По ту сторону Земли

      Золотое шитьё капитанской фуражки отражало серебристое сияние взошедшей луны. Заходящее солнце уже не могло дотянуться лучами до укрытого глыбами и деревьями места, где, чуть ссутулившись, сидела худая девушка. Она не помнила, как долго уже вертела в руках часть мундира отца, которую неоднократно водружали на маленькую голову Александра. Кажется, морячка пришла сюда с какими-то грузными мыслями. Но теперь, спустя пятнадцать минут, полчаса или, может, час, она уже ни о чём не думала. Убитая горем мать, чего от неё и требовать?       Весь лагерь уже с прошлого вечера был готов к катастрофе. И вот прошли сутки, а они всё ждали. Не бросят же власти их без присмотра? Но ни одной военной машины, ни одного вертолёта…       Руки уже совсем озябли, спина онемела, но девушка всё переводила безразличный взгляд то на луну, то на груду камней, сложенную подле в аккуратный саркофаг. Она пришла на могилу к убитой ведьме, доброй подруге и защитнице. Просто помолчать перед, теперь наверняка, последней ночью. Беженцы старались быть тихими и незаметными для сторонних глаз, но на деле весь оазис пребывал в панике — должно быть, людям легче было смириться с мыслями о близком конце, предаваясь бесконечной болтовне. И сейчас Алёна слышала неподалёку пару голосов. Ничего удивительного — хоть место погребения Лонданы было решено оставить уединённым, оазис для всех оказался слишком тесным.       — Алёна? Что ты тут? — с возвышения обратилась Грита.       Рядом с ней показался мужской силуэт. Громова же никак не отреагировала на забредшую к ней парочку.       Сказав что-то напоследок своему спутнику, Грита стала осторожно спускаться с каменистого пригорка:       — У тебя оружие есть? Что ты здесь, а не со всеми? Одиночеством горю не поможешь.       Громова снова перевела взгляд на фуражку. Чего всем от неё надо? У всех здесь проблемы, никто не спорит, но у Алёны их вдвойне больше…       — А что, мне нельзя сидеть тут?       — Можно, конечно.       Морячка опустила глаза на могилу:       — Почему её обложили камнями? Не закопали, как всех?       — Потому что у них так положено.       Алёна чуть заметно кивнула, не собираясь уточнять, у кого «у них».       — Я вчера встретила Лонду. Представляешь?       — Как это — встретила? Перепутала с кем-то?       — Нет. Это точно она была. По-русски со мной говорила… Я пролежала долго на солнце после того, как Сашу забрали. Вот и померещилось.       Грита нахмурилась:       — Что говорила?       — Что-то про защиту. Что защитит нас. Чтоб мы рядом были… — Громова вздохнула. — Вот я и пришла.       — Рядом с могилой? — Грита посерьёзнела ещё больше и подошла ближе. — Больше ничего не уточняла?       — Да какая разница? — закатила глаза Алёна. — Перегрелась я. Ну, говорила что-то про лунные ночи, я не помню, Лонда часто загадками изъяснялась.       — Для тебя, может, и загадки. Хм, почему именно тебе она явилась?..       — Явилась? Думаешь, это был призрак? Тогда действительно — приходить именно ко мне причин у неё не было. Наверное.       Веррийка задумчиво посмотрела на могильные камни. Она хотела что-то сказать, но была прервана на полуслове.       — Что тут сидим? — присоединился к девушкам командир лагеря. — Я говорил уже — не надо к гробнице подходить.       — Эрбет, — Грита повернулась к мужчине, — слышал ты про то, что вот такие их могилы никто никогда найти не может?       — Ну, слышал что-то, ты в этом лучше разбираться должна. Думаешь, это как-то поможет скрыться и нам?       — Я бы такого не подумала, если бы не Алёна, — веррийка бросила слегка смущённый взгляд на морячку, как бы спрашивая разрешения пересказать её слова. — Ей приснилась Лонда, или это было на самом деле… Она сказала ей, что защитит нас, чтобы мы были рядом и что-то ещё про лунные ночи. А ведь много, что связано у них с полнолунием.       — Сегодня полнолуние. Так значит, нужно всем собраться здесь, около её трупа? Мы здесь не поместимся.       — С первого полнолуния каждый день и лунную ночь… — молвила Громова, — Лонда будет защищать нас. Так она, кажется, говорила. Главное — быть рядом.       — И ты это только сейчас сообщаешь? Убита личным горем, а на то, что мы все в полном дерьме, плевать теперь? Когда этот сон был?       — Вчера после боя, когда я побежала за военным, который украл моего сына. Выбилась из сил, лежала на солнцепёке, и скоро Лонда ко мне пришла. Реалистично всё было, но у меня другим была голова забита. Не придала значения, забыла почти.       — Ага, молодец, — не скрыл раздражения мужчина. — Сегодня первое полнолуние со дня её смерти. Должно быть, в это время их могилы и становятся невидимыми. И мы тоже.       — Не точно, конечно, но что нам ещё делать? — поддержала Грита. — Способности Лонданы… были исключительными. Такая энергия не могла разом исчезнуть после её смерти. Но... мы все не сможем нормально жить на таком маленьком пятачке.       — Именно, — Эрбет подошёл к саркофагу и дотронулся до ближайшего камешка. — Мы вернёмся в свои землянки.       — Что? Как это? Нам же здесь оставаться надо.       — Рядом с могилой надо оставаться. Поэтому мы её перенесём в одну из землянок. Велик шанс, что большинство наших комфортных для жизни укрытий тоже станут незаметными.       Мужчина схватил один из могильных камней и отбросил в сторону.       — Стой, ты что?! — воскликнула Грита. — Это же вандализм!       — Цимам про вандализм этот расскажешь, если не сработает! Выбора нет! Так, надо бы до полуночи успеть, времени мало!       В кусты полетели другие камни. Веррийка заметалась, пытаясь заставить «вандала» отступить, и, показалось сперва, даже преуспела. Спустя пару минут выяснилось, что Эрбет лишь отходил за подмогой, и теперь несколько человек разгребали гробницу, разбрасывая куски породы там и тут.       Алёна с трудом вникала в происходящее. Только что она сидела здесь одна в тишине, а теперь не только её, но и покой её мёртвой подруги нарушали самым бесцеремонным образом. Громовой было неприятно смотреть на слёзы Гриты, всё ещё призывающей мужчин остановиться, но вот вся суета для капитанской дочки перестала иметь какое-либо значение. Из-под камней наконец показалось тело. Мёртвое, совершенно точно мёртвое лицо словно светилось в сумерках оазиса, было белым. Но до сих пор прекрасным. Глаза закрыты — мёртвая, чистая красота. И бордовые струи по вискам, слипшиеся рыжие локоны. Внутри Алёны всё невыносимо сжалось. Какое животное могло это сделать?.. И в этот момент Громова подумала, что никогда не забудет увиденный образ, и в ночных кошмарах он возникнет перед ней ещё не раз.       …       Все обитатели лагеря собрались у одной землянки. Большинство не поместилось и осталось снаружи. Напоминать это зрелище могло паломничество к какой-то святыне, ведь в центре просторного помещения, что ранее служило медпунктом, на длинном столе лежала прекрасная девушка с простреленной головой. Вскоре тело накрыли, чтобы не пугать людей, чтобы они запомнили Лондану живой и цветущей, а не немой и мертвенно бледной.       — Из-за неё Ренат погиб, — Ира отворотила взгляд от трупа. — И они нормальные вообще? Какой здесь запах стоять будет, они подумали? И как она только ещё гнить не начала.       — Может, она такой останется? — пробормотала Громова. — Магия там, всё такое…       — М-да, не удивлюсь, конечно.       — До полуночи минут десять! — объявил зычный голос командира. — Или пятнадцать. Или уже полночь. Не знаю, что произойдёт. Возможно, ничего. Тогда вернёмся в оазис.       — А как мы узнаем, сработало или нет?       — Отправим на разведку кого-нибудь.       Бывают моменты, когда задумываешься: например, десять минут — это много или мало? Когда считаешь каждую минуту, время, даже столь короткое, тянется невыносимо долго. И считали все. Разве что старшая Громова оставалась безучастной. «Поскорее бы всё закончилось», — думала Алёна. Ей хотелось спать.       — Ты же понимаешь, Алён… Я уйду, если всё получится с укрытием.       Макс расположился на ступеньке у входа в землянку и посадил девушку себе на колени.       — Пойдёшь искать Сашу? Ты же можешь пропасть с концом.       — Я знаю, милая. Просто пойми, это единственный шанс вернуть его…       Григорьев смолк, краем глаза заметив смотревшую на них Ксению.       — У меня есть информация кое-какая, — продолжил он, — надеюсь, её хватит. Мне нужно будет пробраться к центральному полицейскому участку в том самом городе.       — А как ты сына найдёшь? Обратишься в полицию? Поспрашиваешь прохожих?       — Нет, — парень чмокнул невесту в кончик носа, — придумаю. Обязательно придумаю. И найду. И вернусь.       Чтобы не пугать маленького Виктора покойником, Зябликова отдала его Надежде и теперь уже несколько минут оббегала округу в поисках Соломатиной. А торопиться стоило, ведь полночь приближалась с каждой секундой. Не верившие в успех беженцы давно вернулись в оазис. Это было к лучшему — у землянки людей столпилось слишком много. Так что, когда над всем лагерем раздался крик одного из дозорных, началась паника.       — Прячьтесь!! Вертолёт! Уже рядом!       — Тушите свет!       Половина народа помчалась в оазис. Ещё часть — разбежалась по окрестным убежищам. Остальные же посыпали в главное укрытие, служившее теперь ведьминой гробницей.       «Дождались», — понял каждый. Полутора суток их изводили ожиданием. Быть может, специально, для устрашения? Ира оказалась в гуще толпы, перекрывшей доступ к выходу, но отчаянно пыталась выбраться, так как Виктора она до сих пор не отыскала.       — Тихо всем! — прорычал командир.       Гомон стих на полтона. Алёна с Петей прижали Ирину к стене и заставили наконец успокоиться. Снаружи отчётливо послышался звук рассекающих воздух лопастей и шум подъезжающих машин.       — Не паникуйте! Полночь уже наступила, — произнесла стоящая у самого стола Грита и затушила последнюю лампу. Землянка погрузилась во тьму. — Если они увидят нас… Предлагаю всем спрятаться. С оружием наготове. Я останусь здесь и буду стоять с поднятыми руками. Если не заметят, то не стреляйте.       — Наконец-то дельное предложение, — поддержал Эрбет. — Всё слышали? В укрытие!       И снова возня, только теперь ещё более неуклюжая, ведь всё действо происходило впотьмах. Громова еле отыскала Макса, и парочка одной из последних протиснулась в соседнюю комнатку, едва скрываясь за недостаточно большой занавеской. Они не знали точно, где расположились остальные моряки, уверены были лишь насчёт Пети и Иры, которая ещё некоторое время издавала взволнованные возгласы.       Наконец, словно по команде, всё стихло. Набитая людьми землянка выдавала толпу лишь духотой, но услышать хоть один неровный вздох или скрип половиц незваный гость не смог бы вовсе. Однако последним, чего хотелось бы обитателям убежища сейчас, было стоять вот так, замерев в кромешной темноте, и ожидать смерти.       Свет прожектора с вертолёта осветил вход. Послышался топот множества ног. Они шли по земле, сперва медленно и осторожно, затем увереннее. Затаившиеся люди до боли сомкнули челюсти. Они молились, чтобы не раздалась автоматная очередь, чтобы те, кто спрятался в другом месте, не выдали себя. И спустя пару-тройку минут выстрелов слышно не было; снаружи доносились лишь гортанные выкрики.       Прошло, как показалось, непомерно много времени, когда со стороны входа раздался чёткий стук сапог о дерево ступенек. Во тьме комнаты щёлкнуло разом несколько предохранителей. Алёна тоже вцепилась в свой пистолет. Кто-то шикнул. Отогнулась занавеска, в помещение прошли двое.       По стенам землянки забегала пара белых лучей. Грита, стоящая возле покойной, расправила плечи и медленно подняла руки вверх. Один из фонарей лишь на секунду осветил фигуру девушки и принялся дальше изучать углы помещения. Люди в комнате разом подались назад, осознав, что следом гости заглянут к ним.       Отведя в сторону вторую занавеску, военные устремили дула автоматов на кучку готовых к обороне людей. Они почти смотрели им в глаза. Но когда беженцы поняли, что стрелять и выгонять их не собираются, в землянку прошёл ещё один незваный гость в офицерской форме. Что-то произнеся вполголоса, он приставил палец к губам. Грита испуганно скривилась.       Демон не был вооружён, но его взгляд, вполне различимый во мраке, ничего доброго не сулил. Военный словно чувствовал неладное, медленно приблизился к Лондане. Грита, находящаяся от недруга в нескольких сантиметрах, задержала дыхание. «Неужели всё получилось?» — мелькнуло в головах. Демон резко провёл по столу рукой, рассекая воздух. В глубине комнаты послышался вздох.       — Shemresh, — процедил офицер.       Двое солдат тотчас расслабились и оперативно покинули убежище. Проницательный Демон глубоко вздохнул и прикрыл веки. Грита стояла в темноте напротив опасного врага и, почти не видя его, решилась на сумасшедший эксперимент. Девушка медленно подняла правую руку и аккуратно дотронулась до плеча военного. Тот едва вздрогнул, Грита резко выпрямилась. Более никакой реакции не последовало. Когда офицер открыл глаза, веррийке показалось, что он ясно увидел её, но ещё пара секунд — и Демон, зыркая на прощание по тёмным стенам, уверенной походкой скрылся за порогом.

***

      — ...Алёна, ты беременна?..       — ...Через три с половиной года! Мы все! У нас всё получится!..       — ...Возьми пистолет…        — ...Забери меня отсюда! Герман! Пожалуйста!.. Вы ведь вытащите нас?..       — ...Она не мучилась. Её смерть была быстрой...       — ...Это вы убили её! Вы издевались над нами обоими!..       — ...Можешь теперь убить меня, Герман...       — ...Я ненавижу вас…       Едва слышный хруст позвонков которую ночь предварял раннее пробуждение. Воспоминание не первый раз обрывалось на этом сюжете. Герман, конечно, знал, чью именно шею он свернул в том сне, события которого произошли наяву когда-то. И что особенного было в этом моменте его жизни, он тоже помнил… Полукровка встал с кровати и наполнил стакан водой.       Третью ночь всплывали перед ним образы из прошлого. Всё оттого, что днями он не переставал думать, какая судьба постигла бывших членов экипажа корабля, и на кой чёрт ему сдался ребёнок. Ведь теперь, даже если он не его сын, назад пути нет, придётся мальчишку растить. С другой стороны… можно выкинуть на улицу, и дело с концом. Но нет, таких мыслей Ворожцов даже не держал. Да и сомнения какие-либо пропадали, когда Герман пересекался взглядом с парой маленьких карих глаз, в которых с каждым днём оставалось всё меньше и меньше страха.       В четвёртый день пребывания в доме малец чувствовал себя уже увереннее. Обзавёлся аппетитом, перестал шугаться каждого шороха и вжиматься в ближайший угол. Но до сих пор молчал и совсем не шёл на контакт. Элмари проводила с ребёнком всё время от рассвета до заката, по распоряжению хозяина наплевав на приготовление пищи для него самого — не маленький, с голоду не умрёт. Вот и сейчас, соорудив себе скромный бутерброд, Ворожцов перекусывал на кухне, а служанка в гостиной пыталась скормить мальчишке только что сваренную ею кашу. Герман помнил, что после инцидента с обыском не хотел позволять ребёнку находиться на первом этаже. Но в маленькой комнатке уровнем выше в дневные часы было слишком душно, несмотря на то, что солнце в единственное окно никогда не заглядывало. Поэтому сегодня, как и вчера, Элмари с воспитанником обитали внизу в гостиной.       Третий день Ворожцову не звонили из участка. Денег пока хватало, но если теперь его оставят не у дел — мало ли, какие поправки приняли в законе? — положение станет совсем никудышным. Служанка и так простаивала по часу в очереди за хлебом и в итоге возвращалась ни с чем, ведь таким, как она, полагалось по первому требованию пропускать вперёд чистокровных. А на работе хотя бы давали бесплатный обед… Из гостиной послышался звук падающей на пол посуды, на секунду оторвавший мужчину от его мыслей. Майор не придал этому значения и не спеша принялся за остывающий чай. В самом деле, придётся обустраиваться так. Мальчишка со временем привыкнет к новому отцу, начнёт понимать язык, Герман научит его читать. А дальше как пойдёт… Да, глупо. Он поступил очень глупо, поддался эмоциям, так ведь не похоже это на бывшего учителя выживания…       Ворожцов с неохотой встал из-за стола, пополоскал под краном кружку из-под чая и прошёл в гостиную. Как обычно погружённый в свои думы, он мало, что видел вокруг. Но на секунду бросив взгляд на диван, где должны были завтракать Элмари с ребёнком, резко остановился, шокированный увиденным.       — Привет! Как непривычно видеть тебя не в форме! А чей это тут у тебя котёнок?       Входная дверь отчего-то была открыта, а на пороге с только что вытрясенным ковриком в руках, в ужасе застыв, стояла служанка.       На диване рядом с мальчиком, приветливо улыбаясь и вольготно откинувшись на спинку, сидела знакомая проститутка из армейского борделя.       — Ты как здесь оказалась?       — В дверь вошла, она была открыта. — Услышав это, мужчина грозно зыркнул на домработницу. — Хотела сюрприз сделать, — улыбка гостьи стала ещё шире.       — Слушай, Кобра, — неуверенно заговорил Ворожцов, — у меня тут дел много.       — Меня зовут Змейка, вообще-то. А что за дела, и что за ребёнок?       Герман неторопливо прошёлся до соседней стены, проводил взглядом семенившую на кухню Элмари:       — Друг заболел сильно, попросил пока сына у себя приютить.       Мужчина встретился со Змейкой взглядом. Она подождала несколько секунд, не выдаст ли собеседник ещё какой информации, и продолжила делать попытки расшевелить сидящего рядом мальчика.       — Какой-то он пугливый, — наконец приметила девушка и тепло улыбнулась: — Не бойся, зайчонок, я тебя не обижу!.. Он тоже полукровка?       — Я не знаю.       «Поскорее бы ушла», — вертелось в голове.       — Вообще не думала застать тебя. Шла мимо, думаю, дай весточку оставлю.       — А ты чего не дома, не отсыпаешься перед работой?       Гостья деловито фыркнула:       — На Энхильмэ я не работаю. Так а ты почему не на службе? Тебе идёт рубашка, знаешь, а то вечно в кителе.       — У меня выходные, что тут такого?       Его уже утомила эта бессмысленная беседа. Змейка, заметив нежелание Германа вести разговор, вновь занялась ребёнком.       — На тебя похож, точно не твой? — девушка хихикнула.       — Нет, — Ворожцову показалось, что он слегка покраснел.       — О, а у меня что есть! — гостья запустила руку в свою небольшую сумочку и извлекла оттуда завёрнутое в салфетки пирожное. — Так и быть, отдам тебе, — она протянула гостинец ребёнку. Тот сильнее вжался в диван. — Не стесняйся! Давай, ты съешь его и больше не будешь меня бояться?       Герман при виде этого заметно оживился:       — Да он поел только что… Уже второй раз норовишь угостить чем-то, ты с собой специально еду носишь?       — Специально, чтобы угощать? Нет, конечно. Я сейчас от клиента, этой ночью была на очередной вечеринке. А клиенты у меня в основном состоятельные, вот там и набираю себе. По рынкам и магазинам нет времени мотаться.       Девушка положила пирожное, к которому малец так и не притронулся, на журнальный столик.       — Так ты его оставишь ему?       — Что? А, это? Да конечно, потом съест, мне мучного много вредно. Герман…       — Элмари, унеси пирожное на кухню! — перебил Змейку мужчина. — И мальчика забери! Слушай, — он вновь повернулся к так и прерванной на полуслове гостье, — не хочешь помочь?       Растерянное лицо девушки слегка нахмурилось.       — Аээ… в чём?       — Мне просто кормить его нечем.        — Ребёнка? То есть, этот твой друг, который заболел, не позаботился об этом?       — Да нет, деньги он дал, просто до Элмари часто очередь на рынке не доходит, всё раскупают. К тому же мальчишка к нам не привык ещё.       — Хочешь, чтобы я вам еду таскала?       — Ну, — мужчина, которому уже надоело врать, отвёл глаза, — что удастся прихватить и что не жалко. Я за всё заплачу.       Тонкие брови проститутки сдвинулись ещё сильнее. Один уголок губ подался вверх, выдавая насмешку.       — И меня об этом просит офицер полиции? — она широко улыбнулась. — Тебя уволили, что ли?       — С чего ты взяла опять? Я тебе всё объяснил уже. Соглашаешься или нет? Разве будут тебе лишними деньги от продажи краденой еды?       — Она не краденая, мне сами всё разрешают!       — Ладно, ладно. Так да или нет?       — Да, с чего я откажусь помочь маленькому ройце?!       — Согласна? — смутился Ворожцов моментальным ответом.       — Согласна, — девушка нетерпеливо выдохнула. Было заметно, что она отчего-то тоже утомилась. — Даже чая не предложил, вот и ходи к тебе в гости после этого!       — А чего хотела? Ты добилась своего — «сюрприз» сделала.       Шум тиканья часов на полке с книгами стал слышаться громче на фоне повисшей тишины.       — Проснулась поздно, в самую жару. Вот и зашла передохнуть.       — Почаще теперь заходи. За заработком,— Герман ухмыльнулся. — Только не с пустыми руками.       — Да уж… Бизнес теперь у меня будет.       Они обменялись ещё парой-тройкой незначительных фраз и, после выпитого стакана холодной воды, Змейка наконец отправилась восвояси.       Может быть, шлюха проболтается кому-нибудь о странном ребёнке в доме офицера полиции… Герман вдруг подумал, не значится ли в списке её клиентов тот самый чистокровный капитан из его участка… Ворожцов заглянул на кухню. За столом напротив скромно улыбающейся служанки его сын робкими неуклюжими движениями кушал подаренный десерт.

***

      — Коля! Коленька, иди сюда! Кис-кис-кис!       Надежда, поискав взглядом животное, вылила остатки бульона в кошачью миску.       Уже второй раз за последние сутки она не боялась повышать голос. Основная масса беженцев спустя неделю после знакового полнолуния старалась держаться тише воды ниже травы, ведь военные день и ночь были рядом. Палатки они установили под самой возвышенностью; походили первые сутки среди землянок, пофотографировали, поизучали всё, собак привели — и теперь просто обитали поблизости, время от времени допуская новоприбывшие группы следователей к «покинутым» укрытиям беженцев.       Удивительно, но факт: ведьма охраняла лагерь и после своей кончины. Ни простые Демоны, ни их маги, ни животные не могли увидеть обитателей лагеря ни днём, ни ночью. И даже услышать не могли. Что до безлунных ночей, то беженцы от греха подальше в последнюю из таких попрятались по землянкам, а на утро снова позволили себе ходить под самым носом у военных. Только продовольствия теперь доставать было неоткуда. На скотину ведьмины чары, к несчастью, не распространились, и неприятели всех лошадей, кур и коз увели. Остался только кот и мыши, которые еженощно совершали набеги на десять раз перепрятанные схроны круп и овощей.       — Опять коту остатки отдала?       Ракита полусидел на лежанке, откинувшись на набитую поролоном наволочку, и вчитывался в книгу.       — Ну, а что ему, с голоду умирать? «Еды мало!» Ясное дело, да только без кота мыши вообще у нас всё пожрут!       — Ага, но бульоном-то, едрит-ангидрид, чего раскидываться?! Мяса в лагере не осталось, всё, о Витьке Иринкином подумала бы лучше, что за моряк из него вырастет!.. Эх… — Юра глубоко вздохнул. Его внуку, в любом случае, сейчас жилось в сто крат хуже, чем Виктору.       — Не вздыхай, Юр, и лучше мне о детях ничего не говори, и так думаю постоянно! Но Максимка вот-вот соберётся и пойдёт на поиски. Всё хорошо будет.       Так и не заняв свою голову сюжетом книги, Ракита не выдержал, взял пистолет и вышел развеяться. Солнце стояло в зените, и каждый уголок пустыни просматривался от и до. Вон и военные укрылись под навесами. А двое самых жаростойких чего-то до оазиса докопались… Но старпом на них плевать хотел, как и они на него. С гордой выправкой Юра прошагал до соседнего убежища и скрылся за занавеской.       — Ксюша? — Ракита окликнул замеревшую у входа в комнату девушку. — Чего ты тут пришипилась?       Данилову передёрнуло:       — Господи! Юра!.. Как я испугалась!       — Да не страшный я вроде. Так ты проходишь или как?       — А ты к Максу, наверное? Он на склад пошёл, провизию себе собрать. Я с Алёной… поговорить хочу.       — А, да, а я бы с Максом пообщаться не прочь. О Сашке говорить будешь?       — Да… — Ксения на секунду опустила глаза, — так, просто поддержать. Я вроде психолога у неё, — девушка выдавила улыбку.       — Ну, ладно тогда… Аккуратнее только… — старпом попятился к выходу. — Пойду тогда, Макса поищу.       Ракита скрылся снаружи. Доктор сжала кулаки. Она стояла тут, перед входом в комнату Григорьевых, и уже минут десять не решалась войти. Потому что сегодня она молчать не будет. Пусть разразится скандал, пусть Алёна возненавидит её — то, что затеяла Ксения правильно, и ничто её не переубедит.       — Алёна, привет.       Что-то подшивающая Громова подняла на Данилову безвольный взгляд.       — Привет. Ты что-то хотела?       — Просто поговорить.       — Как тогда? — словно предчувствуя недоброе, Громова слегка повысила голос, затем глубоко вздохнула, и её лицо снова перестало выражать эмоции. — Давай поговорим, хорошо.       Ксюша, осмелев и преисполнившись решимости, прошла до кровати и села рядом.       — Макс сегодня-завтра отправляется на поиски сына, так?       Громова устало кивнула.       — Ты поддерживаешь его решение?       Снова кивнула, немного помедлив.       — А… своего ли сына он собирается искать?       Ни один мускул на лице капитанской дочки не дрогнул. Только глаза вдруг стали наливаться краской и с каждой секундой всё больше блестеть в свете лампадки.       — Я тогда на корабле подумала, что, мало ли, ты беременна. От Макса. А потом я поняла, что ты свою беременность от него скрывала. Два месяца… — Данилова замолчала, увидев слезу, катившуюся по щеке Алёны. — Тише. Я не хочу сейчас издеваться над твоими чувствами. Просто признайся хотя бы мне. Саша — сын Германа?       С минуту Громова спокойно смотрела на доктора сквозь пелену слёз. А потом укрыла лицо ладонями и так горько заплакала, что Ксении захотелось поскорее убежать отсюда, а потом долго-долго извиняться за все слова… Но нет, она всё делала правильно. И высказалась ещё не до конца.       — Скажи ему, — Данилова приблизилась к сгорбившейся девушке, — он должен знать! Ты не имеешь права скрывать такое сейчас! — доктор перестала говорить вполголоса, силясь перекричать рыдания Алёны. — Это Герман Сашу забрал?! Так скажи это Максу! Ведь идти в тот город опасно! Пусть он знает, что рискует жизнью ради неродного сына! Представь, что будет, когда он встретится с Германом…       — СТООООП!!!       Голос Ракиты львиным рёвом разнёсся по лагерю. В землянке наступила тишина.       Старпом стоял в проходе, цепко обхватив правой рукой деревянную подпорку.       — П… повтори-ка, доктор. Чего за ересь ты сейчас тут несла?       — Нет, Ксения!!! — Алёна вцепилась Даниловой в руки.       — То, товарищ старпом, что Александр вам не внук. И Макс собирается искать сына Германа Ворожцова, которого во время штурма забрал настоящий отец.       — Заткнись, змея! — прошипел Юра и рухнул на ближайший стул. — Алёна, дочка, скажи, что она умом тронулась, а? Бред такой придумать, ну надо же, а!       Ещё несколько секунд назад боровшаяся за свой секрет Громова подняла на Ракиту заплаканное лицо. Она не могла больше врать. И признаться во всём этому человеку не могла. Просто молчала.       — Юра, это правда, — вновь заговорила доктор. — Не осуждай её, это случилось ещё на корабле…       — МОЛЧАТЬ! — снова рявкнул старпом. — Ну так что, Алён, ничего не скажешь? — голос Ракиты начал тускнеть. — Ничего?.. Ничего… Правда… Правда…       Он медленно встал. Чуть пошатнувшись, облокотился на косяк арки, схватился одной рукой за голову и рванул на себе волосы. Послышался сдавленный стон.       — Я… Витьке, лучшему другу моему, жизнью обязан. И к вам с Леркой всегда, как к родным, относился, — Ракита повернул голову к Алёне и вперил в неё налитые кровью глаза. — Но теперь… теперь ты мне никто… И для Макса ты будешь никем. Потому что ты предала своего отца. И нас всех предала. Ш-ш… — он стиснул зубы, выдавливая слово, — шлюха!       Мужчина постоял, отвернувшись, ещё около минуты. Затем сделал пару шагов, сжал рубашку на груди и, едва не сорвав занавеску, покинул помещение.       «Что я натворила!» — осознала Ксения.