***
Такая звёздная ночь… Миллионы звёзд будто готовы осыпаться на ещё не остывшую пустыню. Герман впервые обратил внимание на пейзаж. Именно сейчас, когда набитый уставшими солдатами грузовик возвращался в злосчастный город, сейчас, когда казалось, будто вся душа сжалась в один комок в горле. Ворожцов сидел у самого выхода, устремив сосредоточенный взгляд вдаль. В какой-то миг по лицу пробежала слеза, одна единственная, но такая жгучая. Ему нельзя расслабляться. Впереди сегодня спасение старпома… И дальше полная неизвестность. Бессмыслица. То, что случилось, конечно, поймут многие. Но кто они для Германа? Кучка людей, каждый шаг которых ему было поручено контролировать и направлять? Это даже не друзья. Поэтому, с тем, что произошло, с этим отныне и навсегда абсолютно сокровенным, Ворожцов сможет справиться только в одиночку. Впрочем, как всегда. И плевать, что хочется повеситься или расстрелять первого попавшегося на глаза члена экипажа подлодки. Герман никогда не давал полную волю эмоциям, он не может быть другим. Убитый личным, никому неизвестным горем Ворожцов вскоре заснул. Разбудили его, только когда грузовик уже стоял у ворот военной части. Уведомив моряков, что тех вызовут в Храм на следующий день, поисковая команда оставила их у КПП и уехала дальше восвояси. До казарм мужчины дошли молча. Не выдержав напряжения предстоящей ночи, Виктор остановил Германа у самого входа: — Герман. Ты решил, когда всё начнём? Он пытался поймать взгляд Ворожцова, но тот, хоть и глядел прямо, будто смотрел сквозь. Заметив горящие окна санчасти, Герман холодно ответил: — Можем сейчас, если ты готов. Капитан покрутил в голове весь бесформенный ком хаотичных мыслей и решительно кивнул. Оба направились к лазарету. — Подожди! — вновь остановился Виктор. — Ты уверен, что на неё можно положиться? — Это была твоя идея. — Но нам нужен запасной план! — Импровизация, капитан! — с этими словами Герман постучался в низенькое строение. В комнате послышались лёгкие шаги, и дверь осторожно приоткрылась. — Так и знала, что это ты, — проворчала главная медсестра и жестом пригласила мужчин пройти внутрь. — Почему так рано? Ты говорил, что будете под утро. — Нет смысла медлить. — Говорите тише, у меня в палате пациент отсыпается. — Девушка закрыла на замок дверь и занавесила все окна. — А говорить вам придётся, потому что мне нужно знать всю суть, во что я ввязываюсь. — Суть? Я тебе вчера сказал, кажется, что не имею права разглашать всю информацию. — Если так, то на мою помощь не рассчитывайте! Если вы решили дезертировать, то, став вашим пособником, я подпишу себе смертный приговор! Не будет сейчас объяснений — всё расскажу командиру! Виктор и Герман хмуро переглянулись. — Расскажешь кому-то — всё поставишь под удар. В том числе и саму себя. — При этих словах Ворожцова медсестра сердито прищурилась. — Это не шутки. И не ложь. Ты прекрасно знаешь, что сегодня мы с Виктором уезжали из части по особому поручению. Верховная Жрица ожидает нас с отчётом завтра. Тебе нужны ещё доказательства? Ты их получишь в виде новых документов, более престижной работы и жилья, я обещаю устроить это. Только сейчас ты должна помочь нам выполнить задание, порученное Храмом. Герман говорил спокойно, связно, нисколько не напрягаясь, благодаря чему его речь звучала крайне убедительно и определённо возымела свой эффект. Нервно покусывая губу, девушка молчала примерно полминуты. Затем, осушив рюмку только что налитой из графина крепкой настойки, она заговорила всё тем же скептическим тоном: — И что же я должна буду сделать, кроме как провести вас в город ночью? Ты же говорил, если буду сопровождать вас дальше, помогу ещё в чём-то. — Есть Человек, которого держат на невольничьем рынке. Он не должен там находиться. Но наша задача не в том, чтобы освободить его. У него рак, и он — часть эксперимента учёных. От нас требуется без ведома работорговцев вколоть ему лекарство. — Так вы уже работаете на учёных? — выпалила медсестра. — Все работают на Жрицу, в том числе и учёные, и не говори, что ты не в курсе. Лишних деталей нам не сообщали, лишь чётко оговорили задачу. Я всё изложил тебе, так что ко мне вопросов быть больше не может. Теперь ответ за тобой. Виктор слушал Германа с замиранием сердца. Ведь у них нет никакой опоры, чтобы говорить так смело! Ворожцов ходит по лезвию ножа, объясняя всё медсестре подобным образом! Хотя выбора, как такового, нет… А учитель выживания умеет быть крайне решительным и резким в отдельных ситуациях, Громов заметил давно. Наверное, это достойно уважения. По крайней мере, сейчас. Но, в то же время, что-то в Германе переменилось после сегодняшней экспедиции. Капитан обязательно подробнее расспросит его о подводной лодке, но потом, потом… Сейчас Виктора переполняла тревога. Она налетела внезапно и наполнила душу страхом. Отвлёкшись от разговора приятеля и медсестры, он остановил взгляд на стоящем перед зеркалом маленьком подсвечнике в форме звезды-цветка с шестью свечами, пять из которых были зажжены. От огня всегда трудно оторвать взгляд. А слухом Громов уловил песню, полившуюся из тихо включенного небольшого радиоприёмника. Цимейские песни и мелодии часто пробирали до глубины души, но эта окутала всю голову капитана и поселила в нём ещё больший ужас и тревогу: «Создатель мой… Пусть, подобно мне, не умрёт пустыня и горы, спокойный шум моря, сияние неба, молитвы мотив… » Таков был текст песни, исполняемой прекрасным женским голосом. «Пусть, подобно мне, не умрёт… » Виктор осознал, что вся эта рискованная затея ставит под удар не только его, Германа и Юру, но и всех дорогих ему людей. Если с ним что-то случится… смогут ли спастись из плена его дочери?.. — Странный способ тестирования лекарства от рака выбрали наши славные учёные — почему бы им сперва не освободить этого Человека и не спрятать его в своей лаборатории, если он им интересен? — сказав это, девушка выпила вторую рюмку крепкого напитка. — Я не знаю. Я сказал тебе — больше мне вопросов не задавай, у меня просто нет на них ответов. Повисла короткая пауза, во время которой медсестрой была осушена третья рюмка. — Я согласна…***
Главная медсестра и двое дежурных-санитаров подошли к охране на КПП. Поначалу не желающий пропускать медиков рядовой оказался новобранцем и легко поверил возмущённым речам медработницы, описывающей все возможные и невозможные несчастья, которые обрушатся на голову солдата, не разреши он выход. Миновав пропускной пункт, тройка прошла несколько метров и остановилась у ближайшего дома. — Ты уверена, что с этими повязками мы в большей безопасности? — Виктор покосился на голубую широкую ленту дежурного-санитара на рукаве. — Ты не патрульный сегодня, во-первых. Во-вторых, сейчас ночь! В-третьих, в сопровождении главной медсестры наиболее оправданно смотрятся именно санитары! Ну, а в-четвёртых, — медсестра грозно сверкнула очами, — я не разрешала тебе обращаться ко мне на «ты»! — Алма, тише. Он такой же агент, как и я, не забывай. Он тоже чистокровный, — попытался убедить девушку Герман. — Он?! Чистокровный?! Ха! В жизни не поверю! Вот ты — ещё ладно, но не он! Так, я не за этим вас остановила. Как я поняла, вы хотите, чтобы я что-то вколола больному? Но при этом, вакцина экспериментальная. У вас есть какие-то инструкции по использованию? — Ну, вообще-то, медицинское образование тут у тебя. — Отлично! — медсестра снова рассвирепела. — Если пациент умрёт, буду виновата я только потому, что вы не удосужились узнать у учёных, как обращаться с их препаратом! Ведь он же не до конца протестирован и может быть опасен без правильного использования! Мужчины озадаченно переглянулись. — Во всяком случае, ты в этом деле опытнее. Ты никогда не сталкивалась с раковыми больными или просто с введением мощных инъекций? — Сталкивалась, но… сейчас на мне такая ответственность! Зачем я согласилась?! — Заказчики в долгу не останутся, ты всё делаешь правильно, — уверил девушку Герман. Та устало вздохнула и повела «санитаров» дальше. Шелам по ночам не спит. Народа на улицах, может, и меньше, чем днём, но для столь позднего часа столько прохожих — настоящая толпа. В основном это были охранники и нищие. Но попадались и люди, одетые в довольно сносные одежды. Только в подавляющем большинстве своём прохожие чем-то пугали. Встречаясь взглядом с очередным пешеходом, Виктор отмечал его глаза. Почти у каждого они будто отражали свет, коего поблизости не было, и от этого-то их и было так отчётливо видно в темноте, тускло освещаемой лишь редкими уличными фонарями. Но на троих «медиков» внимания никто не обращал, все шли по своим делам, в основном останавливаясь в ещё работающих лавках или тавернах. В какой-то момент тройка достигла прогоревшего в пожаре дома. При последней вылазке в город двух моряков он был цел, а сейчас сквозь выбитые почерневшие окна кое-где виднелись бездомные, проворно занявшие в более непригодных для нормального житья квартирах места прежних хозяев. Достигнув рыночной площади, Громов и Ворожцов в очередной раз подивились большому количеству покупателей, после чего незамедлительно свернули на улицу, где торговали Людьми. Завидев издалека нужную клетку, тройка остановилась. — Как ты собираешься отвлекать работорговца? Они за свой товар любого убьют! — пробурчала Алма. — Есть план, кажется... — Герман бегло осмотрелся и подозвал крутящегося на улице мальчишку-оборванца. Ворожцов не тратил монеты, полученные от жалования, так что ему было, что предложить парнишке в обмен на отвлечение охранника. — Как отвлечь, конечно, представление имею. Но если поймает, он же с меня сто шкур спустит! — мальчуган воодушевился при виде целый горсти монет и понял, что дело и впрямь имеет большой вес, а потому решил попытать ещё немного счастья: — За такой риск неплохо было бы добавить, рэм! Герман вопрошающе взглянул на капитана: — У тебя что-нибудь есть? — Я всё жалование в тумбочке оставляю… — Виктор похлопал себя по карманам. Результатом поисков стали пять монет: — Вот, держи, больше у нас ничего. Только отвлеки так, чтобы наверняка! — Сделаю всё, что в моих силах, не впервой! Подойдя к работорговцу, мальчишка потоптался несколько секунд и, улучив момент, рванул с пояса охранника связку ключей. Кража удалась не сразу — потребовалось достаточно силы, чтобы заполучить добычу, но малый сработал мгновенно. Работорговец вскочил и попытался дотянуться до вора, однако тот был уже в нескольких метрах от клетки, поэтому мужчина не удержал равновесие и врезался в решётку, едва не упав. — Охрана!!! Патруль!!! Держи его!!! Один полицейский побежал за парнишкой, работорговец припустил следом. Прохожие на улице немного пошугались и почти сразу успокоились. Двое моряков и главная медсестра заторопились к клетке. Подойдя достаточно близко, они увидели спящего Юру, бодрствующего Орлушу и ещё двоих заключённых. — Товарищ капитан!!.. — радостно воскликнул Орлуша, но тут же осёкся и прижал палец к губам: — Т-товарищ старпом заснул совсем недавно, не надо его будить, а то у-у него сильные боли. — Он точно спит? — спросил Виктор, подумав о недавнем шуме, вызванном кражей, который наверняка бы разбудил Ракиту. Но в следующую секунду капитан сам испугался своего вопроса. — Орлуша, мы пришли, чтобы вылечить старпома. Нам нужно действовать очень быстро! Помоги, пододвинь его к решётке! Парень аккуратно обвил Ракиту руками и начал ползти с ним ближе к железным прутьям. Сонное ворчание Юры, дополненное едва заметным шевелением губ и гримасой боли на лице, было непродолжительным и стихло сразу же по окончании движения. За всем этим действием наблюдала главная медсестра. Когда Виктор поднял на неё глаза, выглядела она чернее тучи. — Вы… Преступники! Как я всё ещё верю вам, у меня в голове не укладывается! — злобно прошипела девушка. — Быстрее!!! — Вот, вот ампула с лекарством! — Громов протянул ей препарат. — Что это… за ампулы такие… — медсестра впопыхах пыталась набрать лекарство в шприц. Неожиданно где-то в отдалении прогремел выстрел. Девушка чуть не выронила ампулу из трясущихся рук. — Нас сейчас схватят и пристрелят!!! — провизжала она. — Спокойно! — прикрикнул на неё всё это время стоящий на страже Герман. — Всё скоро будет позади, ты почти справилась! Не паникуй и аккуратно вколи лекарство! Отогнув часть одежды и обработав участок кожи больного спиртом, медсестра сделала вдох задержала дыхание. Тонкая игла шприца вошла глубоко под кожу пациента, как Алму и учили вводить вакцины лет десять назад. Старпом никак не среагировал на укол, операция, по всем признакам, прошла успешно. Оставив кусочек ваты на месте, где только что была игла, медсестра покидала все инструменты обратно в сумку и вскочила на ноги: — Всё! Убираемся отсюда! Виктор провёл рукой по голове старпома. — Юра, теперь ты бороться должен, слышишь? — прошептал он, силясь не дать слезам политься из глаз. — Я не знаю, что я с тобой сделаю, если ты не выживешь!.. Мы с тобой ещё корабль наш отстроим, слышишь ты?! Почувствовав на своём плече руку Германа, оттаскивающую его от решётки, капитан кивнул на прощанье Орлуше и поспешил отойти. Он шёл по улице, подгоняемый истерившей медсестрой, но мыслями был всё ещё с Ракитой. Если лекарство не сработает? Или если оборванца, что помог отвлечь охранника, поймают, и он выдаст их? Ведь тогда будет плохо не только им, но и Юре… С другой стороны, есть шанс на успех, хоть и очень малый… Занятый этими тяжёлыми мыслями, Громов изредка бросал равнодушный к окружающим взгляд то в одну, то в другую сторону… И в какой-то миг все тревожные мысли разом вылетели. Под небольшим навесом, в стороне от основного потока пешеходов, стояла узкая клетка. Охранял её черноглазый, суровый на вид работорговец в тёмных одеждах. А в самой клетке, в стоячем положении, прикованная к столбу, со связанными руками, ногами и заклеенным ртом, находилась девушка. Некогда прекрасная одежда была испачкана в пыли и крови, но тёмно-рыжие волосы, несмотря ни на что, ложились на плечи атласными волнами, ангельские черты лица и молочная кожа будто излучали сияние… Виктор видел её во сне. Тогда она стояла рядом с Германом, очаровывая небывалой красоты голубыми глазами… Но сейчас эти глаза были покрыты бельмами, нарочно защищающими мрак шеламских улиц от света этих бездонных очей. Капитан остановился как вкопанный. Зачем хрупкую девушку замуровали столь надёжно? Она всё равно выберется… Громов знает это точно. — Это она, девушка из моего сна! — тихо молвил Виктор, когда Ворожцов поторопил его. — Если мы будем медлить, придётся проходить через КПП без Алмы! Но через КПП они прошли успешно. И капитан вообще чувствовал теперь уверенность, что успех будет отныне сопутствовать им во всех начинаниях. Ведь тот сон и есть их будущее. Теперь для Громова это неоспоримо. По приходе в казарму выяснилось, что до общего подъёма осталось всего два часа. Несмотря на это, Виктор уснул мёртвым сном, утомлённый событиями и успокоенный неожиданно пришедшей внутренней гармонией.***
«Пусть, подобно мне, не умрёт… » Эти слова из песни были первой мыслью, что пришла в голову капитана, как только он проснулся. И опять тревога, ожидание чего-то ужасного… Но почему? Ведь накануне всё прошло успешно — лекарство доставлено, а сама вылазка в город, кажется, негативных последствий не возымела. К тому же Громов удостоверился в подлинности своего вещего сна… Приободрив себя этими размышлениями, Виктор послал к чёрту всю тревогу и отправился на завтрак. С Германом он встретился в столовой. Не притронувшись к тарелке с едой, Ворожцов медленно попивал чай и выглядел очень уставшим. — Ты, кажется, бритвой порезался, — капитан обратил внимание на красную полосу на щеке приятеля. — Не заметил, — сухо отозвался тот, вытирая кровь. — Герман, — Виктор вспомнил об одном важном упущении, — я не поблагодарил тебя. Спасибо большое, — мужчины пожали руки. — Не зависимо от того, сработает ли вакцина или нет — я очень тебе благодарен… Хотя, я уверен, она подействует! Та девушка — знак того, что будущее, которое я видел во сне, станет реальностью! — Нам нельзя расслабляться. — Я и не думал расслабляться… А ты ведь отдал все свои деньги. Если что, можешь брать мои, я всё равно не пользуюсь. — Ладно, сегодня возьму, мне нужно напиться, — выпалил Ворожцов. — Не волнуйся, капитан, это не повлияет на миссию по освобождению экипажа. — Хорошо… — скрывая удивление, молвил Громов. — Герман… что произошло? Твоё настроение как-то связано с подлодкой? — Кажется, я говорил тебе не задавать мне вопросов на эту тему, — кружка с допитым чаем со звоном опустилась на стол. — Ксения сможет рассказать много интересного, и вместо того, чтобы терять время на бессмысленные допросы, лучше придумай план по её спасению! Он резко встал и покинул столовую, оставив Виктора наедине со вновь нахлынувшими тревожными думами. … Снова утро. Снова священный пик Шеро́н приветствует солнце гимном. Как в песне страны Демонов может петься о надежде? Виктор стоял в строю, вспоминая уже заученные слова под звуки транслируемой по всему Искэру мелодии. «Покуда в сердцах не угаснет огонь… » Быть может, эта песня станет и его гимном, всего его экипажа? Громов взглянул на развевающийся чёрный флаг с золотым символом посередине. Нет, капитану чужда эта песня, как и это знамя, и даже солнце здесь светит иначе. Местные жители любят свою культуру, но для Виктора всё это не имеет никакой ценности. Когда-то его душа могла восхищаться гармонией здешних природы и быта; сейчас же чёрно-золотое полотно выглядит для него, как нечто тяжёлое и ненавистное, нечто, удерживающее недавних моряков от синего, щемящего сердце дыхания океана, от алого заката над бурлящей пеной, от свободы и их собственной надежды… Мелодия стихла. Офицер начал разбираться с назначением дежурных. За спиной командира, у дверей санчасти, Громов заметил понурую фигуру главной медсестры. — А когда Алма поймёт, что обещанных тобою привилегий ей не дождаться, что тогда? Ворожцов едва заметно вздрогнул от неожиданного вопроса и так же тихо ответил: — К тому времени мы должны уже будем находиться вне этого периметра, в безопасном месте. Сказав это, Герман снова опустил глаза. Но Виктор заметил взгляд бывшего учителя выживания — он был наполнен ледяным отчаянием и бешеной жизнью одновременно, словно взгляд загнанного пса. Теперь капитану стало тревожно и от мыслей о психическом состоянии приятеля. — Громов, Ворожцов, — впервые абсолютно правильно произнёс фамилии офицер, — отправляйтесь на КПП, через полчаса там вас будет ждать машина. Проводить вышеупомянутые минуты на пропускном пункте оказалось занятием бесконечно скучным и мучительным. Ни с чем не сравнимое волнение и безразличный к окружающему миру вид Германа наводили на Виктора тихий ужас. Когда машина подъехала, волнение сменилось на чёткое осознание того, что будет что-то недоброе. Громов не стал копаться в себе и разбираться в природе этого чувства, просто решил вести себя как ни в чём не бывало. Несколько десятков минут залитых солнцем и одетых в камень улиц, и машина остановилась у одного из чёрных входов в Храм. До комнаты, где обычно проходили встречи с Верховной Жрицей, в этот раз моряков довели на удивление быстро. «С Богом!» — проговорил в мыслях Виктор и вместе с Германом шагнул за порог сквозь распахнутые двери. — Приветствую, — как обычно проговорила Жрица. Подождав, пока оба гостя поднимут на неё глаза, она продолжила: — Ваша подлодка добавила много работы нашим учёным. Кроме этого, цимейская армия приобрела одного нового бойца. Не самого чистокровного, но… — она прожгла Громова взглядом, — в этом мире нет ничего бесценного и незаменимого. Капитану показалось, будто кровь в жилах и впрямь начинает застывать — столько напряжения он чувствовал, стоя под пристальным взором этой загадочной женщины. — А ты хорошо понимаешь меня, Виктор? — вдруг обратилась она к нему с прямым вопросом. — Что… кхм… Что Вы имеете ввиду? — Hatshen, kerat. Виктор схватился за голову от невыносимо громкого шума в ушах. Тогда, в госпитале, он пережил то же самое. Однако в тот раз звук предшествовал тому, что капитан начал понимать местный язык. Сейчас же всё было в точности наоборот. Через пару секунд шум смолк, хотя голову, по ощущениям, будто раскололи надвое. Немного привыкнув к этому состоянию, Громов поднял глаза на Жрицу. Её чёрные, с красным обрамлением очи смотрели пронизывающе и всецело приковывали разум Виктора. Его головная боль усилилась в разы, мысли больше ему не принадлежали, по лицу текли слёзы… Только Герман видел, что это не слёзы струились из глаз капитана, а кровь. Чем дольше женщина сверлила его взглядом, тем Громову становилось хуже; даже после того, как Виктор оторвал свой взор от её, он продолжал тяжело дышать и от боли опускаться на пол. Ворожцов смотрел на это страшное, необъяснимое явление, в глубине души даже хотел помочь… Но не мог, просто потому, что невидимый барьер давал ему понять — сюда вмешиваться нельзя. Бывшему инструктору по выживанию больше ничего не оставалось делать, кроме как изо всех сил стараться не глядеть на Жрицу и не паниковать. Неизвестно, сколько времени капитан стонал от нестерпимой боли, но в какой-то момент Демоница закрыла глаза, постояла смирно несколько секунд, затем подошла к столику и налила из кувшина какой-то напиток. В это время Герман наклонился к Виктору, надеясь хоть как-то помочь. — Эта встреча убедила меня окончательно в том, что вы далеко не самые преданные и чистые подданные Шерона. Хотя ты, Герман, всё же, заслужил долю моего расположения, это не будет для тебя оправданием. Да, вы были особенными, но теперь мне абсолютно ясно и то, что вы запросто предадите наши интересы ради своих собственных. Если мне понадобится какая-то информация о вашем мире, её даст мне тот, кого подарила нам экспедиция к подлодке. Его, кажется, даже зовут так же, Виктором, — она брезгливо покосилась на начинающего приходить в себя Громова и отпила из кубка. — Более я не собираюсь тратить на вас своё время, вас сейчас же выведут. Не успела Жрица это сказать, как в комнату без приглашения заявились офицер и двое охранников и, связав руки каждого из моряков, повели их прочь. Уже на улице, у входа, они остановились. К Храму подъехала машина, из которой показался уже знакомый офицер полиции. Ненадолго он зашёл в здание, а, когда вышел, широкой улыбкой приветствовал вечных нарушителей порядка. — Кто же вы такие?! Попали в немилость к самой Верховной Жрице! Пройдёмте в машину, чего стоять на пекле! Когда трое мужчин и ещё двое полицейских оказались в служебном автомобиле, офицер конфисковал у моряков документы и принялся повторно их изучать. — Да уж, с такими процентами, Виктор, и так себя подставил… Да и ты, Герман, хорош. Указ Верховной Жрицы передали мне так: 'Двое разнопроцентных полукровок, потенциально вредны, поступайте с ними по своей мудрости'. Не знаю, как бы я поступил, если бы это условие против вас было единственным. Но тут ведь ещё интереснее! — он открыл окно и закурил трубку. — Хах, бедолаги! Буквально полчаса назад в участок пришло заявление, подписанное эвой Алмой… не помню фамилии… Так вот, в заявлении сообщается, что вы двое этой ночью напоили главную медсестру вашей части алкоголем, после чего, представившись Храмовыми агентами, вынудили её провести вас к небезызвестному невольничьему рынку и вколоть какой-то препарат одному из рабов. Что-нибудь скажете по этому поводу? Виктор даже если бы и захотел, ничего бы не сказал, так как больше не понимал кэрата. А Герман, осознав всю безвыходность их положения, почувствовал банальную усталость. Заметив более-менее дружелюбный настрой полицейского, он решил ответить ему честно. — Нечего нам сказать, — Ворожцов посмотрел офицеру в глаза. — Разве только то, что мы её не спаивали, она выпила всего три рюмки настойки по своей же воле и была совершенно трезвой. — Ясно, — полицейский отряхнул трубку и спрятал её в карман. — Ну, что нам теперь делать? Торопиться некуда, а потому поедем прямиком на место преступления, чего медлить? Заводи! — скомандовал он водителю, и машина тронулась. По дороге офицер попросил у одного из коллег папку с документами и, изъяв оттуда подло написанное Алмой заявление, принялся его перечитывать. На заднем сиденье Виктор, устремив в окно полный душевной боли взгляд, всё пытался утешить себя, что всё непременно будет хорошо, и перебирал в голове все возможные варианты действий. Ворожцов, наоборот, не думал ни о чём. Хотя, нет, одна мысль прочно засела в его голове — он думал о самоубийстве. И вовсе не потому, что Герман был не в состоянии справиться со всеми проблемами, а лишь оттого, что буквально вся жизнь после экспедиции к подводной лодке для него более не имела смысла.***
Машина остановилась на рыночной площади. Полицейские, не торопясь, покинули авто и помогли выбраться связанным по рукам задержанным. — Почему мы приехали сюда? — встревожился Виктор. — Алма всё им рассказала, — последовал ответ. Капитан горько зажмурился: — Герман, ты должен действовать, теперь в одиночку! Без знания языка я бесполезен, но ты должен устроить нам побег, у тебя всё получится, у нас всё получится, я знаю! — Какие вы неосторожные! — напомнил о своём существовании офицер. — Вот о чём вы сейчас говорили? — не дождавшись объяснений, он махнул рукой. — Итак, вкололи препарат какому-то пленнику… Что ж, пойдёмте искать, где тут у нас больные! Моряки под конвоем отправились на невольничий рынок искать нужного работорговца. Клетка с больными рабами находилась в самом начале улицы. — Здесь! — полицейский подошёл к охраннику: — Приветствую! Скажи-ка мне, что произошло этой ночью? Работорговец приосанился и, изобразив на лице праведный гнев, заговорил: — Приветствую, рэм! Да, сегодня ночью один уличный ворюга пытался украсть у меня связку ключей. Мы его не поймали, но он ключи по дороге выбросил, испугался, наверное. Патруль ранил его, надеюсь, он уже мёртв. А что, это был какой-то опасный преступник?! — Нет, не он… То есть, ты бросил клетку без присмотра и побежал за вором? — Да, рэм… — поник голосом охранник. — Ну, ничего… Нам сегодня сообщили, что этой ночью кому-то из твоих рабов вкололи препарат от рака. Подождали, пока ты убежишь, и пробрались к решётке. Посмотри, знаком ли тебе кто-то из этих двоих? — офицер подтолкнул вперёд Германа и Виктора. — Эти ройце?.. — работорговец обвёл взглядом моряков, в итоге указав на Громова: — Да, я припоминаю этого! Он однажды затеял беседу вон с тем пленником! — мужчина показал на спрятавшегося от солнца Юру. — Это как раз раковый больной! Чтоб вас! — Отлично! Спасибо, ты очень помог в расследовании! — похвалил офицер охранника и обратился к своим подчинённым: — Ребята, оцепите здесь всё пока что. Страж порядка подошёл ближе к решётке, наклонился, постучал по железным прутьям и обратился к старпому на кэрате, лукаво улыбаясь: — Ashkel! Zene el' shidl'? — Давай-ка поближе, я те... зубы повыдёргиваю, — с трудом прошипел по-русски Ракита. Старпом повернул голову чуть левее и заметил Германа и Виктора: — Витька!.. Чего вы здесь… с этими… Мужчина застонал от очередного приступа боли. — Осмотрите его на наличие следов от укола, — скомандовал напарникам офицер. Зайдя внутрь, полицейские изучили спину Ракиты и вскоре нашли на его пояснице небольшой синяк с запёкшейся кровью. — Ну вот и всё, друзья! — объявил офицер. — Знаете, по приказу Жрицы вас сразу следовало бы расстрелять. А я зачем-то занялся этой ерундой. Но не просто так я это затеял. Да простит меня Создатель за такие слова, но я буду подальновидней Верховной Жрицы. Я привык давать второй шанс, — он открыл свою кобуру. — Жрица позволила мне самому принять мудрое решение, и я его приму, — он подошёл к Ворожцову сзади и развязал ему руки. — Герман, у тебя будет шанс получить амнистию! Возьми пистолет. Офицер протянул табельное оружие бывшему учителю выживания. Тот ответил недоумевающим взглядом. — Возьми пистолет, — прозвучало уже настойчивее. Ворожцов повиновался. Двое других полицейских взяли его на мушку. — Только без глупостей, Герман. У тебя, конечно, есть выбор, но, как по мне, по-настоящему разумный вариант лишь один, — офицер отвёл Ворожцова на несколько шагов от Громова и произнёс: — А теперь прицелься и застрели Виктора. Герман вопросительно посмотрел на полицейского. — Давай же, этим ты спасёшь себя. Иначе не жить вам обоим. «Что происходит?» Виктор стоял и смотрел на сжимающего в руке пистолет Германа и совершенно ничего не понимал. Ужасное осознание пришло тогда, когда через несколько мгновений Ворожцов нацелил оружие прямо на капитана. — Папа! — раздался крик со стороны. Это Алёна из стоящей неподалёку клетки увидела жуткую картину. Юра тоже открыл глаза и, забыв о боли, молвил: — Эй, парень! Ты чего это… задумал?!.. Нет, он не выстрелит. Виктор видел это по растерянным глазам Германа. И, в то же время, он знал, он знал будущее, в котором все они будут счастливы!.. «Пусть, подобно мне, не умрёт… спокойный шум моря… сияние неба… » А потом Громов посмотрел в дуло пистолета. У этой зияющей, холодной, металлической пропасти не было души, не было сомнений… Все мысли капитана оформились в беспорядочную массу… Вдруг Виктор вспомнил последние слова Ксении из своего сна: «Как же я без тебя?.. » В следующую секунду воздух прорезал выстрел.