***
Члены экипажа корабля провели вместе весь первый день пребывания в лагере беженцев. Тот самый высокий мужчина, что был в числе четырёх встречающих, пытался завести с ними разговор. Ксения силилась его поддержать, но её попытки ясности не внесли — местные обитатели говорили на совсем другом языке, нежели жители города. К вечеру всех новоприбывших ждал своеобразный медосмотр. У каждого взяли из пальца кровь и поместили в колбы с каким-то раствором. Что дали эти манипуляции наблюдателям, осталось для моряков загадкой, однако после захода солнца всех без нареканий начали расселять по землянкам. Жилищ в лагере было ещё мало, многие только строились. Представляли они собой глубокие ямы, стены которых делали из чего попало, на них натягивали брезентовый потолок, щели между краем ямы и стеной засыпали землёй, которой обильно покрывали и крышу, очевидно, для маскировки сверху. Уже построенные землянки занимали не малую площадь, народа в каждой было довольно много. Для комфорта делались даже перегородки от потолка до пола, формировавшие небольшие комнатки. Так, в одном помещении оказались Алёна, Лера, Макс, Ира и Петя, а в другое убежище поселили Юру, Надю, Орлушу, и Ксению. Кроме них, в этих землянках жили и другие. Такая теснота ожидаемо породила надежду на то, что расселение окажется в итоге временным. Весь день продолжался ливень, который не прекратился и ночью, и следующим утром, и так далее всю неделю. Видеть такое обилие влаги в пустыне было непривычно. И дождь был обыкновенным, без примесей кислот или чего-то ещё, поэтому благотворно влиял на пропитанную ядом почву вокруг. А посевов в лагере оказалось достаточно. В оазисе местные обитатели разбили огород и загоны для животных, которые также в разной степени пострадали от недавнего катаклизма. — В общем, перекапываем всё как можно глубже, — Рома вручил Пете лопату и показал, как работают другие. — Понятно, — Зацепа смахнул со лба мокрую от дождя прядь волос. — Ром, а ты тут как, нашёл себе кого-нибудь, м? — Чего? Ты о чём, Петь? — Ну, в смысле о чём? Девушку там, нашёл? — Нет, об этом даже думать некогда. Да и языка я не знаю. — Разве это помеха! Да и чем тут таким заниматься? Девушек здесь много, им нужно кому-то поплакаться, найти поддержки. Эх, ладно, ясно всё с тобой… А, слушай, — Петя понизил голос, — а Ренат, ни с кем ничего тоже? — А тебе до этого какое дело? Правда, Петь, даже в такой ситуации ты не меняешься! Поломарчук развернулся и пошёл на другой конец участка, а Зацепа с печалью понял, что Ахмадуллин, скорее всего, не нашёл себе в лагере новую пассию. Значит, велика вероятность того, что он будет пытаться возродить свои отношения с Ирой, которую Петя теперь считал своей настоящей девушкой. После окончания работы по глубокой вспашке всей земли Зацепа направился разузнать, когда ему полагается получить свой обед. На крошечном огороде у одной из землянок он заметил орудовавшею лопатой Зябликову. — Ира! Ты чего? Тебе нельзя! — Чего нельзя, Петь? — она устало посмотрела на парня. — Так напрягаться! Бросай это! Ирочка, ты и так много чего пережила, нашему малышу нужен покой! — Сначала Ренат, теперь ты! Мне надоело чувствовать себя здесь жертвой, хочу принести хоть какую-то пользу! — Ренат? Да причём здесь Ренат! Это же… наш с тобой ребёнок… Правда, Ир?.. После того, что мы пережили, наши отношения… они… ну, закалились… — Петя, — Зябликова серьёзно посмотрела в погрустневшие глаза Зацепы, — я передумала. Доделай тут всё за меня, я пойду поем. Девушка ушла, оставив парня наедине со своими мыслями и воткнутой в землю лопатой. — А мне она не позволила помочь ей, — проговорил подошедший Ренат. — Ой, Ренат, — Петя состроил недовольную мину, — на, я позволяю! — вручил инструмент Ахмадуллину и отправился восвояси. По пути Зацепа поздоровался с кем-то. Ренат повернул голову, и его взгляд приковала девушка с тёмно-рыжими волосами. На фоне пасмурного неба и стены дождя она явно выделялась — своей грацией, яркими голубыми глазами и неземной красотой. — Вчера пришла вместе с ними, — не по-русски молвил темноволосый парень, всё это время находившийся рядом с курсантом. — Напоминает мне одну красотку из Шелама, по которой все сохли. Она была единственной причиной, почему я жалел о том, что больше не живу в городе. Но теперь и в нашем лагере есть такое чудо! — Ты знаешь, как её зовут? — Ахмадуллин всё не отрывал взгляда от незнакомки. — Нет, но надо бы, ха! С такой и разговор заводить немного страшно! К вечеру того же дня всех новеньких собрали в одном помещении. У стены находилась ёмкость с водой, рядом с которой стояла женщина с золотистыми волосами до плеч и бесконечно доброй улыбкой, так что под её светлым взглядом было даже неловко долго находиться. Она по очереди подзывала к себе, наклоняла голову человека над поверхностью воды и смачивала участок кожи, покрытый татуировкой. Благодаря её массирующим движениям рисунок постепенно бледнел и, в итоге, исчезал вовсе. Только эта совершенно простая процедура оказалась не безболезненной. В момент соприкосновения лица с водой всю щёку будто прожигали раскалённым железом, а на месте татуировки оставался шрамик, который, по ощущениям, грозился болеть ещё неопределённое время. С каждым днём Валерия всё чаще вертелась в кругу своих сверстников, обучаясь новым азам и тонкостям местного языка, так что иногда брала на себя роль переводчика. Благодаря младшей Громовой, моряки узнали, что та же «излишне добрая» на вид женщина была в лагере кем-то вроде монашки или священника. В обратной ситуации находилась Данилова — какое-то время она вовсе отказывалась принимать факт, что её накопленные знания языка в теперешней обстановке бесполезны. Да ещё и тот главный в лагере мужчина постоянно хмурился, когда Ксения заговаривала на известном ей керате, лишь односложно отвечая ей… Тем не менее что-то с самой первой встречи привлекало девушку в этом человеке. В совсем незнакомом, чужом человеке. Он был высок и хорошо сложен, голубые глаза вкупе с правильными чертами лица и слегка растрёпанными русыми волосами заставляли проникаться к этому мужчине доверием и простой женской симпатией. Ксения, у которой в душе зияла пустота, а глаза периодически намокали от тяжёлых воспоминаний, устала признаваться себе в том, что её психика действительно расшаталась, и ей, как воздух, необходим кто-то сильный, надёжный, способный защитить и поддержать. — Ну и чё, думаешь, не вижу, как ты на него смотришь? — с улыбкой выдала Соломатина во время готовки очередного супа. — Как? — Данилова растерянно потупила взгляд. — Как влюблённая школьница! — С чего это? Он тут просто самый главный вроде бы… — Нет, Ксюшенька, мужик тебе нужен! — Да как это всё? — Ксения ещё больше упала духом. — Мы говорим на разных языках и даже не знаем имён друг друга! — Язык-то мы выучим, куда нам деваться, — Надя села на скамейку напротив доктора. — Знаешь, когда меня привели в дом и дали должность повара, я и не думала заигрывать с кем-то. Так он сам ко мне пришёл! Ой, лепетал там что-то на своём, я ничё не понимала, но — внимание всё-таки! Данилова впервые за долгое время растянула губы в скромной улыбке: — А Юра знает о твоих любовных приключениях? — А чего не знать, знает конечно, он сам его видел! Но не в этом суть. Главное что? Что путь к сердцу каждого мужчины лежит через его желудок! Мы сколько уже в лагере живём? — Недели две наверное. — Давно пора действовать! Так, — женщина встала и начала энергично расхаживать по комнате, — нашим я уже всё сготовила, теперь надо найти муки, масла, сахара и чего-нибудь вкусного для начинки. Испечём пирог, и отнесёшь своему ненаглядному! Ксения испуганно посмотрела на подругу: — Надя, ты что! Во-первых, продуктов и так мало. Во-вторых, не пойду я никуда, может, я ему даже не нравлюсь! — Отставить разговорчики! Ксюша, ты так всю жизнь одна будешь, трусиха! Вставай, пойдём искать всё, что нужно! — Ну Нааадь!.. — Пошли, пошли, потом спасибо скажешь! С этим пирогом морячки провозились почти до вечера. Сердце доктора трепетало, когда она обернула выпечку салфеткой, взяла в руки и направилась к уже знакомой землянке, в которой проходила процедура по удалению татуировок, и где, по совместительству, проживали самые важные в лагере люди. Стараясь не попадаться никому на глаза, девушка прошмыгнула внутрь через прикрывавшую вход занавеску и тихо подошла ко входу в комнату. Она уже была готова войти, но решила напоследок прислушаться к тому, что происходит внутри. Звуками, которые наполняли помещение, были частые прерывистые вздохи, наперебой сотрясающие тишину мирного на первый взгляд убежища. Нижняя челюсть Даниловой сама собой подалась вниз от услышанного, а когда очередной поток дыхания за занавеской сорвался на приглушённый женский стон, бесспорно принадлежавший той светловолосой святоше, она пулей выбежала на улицу. Уронив и тарелку с пирогом и чуть не упав сама, Ксения поклялась себе в этот момент больше никогда не смотреть в сторону голубоглазого командира беженцев. Вернувшись к себе в землянку в самых расстроенных чувствах, доктор обнаружила всю команду корабля в сборе за ужином. Надя поспешила втихую расспросить девушку об успехах их плана, на что получила лишь короткий невразумительный ответ. — Спасибо, Надька, и как не устаёшь целыми днями с едой возиться! — Ракита довольно потирал руки, отстраняя от себя пустую тарелку. — Да мне что, привыкать что ли? — Мне сегодня мой приятель рассказал одну вещь, — заговорил Ренат. — Сказал, что мы кто-то вроде инопланетян здесь. И что наше появление вроде как предсказывалось. — Вот вообще не удивлён, — уверенно молвил Петя. — Может, он шутит, не знаю. — Да какие шутки?! — не унимался Зацепа. — Когда-то мы бы не поверили и в то, что земля может исчезнуть! Так что существование параллельных миров или других обитаемых планет совсем не кажется бредом. Тем более мы уже достаточно тут видели, не может же всё это оказаться общей галлюцинацией! — А что, если и конец света, и наше пребывание в пустыне — один масштабный эксперимент учёных? — предположил Макс. — А это уже надо у нашего доктора спросить, — откликнулся старпом. — Юра! — Надя осуждающе посмотрела на него. — Да чего, я только спрашиваю. А, Ксения? Поделитесь своими размышлениями обо всём этом? Данилова, до этого погружённая в свои неприятные мысли, спокойно обвела взглядом присутствующих: — В тот день, когда наш корабль оказался в пустыне, я пообещала капитану обо всём ему рассказать. Обо всём, что мне известно… После всего произошедшего каждый из вас имеет право знать это… — Вот уж спасибо! Наконец-то! — гаркнул Ракита. — Юра! — Надежда вновь огрызнулась на него. — Продолжай, Ксюш! — Наш корабль… то есть экипаж… был собран не случайно. Мы все — избранные… в плане различных качеств, особенностей, умений… Избраны в рамках проекта под названием «Александрия». Это проект по выживанию человечества после глобальной катастрофы… И это всё, что я знаю о его целях. Я не могла рассказать этого на корабле, все участники проекта подписывали соглашение о неразглашении, и… с этими людьми, на самом деле, было опасно вступать в конфликт. Тем более, что я была не единственной участницей проекта на корабле, — девушка посмотрела в глаза Раките. — Герман выполнял роль моего напарника, помощника, телохранителя, наблюдателя… И, поверьте, я не знаю многого, чего знает он. — Хммм, — старпом задумался, — то есть, ты с Германом всё-таки заодно… Кхм… — Ксения, — окликнул Макс, — смотри, получается, руководители проекта всё время наблюдали за кораблём? — Да, наблюдали. Наши с Германом действия тщательно координировались. Ещё и потому, что он всегда мог обвинить меня в несоблюдении правил. Ведь возможность связаться с центром была только у него. — Фуххх, — снова вздохнул Юрий, — это у меня в голове не укладывается, ежа вам в печёнку!.. Так получается, эти ваши руководители, были учёными? Которые сначала нахимичили с землёй, а теперь со всей планетой? — Нет, я, кажется, понимаю, — Григорьев распахнул голубые глаза, горевшие энтузиазмом. — Учёные проводят над нами эксперимент. Когда мы отплыли от берега, они применили психотронное оружие, заставившее поверить нас в конец света в условиях отсутствия суши. А затем изменили обстановку, создав иллюзию нахождения в пустыни, во всех тех условиях, что есть здесь и сейчас! Повисла пауза. — Нет, сынок, подожди. Хочешь сказать, что всё вокруг — декорации, а мы сейчас на самом деле лежим на корабле в отключке? — Не обязательно в отключке. Просто такой подход многое объясняет без всякой фантастики. — Хватит нести ерунду! — не выдержала Ксения. — Я хоть и не самый осведомлённый участник проекта, уверена, что конец света — не иллюзия! А космонавты? А все инструкции, которые давали мне? И если бы мы испытывали сильное воздействие на психику, вряд ли так трезво обо всём этом сейчас рассуждали бы! — Меня больше интересует, что это за место. И как с ним связан твой бывший напарник, — Ракита уже без особого напора посмотрел на Данилову. — Я помню, как в тот вечер, когда за нами приехали машины, он собирался куда-то. — Точно! — подхватил Петя. — Он тогда ещё пистолетом угрожал, и мы его с Максом разнимали! — Но значит ли это, что он был изначально со всеми этими людьми в форме? — неожиданно для всех заговорила Алёна. — Он подбадривал меня, когда подходил к нашей клетке на рынке. Я верила ему тогда… Зачем всё это? — Если это другая планета, в чём сомнений, по правде говоря, мало, — серьёзно продолжила Ксения, — то Герман не мог быть изначально с этими людьми. Он, как и я, был членом проекта «Александрия». И… то, что перенесли в этом мире вы все и лично я, заставляет убедиться, что всё происходит взаправду. Мы и правда здесь. Возможно, это часть проекта, но я ничего об этом месте не знаю. И Бог судья тем, кто уничтожил Землю и забросил нас сюда… — в голосе доктора зазвучала дрожь. — И ещё одно, что я считаю важным сказать. Руководителя «Александрии» звали Александр Рутковский.***
Небо на западе рассекла ярко-красная полоса, местами перекрываемая чернеющими силуэтами облаков. Свет заката рассеивался дальше от горизонта, образуя целую палитру оттенков красного, переходящую в блёклую синеву засыпающего неба. Каменисто-песчаная земля зловеще помрачнела и остыла, дополняя этот пейзаж, наводящий трепет, восхищение и нотки страха у случайного наблюдателя. — Когда ты расскажешь ему? — … — Ждёшь, когда всё станет очевидным? Тогда объясниться будет гораздо труднее. — Послушай, может, я не беременна вовсе? — Алёна оторвала взгляд от неба и посмотрела на Иру. — Я ведь не делала тест. — Что? Мы на рынке сидели в одной клетке, в лагере мы уже два месяца, всё это время у тебя были все симптомы — и ты до сих пор сомневаешься? По-моему, это просто отговорки! — Да, возможно… Ир, но как я скажу это ему, если никакой врач не сможет подтвердить мои слова? — Выскажешь предположение, а затем спросите у Ксении. — Да, она давно приглядывается ко мне. Только… я не хочу, чтобы мой ребёнок жил здесь. Хочу, чтобы он знал, что такое лес, поля, реки, цветы, море… — Мы не будем жить здесь вечно, Алён. Просто пойми, что чем дольше ты будешь молчать, тем хуже сделаешь, — Зябликова похлопала подругу по плечу. — Я уверена, Макс будет рад твоей новости. — Хорошо, — скупо улыбнулась Громова. — Осчастливлю его, когда вернётся. В тот день Макс ближе к полудню отправился с ещё тремя мужчинами на свою первую вылазку за пределы лагеря. Такие рейды были делом обыкновенным и обеспечивали беженцев продуктами, оружием, скотом и различными материалами. Обкрадывали мелкие деревни и отдельные хозяйства — не очень благочестиво, но вопрос выживания решало. Григорьев, как и остальные моряки, до этого дня понятия не имел, как лагерь ещё не заметил никто из проезжающих или жителей окрестностей. Однако, когда четвёрка вышла за уже лучше укреплённые, чем в первый день, ворота, он с изумлением не обнаружил позади себя ни ворот, ни забора, ни укреплений, ни кого-либо из людей, будто лагеря никогда и не существовало. Когда уже вечером компания добралась до одиноко стоящей небольшой фермы, Макс вместе с остальными достал оружие и, согнувшись, начал подбираться к дому. Однако его руки опустили автомат, как только пуля, посланная одним из его напарников, убила девушку, которая в момент появления четвёрки метнулась к зданию прочь со двора. Ещё больший шок сын старпома испытал, когда его спутники с остервенением кинулись искать детей, предупреждённых девушкой за секунду до смерти. Он не понимал, что обсуждали между собой эти трое, но их действия говорили сами за себя. Григорьев укрыл в подвале девочку, которую нашёл раньше остальных, а второго ребёнка спасти не успел. После того, как мальчика пристрелили, парень вне себя от праведного гнева взял на мушку напарников, за что был немедленно обезоружен. К тому времени, как все доступные съестные припасы были упакованы и готовы для транспортировки в лагерь, солнце уже скрылось за горизонтом, а луна не думала появляться на небосводе. Было принято решение заночевать в доме. И уже ночью начался такой кошмар, что негодования по поводу убийства невинных безоружных людей отошли на второй план. Вокруг что-то летало, шумело, один из беженцев вообще будто сошёл с ума и бился в агонии. И Григорьев готов был поклясться, что в тот момент, когда трое неудавшихся грабителей в спешке и ужасе покидали ферму, он видел не только совершенно спокойную спасённую им девочку, но и девушку, труп которой содрогался в конвульсиях, наполовину высунувшись из запертого ранее сарая. В итоге, ночь напарники провели в холодной придорожной канаве, а со стороны злосчастного дома ещё долго раздавались хриплые крики, принадлежащие то женщине, то мужчине, то ребёнку. — Алёна, эти люди не такие, какими кажутся! Они — убийцы! Они убили их, молодую девушку и мальчика лет пяти! По прибытии в лагерь Макс и двое его напарников выглядели очень измотанными и слегка сумасшедшими. — Макс, что ты такое говоришь?! — Нужно убираться отсюда! Они не лучше, чем те, кто держал нас в клетках, слышишь?! — Но куда нам идти? — Нужно сплотиться вместе и… держаться только вместе!.. — Макс… — Они опасны для нас всех!.. — Макс… — Сплошное лицемерие… — Макс, я беременна. — …а на деле — воры и убийцы! Это не вопрос выживания, а дело принципов! Ты пон… Что? — Я беременна. Я думаю так. Почти уверена. — Что?.. Подожди… — Григорьев резко сел на ближайший стул, затем так же резко встал. — От меня? — Ну, а от кого же ещё? — Алёна, сперва улыбнувшись, выжидающе посмотрела в ошарашенные глаза парня. — Я… Это так неожиданно… — Макс, — Громова сникла, — я понимаю, это совсем не кстати сейчас, в этом лагере, но это ещё и не точно, надо проконсультироваться у врача… — А когда ты это поняла? — Ну… уже давно, в день нашего побега. Помнишь, мне стало плохо в пещере? Я до сих пор испытываю эти недомогания иногда. А Ира говорит, что у неё так же всё. Девушка замолчала, и оба, затаив дыхание, уставились друг на друга. — Алёна, — наконец молвил Макс, — я хочу, чтобы ты знала… — он взял руку Громовой и бережно сжал в своих ладонях. — Я буду счастлив иметь от тебя ребёнка. Безумно счастлив… И я надеюсь, что твой диагноз подтвердится. Капитанская дочка, позволив паре слезинок выкатиться из глаз, обняла Григорьева, который осторожно положил руку на её ещё не округлившийся живот.***
— Смотри! Смотри, какой огромный! — Мамочки! Убери его! — Да он безвредный, для нас не ядовитый. — Но он противный и страшный! — Пойдём на тот камень тогда. Парочка пересела на другой булыжник, подальше от большой мохнатой сколопендры, неуверенно ползающей по бережку водоёма оазиса. Это были Рома и Вика. Сильно сблизились эти двое ещё около пяти месяцев назад, когда за ужином все услышали имя руководителя проекта «Александрия». Рутковская думала в тот момент, что именно под руководством её отца была уничтожена целая планета, о чём теперь знают все члены экипажа корабля и непременно отыграются на ней самой. Кто бы ни пытался вывести девушку из депрессии, лучше всех это удалось Поломарчуку. Возможно, дело было не только в его способностях как психолога, но и в симпатии, которую к нему давно испытывала Виктория. Тем не менее парень изливал ей душу, признаваясь в своих личных грехах, в связях с Германом и прочих важных и не очень вещах. А совместное времяпрепровождение в лазарете сделало из бывших курсантов настоящую пару. — Р-Рома! Вика! И-идёмте к нам, там кое-что важное о-обсуждают! Ребята вняли зову Орлуши минуты через две и начали лениво карабкаться сквозь бурелом к землянкам. — Как вам такое предложение, а? — Подождите! Какое предложение? Мы всё пропустили, — парочка зашла в комнату. — Мы хотим сходить экскурсией на наш корабль, — гордо объявил Макс. — Вы серьёзно? — Да. Если, конечно, он всё ещё там. Не думаю, что военные всё вытащили оттуда. Должны остаться лекарства в санчасти, еда, одежда, семена. Нам всё это пригодится здесь. — Но если там много охраны? — Будем осторожными, не привыкать. Только самое важное сейчас — согласовать наше решение с командирами лагеря. Может, они знают, как добраться до корабля. — Знают, — подхватил Рома. — Они, наверняка, видели его, когда спасали меня. — Значит, он должен быть у них на картах. Тогда другой вопрос. Кто пойдёт? — Я! — Я! — Я! — Подождите вы! Это очень важно. Пойду я, это не обсуждается, — Григорьев строго обвёл всех взглядом. — Пойдёт Ксения, так как она лучше разбирается в медикаментах и грузе на корабле. — Я пойду, сынок, я старпом! — Нет, пап. Ты нужен здесь, оставайся с экипажем. — Едрит-ангидрид! — А я… не пойду наверное, — вяло отозвался Петя. — У меня Ира беременная, а вдруг со мной что случится. Но я б очень хотел пойти… — Я пойду, — заявил Ренат. — Хорошо, Макс? — И я, — Рома сделал шаг вперёд. — Нет, мы! — подтянулась Вика. — Я тоже пойду, и это тоже не обсуждается! — Ром, не стоит, — Григорьев покачал головой. — Вдруг нам придётся быстро бежать, твоя хромота может подвести. — Я знаю, где можно найти секретные документы Германа! Помните, я говорил про папку? Может, это даст ключ к разгадке тайны этого места! Я должен пойти! Макс и Юрий молча переглянулись. — Хорошо, будешь с нами. Сейчас же пойду, объяснюсь с командиром. Валерия, идём, поможешь с переводом.