***
Из небольшого радиоприёмника лилась весёлая ритмичная песня, одна из тех, что запросто может засесть в голове на весь день. Пелось, как всегда, о чём-то абстрактном — о вере, о счастье, о надежде. Оттого текст казался почти бессмысленным. — В очередь, пожалуйста, у нас тут очередь! Белокурый парень в форме полукровного лейтенанта сидел за письменным столом под корявым импровизированным навесом и заполнял графы журнала, одну фамилию за другой. — А вот вы чем нас лучше? У меня ещё дедушка переехал в Шелам! А по материнской линии — все с севера Искэра! — Безрассудство! Мой муж дома, а я буду жить здесь?! Кто у вас тут главный? — У меня магазин одежды в центре! Он принадлежит всей моей семье! А что вы теперь хотите со мной делать? Я человек уважаемый! — А у меня кот один в квартире остался, мне его сюда взять не разрешили! Сегодня был первый рабочий день на новом месте. Герман из окон штаба наблюдал за длинной очередью, выстроившейся к столу регистрации. Эти люди, Полудемоны, почти такие же, как он сам, искренне не понимали, за что их сослали сюда, и что теперь будет с их семьями и имуществом. — Чего такой задумчивый? Сидящий на диване чистокровный офицер выпустил из лёгких струю сигаретного дыма. — Трудовой лагерь… — не оборачиваясь на собеседника, молвил Ворожцов. — Известны мне такие… лагеря. Из истории… А что стало с их детьми? Оставили одних дома? — Нет, одиноких недееспособных и инвалидов отправили в специальное учреждение… — Демон осёкся, встретив хмурый взор подчинённого. — Чистки закончились, майор. Им ничего не угрожает. Да и чего ты так о них переживаешь? Не ты ли командовал одной из тайных бригад? — Я делал это только по приказу. — Так это самое главное — приказ! Всё правильно! Надеюсь и впредь на твою исполнительность, о тебе я слышал лишь хорошее. Герман ничего не ответил на комментарий нового начальника. Все эти 'Недодемоны' скорее всего не вернутся домой. Разумеется, Ворожцову было на них плевать. Просто он, кажется, только теперь осознал, насколько всё вокруг в этом городе пропитано ложью. Люди, Демоны — не имеет значения, обманут любого и оставят ни с чем. Так же, как Германа. Он добился успехов не благодаря личным заслугам, а лишь потому что идеально отыгрывает предложенную роль пешки. До сих пор. Даже после того, как раскрыл тайну убийства Виктора. Но позволять глумиться над собой Ворожцов больше не намерен. Пусть дурачат головы кому хотят, но не ему. И те, кто посмел, непременно ответят. Но вмиг всё с ног на голову не переставить. И следующие сутки прошли в беготне по лагерю, бумажном хаосе и скучных посиделках в штабе. Только если ещё совсем недавно Герман изнемогал без работы, сейчас он будто вновь обрёл смысл существования и с нетерпением ждал конца смены. — Рэм, у мальчика значительно улучшился аппетит. — Хорошо, наконец реабилитировался? Элмари, прижав к груди засыпающего ребёнка, сидела на диване рядом с хозяином. Тот второй вечер подряд возвращался с работы крайне утомлённым, но в спокойном расположении духа. — Да, хорошо. Но… продуктов купить по-нормальному так и не выходит. Деньги есть, и часто они даже не тратятся. Ваша… знакомая помогает, но последние разы приносит совсем мало. — Да, я понимаю, — Ворожцов, ленясь снимать китель, небрежным движением руки расстегнул ворот с белыми нашивками. — Надо что-то менять… Светло-зелёные глаза девушки потускнели. Их взгляд упал на ребёнка, затем поднялся на мужчину. Она хотела что-то сказать, но не решалась, Герман видел это. Служанка отвернулась, в очередной раз струсив. — Что, Элмари? Зная меня, ты до сих пор боишься сказать не те слова? — Я не боюсь Вас, рэм, — девушка вздрогнула от зашевелившегося во сне мальчика. — Просто я не уверена… Просто… — она посмотрела хозяину в глаза. — Что же делать? Неужели наш Асуми всю жизнь будет прятаться здесь? Неужели Вы не можете помочь… своему сыну? Найти ему документы или… Я не знаю… Не обманывайте себя, рэм. Это видно, кем Вам приходится этот мальчик, как бы Вы его ни сторонились… — Элмари, на миг подумав, что уже наговорила лишнего, увела взгляд. — Помогите ему, рэм. Я хочу, чтобы он был свободным, прошу Вас! С улицы послышались звуки гимна. Ворожцов закрыл глаза, он всё-таки только что пришёл с работы и ещё не отдыхал. В этот момент он понял, как ненавидит эту мелодию, насколько она ему осточертела. Это настоящая пытка, слушать её каждые утро и вечер! И слова, положенные на неё — банальная бессмыслица. Надежда? Брехня! Надеяться — удел слабых. Те, кто хочет выжить, должны полагаться только на свои силы, а не на призрачные ожидания. А Герман выживать умел всегда. Нужно лишь протрезветь окончательно от того дурмана, что навела на него местная система, нужно лишь стать прежним собой. И теперь Герман мысленно обещал помочь своему сыну. Прямо сейчас, глядя в сонные карие глаза, такого же оттенка, как у него самого. Служанка оставила ребёнка на диване, отвлёкшись на приготовления ко сну, а мальчик сразу же нашёл новую замену подушке, прильнув к пыльному, ещё не снятому полицейскому кителю.***
Запах машинного масла и приглушённый рёв двигателя возвестили о прибытии новой, последней партии рабочих. За первые пару дней в трудовом лагере уже многое изменилось. Обо всём по порядку лейтенант Хорц решил доложить майору в дообеденное время. — Два барака почти достроены. У них там комнаты, всё прилично. Ясное дело, сами торопятся, другой крыши над головой им тут не будет. — На сколько человек? — Ворожцов со скучающим видом принял бумаги. — Тридцать в каждый вместится точно. Они на своё усмотрение комнаты делают, учитывают, по сколько человек там жить будут. Кто родственники, кто друзья. А вон там первые посадки будут. Рэм подполковник велел как можно скорее отправлять всех на работы. Саженцы и семена привезли. Нужно рыть оросительные каналы. — Какие работы? Им жить ещё негде. — Простите, рэм майор, но это всё-таки трудовой лагерь, а не санаторий. Я согласен с подполковником. Полицейские остановились, осматривая широкое поле, по плану предназначенное для озеленения. — Почему маги не наколдуют дождя или сразу целый огород? Просмотрев ещё несколько списков и документов, Герман хотел уже попрощаться с подчинённым и поскорее укрыться от палящего солнца в штабе, но на полпути его и лейтенанта настиг чей-то разгневанный окрик. — Майор! Рэм майор, может, вы поможете нам! Не успел Ворожцов мысленно проматериться, как его со всех сторон обступила кучка рабочих и охранников. — Мы с сестрой прибыли вчера, — затараторил рабочий. — Когда досматривали наши вещи, я ясно увидел, как один из полицейских открыл чужой кошелёк и забрал оттуда деньги! Вот этот сержант! — парень кивнул в сторону скрестившего на груди руки военного. — Это был мой кошелёк, рэм майор! — подал голос второй. — Сегодня я не досчитался в нём денег. Я же точно помню, сколько брал с собой перед отъездом! Раздосадованные мужчины замолчали. Все, кто с надеждой, кто скептически щурясь, смотрели на майора. — Ладно, — вздохнул Герман. — Что скажешь на обвинения в свой адрес, сержант? Полицейский с жёлтыми нашивками на форме презрительно и самодовольно скривил губы: — Что я скажу, рэм офицер? Я ничего не обязан говорить этому ройце, полицейский здесь я, а не он, чтобы меня допрашивать. — А я здесь офицер, как ты заметил, — Ворожцов невольно добавил в голос немного металла. — И я приказываю тебе ответить на слова этого рабочего. — Вот как, — сержант выпрямился и, глядя старшему по званию прямо в глаза, с вызовом произнёс: — Я отвечу, что у него нет никаких доказательств. Эти бездельники придумывают всякую чушь, лишь бы не работать. Вот, что я говорю, рэм майор. Будете обыскивать? Парочка других стоящих тут же охранников так же, не отрываясь, следили за реакцией Ворожцова. У всех были жёлтые нашивки, недовольство в глазах и скрытая ухмылка на лицах. — Как же так? — вновь заговорил молодой рабочий. — Они вольны будут делать с нами всё, что захотят, и им ничего за это не будет? Никто из офицеров не хочет в этом разбираться, разве так поступает полиция? Мы думали, — парень слегка понизил голос, — вы, в отличие от них, полукровка и… — И что? — перебил Герман. — И сразу встану на вашу сторону? Чистота моей крови не должна вас волновать, я — офицер полиции. У вас нет доказательств, сержант прав, — мужчина, почувствовав на себе полный обиды взор, смутился. — Идите работать. Могу лишь посоветовать быть бдительнее и следить за своими вещами. Рабочие, помявшись ещё несколько секунд, снова смерили военных негодующими взглядами и удалились восвояси. — А вам я тоже скажу, — тут же повернулся к охранникам Ворожцов. — Вы ведёте себя не по уставу. Это — не тюрьма, а вы — всё ещё полицейские. Если увижу лично… — Герману на миг очень захотелось набить самодовольную морду напротив. — Если ещё одна жалоба на вас… Будете разговаривать не со мной, а с начальством! «Тем лучше», — донеслось до майора, когда Демоны остались уже позади. Отдыхать теперь даже расхотелось. И это те же люди, что ещё два дня, сутки назад били себя в грудь, называясь 'Демонами'! Сейчас ищут полицейского с белыми нашивками, жалуясь на беспредел вокруг… Как раньше они всего этого не замечали? Одно радовало — завтра у Ворожцова выходной. Вряд ли за него Герман придумает решение всех своих проблем, скорее, как обычно, будет сокрушаться от осознания их количества. Но зато хотя бы не будет видеть все эти фальшивые рожи поблизости. Проведёт ещё один день с сыном… Интересно, мальчишка испытывает хоть малую привязанность к новому дому? Начал ли забывать о прежней семье?.. Вечером Ворожцов с досадой отметил, что продуктов в доме почти не прибавилось. Как объяснила служанка, ещё один ларёк на рынке закрылся, в большую часть других она не успела, удалось прикупить лишь зелень и немного творога. И ещё мягкую игрушечную овечку, похожую на облачко. За такую инициативу Герман девушку не поругал, деньги у него водились. Да и ребёнку подарок понравился, это всё же была единственная игрушка в доме. Правда, показать обновку Герману мальчик сперва постеснялся. Лишь после ужина малыш пришёл в спальню и вскарабкался на кровать, демонстрируя сидящему за письменным столом мужчине своего нового плюшевого друга. Погружённый в бумаги, которые он не успел просмотреть на работе, Ворожцов не услышал, как во входную дверь постучали, затем её отворили и пригласили гостя в дом. Точнее, гостью. — Здравствуй, Герман. На пороге комнаты стояла старая знакомая лёгкого поведения. — Привет. Что-то принесла? Не получив быстрого ответа, мужчина отложил бумаги и внимательнее присмотрелся к Змейке. Девушка, развязывая тесёмки накидки, разочарованно сверлила ребёнка. — Пора бы отдать его в детский дом, не думал? — она деловито вздохнула и уселась на кровать. — Я ничего не принесла. — Зачем пришла тогда? — Эй, ну мы же друзья! — гостья улыбнулась так, словно сама не верила в сказанное. — Ты совсем не хочешь меня видеть?.. Я пришла, чтобы сообщить, что не смогу больше участвовать в этом. Сегодня утром я уходила от клиента. От твоего коллеги, кстати, офицер из Северо-восточного. Ну, спросила разрешения взять с собой чего вкусного. Он разрешил, но совсем мало. Когда я сказала, что мне нужно для ребёнка, он и слушать не стал. И… — Ты сказала ему про ребёнка? — Да, а что? Он посмеялся, конечно, не поверил, что у меня могут быть дети, я ему ответила, что он не мой. Но про тебя не сказала, — Змейка вновь с недоверием покосилась на мальчика. — А что, его нахождение в твоём доме — какой-то большой секрет? Может, лучше, наоборот, отдать его куда-нибудь, почему ты должен жить с ним? — Потому что этот человек — мой друг, — Ворожцов почувствовал, что разговор ему совсем не нравится. — Я обещал приглядеть за его сыном. Неважно, сколько времени это займёт. Это не твоё дело. И это не секрет, но, чтобы не было лишних вопросов, ни в какие органы обращаться не надо. —Лишние вопросы? Ха! Может, ты его украл? Может, ты вообще педофил? — Что за чушь? Девушка засмеялась и положила руки на плечи мужчине: — Не хочешь отдохнуть сегодня? — Нет. Я вообще не ждал тебя, думал, придёшь завтра, как обычно. — Ох, — гостья достала из сумочки сигарету и зашагала к окну. — Возможно, я вообще сюда больше не приду. Самой есть нечего. Кризис в стране, что поделать, — она распахнула окно и закурила. — Так что подумай хорошенько, по дружбе предлагаю, плату не возьму. Или… Может, ты его стесняешься? — Змейка указала на мальчика. — Ты, кажется, забыла, что в этом доме не курят. Не церемонясь, Герман встал и направился к гостье с твёрдым намерением прекратить беспредел. — Ох-ох, какие мы правильные! — закатила глаза девушка, туша сигарету. — Странный ты, Герман. Почувствовал себя в роли папаши? Может, усыновишь его? — Может, закроем тему? И уже поздно… Над настежь раскрытым окном послышался скрежет. Парочка смолкла, оба осторожно подняли головы, но ничего, кроме краешка крыши и ночного неба, не увидели. — Гнездо, наверное, кто-то свил, — предположила Змейка, склонилась над подоконником, чтобы выбросить сигарету, а, когда выпрямилась, издала испуганный возглас. — Эй, ты чего? — вздрогнул Герман. — Смотри, кто здесь! Вот это да… Ворожцов присмотрелся. Совсем близко, метрах в трёх от окна, уцепившись за крышу и небольшой выступ, сидело оно. Два сверкающих ока, небольшие рога, серая кожа и тонкие крылья. Герман уже не единожды видел этих созданий, но ни разу они ещё не наведывались к нему домой. — Никогда не видела их так близко! — пролепетала Змейка. — Говорят, их яд может убить. — Убить? — стараясь следить за каждым движением монстра, мужчина украдкой покосился на сына. — Тогда чего мы тут стоим, ждём, когда она нападёт? — Не нападёт! Какая красотка!.. Они на Демонов не нападают, она своя. Да и яд их для нас не смертелен. — Я вообще-то не Демон. — На полукровок с большим процентом тоже. Они чувствуют кровь. Внезапно девушка взвизгнула. Оба резко отпрянули от окна — чудовище, ловко цепляясь когтями, вмиг оказалось на подоконнике. Герман в два шага добрался до офицерского ремня на тумбочке и достал из кобуры пистолет. — Нет, что ты! — увидела оружие девушка. — Убери! Она не опасна! Она просто голодная! — Решила залететь ко мне на ужин?! Змейка, бормоча что-то успокаивающее, начала медленно подходить к монстру. Тот же давно не обращал на двоих взрослых никакого внимания, зато ребёнок, забившийся в угол кровати, вызывал у него куда больший интерес. Рогатая нимфа вдруг, не спеша, подалась вперёд, чем смутила Змейку. — Да, посмотри, она не собирается нападать на нас. Но… Герман… — девушка озадаченно посмотрела на Ворожцова, — кажется, ей приглянулся твой квартирант. — Отойди от неё! Мужчина рывком потянул подругу за руку. В следующую секунду раздался грохот, и в костлявое тело монстра, рассекая тёмно-серую шкуру, вошла пуля. Чудовище с рыком взвыло и тут же скрылось на улице. Герман молниеносно добрался до окна и закрыл его, занавесив шторки. — Рэм! — послышался с лестницы испуганный голос служанки. — Забери ребёнка! — Ты больной?! — хватая ртом воздух от возмущения, завопила Змейка. — Ты… выстрелил… Они же… Они подобны Жрицам, как можно?! И из-за кого?! Прячешь тут Человека?! — А что мне надо было делать?! — сорвался Герман. — Какого хрена ты её зазывала?! Она готова была вцепиться ему в глотку! — Всё! Девушка оттолкнула Ворожцова, схватила брошенную на кровать накидку и застучала каблуками к выходу. Уже уложившая ребёнка в своей комнате Элмари, ссутулившись, выглядывала из-под лестницы. Майор стоял посреди спальни полностью шокированный. Всё произошло так быстро, он даже не успел уловить весь смысл сказанных Змейкой слов. Она назвала мальчика Человеком, прошлую ночь она провела с чистокровным офицером полиции, а теперь ещё была очень разозлена на Германа… Раздражающий слух звук царапанья по стеклу вернул мужчине способность двигаться. Он сорвался с места и секундой позже уже был на улице. Ему однозначно повезло с районом — вечер был не поздним, но прохожих под редкими фонарями не наблюдалось. Герман заглянул в проулок, куда выходило окно на втором этаже. Чудовище, пачкая кровью стену дома, уже вовсю барабанило в стекло. Снова выстрел. На этот раз Ворожцов удостоверился, что раненый монстр улетел на своих двоих на приличное расстояние. — Ты чокнутый! — донёсся крик почти с конца улицы. Далёкий тусклый фонарь осветил стройную фигуру, которая лишь на миг обернулась и тут же продолжала уверенное движение. Герман спрятал пистолет за пояс и припустил следом. Змейка не сразу обнаружила погоню. Только, когда мужчина уже преодолел полпути, девушка ускорила шаг и почти сразу перешла на неуклюжий бег — мешали каблуки. Обернувшись и поняв, что преследователь уже близко, она вспомнила про складной ножик в сумочке и решила изловчиться и достать его на бегу. Но не успела. Шею девушки сдавило, корпус откинуло назад. Ворожцов, держа одну руку на удушающем, а другой прикрывая жертве рот, потащил Змейку в ближайший переулок. Она почти не сопротивлялась. Или, может, просто Герман этого не ощущал. В этот момент он чувствовал только бешеный пульс задыхающейся шлюхи. Но спустя мгновение он стих. Голова, повёрнутая под неестественным углом, опустилась на камни. Ворожцов, поглубже засаживая щуплое мёртвое тело в мусорный бак, подумал, что можно было бы обчистить Змейкину сумочку, снять украшения… Подумал и забыл. Он присел на колено и осторожно выглянул из подворотни, ожидая, когда прибывшие на звуки выстрелов патрульные покинут улицу и позволят ему вернуться домой.