Как просто смотреть в глаза после всего, что между ними было? Галя нарисовалась в комнате и снова стала приставать со своим трёпом. Не выдержав, Иннес слиняла на улицу и решила подождать Алексея там. Сначала просто сидела на качелях во дворе, потом захотела прогуляться до местного сквера. Снежок окучивал лысые деревья, придавал им пышности и красоты на манер зимнего покрова листьев. Пристроившись на пустой лавочке недалеко от ларька, Инь стала согревать ладони дыханием. Пальто явно пора менять на зимний пуховик. — Замёрзли, девушка? — послышался голос со стороны. Какой-то мужчина лет двадцати с небольшим с волнистыми волосами до плеч, завязанными на затылке в небрежный хвост, протягивал ей стаканчик кофе. Весьма обычный, ничем непримечательный парень, что просто вышел на охоту за знакомствами, но Инь не была сейчас на это настроена, поэтому мотнула головой. — Всё нормально, — безэмоционально уведомила она. Холодный тон не оттолкнул незнакомца, вместо этого он опустился рядом. — Уверены? Обморожение наступает внезапно, оно очень опасно. Вы пренебрегаете здоровьем, — нравоучительно произнёс он, сделав глоток из другого стакана. — Отвали, — не сдержалась Инь. — Может, я хочу сдохнуть, тебе какая разница? — вспылила она, проклиная человечество за привычку совать нос не в своё дело. — Ой-ой, плохо дело, — всё так же со смешком выдал парень, а потом вдруг порядком громче выкрикнул: — Девушка, вам срочно надо в больницу! Прежде, чем Инь поняла мотив сего действия, на секунду она почувствовала прикосновение ледяного металла к задней стороне шеи, а затем забвение. Приятное и безмятежное. Подхватив её на руки, с видом озабоченного папаши незнакомец понёс светловолосую к тонированной иномарке, оставленной за забором.