Когда вверху не названо небо, А суша внизу была безымянна, Апсу первородный, всесотворитель, Праматерь Тиамат, что все породила. Воды свои воедино мешали, Тростниковых загонов тогда еще не было, Когда из богов никого еще не было, Ничто не названо, судьбой не отмечено.
Цилиндры Эа раскручивались, наполняясь той невозможной мощью, что впускала в них Маб. Сильнейшая атака Эа – Энума Элиш, но как же она отличалась от той, что пользовался Гильгамеш. Когда Эа был в руках Гильгамеша, когда он готовился к атаке, в руках его была мощь богов, мощь и память золотого века, когда мир лишь родился и лишь устанавливал свои законы. Но Маб совсем иное дело. Та мощь, что наполняла Эа, принадлежала не богам-устроителям, заложившим первый город и создавшим первый закон. Это была сила хтонических чудовищ, существовавших до мира, вскормивших мир собственной плотью, вспоивших его собственной кровью. На глазах неспособной пошевелиться Рин цилиндры раскручивались всё быстрее и быстрее, и внезапно она поняла, что Эа, и без того ослабший в руках чужака, просто не выдержит такой мощи. Он перегрузится и взорвётся. — Стой! Два слова, первое из которых – долгий замах, второе же – короткий и сильный удар клинка: — Энума… ЭЛИШ!!! И мир смело взрывом. Эль-Мэллой лежал на спине на горячем асфальте, но ничего не видел. Или он не мог открыть глаза, или вспышка ослепила его. Но зачем ему видеть всё это ещё раз? Так уже было. Может быть, слёзы стекали по его щекам. Может, нет. Может, это всего лишь холодный осенний дождь. Сверху на Эль-Мэллое кто-то лежал, и, судя по тяжести, это был Александр. В последний момент он попытался закрыть их всех собой, но не смог дотянуться до Тосаки. Эта тяжесть будет недолгой. Погибший Слуга испарится, словно его никогда и не было. Мечта оказалась неосуществимой. На грани слуха Эль-Мэллой услышал тихий ясный голос Маб: — Слуга Райдер мёртв.День 4. Deja vu
22 февраля 2015 г. в 00:13
Старый город Мияма, погружённый в ночную тьму. Тишина извилистых улочек, тёмные окна уютных домиков и особняков, тени деревьев, рождённые фонарями. Спокойствие, степенность, почтенность.
Всё-таки, Маб заразна.
Стоило заветному дому показаться из-за поворота, как Рин немедленно поняла весь идиотизм их решения. Истинно гениальная глупость плана состояла в том, что кресло с Кейнесом и Солой предлагалось просто оставить у калитки или, если повезёт, у крыльца и тихо смыться. Однако сейчас, например, было совершенно очевидно, что по такой погоде они до утра десять раз околеть успеют.
— Давайте я тут покурю, а вы их пока отвезёте, — внезапно предложил Эль-Мэллой.
Рин уставилась на него с самым искренним недоумением.
— Что? — нервно спросил он.
— Это мы вас должны спрашивать, — возразила Рин. — С чего вдруг?
— Милорд боится, — догадалась Маб.
Эль-Мэллой сконфуженно что-то пробурчал себе под нос.
— Нашли чего бояться. Они даже не узнают, что вы здесь были, — заметила Рин.
— Ничего я не боюсь, — Эль-Мэллой фыркнул, пожалуй, слишком старательно. — Просто покурить захотелось.
— Капля никотина убивает лошадь.
— А хомяка разрывает на куски, — поддакнула Маб и почему-то вздохнула.
— Ещё не видел ни одного хомяка, погибшего от никотина, — огрызнулся Эль-Мэллой.
— Так его ж на куски разорвало, что вы там увидеть хотите?
Отчего-то Рин вдруг стало очень неуютно. Наверно, она слишком живо представила себе то, что хотел увидеть Эль-Мэллой. Кстати, судя по его лицу, он об этом уже пожалел.
За разговором они дошли до калитки пункта назначения. Милый двухэтажный домик, ничем не выдающийся. Даже каким-нибудь защитным контуром. Было ли так сделано от безалаберности, неумения или с каким-то умыслом, Рин не знала, но одно знала точно: при условии, что Слуга передвигается достаточно быстро, чтобы сбросить любой хвост, и способен при этом тащить с собой Мастера, это место необнаружимо. Оно ничем не отличается от дома по соседству или через три квартала. Никто не скажет, что здесь живёт Мастер.
Они не могли оставить Кейнеса Эль-Мэллоя на произвол судьбы – Эмия Кирицугу непременно бы его убил, в чём они уже имели возможность убедиться. В то же время они не могли поселить его в «своей» квартире, потому что это крепко связало бы их по рукам и ногам, не говоря уже о том, что квартира просто не предназначена для такого числа обитателей, один из которых вдобавок ещё и инвалид. Идея отвезти Кейнеса в церковь даже не рассматривалась просто потому, что там Кирэй, и ещё неизвестно, что он вытворит. Методом исключения оставалось единственное место, обитатели которого и впрямь постараются сохранить Кейнеса живым.
Хотя, судя по выражению лица, с которым Эль-Мэллой это предлагал, ему было очень стыдно перед четой МакКензи, которой дом и принадлежал вообще-то.
— Оставляем тут? — спросила Маб, отпуская ручки инвалидного кресла.
— Насмерть замёрзнут, — пообещала Рин.
— И что мы можем с этим сделать? — Эль-Мэллой вздохнул.
— Ну, — Маб заложила руки за голову, — вы можете уже поехать, а я поднесу кресло к двери, постучу громко и смоюсь.
— Только дверь в процессе стука не выломай, пожалуйста.
Маб надулась, а потом внезапно спала с лица и уставилась Эль-Мэллою за спину с таким видом, словно призрака увидела.
— А что это вы тут делаете? — поинтересовался некто громким низким голосом.
Рин с Эль-Мэллоем резко обернулись, после чего Эль-Мэллой оперативно спрятался за Маб. Это было разумней, чем прятаться за Рин, потому что Маб была выше, но лишено всякого смысла, поскольку разница в росте между Маб и тем, от кого Эль-Мэллой попытался спрятаться, составляла где-то полметра, вследствие чего нежданный собеседник мог спокойно заглянуть ей поверх головы.
Рин была готова думать о какой угодно чепухе, кроме того, что Александр Македонский спалил их у калитки собственной базы.
— Вы не подумайте, — заговорил Александр, — но вы бросали на дом такие взгляды, что мне стало интересно, могу ли я вам чем-нибудь помочь.
Красивое слово – «сюр». От него сразу веет чем-то французским, изысканным и в золотых розочках. Дамы в кринолинах, пудреные парики, мушки на чрезмерно выбеленных лицах, галантные кавалеры, кокетливые взгляды и милые пошлости.
Так вот. Творился какой-то сюр.
Рин сидела за столом в светлой и чистой комнате светлого и чистого домика и пила чай из светлой и чистой кружки, и если всё продолжится в том же духе, у неё окончательно поедет крыша. Судя по совершенно неестественной нервной улыбке Эль-Мэллоя, у него крыша уже поехала, а поскольку у Маб крыши и не было, может, оно и к лучшему. У коротышки-Мастера, сидевшего напротив Рин в одной пижаме, на лице было написано лишь горячее желание узнать, что здесь, чёрт возьми, происходит. Кажется, непринуждённо в сложившейся обстановке себя чувствовали лишь Маб и… Александр Великий.
На то он и Великий.
Хотя, как казалось Рин, прозвище «Сумасшедший» подошло бы ему больше.
— И? — наконец, проронил Мастер, очевидно, пытаясь прибить своего Слугу взглядом. — Кто эти люди, почему ты пустил их внутрь и почему они приволокли с собой профессора Арчибальда?
Судя по усталому и обречённому тону, Мастер уже далеко не первый раз задавался вопросом, а есть ли у его Слуги мозг, и если есть, то по каким законам он функционирует. Рин, кстати, это тоже интересовало.
— Зовите меня Маб! — гордо объявила Маб, ещё и вскинув вверх руку, видимо, чтобы подчеркнуть торжественность момента.
— Твоё имя – это последнее, что меня интересует, тем более, если оно ни о чём мне не говорит.
— И всё же почему бы нам всем не представиться? — предложил Александр. — Я – Искандер, Король Завоевателей!
— А почему Искандер? — глупо спросила Маб. — Вы же Александр, так?
— Но мы же на Востоке, верно?
Маб кивнула, признавая правоту его слов.
— Вот ты, девочка, кто будешь? — Александр, стоявший подле перегородки между кухней и собственно столовой (на которой, кстати, восседала Маб), ткнул кружкой в Рин.
— Я? — Рин нервно моргнула, припоминая заранее обговорённый псевдоним. — Котоки Рё, пишется как…
— Мне всё равно, как это пишется, — отмахнулся Мастер, отчего Рин захотелось запустить кружкой ему в рожу.
— А ты? — обратился Александр к Эль-Мэллою.
Тот, видимо, сначала не понял, что от него хотят, а затем всё же выдавил:
— Вэ… Вэлентайн Сандерс!
— А это мой Мастер и звать его Вэйвером, — благодушно сообщил Александр и хлебнул чая.
— И? Кто вы такие и что здесь происходит? — хмуро спросил Вэйвер.
— Мы наблюдатели, — вдруг уверенно заявила Маб.
— Наблюдатели? — судя по тону, Вэйвер ей не поверил. И правильно сделал.
— Ну, строго говоря, мы из тех несчастных, кто приводит город в порядок после ваших выступлений. Мы церковники.
— И что «церковникам» понадобилось здесь?
— Видишь ли какое дело, Кейнес Эль-Мэллой Арчибальд лишился Слуги, потерял статус Мастера и выбыл из Войны.
Вэйвер удивлённо поднял брови и повернулся к Маб.
— Значит, Лансера больше нет? — уточнил Александр.
— Именно.
— Жаль, конечно. Но теперь мы с Сэйбер сможем спокойно разрешить наши разногласия.
— Хорошо, профессор Арчибальд перестал быть Мастером, — вновь заговорил Вэйвер, — но сюда-то вы его зачем притащили? Раз вы церковники, должны были отвести его в церковь!
— Хо-хо-хо, — усмехнулась Маб. — И вот здесь начинается самое интересное. Будучи церковниками, мы располагаем некоторой инсайдерской информацией. В соответствии с ней, Наблюдатель этой Войны, Котоминэ Рисэй, не более чем марионетка в руках Тосаки Токиоми. Как и его сын Котоминэ Кирэй, до недавнего времени бывший Мастером Ассасина.
— ЧТО?! — Вэйвер вскочил на ноги, опрокинув стул, и уставился на Маб с таким видом, словно она ему сказала, что Акаши не существует, чему у неё есть неопровержимые доказательства.
— А это действительно самое интересное, — с усмешкой согласился Александр.
— А где доказательства?! — воскликнул Вэйвер. — Это всего лишь голословное утверждение! Чем ты можешь подтвердить свои слова?
— Но ты же не можешь их опровергнуть, так? — возразила Маб. — Это как с доказательством бытия Бога: никто не может доказать обратного, поэтому атеистам приходится мириться с тем, что кто-то в него верит.
— Это вообще ни при чём!
— Дела обстоят так: мне фиолетово, поверишь ты нам или нет. Как поборники справедливости, мы привезли Кейнеса Эль-Мэллоя Арчибальда туда, где он с наибольшей вероятностью будет в безопасности. То есть сюда. Мы его отсюда никуда не повезём. Хочешь сдать его Котоминэ Рисэю – вези сам.
— Да вы даже не похожи на церковников!
— Слушай, тебе не кажется, что люди бы что-нибудь заподозрили, если бы Фуюки вдруг заполонили священники?
Вэйвер, очевидно, хотел что-то возразить и на это, но не придумал, что именно. Тогда он ткнул пальцем в Эль-Мэллоя и гневно спросил:
— И вообще, почему говорит только самая младшая?!
— Потому что она более всего подходит тебе по уровню интеллекта, — немедленно парировал Эль-Мэллой, — а потому способна донести информацию в таком виде, чтоб даже ты понял.
Вэйвер выкипел. Рин практически увидела, как у него из ушей повалил пар. Но мысли её сейчас занимало вовсе не это.
Рин было страшно.
Её пугало то, как легко и уверенно только что лгала Маб. Смешивая правду с ложью, она говорила с той уверенностью, с какой люди обычно говорят правду. Ни на секунду не смутившись, не остановившись, не задумавшись. Она лгала как дышала. Она не настаивала на том, что говорит правду. Она предоставила Вэйверу и Александру самим решать, верить ей или нет, и такое безразличие при прочих равных лишь склоняет к тому, чтобы поверить.
Рин вспомнила сегодняшний разговор с Маб у подъезда. Своё озарение, родившееся в этом разговоре. Также легко, как она лгала сейчас, Маб могла лгать им тогда, у статуи Питера Пэна. Это могла быть ложь от первого до последнего слова.
Рин не хотелось этому верить. Не хотелось думать, что Маб «фиолетово», чем вообще всё закончится. Что сейчас она с ними, а потом ей станет скучно, и она сыграет против них. И вся мощь, что позволяла ей противостоять Слугам, будет направлена против них.
Конечно, они с Эль-Мэллоем уже говорили об этом раньше. На такой случай они «хранили» Сэйбер. Но разговоры – это одно, а столь чёткое осознание нависшей угрозы, практически неизбежной катастрофы – совсем другое.
И в то же время, сколько Рин ни смотрела на Маб, сколько ни припоминала её слова и поступки, она не чувствовала в этом странном существе зла. Конечно, Маб недолюбливала Сэйбер и Лансера, но, тем не менее, создавалось ощущение, что все негативные эмоции, вся тёмная сторона человеческих взаимоотношений обошла её стороной. Рин не могла представить это существо испытывающим ненависть, злобным, насмехающимся над чужим горем. И не чувствовала в нём безразличной жестокости, что была, к примеру, в Гильгамеше.
Даже если всё это было для Маб лишь развлечением, она не желала никому зла и была искренне заинтересована в окружающих.
По крайней мере, так хотела думать Рин.
— А вы, значит, «поборники справедливости»? — тем временем уточнил Александр.
— Ну, не сказать что прям поборники, — Маб смутилась. — Но со стороны Котоминэ Рисэя это очень некрасиво.
— И нам теперь приглядывать за этим? — Александр кружкой указал на Кейнеса и Солу.
— Мы понимаем, что это причинит вам серьёзные неудобства, — внезапно проявил активность Эль-Мэллой. — Но у нас нет возможности позаботиться о них, — он повернулся к Вэйверу. — Ты же его ученик, верно? Хотел бы ты, чтобы он умер?
Вэйвер в запале, очевидно, хотел ответить в том духе, что это было бы неплохо, но внезапно смягчился и стыдливо признал:
— Нет.
— Тогда ты позаботься о нём.
— Во-первых, здесь нет места, — Вэйвер скрестил руки на груди. — Во-вторых, мне очень трудно будет объяснить живущим здесь старикам появление этой парочки, да ещё и в таком состоянии.
— И тем не менее, для них это самое безопасное место во всём Фуюки и окрестностях.
Вэйвер нахмурился, словно капризный ребёнок, которому твёрдо отказывают в исполнении его «хотелки».
— Вэйвер Вельвет, — неожиданно торжественно заговорила Маб, с отрешённым видом разглядывая содержимое своей чашки, — знаешь ли ты, чем хороший ученик отличается от плохого?
— И чем? — с плохо скрываемым скепсисом уточнил Вэйвер.
— Плохой ученик покидает стены школы, переступая через труп своего учителя. Хороший же выносит живого учителя на своих плечах.
— Не пытайся запудрить мне мозги этой высосанной из пальца высокопарной чушью.
Маб обиженно зыркнула на Вэйвера.
— Пожалей её, — предложил Эль-Мэллой, — она же столько сил и времени потратила, чтобы это придумать.
— Вэлентайн Сандерс, вы ведёте себя очень некрасиво, — менторским тоном сообщила Маб.
— А ты ко всем по полному имени обращаешься? — поинтересовался Александр.
— Вообще-то нет, но Вэлентайну Сандерсу не нравится, как я обращаюсь обычно, поэтому я решила исправиться.
— Ты обиделась?! — изумился Эль-Мэллой.
— А на что это ещё похоже?
— Давайте вы между собой разберётесь потом, — раздражённо предложил Вэйвер. — А сейчас проваливайте!
— Не будь столь груб с нашими гостями, — посоветовал Александр. — Зачем отпугивать возможных союзников ещё на стадии знакомства?
— Союзников?! Да среди них прилично выглядит только эта девка, и то потому, что молчит!!
Рин следовало бы оскорбиться, что какой-то недоВолшебник посмел столь оскорбительно о ней отозваться, но вместо этого она не удержалась и прыснула. Это было невозможно. Этот недоросток через десяток лет станет тем лордом Эль-Мэллоем, которого знала Рин, вернётся в прошлое и получит от себя-недоростка обвинение в неприличности.
— Я сказал что-то смешное?! — оскорбился Вэйвер.
— Нет, — возразила Маб. — Я бы сказала, нечто очень самокритичное.
Рин услышала, как рядом прыснул Эль-Мэллой. Вэйвер растерянно посмотрел на смеющихся и, сконфузившись, попытался изобразить гордую невозмутимость, что вышло у него неважно.
— Я тут подумала, — Маб отставила чашку в сторону, — Александр III Аргеад, не подкинешь нас до дому? А то скоро ночь кончится, а пока мы дотуда допрёмся, уже полдень будет.
— Только если больше не будешь так торжественно ко мне обращаться, — согласился Александр.
Рин, Эль-Мэллой и Вэйвер вытаращились на полностью довольную друг другом парочку.
— Ты что, совсем с ума сошёл?! — возопил Вэйвер.
— Мы прекрасно сами доберёмся, зачем нам Колесо Гордия гонять?! — поддержал его Эль-Мэллой.
Справившись с шоком, Рин решила промолчать. Она уже хорошо уяснила, что взывать к здравому смыслу Маб бесполезно, потому что у неё его не было. У Александра Великого, по всей видимости, тоже.
И этой парочке недоВолшебников уже давно пора это уяснить.
Если немного поразмыслить, за последние несколько дней произошло удивительно много из разряда того, что, Рин была уверена, с ней не произойдёт никогда. Путешествие в прошлое, встреча, пусть и косвенная, с отцом… или, например, поездка на Колесе Гордия. Конечно, Рин никогда не вздыхала: «Ах, мне никогда не доведётся проехаться на Фантазме Александра Великого», но если бы кто-нибудь предложил ей это сделать, она бы с уверенностью ему ответила, что это всего лишь несбыточная фантазия.
Но лететь по ночному небу над спящим городом в огромной колеснице, запряжённой могучими быками, было настолько здорово, что Рин не хватало слов, чтобы описать наполнявшие её грудь чувства. Ветер развевал волосы, внизу блестела река, а звёзды находились на расстоянии вытянутой руки. Быки тянули колесницу, и она катилась, плыла между небом и землёй, не принадлежавшая ни тому, ни другому. И могучий возница, крепко державший в сильных руках поводья. И хотя одет он был в футболку и джинсы, отчего-то Рин не хотелось над ним смеяться, над его наивным восторгом перед всем неизвестным, над его наивными желаниями всё узнать, везде побывать, всё попробовать и всего достичь. Отчего-то Рин чувствовала, что этот человек не просто достоин всего того, на что предъявляет права. Она чувствовала, что он всего добьётся.
Нет. Не так.
Он погиб дважды. Первый раз он умер в Вавилоне, не дожив до тридцати трёх. Во второй раз он был убит Гильгамешем на мосту между Синто и Миямой за несколько часов до окончания Четвёртой Войны. Второй своей смерти он ещё не знает.
Смогут ли они сделать так, чтобы он и не узнал?
Странно, но сейчас и Эль-Мэллой, и даже этот мелкий ворчливый Вэйвер (он был ниже Рин!!) выглядели не просто спокойными или умиротворёнными. Они выглядели так, словно всю жизнь ездили на этой колеснице подле своего великого короля, и смотрели с ним на звёзды, на реку, на город, на океан вдали. И также смотрели на пустыню, на пирамиды египетских фараонов, на болотистые низины Месопотамии, и на чудеса Индии, на богатые города державы Ахеменидов, на солёные волны Индийского Океана.
Маб показала судьбу Вэйвера Вельвета. Она казалась неизбежной, почти роковой. Но он выбирал её по собственной воле. Никто не заставлял его поступать так – и всё же он шёл за тем, кого встретил случайно, с кем пробыл недолго, на край света, чтобы, заглянув за него, перемигнуться со своим королём и уверенно пойти дальше, ступая за ним след в след.
Это было очень по-самурайски. И очень не по-самурайски. Самурай бы вспорол себе живот, чтобы умереть с господином.
Вэйвер Вельвет останется жить, чтобы стать лучше, чтобы стать сильнее, чтобы продолжить дело своего господина, чтобы преумножить его славу, чтобы после смерти вновь воссоединиться с ним и дать ему всё, что будет в его силах.
— Красиво-о!
Маб умеет разрушить любую атмосферу.
Начать с того, что хотя вследствие размеров колесницы, даже с учётом габаритов Александра, места там было навалом, эта умалишённая тем не менее твёрдо решила ехать на спине одного из быков. Александр почему-то не возражал, хотя ему следовало пожалеть животных, явно не проявивших энтузиазма от такой идеи.
— Ты точно не свалишься? — с явным сомнением спросил Вэйвер.
— Абсолютно, — уверенно кивнула Маб.
И навернулась.
— Идиотка!!! — рявкнула Рин.
— Да, неприятно получилось, — вздохнул Александр, направляя быков таким образом, что колесница принялась плавно снижаться. — Надеюсь, она жива.
— Думаю, ничего ей не будет, — хмыкнул Эль-Мэллой.
— Ты себе представляешь, какая здесь высота? — прошипел Вэйвер.
— Хочешь, поспорим?
Видимо, уверенная ухмылка Эль-Мэллоя отбила у Вэйвера всякое желание спорить.
Рин заглянула через борт и увидела Маб, приземлившуюся в самом центре моста. Рин сначала не поняла, что она делает, а когда всё-таки разглядела, чуть не вскрикнула. Эа всё это время находился у Маб за спиной, замотанный в простыню. И теперь она его разматывала.
— Что происходит? — пробормотал Вэйвер, также перегибаясь, чтобы рассмотреть мост.
Словно услышав его слова, не прекращая своего занятия, Маб подняла голову и посмотрела на колесницу.
У неё всегда так сияли глаза?
Рин почувствовала, как изменилось настроение Александра. Он напрягся, лицо его стало непроницаемым, он изменил траекторию движения колесницы так, чтобы она приземлилась на мост не подле Маб, а чуть поодаль. Эль-Мэллой положил ладонь Рин на плечо и крепко сжал его, а когда она обернулась, спокойно улыбнулся.
Незачем ему так храбриться.
Колесница приземлилась на мост и встала. Маб отбросила в сторону простыню и, взяв Эа в левую руку, указала им на колесницу. В лице её не было ни злобы, ни насмешки. Оно было спокойным и почти умиротворённым. Может, немного задумчивым.
— Насколько я понимаю, есть что-то, о чём ты хочешь поговорить, — громко сказал Александр и, сойдя с колесницы, встал перед нею.
Вэйвер также соскочил на дорогу и остановился подле огромного колеса. Рин и Эль-Мэллой последовали его примеру.
— Есть много, о чём я хочу поговорить, — тон Маб не выдавал никакого напряжения. — Но, увы, не сейчас.
— Не сейчас? — Александр усмехнулся.
— Немедленно прекрати свои глупости! — приказала Рин. — Что за представление ты решила устроить?!
— В таких ситуациях принято говорить: «Ничего личного», — Маб задумчиво поправила шарф свободной рукой. — Но в нашем случае это было бы ложью. Я бы сказала, это настолько личное, что объяснять запаришься.
Она поднесла правое запястье к лицу и ухватила зубами один из концов обвивавшей его тесёмки. Легонько потянув, она распустила узелок, и тесёмка осталась у неё в зубах.
Небо упало Рин на плечи. С хрипом Вэйвер рядом рухнул на колени. Эль-Мэллой пошатнулся. Незыблемо стоять остались только Маб и Александр. Каждая клеточка тела Рин кричала от боли. Колени дрожали и хотели подогнуться, не выдержав обрушившейся на них тяжести.
Это невозможно. Этого не может быть.
Это и есть сила Маб.
Теперь понятно. Теперь понятны её жалобы на собственную неумелость. Чтобы оперировать такой мощью, нужно обладать истинно незаурядным интеллектом, интеллектом уровня бога. Маб же им не обладала. Ей не хватало способностей даже на то, чтобы самостоятельно скрыть свою силу – для этого ей нужна была тесёмка-артефакт.
Но каким образом тогда она творила всё, что она уже сделала? «Дети» в лесу Айнцберн – как она могла их сотворить, как она ими управляла?
Разозлившись, Рин резко подняла голову и, скрипя зубами от боли, пошла вперёд, огибая Александра:
— Мне плевать, что ты такое! Мне плевать, как велика твоя сила! Мне плевать, что ты задумала! Ты просто прекратишь это немедленно!!!
— Девочка! — Александр попытался остановить Рин, но она увернулась от его рук, тем более что даже он не мог нормально пошевелиться.
Маб подняла Эа высоко над головой и монотонным голосом, нараспев, начала: