mamihlapinatapai

— да гавно. «вот именно. гавно». но со санвон, вообще-то, об игре, которую предлагает чихо, а бёнджу… не об этом. — в бутылочку? — банально. — «правда или действие»? — детский сад. — «конечно»? — нет… погоди. что за «конечно»? — заинтересовался, чон ходжун? — протрезвел. ну? — она тоже гавно, — говорит сангюн. — давай, как мы любим играть, вон. с примесью «правды». — о чём вы, шифровщики? — суть игры, — начинает санвон, — заключается в том, что она самая простая на планете. объясняю на примере, — санвон поворачивается к лучшему другу, — ким сангюн, хочешь меня? пьяный чихо снова тихонечко хихикает. — а он не может ответить: «конечно», — и тогда выполняет желание, которое я… — почему не могу? — …скажу ему. заткнись, сангюн. — и что? надо задавать именно вопросы такого плана? — а ты, ходжун-а, и впрямь заинтересовался. — да нет, любой вопрос, который поставит собеседника в тупик. — о, прикольно. хочу, хочу. — вы только посмотрите на него! чон… — ладно, играем? нас шестеро, скучно не будет. — да, давайте. — круто, погнали. — бёнджу, играешь? — улыбается чихо. «дай мне тихонько умереть в углу». — ладно. — прохладно. мианн, играешь? ким хансоль на секунду задерживает взгляд на парне, сидящем напротив. — играю. — тогда погнали! кто начинает? — я, пошли нахрен все, — наглеет санвон, — крутану бутылочку для начала. длинные тонкие пальцы подхватывают пустую бутылку соджу. — помолимся. бутылка опасно крутится в центре стола. игра началась. — сука, — тянет сангюн, смеясь наркоманским смехом. — давай. говорит чихо. он в игре. — чтобы тебе задать, — санвон хитренько улыбается, — начнём с лёгкого или сразу вылететь хочешь? — тебе нечем крыть. — не скажи. — тогда с лёгкого. сангюн смеётся как дебил. — окей. ты натурал? — ой, — чихо показательно кладёт голову на стол, — зачем же ты так сразу меня? — ты сам спросил с херни начать. — конечно, ты, кретин. — всё, заткнись. бутылка чихо выпадает на ходжуна, уже клюющего носом. — чон-а! — валяй. — ммм… ты любишь бёнджу? — сложно как, ужас, — закатывает глаза ходжун, — конечно. — начинай сложнее тогда, — предлагает сангюн, — вдарим по желаниям. собственно, на него и выпадает бутылка. — я тебя не знаю даже толком. что сложного я могу спросить? — как жаль, что сознанием ты ещё ребёнок, — издевается чихо. короче говоря, санвон до конца их мини-празднества должен сидеть на коленях сангюна, потому что ходжун без слов понял чихо. следующие минут 10 бутылка старательно избегает хансоля и бёнджу. и вроде бы они почти в игре, но всё же нет. сангюн и санвон начинают злиться, поэтому второй заявляет: — неинтересно уже. давайте в «семь минут на небесах». все знают правила? в ответ все молча кивают головами. — в конце коридора есть мелкая кладовка. подойдёт же? — предлагает чихо. — самое оно, — по-лисьи улыбается санвон. — спрошу ещё раз, все в курсе правил? на входе оставляйте телефоны, часы, и всё то, что может показывать время. — где ты был, когда мама собирала меня в детский сад? — заткнись, чихо. иначе пойдёшь первым, с сангюном. тебе же дико неловко с ним, вот и умри за семь минут. — да я ничего, — говорит шин, дуя щёки, — пусть бёнджу и хансоль идут. и санвон с сангюном делают такие взгляды, типа «да-ты-что-христофор-колумб». когда бёнджу говорит: — не хочу. так резко и грубо, что начинаешь задумываться, тот ли он на самом деле, за кого себя выдаёт. — это мой день. и я не хочу. с ним. — смотрел на часы? — санвон деловито достаёт телефон из карман брюк. — 3:03. ну и где теперь твой день? «действительно. где теперь мой день?» — почему бы вам просто не провести раунд «конечно» только со мной и бёнджу? — наконец подаёт голос хансоль, — вы ведь так хотите отомстить за то, что на нас бутылка так и не показала? — боже, ты такой бесячий, — говорит санвон, — просто заткнись. — я знаю правила. нужна парочка, со санвон, не пытайся меня… — а вот и не обязательно, — спорит сангюн. — если нет пары, берут двоих, которые плохо ладят между собой или и вовсе боятся общаться. соль молча закатывает глаза. — ты будто не хочешь целый год зажать бёнджу в какой-нибудь кладовке. хлыстом бьёт санвон. вот честное слово, его язык — самое опасное оружие всей страны. «вот и не хотел, сука, и это то, чем мы с тобой друг от друга отличаемся». — я просто сделаю это, и всё, — говорит хансоль, поднимаясь. — а я — нет, — говорит бёнджу. — ничего не случится, — слышно лишь для бёнджу говорит чихо, — просто семь минут. они не отстанут. «я точно не смогу дебютировать с такими козлами». — ладно. идём. бёнджу и сам не знает, как, зачем и почему соглашается — просто чихо сказал, что всё будет в порядке, а значит, ему можно доверять. шин чихо — лучший друг хансоля, он может оценить его состояние без слов, а может даже предсказать его будущее. «шин чихо. можно. доверять». мысленно уверяет себя бёнджу, а на деле же, его руки трясутся, когда он отдаёт санвону телефон. — где ходжун? — наконец опомнился бёнджу. — он уснул на диване. не волнуйся, я присмотрю за ним, и если нужно будет, вытру слюнки с обивочки, — ёрничает чихо. — ты пьян. — а ты в игре, — говорит сангюн, толкая того в тесную комнатку, и волосы бёнджу слегка разлетаются, падая на глаза. хансоль заходит следом. — потерпи семь минут, — одними губами говорит чихо. бёнджу долго моргает ему в ответ. — я действительно не понимаю, почему ты такой вредина, бёнджу. семь минут в одной комнате, это даже не наказание, это детский сад. надеюсь, это время заставит тебя подумать над своим поведением, и выйдешь ты другим человеком. «дай мне сил хотя бы выйти отсюда живым». перед тем, как дверь закрывается, ким бёнджу видит глаза чихо. и в них далеко не «всё-будет-хорошо». «ты обещал. ты говорил, чихо. говорил, что ему можно доверять, разве ты не…» — как ты любишь целоваться? разрывает тишину хансоль. таким детским голосом говорить о таких серьёзных вещах. серьёзно. — что? — я спрашиваю, как бы ты хотел, чтобы я поцеловал тебя? бёнджу чувствует, как немеют ноги, а глаза понемногу привыкают к темноте. — не понимаю, о чём ты. хансоль ухмыляется, судя по звуку, и снижает голос на два тона: — ну, выглядишь ты как мальчик, который любит нежно. бёнджу нервно отступает на шаг назад. — а я люблю жёстко. и что же нам делать? «что же». «нам». «делать?» бёнджу дёргают за запястье и прижимают к стене раньше, чем он успевает подумать о чём-либо ещё. — что ты творишь? отпусти. — хочу украсть твоё дыхание, — соль приближается вплотную и дышит на шею бёнджу мятой. тот нервно сглатывает слюну, прикрывая веки непонятно от чего. — хочу довести тебя. проводит языком по ямке над ключицей, и бёнджу едва сдерживается, чтобы не застонать вслух. — мне нравится смотреть на то, как ты теряешь рассудок. хансоль проводит осторожную дорожку поцелуев вверх к подбородку бёнджу. — пожалуйста, — только и говорит тот, шёпотом. — пожалуйста, поцелуй меня? — издевается хансоль, говоря это в самые губы младшего. — я взял плеер, — почти смело заявляет бёнджу, и, вырывая одну ладонь из руки хансоля, достаёт вещицу из заднего кармана джинс, — мы узнаем, когда всё закончится. хансоль сначала смотрит глубоко в бёнджу, а тот лишь пытается оценить степень его адекватности в данный момент. — мы уже погибли. просто признай это, ладно? хансоль выхватывает плеер из ладони бёнджу, швыряя его куда-то за спину, и, прежде чем почувствовать на своих губах вкус мяты, бёнджу слышит треск, после закрывая глаза. ким хансоль целует бёнджу. ким хансоль. его. целует. а тот и сам не знает, что творит, но вместо того, чтобы толкнуть этого ненормального к противоположной стене, выбежать нахер из тесной комнаты, депортировать из страны, телепортировать на другую планету, как минимум сказать: «отпусти, я не хочу», — бёнджу только пытается вырвать запястья, и, когда у него это получается, неожиданно для обоих опускает руки и прижимает хансоля к себе ближе за шлёвки на джинсах. «планета от этого не сойдёт с орбиты, а даже если и да, всё равно». ещё ближе. хансолю кажется, что когда бёнджу сам прижимается к нему вот так, даже звёзды не гаснут. у хансоля парфюм пахнет лимоном и мандарином, а в сочетании с персиком бёнджу аромат в воздухе сумасшедший. младшему почти не хватает воздуха в лёгких, когда хансоль в очередной раз глубоко засасывает его верхнюю губу, прежде чем отстраниться на короткую паузу. оба тяжело дышат, а губы горят от покусываний. старший забирается под майку бёнджу руками и притягивает к себе за поясницу, бросая где-то между этим: «нам бы чуть-чуть больше времени». «давай потом». губы хансоля такие мягкие и вкусные, он так умело целует бёнджу, что жалеть в данный момент вообще не о чем. бёнджу уверен, что на планете больше никого нет, что если выбежать сейчас за дверь и идти хоть пять часов, всё равно будешь возвращаться в место, с которого начинал — эту маленькую и тесную комнату. будто это иной мир каролины, а не реальность. всё не по-настоящему. они не могут вот так целовать друг друга, когда бёнджу не любил хансоля ещё вчера. ещё вчера он был готов оттолкнуть его, сжечь искрами злости из глаз, так как один день мог перечеркнуть все остальные? процесс был запущен ещё в тот момент, когда хансоль подарил бёнджу альбом со своими рисунками, когда тот перевернул своё представление о нём, когда хансоль танцевал для него, сел к нему на колени, поцеловал в шею, и когда чихо сказал: «пусть бёнджу и хансоль идут». складывая этот нехитрый пазл в единое целое, получаешь поцелуй. просто как 2+2. хансоль проводит языком по пухлым губам бёнджу, и младший покрывается мурашками. «не могу поверить, что это происходит. не могу поверить, что со мной. что позволяю хансолю целовать себя. что целую его сам». и всё же, стоит только оторваться хансолю, чтобы позволить им двоим отдышаться, бёнджу смотрит на его искусанные губы и думает: «пожалуйста, у нас только семь минут, давай потом». а хансоль всё дышит и смотрит глубоко в бёнджу. подсознанием младший задумывается — осталось не больше двух минут, надо тормозить, но руки хансоля, которые уже на бёдрах, такие привычные, тёплые, дыхание — губы в губы — горячее, почти жидкое, как расплавленный шоколад, так что пофигу. всё равно. единственное, о чём думает бёнджу: «ким хансоль, давай закроемся здесь ещё на семь минут». хансоль выбивает весь воздух из лёгких бёнджу, когда прижимает его обратно к стене. младший совсем такого не ожидает, распахивая глаза в удивлении. — мне нужно кое-что проверить. — говорит хансоль так, будто эн минут до этого они ерундой страдали, а вот теперь пора. на самом деле, до этого ким бёнджу никогда не чувствовал себя таким же беспомощным перед лицом возможной опасности, и то, что он сейчас делает, всё равно, что в шторм в океан бросаться. хансоль целует его страстно, не так, как минуту назад, превращая бёнджу в своих руках в воск. у младшего колени подкашиваются от электрического разряда, когда хансоль кончиком своего языка находит язык бёнджу. — не сопротивляйся мне, — бросает хансоль таким голосом, что бёнджу разрывает на три миллиарда звёзд, хочется прижать старшего к себе и вряд ли когда-либо кому-либо отдавать. — хансоль, — только и говорит бёнджу, стараясь взглядом показать ему: «я так хочу ещё один раунд». «если бы ты знал». хансоль снова наклоняется к лицу младшего, но останавливается сантиметра за два до губ. «ну давай, потянись ко мне первым. почувствуй то же, что чувствую я. сделай это, джу. шагни ко мне первым». бёнджу неуверенно мнётся, прикусывая собственные губы, облизывает их и из-под ресниц смотрит на хансоля. — хотя бы на миллиметр, бёнджу. сделай первый шаг. «мы уже погибли. просто признай это, ладно?» вспоминает бёнджу, прежде чем решиться. достаточно было на короткий сантиметр двинуться к хансолю, как он сделал всё сам. для бёнджу всегда немыслимо было ощущать над собой власть, он рос сложным и непослушным ребёнком. если им командовали, он злился, угрожал и делал массу всего неприятного. вот почему так необычно было ощущать себя куском пластилина в руках хансоля. в руках парня. какого-то чужого парня. бёнджу никогда не ощущал себя геем, а сейчас позволял делать с собой всё, что угодно человеку, которого ненавидел 2 часа назад. тысяча маленьких иголочек покалывали бёнджу во всём теле, когда хансоль проходился языком по его ровному ряду зубов, по нёбу, и когда дотрагивался до языка бёнджу. целоваться с ним было так необычно. не думая ни о чём. только ты и хансоль, только его руки в твоих волосах, только твои руки на его плечах. а подумать можно и завтра. и через месяц тоже можно подумать, а лучше — никогда. никогда не думать. посвятить целую жизнь поцелуям с этим человеком. в этот самый момент дверь открывается так же неожиданно, как и должна была открыться. бёнджу отталкивает старшего от себя руками, и оба возвращаются в реальность. «что. за. чёрт». хансоль и бёнджу тяжело дышат, вытирая губы, когда чихо говорит: — всё в порядке. это только я. всего лишь я. хансоль поворачивается к другу и щурится: — и почему ты говоришь это так спокойно? разве только что ты не застал нас… — ребята забыли об игре. сэхёк со своей компанией вернулся. вообще-то, прошло уже 9 минут. или около того. — стучаться нужно, — грубо бросает хансоль. — а ведь я так и знал, что ты всё же сделаешь это, ну. — шикает чихо, — бёнджу, он заставил тебя? бёнджу молчит, всё ещё пытаясь отдышаться и приглушить бушующий в крови адреналин. — ну, я… типа должен оставить вас? или что? потому что охренеть, вот уж не думал… — всё в порядке, — говорит бёнджу, ещё раз вытирая губы, — давайте вернёмся. — ну ладно, — говорит чихо, и уходит первым, бросая напоследок: — поговорим об этом завтра. в комнате повисает неловкая пауза. наверное, даже за три дома отсюда слышно, как громко и быстро стучат здесь два сердца. бёнджу действительно так смертельно… он просто не знает что делать, и от этого его просто грызёт изнутри. — бёнджу. говорит хансоль, но тот не реагирует. — бёнджу. но ему снова не отвечают. — я, кажется, нашёл тебя. младший только тогда поднимает на хансоля взгляд. — клубничный йогурт. бёнджу даже дышать не может. — о чём сейчас думаешь? как всё забыть? бёнджу молчит. — не смей, понял? не смей относиться ко мне дальше так же, как относился вчера. и не смей забывать это. хансоль снова приближается к младшему и быстро целует его и без того припухшие губы, рискуя всем на свете, потому что дверь открыта. — не забудь это. не забудь. и уходит, оставляя бёнджу одного в процессе выхода из состояния анабиоза. и ким бёнджу только в этот день понимает принцип игры. ведь это и есть семь минут на небесах. семь минут в раю. «…поцелуи для него — выражение настоящих и искренних чувств, которых он не испытывал никогда».

9 января, 2013 год.