Пока тигры сражались в долине

      Уже давно стемнело, на улицах зажглись фонари, а ветер стал холодней и настойчивей. Эль-Мэллой и Маб ждали в условленном месте, когда туда подошла Рин. Место это находилось на самой окраине города, где кончались даже самые старые улочки Синто, у подножья холма, на вершине которого возвышалась одинокая церковь. Эль-Мэллой стоял, прислонившись спиной к фонарному столбу, и непрерывно сверялся со своими записями, а Маб просто раскачивалась с носка на пятку, заложив руки за спину. Вопреки усилившемуся к вечеру холоду, она по-прежнему была лишь в футболке и джинсах и, кажется, нисколько от того не страдала.       — Ты долго, Тосака.       — Но не опоздала же, — огрызнулась Рин.       — Нет, — признал Эль-Мэллой, сверяясь с часами. — Маб, где твой транспорт?       — Потом покажу, когда уходить будем, — отмахнулась Маб. — Начинаем?       — Ещё минут пять. Тосака, ты знаешь, где нам искать «Духовный контакт»?       — Скорее всего, в подземном святилище, — подумав, ответила Рин. — Вы хоть знаете, как он выглядит? Это точно не какое-нибудь заклинание, доверенное Наблюдателю?       — Видишь ли, я серьёзно изучил механику Войны Грааля ещё до вступления в неё. И куда серьёзнее стал изучать её после окончания Четвёртой Войны. «Духовный контакт» – это всего лишь особая спиритическая доска, ничего более.       — Как-то непретенциозно, — разочарованно протянула Маб. — Мне казалось, Волшебники – большие показушники.       — Не без этого, — согласился Эль-Мэллой. — Но не всегда, — он вновь сверился с часами. — Пора идти. Тосака?       Рин замялась, но взяла Эль-Мэллоя за руку и сосредоточилась. У отца получилось, должно получиться и у неё. Так, чтобы не заметил Ассасин.       — Получилось? — спросил Эль-Мэллой.       — Наверно, — Рин посмотрела на Маб.       — Вы ещё тут? — внезапно спросила та.       — Она нас даже не слышит? — удивился Эль-Мэллой.       — Значит, получилось, — довольно хмыкнула Рин.       — Ладно, почамкали, — кивнула Маб и заскакала вверх по дороге.       Кладбище для иностранцев она пролетела, даже не взглянув на него, Эль-Мэллой также и не удостоил его и взглядом, а вот Рин долго смотрела на старые надгробия, пока они шли вдоль ограды. Здесь (не) состоится битва с Берсеркером. Если так разбираться, и к лучшему.       Пока Рин и Эль-Мэллой карабкались вверх по утопающему в зелени холму, Маб уже достигла его вершины, и когда они закончили своё восхождение, как раз возилась с воротами, пытаясь осознать, в какую же сторону они открываются. Отчасти они так от неё отстали потому, что Маб буквально скакала вперёд, нисколько не смущаясь крутизной подъёма, в то время как Эль-Мэллой уже на середине холма стал еле передвигать ноги. На все упрёки Рин он только цедил сквозь зубы, что вместо мышц у него мозги, и его это полностью устраивает.       Увидев церковь, Рин почувствовала, как ёкнуло сердце. Эту величественную и тзящную старую церковь она знала, как облупленную, и никогда не любила. Но почему-то сейчас это место ощущалось почти родным.       Нет.       Фуюки, всегда воспринимавшийся Рин как данность, сейчас казался ей бесценным сокровищем.       Разобравшись с воротами и войдя в сквер перед церковью, Маб вдруг начала метаться из стороны в сторону, разыгрывая то ли раздирающие её сомнения, то ли белую горячку. Так или иначе, она металась туда-сюда, заламывая руки, то пряча взгляд, то поднимая его к звёздному небу, что-то бормоча себе под нос и иногда даже роняя слезинки. По мнению Рин Маб безбожно переигрывала, но убить её никто не попытался, значит, Ассасины не почуяли в Маб угрозу.       Наконец, она подлетела к двери и громко постучала, со всей силы лупя по лакированному дереву кулаком. Не услышать такое, кажется, было невозможно.       — Святой отец! Святой отец, умоляю! — тоненьким писклявым чуть подвывающим голоском вскричала Маб. — Спасите рабу Господню!       — Вызовите санитаров! — тихонько передразнил её Эль-Мэллой, да так удачно, что Рин не удержалась и громко фыркнула.       Дверь тихо отворилась и в проёме, обрамлённый падающим изнутри церкви светом, появился седовласый священник. Рин глазам своим не могла поверить, хотя наверняка видела его раньше раз или даже несколько. Это и в самом деле отец Кирэя? Кирэй всегда был ей неприятен, вокруг него всегда витала аура холода, отчуждения, яда, опасности. По большому счёту, он не особенно напоминал священника и никогда не пытался на него походить.       Котоминэ Рисэй был совсем другое дело. Не знай Рин, кто он на самом деле, она бы и не догадалась, что этот добрый внимательный дедушка-священник может быть двойным агентом. И отцом Котоминэ Кирэя. А кто-то ещё что-то говорит про яблони! Да это «яблочко» от своей «яблоньки» на другую планету улетело!       — Что с тобой, дитя моё? — ласково спросил Рисэй у истерично заламывающей руки Маб.       — Исповедь, святой отец! — завыла та. — Грешна! Грешна страшно! Молю об исповеди!       Рисэю, очевидно, очень не хотелось пускать Маб в церковь, в которой сейчас творились весьма тёмные делишки, но та уже вцепилась в его рясу обеими руками и теперь усердно орошала её слезами и соплями. Да и в любом случае вряд ли бы у него получилось вежливо выставить её за порог. Распахнув дверь шире, он сделал приглашающий жест. Маб замешкалась, громко шмыгая носом, и Рин решила этим воспользоваться. Потянув Эль-Мэллоя за собой, она прошмыгнула в дверь. Несколько спешных шагов, и они были внутри церкви.       Это было исключительно непривычно видеть церковь освещённой ночью. Кирэй такими мелочами никогда не заморачивался, предпочитая жить в темноте, словно призрак или какое чудовище, кем он, впрочем, по сути и являлся. Внезапно Рин вспомнила, что все десять лет с Четвёртой Войны Кирэй жил здесь в компании Гильгамеша, счастливого обладателя способности Золотое Правило, позволявшей ему (Гильгамешу) никогда не беспокоиться о деньгах. Может ли быть, что суть этой способности – иждивенчество, и неосвещённая церковь являлась всего лишь результатом попыток Кирэя сэкономить хотя бы на счетах на электричество?       Рин очень постаралась сохранить серьёзное выражение лица.       — Куда дальше? — шёпотом спросил Эль-Мэллой.       — Идите за мной, — просто ответила Рин.       Маб всё ещё донимала Рисэя у входной двери, что было Рин только на руку. Задняя дверь сбоку от алтаря была приоткрыта, от лёгкого толчка, который мог быть вызван и сквозняком, она распахнулась, пропуская парочку во внутренний двор церкви.       Рин испытывала смешанные чувства. Она и раньше в церкви не бывала без крайней необходимости, а после Пятой Войны и смерти Кирэя вообще попыталась забыть о существовании этого места. Вновь вернуться сюда, да не просто вернуться, а в подвал церкви, где хранились все её самые страшные секреты, да ещё и крадучись, точно вор… Почему-то ей казалось, что ей опять, скажем, десять лет, и она опять прокралась в церковь за печатью на какое-нибудь разрешение для школы, которое, конечно, мог подписать только её опекун – то есть, Котоминэ Кирэй – которого она категорически не хотела просить ни о чём вообще никогда принципиально, и вот сейчас он выйдет из-за угла…       — Далеко ещё? — нетерпеливо спросил Эль-Мэллой. — Это не церковь, а лабиринт.       — Где ещё прятать маленькие грязные тайны, как не в лабиринте? — огрызнулась Рин.       — Они что, оргии тут устраивают?       — Я хотела бы ответить «нет», но не знаю наверняка, поэтому, — Рин замялась, — воздержусь от комментариев.       Эль-Мэллой так же решил не комментировать столь неоднозначный ответ. Вместо этого он спросил:       — Котоминэ Кирэй был твоим опекуном, верно?       — Да. А ещё он убил моего отца, довёл до сумасшествия мою мать и чуть не свёл на нет все наши усилия по спасению Сакуры и уничтожению Грааля.       — Сейчас у нас есть возможность его убить.       Рин сбилась с шага. Об этом она не задумывалась. В самом деле, под защитой церкви, Ассасинов и своего фальшивого «проигрыша» Кирэй сейчас определённо думал, что ему ничто не угрожает. Сейчас был идеальный момент для нападения. Если действовать быстро, если воспользоваться эффектом внезапности, то даже Кирэй не успеет ничего предпринять.       — Но это же не входит в план, так?       — Не входит, — после паузы согласился Эль-Мэллой. — Тебя это остановит?       — Каждый поступок следует взвешивать по степени его целесообразности, — Рин свернула в еле заметный тёмный проход и принялась спускаться по скрывавшейся в нём лестнице. — Мне показалось, было бы неплохо свести количество жертв Четвёртой Войны к самому минимуму. Даже среди Мастеров.       — Ты ненавидишь его, но дашь ему жить?       — Вы находите это глупым?       — Я нахожу это мудрым.       Рин чуть не оступилась. Это было неожиданно. Любой Волшебник посмеялся бы над сомнениями Рин, но Эль-Мэллой счёл их разумными.       — Александр считал, что оптимальным вариантом в любой ситуации будет победить противника, но сохранить ему жизнь. Мне казалось, что это суждение слишком глупо и оторвано от жизни. У меня было время подумать, и я понял, что ошибался.       — Вы так расхваливаете своего Слугу, но у меня же есть возможность составить о нём собственное мнение. Вдруг я в нём разочаруюсь?       — Мне всё равно, как ты будешь о нём думать. Ему, мне кажется, тоже, — Эль-Мэллой усмехнулся.       — Не смейтесь, мы почти пришли, — насупилась Рин.       Внизу в святилище кто-то был, и Рин не потребовалось много времени на то, чтобы узнать Кирэя. Внизу живота мгновенно образовался тугой узел, и Рин поняла, как ей страшно. Как ей жутко от одной только мысли встретиться с Кирэем снова. Несмотря на то, что он проиграл, несмотря на то, что он погиб, до самого конца он сохранял свою власть над ней. Змея, загипнотизировавшая кролика. И если он по-прежнему частенько занимает её мысли, значит, она до сих пор не освободилась от его власти.       Кроме Кирэя больше в подвале никого не было. Или никого не было видно. На постаменте перед ним стоял граммофон, который он, по-видимому, использовал для связи со своим союзником.       Тосакой Токиоми.       Когда Рин услышала голос отца, против её воли на глаза навернулись слёзы. Отец не одобрил бы этого, но Рин ничего не могла с собой поделать. Она была счастлива, безумно счастлива даже просто услышать его голос, даже обращающийся не к ней, а к ненавистному ей Кирэю. Это было глупо, это было недостойно члена семьи Тосака, но это было так. Если бы сейчас по какой-то случайности она бы встретила его, то, верно, не смогла бы сдержаться, не смогла бы следовать плану, но бросилась бы к нему, чтобы обнять, чтобы прижаться к нему крепко-крепко, чтобы никогда больше не отпускать.       Поэтому, может, оно и к лучшему, что первая их «встреча» произошла именно таким образом, через граммофон. Когда она преодолеет первый шок, при следующей встрече Рин уже сможет сохранить самообладание. Да, прежде всего самообладание необходимо для «исправления» истории.       Эль-Мэллой, ясное дело, при звуке голоса Тосаки Токиоми никаких особенных чувств не испытал, а вместо этого деловито поинтересовался:       — Ты уверена, что «контакт» здесь?       Честно говоря, нет. Но не могла же Рин в этом признаться? Вместо этого она упрямо продолжила спуск.       Ограда, внутри которой рядом с постаментом и стоял Кирэй, с одного краю примыкала к стене, в которой расположились три ниши. В центральной из них на резной тумбе и красном бархате лежала изумительной красоты спиритическая доска, судя по всему, стоившая целое состояние.       — У меня плохое предчувствие, — сообщил Эль-Мэллой.       — Вообще-то, думаю, Кирэй сейчас использует общее восприятие, а потому слеп и глух, — поспешила заверить его Рин. — Плюс моё скрытие присутствия. Однако вам всё равно придётся быть максимально осторожным.       Эль-Мэллой сглотнул. Рин только крепче сжала его руку. Теперь от его мастерства зависело всё. Боже, да какое мастерство у этой безродной посредственности?!       Аккуратно обойдя Кирэя по большой дуге, Рин и Эль-Мэллой приблизились к нише. Рин отвернулась, чтобы лишний раз не смущать Эль-Мэллоя и не мешать ему думать. Она не знала его плана действий, устройства «Духовного контакта» и ещё уймы разных тонкостей, поэтому от неё требовалось всего лишь не лезть под руку.       Кирэя от Рин заслонял постамент с граммофоном, и тем не менее она не могла оторвать взгляд от того места, где он стоял. Проходя к выходу, просто подойти к нему чуть ближе и несколько раз выстрелить Гандром в самое сердце. И убийцы Тосаки Токиоми не станет. Как же это было бы легко! Но Рин просто не могла решиться. И возможной причиной тому была именно эта лёгкость. Это убийство было бы слишком простым, и оттого оно казалось Рин неправильным.       Странно было вновь слышать голос Кирэя, холодный, лишённый эмоций. В нём не было даже тех язвительных интонаций, что появлялись, когда Кирэй говорил с Рин. Сейчас, разговаривая с Токиоми, он надел маску почтительного ученика, что сказывалось лишь в выражениях, но не интонациях. Этот человек был пуст, совершенно пуст. Пустота выела его изнутри, оставив лишь оболочку, превратив в не ведающее покоя чудовище. Есть ли способ остановить его, не убивая? Нужно ли искать такой способ?       Рука опустилась на макушку Рин и мягко потрепала её по голове. От неожиданности Рин подскочила и чуть не выпустила руку Эль-Мэллоя, но тот сжал её крепче.       — Хватит страдать, пошли отсюда, — скомандовал Эль-Мэллой. — Я и так над «Духовным контактом» долго провозился.       Смущённая, Рин хотела было ответить что-то резкое и язвительное, но ничего не придумала.       Вновь огибая Кирэя, Рин внезапно задумалась. Нет, Гандра определённо не хватит. Сутана Кирэя пошита, кажется, из кевлара, усилена всевозможными церковными заклинаниями, да и сам он натренирован почище шаолиньских монахов, так что на его убийство пришлось бы пожертвовать целым камнем, которых после выкрутасов Лувии и так немного осталось.       Нет, в немедленном убийстве Кирэя определённо не было никакой выгоды.       — Всё ещё не передумала? — спросил Эль-Мэллой, когда они подошли к выходу из ограды.       — Нет, — твёрдо ответила Рин. — Даже если мы это сделаем, мы раскроем себя. Даже если нам удастся сбежать от Ассасинов, станет очевидно, что в Войну кто-то вмешался. И, наконец, было бы неправильно желать жизни возможно большему количеству Мастеров, но непременно стараться убить его, даже если он этого заслуживает.       — Неправильно?       — Во время Пятой Войны я познакомилась с одним идеалистом.       — Он её пережил?       — О да. В некотором смысле.       — Значит, приёмный сын Эмии Кирицугу?       — Вы много знаете о Пятой Войне.       Эль-Мэллой замялся:       — … считай это моим хобби.       — Хобби у вас, конечно, — Рин вздохнула. — Сначала этот идеалист хотел защитить вообще всех, остановить Войну и предупредить смертоубийство. Сама идея отнять чью-то жизнь казалась ему неправильной. В конце он решил послать мир и справедливость ко всем чертям, чтобы спасти любимую девушку. Кирэя убил именно он. Наверно… — она остановилась. Догадка поразила её своей внезапностью и неожиданной очевидностью. — Наверно, мне просто надоело смотреть на смерти. Просто не хочу, чтоб ещё кто-то умер. Как глупо…       — Это понятно и объяснимо. Поторопимся, у нас мало времени.       — Всё-то вам понятно и объяснимо. Не пытайтесь прикинуться мудрым наставником, — Рин продолжила идти.       — Что значит «прикинуться»? — раздражённо поинтересовался Эль-Мэллой.       — То самое и значит.              Войдя в церковь, Рин обнаружила, что Рисэй и Маб так и не ушли далеко от входной двери, присев на скамью в третьем от входа ряду. Маб несла восхитительную ахинею о сне, в котором она выловила из моря фрукт странной формы и расцветки, зачем-то его сожрала, превратилась в цучиноко, упала в море, потеряла способность шевелиться и утонула. Судя по всему, это был не первый сон похожего содержания, а до этого она уже успела рассказать о том, как после поедания фрукта превратилась в свечку, жвачку, оленя, песчаного крокодила и скелет с шикарным афро. Рисэй проявлял чудеса вежливости, не перебивая Маб и, кажется, даже внимательно её слушая.       — Мне его жаль, — признался Эль-Мэллой.       — Мне тоже, — со вздохом согласилась Рин.       Проходя мимо, она постучала Маб по плечу. Та встрепенулась, словно очнулась от наваждения, и растерянно огляделась.       — Который час, отче? — дрожащим голосом спросила она.       — Начало девятого вечера, дочь моя, — почти ровным голосом сообщил Рисэй.       — О нет! — Маб вскочила на ноги и схватилась за голову. — Мне срочно надо домой! Благодарю вас, отче, за то, что выслушали, — она схватила ладонь Рисэя обеими руками и прижала её к груди. — Мне стало легче! Я буду бороться с искушением, как Спаситель в пустыне!       Низко поклонившись, Маб бросилась к входной двери. Распахнув её со страшной силой, она бросилась бежать дальше через сквер, и Рин с Эль-Мэллоем пришлось последовать за ней, хотя бежать, взявшись за руки, было исключительно неудобно, к тому же Эль-Мэллой очень быстро стал задыхаться. Миновав ворота, Маб даже не подумала остановиться, а на полной скорости бросилась вниз по холму. На середине она, разумеется, споткнулась, и дальше просто покатилась, остановившись уже лишь у подножья холма, впечатавшись в чей-то забор. Может, до забора было что-то ещё, но именно в этом состоянии её обнаружили Рин и Эль-Мэллой.       — Вы тут? — прокряхтела Маб, поднимаясь на ноги.       — Да, — сказала Рин, отпуская руку Эль-Мэллоя и снимая скрытие присутствия.       — И как? — Маб двинулась вдоль забора и завернула за угол в проулок, где и остановилась.       — Получилось, — кивнул Эль-Мэллой. — Где транспорт?       — Вот! — Маб гордо указала на стену дома.       Поблёскивая в звёздном свете хромированными деталями, у стены стоял велосипед.