А не пошел бы ты?

Черт возьми, как низко я пал. Я в наркологической клинике… Блять! Кто я после этого? Наркоман? Я же никогда и ничего. Нет, теперь я уже наркоман. А все из-за того коктейля, точно! Какая-то баба мне его дала, наверняка там было больше нужной дозы. И я потрахался с кем-то… Черт, как же низко. Только сейчас я начинаю раскаиваться в своих поступках. Зачем все это? Кажется, с тех пор, как тот урод исчез из моей жизни, я превратился в ничто, смешался с толпой и стал обычным. Не хочу! Сейчас мне хочется, чтобы все стало по-прежнему, да, может, даже, чтобы этот придурок вернулся. В глубине души я осознаю, что это он удерживал меня от всего этого дерьма, в котором я погряз сейчас. Вот же ж… - Коти? – на меня внимательно смотрела пара глаз, спрятанная за очками. Местный психиатр, к которому меня направили, выпустив из палаты. И которому нужно доказать, что я не псих. Умом я понимаю, что если он что-то выявит – прощай нормальная жизнь! - Да, Павел Семеныч? Простите, задумался, - да-да, тот самый, из дверей. На вид этому дядечке я бы дал лет тридцать-тридцать пять, довольно моложавый и подтянутый, усталое чуть вытянутое лицо, но вместе с тем ясный пронзительный взор светло-голубых, как льдинки, глаз. Он хорошо знал свою профессию, в некотором плане даже обожал ее, но скрывал это. Только я точно знаю, что ему нравится копаться в чужих мозгах. Не исключено, что у мужчины много своих личных проблем, но я отвлекся… - О чем ты думал? - удар. - О вас, - честный ответ – всегда контрудар. - И что же конкретно? – он с интересом уставился на меня своими «льдинками». - О вашей внешности и о том, как много у вас личных проблем. Честное слово, он вздрогнул! Значит, я попал в цель. - И что же в моей внешности говорит о моих проблемах? – только что не признался в них. - Вы любите свою работу, - лениво протянул я. - Да, люблю. Что здесь такого? – роли резко поменялись. Теперь я был психиатром, а он одним из пациентов. Забавно. Я усмехнулся своим мыслям и продолжил: - Психиатр может любить свою работу только в одном случае: если у него самого есть проблемы, которые он желал бы не проявлять. Следовательно, у вас личные проблемы. Скорее всего с семьей, так как у вас обручальное кольцо на безымянном пальце. Жена хочет развода? – победно спросил я. - Довольно! – по мере моего рассказа он то бледнел, то краснел, а под конец вообще стал каким-то серо-буро-малиновым. - Мы здесь, чтобы поговорить о вас! - А что обо мне говорить? Я обычный студент, 21 год. Вчера (это же было вчера?) я был на вписке, где меня совершенно специально накачали наркотой. Заметьте, я не сам их принимал. Это был первый раз, когда я попробовал наркотики. Проснулся под утро, вышел из квартиры, на остановке упал в обморок. Очнулся здесь, - так и хотелось добавить «очнулся, гипс». - Ну что ж, молодой человек, - Павел Семеныч снова принял вид квалифицированного врача и скрестил пальцы, - я вижу, что вы не врете, - ага-ага, просто хочешь казаться компетентным, - поэтому справок я вам давать не буду, - просто не хочешь со мной связываться. - Вы свободны. - Спасибо! – я, не веря в свою удачу, соскочил с кресла и понесся вон из кабинета. Уверен, психиатр сейчас облегченно вздохнул. * * * Оказалось, никто в универе не знал, где я был. Мне лишь понаставили пропусков и прогулов, сделали краткий выговор и отпустили. Себе я твердо решил больше никогда не ходить на вписки, по клубам и т.д. Хватит с меня этого счастья. Кирилл, парень, который был хозяином квартиры, почему-то постоянно провожал меня взглядом, смотря томно и туманно. Странно все это. А я наконец-то зажил. Брат, однако, упрямо вызнавал, где я был два дня. Пришлось врать, изворачиваться, как мог, хотя это дело не терплю. Но волновать его не хотелось – все же единственный близкий человек. О матери я не вспоминаю. Она шлюха, и для меня никто. Да, это жестоко, но правда есть правда. Ведь меня содержит брат. Скоро сессия, и я упорно готовился, буквально не вылезая из учебников. Что меня больше всего доставало, так это стоны в соседней комнате. Ну, блять! Дайте позаниматься! А еще цветы. Наш дом, не пойми как, превратился в какой-то цветочный магазин. Цветы либо присылали анонимно, либо просто оставляли на лестничной клетке. Сначала мы думали, что это матери, пока в одной из корзинок не обнаружили карточку с надписью «Коти». Брат недоуменно осмотрел карточку, повертел, а затем лукаво произнес: - Тайный поклонник? И это так взбесило, что я ушел в комнату и заперся там. Над тем, кто шлет цветы, я не задумывался. Мне было просто похуй. Сейчас важна сессия. Но, черт возьми, цветы-то слали не переставая! Их уже некуда было складывать, они громоздились в моей комнате: на столах, на полу, на шкафах, под столами. Словом, так, чтобы нельзя было выйти в коридор, где тоже были эти гребаные цветы! В порыве злости я выбрасывал их в окно, раздаривал соседям, оставлял под дверьми и уходил, но они все прибывали. Кажется, скоро я начну ненавидеть цветы. А ведь еще запах! Тысячи (а их, поверьте, набралось бы уже тысячи) различных запахов смешивались в одну единственную какофонию, которая, к слову, пахла отвратительно. А еще у меня началась аллергия на какой-то цветок. По универу я ходил с платочками, зажимая красный нос так, словно он в скором времени отвалится, на лекциях чихал так, что дрожали стекла, а преподаватели испуганно вжимали голову в плечи. Но самое страшное было дома, где я сидел, обложенный этими бомбами замедленного действия, с ватками в носу и пытался сосредоточиться на материале. Вот же кошмар! А брат посмеивался лишь. * * * Кажется, никогда еще я не ждал сессию с таким нетерпением. И вот она наступила! Но, стоило мне войти в аудиторию, где был первый экзамен, как я тут же развернулся и под недоуменные взгляды студентов и преподов удалился. В аудитории сидел он, моя страшная трехлетняя головная боль.