***
— Растягивайте сети! Нужно больше сетей! Всё, что найдёте, скорее! — кричал Орлуша матросам. — Мы будем ловить космонавтов! Короткие указания в кают-компании отдавал и Макс. Но всеобщее возбуждение его мало волновало; за столом сын старпома заметил капитанскую дочку. Он подсел к ней, Громова хотела тут же уйти, но Макс остановил. — Подожди, дай мне только секунду! Алёна!.. Пожалуйста, дай мне секунду, — схватил её за руку. Громова села на место. — Семьдесят пять метров и четыре палубы — это больше, чем кажется, — Григорьев вытащил из кармана свёрнутый листок. — Если точно следовать графику, нам не придётся видеться, пока мы на корабле, — Алёна обречённо опустила глаза. — Я буду мыться с 8:30 до 8:45, а ты — с 9:15 до 9:30. Ужин, обед и завтрак — я в первой партии, ты в третьей… — Макс, пожалуйста… — Выход на палубу, ты — по понедельникам, средам и пятницам; я — по вторникам, четвергам и субботам. В воскресенье чередуем. Что касается работы, я поговорю с отцом, он что-нибудь устроит. Парень молча пододвинул бумагу Алёне. Девушка протянула руку, как Григорьев тут же убрал листок. — Хотя, подумав, мне кажется, нам не потребуется расписание. Громова вопросительно посмотрела на парня. В следующую секунду он разорвал написанный им же график. — Знаешь, почему? Потому что проснувшись утром влюблённым, невозможно перестать любить уже к обеду, Стукачка. Я был внизу всего восемнадцать минут. Никто не перестаёт любить за восемнадцать минут. Неважно, что ты говоришь, — Григорьев посмотрел девушке в глаза. — Я знаю, что ты любишь меня. Алёна хотела ответить ему, но вместо этого выдержала напряжённую паузу. Она была готова заплакать, закричать, убежать. Но бежать было некуда, и кричать о своих чувствах ей было нельзя. Оставалось только плакать. Дочь капитана молча встала и поспешила удалиться из кают-компании под встревоженным и влюблённым взглядом Макса.***
— Теперь вы нас видите, товарищ подполковник? — Громов настроил камеру на экране. Мужчина в мониторе покосился на стоящего рядом с капитаном старпома. — Ему можно доверять, — успокоил Виктор. — Всё, что хотите сказать мне, можете рассказывать и ему. — Два момента. Через четыре дня после катаклизма с 00:03 до 00:19 по Москве мы начали получать шесть спутниковых сигналов. Один из них — с вашего корабля. — Это когда активировался наш передатчик в трюме, — заметил Ракита. Мужчины переглянулись. — Так значит, было ещё пять сигналов. Могли быть ещё пять кораблей? — Не знаем, были ли это корабли. Сейчас пришлём координаты... С того дня мы передавали сигнал SOS и фильм, чтобы привлечь внимание. Но связаться удалось лишь с вами. Командир смолк, и Виктор внезапно почувствовал острую боль в животе. Он согнулся пополам, опёрся руками о стол. — Вить, ты чего? Чего это с тобой? — Вы плохо себя чувствуете, капитан? — Нет-нет, всё нормально, ничего, — Громов, собрал силы, выпрямился. — А что за второй момент? — Грозовая масса с облаками вертикального развития и электрическими зарядами движется прямо на вас со скоростью более ста узлов. Скорость ветра — сто семьдесят километров в час. Смерч в сорока семи милях от вас, но он быстро приближается. Через четыре часа он будет над вами. — Виктор вывел на экран картинку. Прогноз космонавтов подтвердился. — Как раз в момент вашего спасения. — Мы не можем задержать эвакуацию. Я понимаю, что прошу вас о самоубийстве, но моя обязанность — попытаться спасти жизнь моим людям. Я пойму любое ваше решение. Мы снова свяжемся с вами через два часа. — Хорошо, подполковник, — закончил диалог Виктор и отключил монитор. Старпом вытащил старые бортовые журналы: — Ты смотри, двадцать пять лет записей… Мы ещё никогда с таким циклоном не сталкивались! — Мы пережили конец света. — Да тот шторм нас едва коснулся! А этот нам по полной покажет, едрит-ангидрид! Мы потонем просто, и дело с концом! — начал тираду Ракита, но, заметив смятение друга, прибавил более спокойным тоном: — Вить, в иных обстоятельствах я и сам бы обе ноги за этих космонавтов отдал, но тут ведь о сорока жизнях речь идёт! — Я дал слово, что мы спасём их. — И своей команде ты дал слово, что ей ничего не будет угрожать! Какой же ты капитан, если раскидываешься словами направо и налево? Виктор приосанился и с вызовом посмотрел на Юру: — По крайней мере, у меня больше слов, чем у старшего помощника! Мы не сдвинемся с координат, понятно? Прикажи всем надеть жилеты. Старпом не тронулся с места. — Ты не слышал? — повысил голос Громов. — Я отдал Вам приказ, старпом. Ракита упрямо смотрел Виктору в глаза. — Отдать честь и выполнять! Старпом не повиновался. — Отдать честь! Юра ещё несколько секунд прожигал капитана взглядом. Затем небрежным движением отдал честь и зашагал вон из рубки. Виктор подошёл к окну. Внезапно вернувшаяся боль заставила его ухватиться за тумбы. — Папочка, — в рубку прошла Валерия с фломастерами в руках, — сегодня опять будет гроза? — Да, Солнышко, очень сильная гроза, — Громов стиснул челюсти и пододвинул к себе дочь. — В-Валерия, вот ты где! — в помещение проследовал Орлуша. — Н-нужно надеть жилеты, д-давай я тебе помогу. — Папочка, а те люди из телевизора, они на небе? — Да. — Значит, они видели маму? Мужчины переглянулись. — Не знаю, доченька… Если честно, я так не думаю. На небе очень много народа. Это было бы совпадением. — Да, это точно. Н-на небе много людей! Б-больше, чем детей на Кремлёвской ёлке! — Так. Лер, давай договоримся. Ты пока порисуешь, а я, когда буду говорить с космонавтами, спрошу у них про маму. Хорошо? — Хорошо, — закивала Валерия. — Только не забудь! — Не забуду, — Виктор наклонился, чтобы поцеловать дочку. Снова резь. Капитан зажмурился, схватился за живот. — В-Вам больно? — заметил Орлуша. — У-у меня тоже так было. В-вот здесь, — он показал шрам на правом боку. — Смотрите, з-здесь д-двенадцать швов. Я хотел забрать аппендикс с собой, н-но врачи н-не разрешили. Они были вредные.***
— Ты подключил его? — Герман навис над Ромой. — Да, — парень развернулся. — У меня готов второй вопрос. Почему мы? Почему выжили именно мы? Есть причина? Или это случайность? — Ты спрашиваешь, является ли команда этого корабля кем-то вроде избранных? — Поломарчук кивнул. — Да. Мы — избранные. Почти все, — Ворожцов холодно посмотрел в глаза парня. — А теперь оставь меня одного. — Хорошо, — Рома поковылял к выходу. Он захлопнул за собой дверь и посмотрел в иллюминатор — Герман уже вовсю стучал по клавиатуре ноутбука, чётко зная, что нужно делать. В коридоре Роман ещё издалека заметил идущего ему навстречу капитана. Того так шатало, что парню пришлось плотно вжаться в стену, чтобы уступить дорогу. Но Громов всё же задел его плечом и не удержался — схватился за живот и повалился на пол. — Товарищ капитан, что с вами? — Рома затряс мужчину за плечи. — Доктор! Врача! Капитану плохо! — Что случилось? — прибежал Ренат. — Я не знаю! Он просто шёл и упал! Позови доктора! — Витя! — поблизости оказалась Надежда. — Боже ж ты мой, что с тобой, Вить?! — Надя, пожалуйста… — от острой боли сил говорить не было. — Позовите доктора, быстрее! — Ксения! Ксеня! — Товарищ капитан! Вы меня слышите?! — кричал Ренат, но Громов уже потерял сознание.***
В каюту №5 вошла Алёна. Её переполняла ярость. Она готова была растерзать Германа. За угрозы, за издевательства над чувствами, за жестокость. Желание высказать всё как есть было невыносимым, но в комнате никого не оказалось. — Решила вернуться в гнёздышко? — неожиданно вошедший Герман захлопнул дверь, оставшись в каюте наедине с девушкой. — Почему Макс? Почему он?! Скажи, что мне сделать?! Я сделаю всё, что угодно! Но позволь мне быть с ним! Я люблю его! — Как? Как сильно ты его любишь? Ворожцов выхватил из-за пояса маленький револьвер и кинул его в руки Громовой. Та чуть не выронила предмет и со страхом посмотрела на мужчину. — Ты любишь его достаточно, чтобы выстрелить в человека, стоявшего у вас на пути? Любишь настолько сильно, чтобы убить меня? Алёна молчала. Пауза затянулась, и Герман хотел приблизиться к девушке, но она тут же нацелила на него оружие. — Если ты так его любишь, нужно лишь выстрелить. А потом бросишь лампу на пол, порвёшь майку и скажешь, будто я пытался тебя изнасиловать, — Ворожцов приблизился вплотную, так, что дуло револьвера упёрлось ему в грудь. — Ты — дочь капитана, а я здесь — главный злодей. Тебе не могут не поверить, — он сделал несколько шагов вперёд, Алёна попятилась и оказалась загнанной в угол. — Если ты так хочешь быть с Максом, лёгкое движение пальца — и ты это получишь! Тебе нужно лишь выстрелить. Герман напирал. Громовой пришлось согнуть руки в локтях, из её широко раскрытых глаз текли слёзы. Когда мужчина подошёл ещё ближе, она не выдержала — щёлкнул предохранитель. Губы и руки девушки тряслись, глаза заволокла пелена слёз. Дуло пистолета врезалось Герману в шею. Алёна, истерично дыша, посмотрела ему в глаза. Крепче сжала в руке револьвер... Со стоном выдохнула. Сильнее вонзила дуло… Но вместо выстрела вскрикнула, бросила оружие на пол, вывернулась из угла и вылетела из каюты. За её спиной с грохотом закрылась дверь.***
Старпом стоял на палубе и смотрел на чернеющее совсем близко небо. Молнии ежесекундно прорезали тучи, море цвета нефти ревело, заглушая непрерывные громовые раскаты. — С-смотрите, — подошёл Орлуша, — т-тучи как-будто светятся! К-как-будто в них огоньки! — Юра! Юр, ты меня слышишь? — вызвала по рации Надежда. — Да, Надь, слышу. — Так, слушай внимательно. Ксения будет оперировать Витю. — Что? Подожди.. Чего ещё случилось?! — У него аппендицит. — Как… Краб его дери! Этого нам не хватало! — Хуже то, что она ещё никогда никого не оперировала!.. Ты меня слушаешь, Юр?! — Да, слышу я. — Ты будешь управлять кораблём. Ракита не ответил. Старпом осознал, что теперь он управляет судном, значит ему решать — рискнуть своим экипажем ради спасения других или как можно скорее развернуть корабль и убраться отсюда. — А-а вы заметили, т-течение усилилось, — Орлуша внимательно смотрел за борт. — В ст-торону бури. Старпом тоже обратил внимание на волны. Хотя корабль стоял на якоре, было заметно, как непонятно откуда взявшееся течение норовило снести его в самый центр циклона. В следующую секунду по палубе забарабанил ливень с градом, так что даже вспышки молний едва ли можно было увидеть сквозь стену осадков. — Да, заметил! — наконец отозвался Ракита. Крупный град мог забить насмерть, и мужчины поспешили в рубку… Но всё вмиг прекратилось. Моряки вернулись на верхнюю палубу. Раскаты грома вдали стали немного тише. Ракита решил не ждать новых сюрпризов и схватил рацию: — Внимание! Новый приказ! Опускаем паруса! Поворачиваем на шестьдесят градусов по левому борту, чтобы плыть по ветру! Это приказ, повторяю! — скомандовал он. — Мне, конечно, жаль космонавтов, но мы здесь оставаться больше не можем! А в санчасти суетилась Ксения: — Виктор! Виктор, вы меня слышите?! Капитан начал приходить в сознание. — Что случилось? — Громов поднял голову. — Не волнуйся, — начала успокаивать его Надежда. — Сколько времени?! Корабль и его команда… — Не волнуйся, ты всего две минуты был без сознания. — У вас аппендицит, товарищ капитан. Я буду вас оперировать, — Данилова побежала готовить инструменты. — К кораблю приближается циклон, и нужно спасать людей! Ксения, операцию начнём позже! — капитан попытался встать. — Витя, не волнуйся! — настояла Надя. — Кораблём управляет Юра. — Подожди… В чём дело? Почему мы движемся?! Мы отдаляемся от координат! Несмотря на острую боль, мужчина снял капельницу и повалился с койки. — Витя, ну куда ты?! — Товарищ капитан!.. Виктор, что вы делаете?! — Ксения безуспешно пыталась вернуть пациента на место. — Дайте мне кодеин! Я смогу терпеть боль! Меня нельзя оперировать! Мне нужно спасти людей! — Я вколю вам анестезию, но вы будете лежать здесь, вы никуда не пойдёте! — Дай мне кодеин! — капитан резко оттолкнул женщин и упал сам. — Посмотри на себя! — залилась слезами Надя. — Ты себя убить можешь! Виктор продолжал сопротивление, когда в санчасть заглянул Ренат: — Помощь не нужна? — А ты сам-то посмотри! Помоги его уложить! Ренат и Надя силой водрузили капитана на кушетку. — Держите его, а я вколю анестезию, — Ксения поставила капельницу и ввела наркоз. — Отпустите! Меня нельзя оперировать… Мне нужно… — речь Виктора становилась всё менее внятной. Пара минут, и капитан был готов. — Анестезия подействовала, — объявила доктор. — Надь… я боюсь… Вдруг я что-то сделаю не так. — Так, Ксюш, послушай, ты — врач. Ты хороший врач и знаешь теорию, а практика всегда бывает впервые. У тебя всё получится! Мы верим в тебя! Доктор зажмурилась, глубоко вздохнула: — Хорошо… Всё, начинаю. Глубокий вдох, чтобы умерить дрожь в руках... Она сделала надрез.