Запретный

      Как только Люк и Вейдер заняли свои кресла напротив Салары, двери на смотровую площадку открылись и вбежал улыбающийся Йоран, перемазанный чем-то липким и сладким. При виде малыша Люк тоже не смог сдержать улыбки.       — Мамочка! — воскликнул мальчик и, смеясь, подбежал к матери. — Мастер Джинн хороший! Он угощал меня ягодным пудингом и мороженым!       — Я вижу, потому что большая часть угощений на твоём лице, детка, — ответила Салара.       Йоран радостно подпрыгивал, счастливый от сладостей и обретения нового друга. Вейдер спрятал улыбку и приподнял бровь, глядя на мастера-джедая. Всё недоверие и обеспокоенность мальчиком исчезли.       Он открыл оба канала связи, чтобы все трое могли слышать друг друга.       «У Йорана достаточно энергии, чтобы двигать корабль. Сколько сладостей ты дал ему, Квай-Гон?»       «Возможно, чуть больше, чем следовало, но перед ним трудно устоять, — Квай-Гон мягко усмехнулся. — У него было мало радостей в жизни, зато много боли и потерь. Это небольшое баловство не причинит ему вреда».       «Ты просто очень мягкий», — сказал Вейдер и задумчиво улыбнулся.       «Иногда дети с добрыми сердцами, но трудной жизнью расцветают от небольших поблажек. Слишком много строгости и сдержанности ни к чему», — ответил Квай-Гон.       Вейдер не ответил на заявление Квай-Гона. Люку не нужно было читать мысли, чтобы понимать, что Квай-Гон говорил не только об Йоране, но и о Вейдере, и о том, как его воспитывали. Люк вспоминал их недавний разговор о Квай-Гоне.       Понимал ли старший джедай, какую роль он мог бы сыграть в жизни Вейдера? То, что он мог бы остановить Вейдера от выбора Палпатина, если бы остался в живых и стал его наставником? Люк полагал, что да. Возможно, мастеру-джедаю ещё не поздно повлиять на Вейдера. Может быть, он действительно сможет помочь ему избавиться от некоторых «вредных привычек», как он сам назвал их, которые так поощрял Палпатин. Квай-Гон мог помочь Вейдеру контролировать свои новые возможности. Люку казалось, что его отец уже в какой-то степени обрёл мир в душе, придя к выводу, что он выбрал бы Квай-Гона, а не Палпатина.       Люк снова переключил внимание на Дизертрайдеров. Салара пыталась оттереть лицо Йорана своим рукавом. Он протянул ей носовой платок. Она облизнула его край и стала тереть подбородок сына. Мальчик при этом продолжал оживлённо болтать.       — Миди… миди… Как это слово, мастер Джинн-Джинн?       — Мидихлорианы, — терпеливо повторил Квай-Гон, прислонившись к стене у двери.       — Миди… — Йоран забавно сморщил личико, но так и не смог выговорить сложное слово. Вместо этого он счастливо фыркнул и обратился к матери: — Мастер Джинн-Джинн сказал, что у меня их много, мамочка! И он обещал мне показать, как выключить картинки в моей голове.       — Экранирование. Это называется экранированием, Йоран, — поправил его Квай-Гон.       — Да, экранирование и миди… — Йоран снова запнулся.       Квай-Гон протянул Люку и Вейдеру анализатор крови. Тонкий блистер, имеющий основной экран и крошечный диск для пробы крови. Люк увидел, что содержание мидихлориан в крови Йорана равнялось пятнадцати тысячам, но сама по себе цифра ни о чем не говорила ему. Он знал, что чем больше мидихлориан в крови, тем больше чувствительность человека к Силе. Пятнадцать тысяч — достаточная ли это цифра? Люк понятия не имел. Вейдер кивнул, будто не был удивлён.       — Я предполагал, что их будет совсем немного для эмпатического дара, — тихо сказал Вейдер.       — Он чувствителен к Силе? — спросила Салара с надеждой и тревогой в голосе.       — Да, — ответил ей Квай-Гон.       — Значит, он будет обучен? Вы будете тренировать его? — она сжала тонкие плечи сына.       — Ай, мама! Больно!       — Прости, детка, просто… — она замолчала, заглядывая в лицо мастера Джинна.       — Я считаю, что он должен быть обучен. По крайней мере, ему нужно помочь контролировать видения. Иначе это будет очень сложно для него — выдерживать постоянный поток чужих чувств и мыслей, — медленно произнёс Квай-Гон, переводя взгляд с Салары на Люка и Вейдера.       — Я уже говорил отцу, что хотел бы, чтобы люди были обучены, Йоран в том числе. Но с некоторыми изменениями в системе Ордена джедаев, — сказал Люк.       Квай-Гон кивнул.       — В Ордене было много хорошего, но я признаю, что многое было в корне неверно. Я хотел бы знать твои соображения насчёт этого, Люк. И твои, Энакин.       Все взгляды обратились к Вейдеру. Он продолжал сидеть спокойно, сохраняя бесстрастное выражение лица.       — Ну, Энакин, что скажешь ты?       Вейдер вдруг улыбнулся. В его глазах промелькнуло нечто, напомнившее Люку, что хоть отец и открыл в себе мягкую сторону, он по-прежнему оставался Тёмным Лордом Ситхов.       — Я полностью согласен с вами обоими. Он должен быть обучен. И не только он. Те, кто окажутся способными пользоваться Силой должны обучаться. Но обучение должно быть иным. Оно должно отличаться от старой джедайской системы. В конце концов, нас будут искать как потенциальные джедаи, так и потенциальные ситхи, — ответил Вейдер.       В Вейдере что-то изменилось по отношению к идее обучать форсъюзеров. Люк был, несомненно, рад, однако не мог понять, что именно вызвало перемены в настроении отца.       После того, как договорённость об обучении Йорана была достигнута, разговор вновь вернулся к Татуину. Если раньше Вейдер отвергал значимость прошлого, теперь, казалось, он принял это. Люк чувствовал, что их связь с Чёрным Сердцем гораздо большая, чем они считали раньше. Они должны были узнать как можно больше о таинственной исчезнувшей расе. Вейдер, по всей видимости, думал так же.        Вейдер подробно расспросил Салару о руинах, используя голокарты, чтобы уточнить, где именно они находятся. Она не обладала большей информацией о зачатии Вейдера. Хоть её отец и муж тщательно исследовали руины, фактически они нисколько не продвинулись в понимании создавшей их загадочной цивилизации.       Больше двух стандартных часов пролетело с начала их встречи, и , наконец, она подошла к завершению. Люк встревожился, когда Вейдер сообщил, что должен на некоторое время оставить его. Отцу нужно было договориться со своими союзниками, как во флоте, так и на самом Корусанте, чтобы согласовать стратегию смены власти. Люк подумал, что Вейдер должен сообщить своим верным людям те вещи, от которых отец хотел бы его уберечь.       И всё же Люк был почти рад не узнавать подробностей. Ведь сама мысль о предстоящем перевороте заставляла его желудок сжиматься, а ладони нервно переплетались. Слишком много грядущих изменений. Он надеялся, что это поспособствует увеличению Света в Галактике, а не Тьмы и хаоса, на грани которых она была в данный момент.       «Я обещаю, юноша, скоро у нас будет возможность провести время наедине».       «Понимаю, обязанности в первую очередь».       Криво улыбнувшись, Вейдер добавил:       «Возможно, если ты будешь вести себя хорошо во время моего отсутствия, одна из твоих фантазий сбудется раньше, чем ты предполагал».       «Фантазия? — недоумённо переспросил Люк, а вспомнив, о чем говорит отец, густо покраснел. — Ты имеешь в виду… повстанца в плену…» — Он ощутил всплеск желания и тут же смутился       «Будь готов подчиниться мне, Люк. Я буду требовать твоего полного подчинения».       Люк вздрогнул, но ему удалось вызывающе и высокомерно приподнять бровь.       «Только если ты заслужишь такое подчинение, отец. Это не будет лёгким для тебя».       «Другого я и не ожидал».       Вейдер быстро поцеловал Люка в лоб и поспешно удалился, будто не мог больше задерживаться рядом. Он оставил Дизертрайдеров, мастера Джинна и Люка на смотровой площадке. Внезапно раздался сигнал от Арту, и Люк понял, что совершенно забыл о сопровождающем его дроиде. Арту вёл себя необычайно тихо. Однако внимание Люка снова покинуло дроида, когда Квай-Гон приблизился к нему. Мать и сын продолжали тихо беседовать друг с другом.       — Люк, твой юный друг, штурмовик Транс, да?       Люк кивнул.       — Думаю, он тоже должен пройти тестирование.       — Конечно. Я свяжусь с ним по комлинку и попрошу прийти. Вы планируете начать подготовку немедленно? — Люк кивнул на Йорана.       — Да. И штурмовика тоже, если тест подтвердит достаточный уровень мидихлориан в его крови. Ты хочешь остаться и помочь мне?       — Я… да, но прямо сейчас мне нужно ещё кое-что сделать, — Люк невольно отвёл взгляд.       Его нервозность была вызвана тем, что он пришёл к решению. Он собирался преодолеть свой страх перед Архивом, при этом не доставляя отцу беспокойства.       Сильная рука Квай-Гона обхватила подбородок Люка, наклоняя его голову так, что Люк был вынужден смотреть в лицо Джинна. Лоб мастера-джедая прорезали морщины. Пронзительные глаза словно просвечивали Люка насквозь, и он понял, что его планы известны Квай-Гону.       — Ты собираешься просматривать архив, не так ли?       Люк вздохнул, но потом выпрямил спину и ответил:       — Я должен. Мне необходимо знать, что на нем.       — Большая часть информации недоступна, по крайней мере, до тех пор, пока мы не достигнем Корусанта. Там мы сможем использовать голосеть джедаев. Мощности компьютеров "Исполнителя" не хватает для обработки всех содержащихся в Архиве данных.       Люк почувствовал облегчение, и сразу за ним разочарование, что он не сможет просмотреть весь Архив.       — Но что-то я могу увидеть. Я видел часть, когда отец переписывал его.       — Да, но, Люк…       — Я буду осторожен. Если покажется, что этого слишком много для меня, я выключу его или просто выйду из комнаты. Это всего лишь компьютерная программа. Вот и всё. Мне нечего там бояться.       — Есть причины, по которым ты чувствуешь страх перед Архивом, Люк, — мягко сказал Квай-Гон.       — Я не буду прятаться по углам, в то время как мне будет доступна информация, которая потенциально может помочь мне. Я не буду рисковать вами или отцом из-за своего страха! — Люк решительно взглянул на Квай-Гона. Он не собирался отказываться от своих планов.       — В тебе так много от твоего отца, Люк.       Люк замер.       — Это хорошо или плохо?       Квай-Гон улыбнулся грустно и понимающе.       — И то и другое.       — Мы не узнаем результата моих действий, пока я не совершу их. И если честно… интерес к знанию во мне гораздо больше, чем страх этого знания.       Глаза Квай-Гона сузились.       — Обещай мне, что всё, обнаруженное тобой, ты расскажешь своему отцу или мне. Не скрывай от нас ничего. Твоя реакция на Архив, возможно, столь же важна, как и имеющаяся в нем информация. Ты — половина Баланса, Люк, и хоть Светлая сторона не говорит с тобой так ясно, как Тьма говорит с Вейдером… то, что она хочет сказать очень важно.       Люк задумался над словами мастера-джедая. Квай-Гон выпустил его подбородок.       — Говорит ли с вами Сила, Квай-Гон, столь же ясно, как она делает это с отцом?       Мастер-джедай долго неотрывно смотрел на Люка, прежде чем ответить:       — Почему ты спрашиваешь?       Прежде чем снова заговорить, Люк мельком взглянул на Дизертрайдеров. Они по-прежнему мило разговаривали, не обращая никакого внимания на беседу джедаев. Люк инстинктивно чувствовал, что их беседа была… слишком интимной и не имела для него ни малейшего смысла.       Люк медленно произнёс:       — Я не знаю. Я просто… удивлён. Мне кажется, вы понимаете переживания отца, потому я подумал, что, возможно, вы тоже испытывали нечто подобное.       Мастер-джедай молчал так долго, что Люк уже начал беспокоиться, не сказал ли чего лишнего. Но когда он заглянул в лицо Квай-Гона, он не нашёл там ни малейшей обиды, лишь глубокая задумчивость, будто Квай-Гон что-то искал. Люк беспокойно передёрнул плечами под этим странным взглядом, но глубокий баритон мастера Джинна вмиг развеял его тревогу, словно её никогда не было.       — Я чувствовал это давно. Но потом это прекратилось.       — Почему? — вопрос сорвался с губ прежде, чем Люк смог остановиться.       Снова этот странный ищущий взгляд и рассеянная улыбка отразились на лице Квай-Гона.       — Потому что я не был верен себе самому. Такому, каким я должен был быть на самом деле.       Он жестом подозвал Люка к обзорному иллюминатору, отходя дальше от Дизертрайдеров. Люк подумал об этой маленькой зоне пять на пять футов размером, которая стала местом откровенности. Он привык к этому за те несколько часов, которые они провели на смотровой площадке.       Квай-Гон проследил одно из тёмных пятен среди размазанных звёзд и неожиданно спросил:       — Ты веришь, что некоторым из нас суждено быть ситхами, а некоторым — джедаями?       Удивлённый резкой переменой темы, Люк запнулся.       — Я… я не знаю. Я думал, что это следствие выбора каждого, потому что так говорили Оби-Ван и Йода и… когда я испытывал гнев или страх, я чувствовал, что Тьма тянет меня, и что я могу пасть в неё.       — Орден Джедаев полагал, что Свет и Тьма — вопрос выбора, — Квай-Гон коснулся поверхности иллюминатора, провёл пальцем по полосе звёздного света и остановился на тёмной точке. — Но они же говорили о воле Силы, действующей на всех нас. Эта позиция кажется нелогичной в каком-то смысле. В конце концов, если всё зависит от воли Силы…       — Никакого выбора нет, — закончил мысль Люк. — И вы полагаете, что Сила предопределяет, кто будет на Светлой стороне, а кто на Тёмной?       — Я пришёл к выводу, что каждый из нас рождён с уклоном в ту или иную сторону Силы.       Люк свёл брови вместе.       — Да, в этом есть смысл. Для установления баланса чувствительные к Силе должны быть на обеих сторонах, это нельзя оставлять просто на волю случайного выбора. Сила должна действовать именно так, чтобы обеспечивать равновесие. Но если вы правы, получается, что те, у кого есть склонность к Тёмной стороне, обречены на падение во Тьму?       Мастер-джедай разгладил складки своей мантии.       — Не все. Я знаю точно, что некоторые, кто имел склонность тянуться во Тьму, стали джедаями. Они были известны, как светлые форсъюзеры, хорошие мужчины и женщины, но… внутри чего-то не хватало. Только они не могли понять, чего именно, — голос Квай-Гона звучал слишком тихо. — Каждый из них был не в состоянии использовать своё влечение к Тёмной стороне. Вселенная всё больше и больше лишалась равновесия.       Люк вздрогнул. Он почти увидел учеников, тщетно пытающихся побороть своё влечение к Тёмной стороне, ругая себя за неудачи и, возможно, утопая в собственном отчаянии. Они не могли рассказать другим о своём инстинктивном стремлении к Тьме, опасаясь, что их заклеймят как потенциальных ситхов. Постоянное изматывающее напряжение в попытках не допустить, чтобы Тёмная сторона просочилась наружу, должно было быть ужасно. Но в этот момент Люк вспомнил про Палпатина, нанёсшего Вселенной страшные раны.       — Возможно, это и к лучшему, что они не коснулись Тёмной стороны, — прошептал он.       — Почему ты так говоришь?       — Палпатин, — Люк нервно теребил застёжку-молнию на своём пиджаке, — и отец. Оби-Ван говорил, что до падения во Тьму отец был хорошим человеком.       — Ты думаешь, что сейчас он не хороший?       — Хороший, но всё же… Я знаю, что он совершал ужасные вещи. И будет совершать их в будущем. Я просто боюсь, что он станет похож на Палпатина. А, возможно, и хуже, потому что Тёмная сторона склонит его к плохим поступкам. Чтобы творить лишь зло. Если он подчиняется Тёмной стороне, то… это неизбежно?       Люк со злостью дёрнул застёжку, чувствуя тяжесть на сердце. Он специально избегал думать, что произойдёт в будущем с характером отца, когда мощь Тёмной стороны так возросла в нем. Люк беспокоился и о своём собственном характере. Иногда Светлая сторона в нем казалась такой далёкой, такой ледяной в своей отчуждённости. Неужели, придёт момент, когда он перестанет ощущать в себе Свет? Он не мог в это поверить. Казалось, большую часть времени он был сосредоточен на себе.       — Как думаешь, что Баланс требует от тебя и Энакина? — спросил Квай-Гон.       — Вейдер должен представлять собой абсолютное зло Тёмной стороны, а я — благодетель Светлой стороны. Я так понимаю, — Люк кисло скривился.       — Похоже, тебя не вдохновляет такая перспектива, — усмехнулся Квай-Гон.       Люк невесело улыбнулся.       — Честно говоря, я не могу представить себе всё это! — собственная резкость отрезвила его, и он добавил: — Я не верю, что отец является чем-то нехорошим. Я не хочу, чтобы он был таким. Я люблю его и не хочу видеть, что всё хорошее в нем уничтожено.       — Возможно, мы рассматриваем этот вопрос сквозь неверную призму, — предположил Квай-Гон, спрятав руки под одеждами. Его лицо снова стало задумчивым.       — Что вы имеете в виду?       — Основная предпосылка твоей теории заключается в том, что для использования возможностей Светлой стороны нужно быть хорошим, и наоборот, для использования Тёмной стороны Силы нужно быть злым, или стать таким в будущем.       — Но разве в итоге это не так? Даже хорошие люди, пользуясь Тёмной стороной, идут в конце концов ко злу.       Квай-Гон ответил тихо и мягко:       — Я знаю, что так кажется. Давай начнём с чего-нибудь простого, Люк. С того, что ты очень хорошо знаешь.       — Да, отлично.       Этот разговор заинтриговал Люка. Ни Оби-Ван, ни Йода никогда не учили его морали Силы, или хотя бы истории. Ничему, кроме того, что Светлая сторона — хорошо, а Тёмная — плохо. И ещё опасению перед сильными эмоциями, потому что они могли привести к Тёмной стороне. Да, тогда не было времени, чтобы обсуждать подобные вопросы. Сейчас, когда Люк смотрел на профиль Квай-Гона, он чувствовал в себе силы учиться. И он понимал, что Квай-Гон на самом деле обладает нужными ему знаниями, или хотя бы той информацией, что направит его в нужном направлении.       Улыбнувшись Люку, будто приветствуя его желание постигать, Квай-Гон спросил:       — Пользование Светлой стороной Силы означает, что ты хороший человек? Или наоборот — Светлая сторона делает тебя хорошим человеком? Чего Свет хочет от своего адепта?       Люк задумчиво нахмурился.       — Ну… Свет требует организованности, спокойствия, фокусировки, сдержанности эмоций.       — То есть, чтобы стать хорошим человеком, нужно быть организованным, спокойным и сдержанным?       — Нет… Не обязательно.       — Как ты считаешь, любое из этих качеств сделает тебя хорошим человеком?       — Это может заставить думать прежде чем действовать. Возможно, действовать бесстрастно, а не в запале… Но нет, это не сделает человека хорошим, — ответил Люк.       — Возможно ли совершить злой поступок, используя Светлую сторону Силы?       Люк сразу вспомнил про Звезду Смерти, на которой погибли более миллиона человек. С помощью Светлой стороны он смог в доли секунды уничтожить больше людей, чем видел за всю свою жизнь. И отзвуки этого поступка он чувствовал до сих пор, понимая, что последствия его никогда не оставят. Некоторые сказали бы, что он совершил зло, другие назвали бы это зло оправданным.       Вряд ли члены экипажа Звезды Смерти были злодеями. Они были обычными людьми, которые защищали своё правительство и делали свою работу. И, тем не менее, Светлая сторона не остановила его в тот момент, когда он выпускал торпеду, оборвавшую эти жизни. Какое-то время он верил, что этот поступок был правильным, и он не должен испытывать вину или страх. Но эта вера быстро исчерпалась, и теперь он был окружён сомнениями.       А что если вместо Звезды Смерти и её экипажа он прицелился бы по кораблю, полному детей-сирот? Если бы он был таким же спокойным и отстранённым, когда, потянувшись к Светлой стороне, превратил бы его в огненный мусор? Люк распахнул глаза, шокированный и охваченный болезненной тревогой. Он понял одну простую вещь: Светлая сторона помогала ему делать то, что он хотел, но не сдерживала и не направляла его, чтобы совершать правильные, хорошие поступки. Это был его выбор, он лишь пользовался данными ему возможностями. Но с этим болезненным, мрачным пониманием пришло и другое, гораздо более приятное. Если Светлая сторона не останавливала его от совершения зла, то и Тёмная сторона не заставляет отца использовать только её возможности.       Когда Люк наконец вынырнул из своих мыслей, он встретился глазами с добрым взглядом Квай-Гона. Мастер-джедай понимал, что Люк сделал некоторые важные для себя выводы.       — Да, — тихо произнёс Люк. — Я смог совершить злой поступок, пользуясь мощью Светлой стороны Силы. Действия не зависят от сторон Силы. Мне было достаточно быть в определённом эмоциональном состоянии.       — Что вытекает из этой логической цепочки? — терпеливо спросил Квай-Гон.       — Если человек пользуется Светлой стороной, это не делает его автоматически хорошим. И если человек пользуется Тёмной стороной…       — …это не означает, что он обязательно должен быть злым, или стать таким, — закончил за него Квай-Гон.       — То есть отец не должен был стать таким, как Палпатин? Он может быть хорошим человеком и при этом использовать Тёмную сторону Силы?       — Я считаю, что это так.       — Но как объяснить изменения, которые произошли с ним с тех пор, как он перешёл на Тёмную сторону? Он ведь изменился, не так ли? Хоть Оби-Ван и переиначил большую часть информации об отце, я не верю, что он и в этом солгал.       Квай-Гон бережно и успокаивающе сжал плечо Люка.       — Я думаю, что твой отец изменился лишь частично после того, как перешёл на Тёмную сторону. Вспомни, что единственным образцом для подражания и наставником для него был Палпатин. И тем не менее, Энакин не последовал точь-в-точь по стопам Палпатина. И у него не было никого, кто мог бы показать ему другой способ быть адептом Тёмной стороны.       Люк подумал об аналогичных выводах, к которым пришёл отец. Вейдер сказал, что Палпатин не призывал его сдерживать эмоции и, скорее всего, поощрял жестокие поступки. Возможно, несмотря на то, что Вейдер имел склонность к жестокости, этот потенциал не был доминирующим в нём.       — Разве Тёмная Сторона сама по себе не разрушительная? — спросил Люк.       — Тёмная сторона требует от своих последователей крайних эмоций. Сильные эмоции чаще всего отрицательные, но не всегда. Негатив проще использовать. К таким эмоциям может привести, к примеру, потеря близких. Тогда чувства становятся настолько мощными, что берут верх над убеждениями и внутренними ценностями человека, и трудно увидеть или оценить что-то другое.       — Я видел, как выглядит император. Он похож на старую больную развалину. Разве не Тёмная сторона сделала его таким? Она изменяет форсъюзеров физически тоже?       — Ты прав. Тёмная сторона стремится к разрушению своих последователей и всего остального. Она, как езда на взбешённом звере, может иметь ужасные физические и психологические последствия.       Лицо Квай-Гона светилось решимостью. Он словно подчёркивал каждое слово своей речи, хотя обычно джедай говорил с лёгким юмором. Люк был поражён силой эмоций, которые испытывал мастер Джинн. Всегда спокойный Квай-Гон сейчас был охвачен океаном чувств.       Он повысил голос:       — Но я считаю, что случившееся с Палпатином, как и то, что происходит со многими пользователями Тёмной стороны Силы, обусловлено тем, как именно они получают доступ к возможностям Тёмной Стороны. Я полагаю, что есть и другой путь… Тот, который защитит разум и тело форсъюзера от вредных воздействий Тьмы. Я считаю… — внезапно Квай-Гон остановился и грустно улыбнулся. — Нет, тебе может показаться, что я одержим. Я просто скажу, что у меня есть определённая теория, и я надеюсь, что мне удастся проверить её.       — Вы хотите помочь отцу, не так ли? Обучить его другому способу контакта с Тёмной стороной?       — Я надеюсь. Я здесь для этого. Чтобы поделиться с ним своей точкой зрения, отличной от той, которую он получал от Палпатина, о том, как он должен вести себя, чтобы владеть Тёмной стороной без опасения, что она уничтожит его и всё то, что ему дорого.       Люк недоумённо нахмурился.       — Но как вы можете обучать его? Вы джедай, форсъюзер на Светлой стороне Силы. Вы же сами сказали, что рождённый владеть Светом никогда не сможет по-настоящему научить кого-то, кто, как отец, должен властвовать Тьмой.       Квай-Гон не ответил, и у Люка внезапно возникло ощущение, что момент, с которого начался их разговор имеет решающее значение в его окончании.       — Квай-Гон, когда вы сказали, что Сила перестала ясно говорить с вами, потому что вы не были верны своему предназначению… что вы имели в виду?       Вдруг Арту сердито взвизгнул. Люк обернулся. От маленького дроида шёл дым.       — Арту! Ты в порядке?       Он быстро подошёл к дроиду. Арту отпрянул от одного из сетевых коннекторов. Дроид подал трель звуковых сигналов, поясняя, что случилось.       — Что он говорит, Люк? — спросил Квай-Гон.       — Он говорит, что получил электрический разряд от коннектора. Этот разряд обжёг его, несмотря на то, что он не пытался получить доступ к порту.       Люк опустился на колени и осмотрел почерневшую зону на корпусе Арту. Кроме опалённого участка повреждений видно не было. Он посмотрел на оплавленный коннектор в стене. Едкий запах сгоревших проводов наполнял помещение.       — Палпатин? — на лице Квай-Гона отразилось отвращение.        — Я плохо представляю, что это может быть. Арту, я хочу запустить полную диагностику. Пойдём в наши каюты, — Люк поднялся и добавил: — По дороге я свяжусь с Дэймоном и скажу, чтобы он пришёл сюда проверить уровень мидихлориан.       Квай-Гон кивнул.       — Будь осторожен с архивом, Люк, — предупредил он, подходя к Дизертрайдерам. — И возвращайся, как закончишь, чтобы помочь мне с обучением.       Люк согласно кивнул и, позвав жестом Арту, вышел со смотровой площадки. Лишь на полпути он понял, что не получил ответа на свой последний вопрос. «Неужели Квай-Гон пытался сказать мне, что он был рождён последователем Тёмной стороны? Разве так бывает?» Люк решил прояснить это при первой же возможности.       Люк достал комлинк и связался с казармами, где проживал Дэймон. Уже через минуту он услышал голос штурмовика.       — Дэймон, я рад, что нашёл тебя. Ты можешь подойти на смотровую площадку третьего уровня?       — Люк! О, конечно. Но я думал, что Лорд Вейдер не хочет меня видеть там.       — Наша встреча закончилась. Необходимо сделать анализ твоей крови на содержание мидихлориан.       — Миди… что? Это болезнь или что-то в этом роде?       Люк улыбнулся.       — Нет. Мидихлорианы — это симбиотические организмы. Понимаю, что звучит не слишком приятно. Они есть в крови у каждого чувствительного к Силе. Их количество определяет уровень чувствительности.       — То есть, чем больше их у тебя, тем сильнее ты в Силе?       — Да, как-то так.       На той стороне линии связи повисло молчание.       — Дэймон?       — Ты будешь там во время проверки?       — Нет, мне нужно кое-что сделать. Там мастер Джинн и Дизертрайдеры.       — Ясно.       Люк закусил губу, услышав, как расстроен Дэймон тем, что они не встретятся. Он понял, что нужно что-то говорить, чтобы заполнить неловкую тишину.       — Тебе понравится мастер Джинн. У него есть чувство юмора, и он отлично осведомлён обо всём, что связано с Силой.       — Разумеется, — после нескольких мгновений напряжённого молчания Дэймон добавил: — Я хочу извиниться за своё поведение. Я подумал о нем, и я шокирован тем, что я вёл себя подобным образом. Особенно когда ты сказал, чтобы я отошёл, а я не послушался. Я действовал как животное.       — Всё не так плохо, Дэймон. Ты просто… — Люк решил не заканчивать фразу. Он хотел сказать, что Дэймон был смущён, но вероятнее всего это было не так. — Ты просто был… решительным.       — Весьма дипломатичная формулировка, Люк. Я сожалею. Я надеюсь, что ты не будешь избегать меня.       — Я не собирался этого делать. Сейчас я действительно занят, но я присоединюсь к вам позже. Если в твоей крови будет достаточный уровень мидихлориан, мастер Джинн будет обучать тебя и Йорана одновременно.       Люк сначала сомневался в необходимости такого поспешного начала обучения, однако потом вспомнил о тех одарённых, которые придут к ним. Это лучшее, что они могли дать — обучать элементарным основам как можно большее количество людей. Кроме того, обучение поможет Йорану ограничивать свою эмпатию, а Дэймон, возможно, разберётся в своих чувствах.       — Отлично. Значит, мы увидимся позже? — спросил Дэймон.       — Конечно. До встречи.       Люк отключил комлинк и глубоко вздохнул, глядя на Арту. Дроид вопросительно пиликнул.       — Отношения — тяжкое бремя, Арту. В каком-то смысле было гораздо легче, когда никто меня не замечал.       Арту загудел, казалось, с пониманием и согласием. До кают они дошли в молчании. Оказавшись внутри, Люк подключил к Арту портативный тестер, чтобы проверить, причинён ли дроиду какой-то ущерб. Сделав это, он переключил своё внимание на терминал, в котором был загружен Архив.       Люку хотелось подкрасться к терминалу незаметно, чтобы застать Архив врасплох. Понимая, насколько нелепо он будет выглядеть, он заставил себя решительно приблизиться и нажал на кнопку включения, чтобы активировать данные как можно скорее. На мгновение он задумался, что неплохо было бы поставить Вейдера в известность о своих планах, но Люку ужасно не хотелось слышать возражения отца. Он должен был сделать это сам.       Голограмма Чёрного Сердца повисла в воздухе, медленно вращаясь. У Люка перехватило горло, когда он увидел чёрное пятно, которого раньше не было. Примерно в том месте, где располагался храм.       — Это невозможно, — выдохнул он.        Голограмма отражала разрушения, которые нанёс планете созданный Вейдером огненный шторм. Люк коснулся почерневшего участка на голограмме и изображение планеты в этой точке увеличилось. Оно показало поляну вокруг храма. В поле зрения не осталось ни одного дерева.       Похоже, неподалёку от этого места он приземлился на своём крестокрыле. Приглядевшись, Люк понял, что он видит не просто статическое изображение. Облака в небе двигались, а лёгкий ветер шевелил обгоревший мусор, устилающий землю. Неужели там был дроид или какое-то другое техническое устройство, благодаря датчикам которого изображение транслировалось на голограмму? Как это возможно? Как мог Архив, якобы простой набор данных, показывать ему Чёрное Сердце, расположенное в тысячах парсек? Или нечто, запрограммированное в самом Архиве, использовало датчики «Исполнителя» и технику на Чёрном Сердце, чтобы транслировать изображение с поверхности планеты?       Картинка сместилась вперёд, к храму, и начала быстро перемещаться над поляной. Трава была сожжена полностью, оставалась лишь дымящаяся земля. Большая часть огромных корявых деревьев, раньше окружавших храм, тоже исчезли, но сам храм оставался неповреждённым. Изображение замерло напротив переднего входа. Люк задохнулся, увидев, как один из виатинов выскользнул из дверей и остановился, глядя в небо.       Его чёрные щелевидные глаза скользнули влево, оглядывая местность, по направлению к тому месту, где находилась «камера» Архива, или нечто, что позволяло Люку видеть планету. Пристальный взгляд устремился прямо на Люка, заставив застыть на месте и затаить дыхание. Щели глаз виатина смотрели так, словно тот чувствовал, что на него тоже смотрят. Виатин прополз ещё несколько футов, понюхал воздух и зловеще зашипел, а потом вдруг рванулся вперёд, к Люку.       Люк в панике потянулся к голограмме, чтобы отключить её, но в последний момент, когда рука почти коснулась символа в правом верхнем углу экрана, изображение виатина и храма исчезло. Экран голограммы показывал лишь черноту. Люк с облегчением выдохнул. Но спустя мгновение он увидел жёлто-золотое свечение с правого края чёрной голограммы, и сердце снова заколотилось в горле. Он отступил на несколько шагов в сторону, но когда ничего не произошло, снова приблизился. Люк пристально вгляделся и понял, что экран не был полностью чёрным. Он подошёл ещё ближе.       Экран показывал тёмное пространство. Слабый звёздный свет разрезал черноту и золотое свечение усилилось. «Камера» снова сдвинулась. Люк ахнул.       Огромнейший корабль из тех, что он когда-либо видел, двигался сквозь пустоту и звёздное мерцание. Даже глядя с огромного расстояния, Люк ощутил исходящую от него угрозу.