Тандо-гуми

СЭЙЯ 1 Чем старше я становился, тем яснее начинал понимать ситуацию и моя ненависть медленно, но верно сменялась интересом. Анзай. Человек-загадка. Человек-опасность. Тень, затаившаяся в темноте. От одного соприкосновения взглядами - по коже бежали мурашки, а губы растягивались сами собой в нервной дрожащей улыбке. Он никогда не был груб со мной, напротив - обходительные манеры, вежливое обращение, ласковые слова, подарки на день рождения, новый год и просто так - потому что я столь приятный в общении мальчик. Он так и говорил: «Сэйя, какой ты милый ребенок, не то что Рю». А я обвивал его шею руками, изображая смущение, и отвечал шепотом: «Большое спасибо, Анзай-сама, большое спасибо...» Нет-нет, Хонда-сан, безусловно, любил своего второго сына Рюидзи, но в силу схожести их характеров - между ними не возникало той душевной близости, которая рождается порой между родителями и детьми. Рю не был склонен к проявлению привязанности, даже если чувствовал ее внутри, а Анзай также не стремился демонстрировать тепло и расположенность к сыну, считая, что это непозволительная роскошь в воспитании будущего мужчины. Поэтому все невыраженные эмоции между Рюидзи и Хонда-сан - доставались мне. Я не сопротивлялся, я принимал эту наивную откровенность с благодарностью. Что касается наших отношений с Рюидзи, то после той спонтанной близости мы старательно делали вид, что ничего не произошло. Напряжение спало и больше не мешало дружить. По-крайней мере мне. Что там думал по этому поводу Рю, меня особо не волновало. Зато вот от внимания моего родного отца не ускользнул тот факт, что постепенно мое общение с Анзаем становилось все более тесным и трепетным, словно это не Тамурамаро Тандо был моим кровным родственником, а Хонда-сан. Дзю-он, моя мать, также попыталась поговорить со мной о происходящем, предостерегая от якобы исходившей от Анзая угрозы. Ничего конкретного она не рассказывала, только просила с материнской обеспокоенностью держаться от него подальше. Но, как известно, запретный плод манит. Тем более я и так уже успел по уши влюбиться в Хонда-сан, сам того не заметив. Почему же это случилось?.. 2 К 16 годам я превратился в настоящее юное божество. Я глядел на себя в зеркало и не мог поверить, что смотрящее на меня оттуда отражение - это я сам. Я выкрасил волосы в темно-красный. Цвет поспевающей вишни, цвет артериальной крови. Любимый цвет клана Тандо. Я хотел стать его воплощением, соединив в себе только лучшее. Но... судя по всему, во мне возродилось концентрированное проклятие, а не благословение семьи. Я трогал руками свое лицо, наслаждаясь совершенством изгибов и линий, гладкостью мраморно-белой кожи. Я снимал одежду, разглядывая тело. Это худенькое хрупкое тело, которым был я сам. Проводил ладонями по тонким запястьям, по длинной грациозной шее, по выступающим ключицам и ребрам, по плоскому животу, по тазобедренным косточкам, по узким бедрам, по крепким голеням и изящным щиколоткам... Я наслаждался и упивался собственным великолепием. Задавая себе только один вопрос «Тот, для кого это все... ответишь ли ты взаимностью?» В ужасе застывал я, окаменев, представляя, что ОН отвергает меня, разбивая вдребезги мое маленькое сердце. Отчего капли яда сочатся по пальцам, липко и сладко стекая под ноги, словно раздавленный склизкий плод переспелого личи... Нет, нет, нет... Трясу головой, отгоняя кошмарное видение. Моя комната - храм имени тебя. Я прячу в ящиках стола, в тетрадках и книгах, в телефоне, под подушкой, в своих фантазиях - тысячи фотографий с изображением высокого блондина с непроницаемым выражением лица. Это ОН. Хонда-сан. Мой кумир. Человек, чьи руки я представляю всякий раз, когда обнимаю себя в душе. Человек, который улыбается только мне. Я верю, что так будет всегда. Я ложусь на кровать, не раздеваясь, смотрю в потолок, пока сумерки медленно заполняют собой спальню, растекаясь серым и синим по стенам. Отблески фонарей за окном, фары от проезжающих мимо машин - единственный источник света. Прижимаю колени к животу, свернувшись в клубок. Сводит. Всего меня сводит от невозможности выразить происходящее внутри. Хочется кричать, но кричать нельзя. Иначе прибежит мама, напуганная моим голосом. Хочется разбить кулаки о стекло и стены. Но и это нельзя. Как потом объяснять отцу порезанные костяшки? Хочется взять телефон и набрать ЕГО номер. Но и это... это тоже нельзя. Что я ему скажу? Что умираю?.. Рычу, прикусывая кончик одеяла. Дерьмо. Ненавижу. Как же я ненавижу собственную беспомощность. Быть ребенком формально, когда по сути ты уже взрослый - отвратительно. Слышу сигнал смартфона. Пришло сообщение в соцсети. Наверное, это Рю. Бесит. Ужасно бесит. Потому что я не могу объяснить Рюидзи, что втюрился в его папашу. Хаха. Беру наушники и включаю музыку. Погромче. На максимум. Чтобы не слышать. Чтобы не думать... Закрываю глаза. И вижу ЕГО лицо. ЕГО глаза. ЕГО улыбку. Ту самую, что только для меня. Ты похож на ангела, Хонда-сан. Наверное, никто и никогда не говорил тебе такого. Но ты похож на ангела. Сурового и печального. Который смирился со своей участью, своей миссией, своей целью. Бесстрастно и неотступно вершащего суд. В плену у своих принципов и правил, ты сдаешься порой той темной энергии, что прорывается изнутри, превращаясь в идеального монстра, круша и ломая все на своем пути. И презираешь себя за это. Клянешься больше никогда не поступать безрассудно, а потом вновь отдаешься на волю черному потоку... Не представляю, откуда в моей голове ворох безумных фентезийных образов, но я ощущаю все именно так. Позволь же мне тебя приручить... Анзай. От одного имени все во мне трепещет. Заглушаю стоны, потроша несчастный кусочек одеяла. Как же хочется рыдать. Слишком. Много. Эмоций. Боги и монстры. Монстры и боги. Кто из нас кто?.. Небеса, это слишком. Я не выдержу. Достаю канцелярский нож и режу предплечья. Яркие глянцевые капли скользят по металлу, стекая на постель. Нет, не хватит, еще и еще... Пока простыни не пропитаются бурым. Пока слезы не потекут изо рта... 3 - Это невозможно, - говоришь, отстраняясь от меня ледяной броней невозмутимости. - Но почему? - заглядываю в глаза, настойчиво и немного по-детски, -почему мне нельзя остаться на ночь? - Сэйя, - вздыхаешь, стараясь взять себя в руки, я вижу, что мое предложение удивило тебя, как и вообще мое появление на пороге твоего дома, - родители будут волноваться, это, во-первых... - Не будут, я их предупрежу, - верчу телефоном перед твоим лицом, ты усмехаешься, глядя на смешные наклейки с котами на задней панели. Черт, быстро прячу гаджет подальше, вот только не хватало лишний раз напоминать тебе о том, что я для тебя не больше, чем просто ребенок. - А во-вторых, - продолжаешь, отметая мои доводы, - для чего тебе оставаться на ночь, если тебе есть где ночевать, к тому же Рюидзи сегодня у Хару, так что играть тебе будет не с кем. - Играть? - смеюсь, держать руками за живот, - Мне не пять лет, Анзай... то есть Хонда-сан, да и всякие компьютерные игрушки меня тоже не интересуют,- быстро поправляюсь, будто это была случайная оговорка. - Тогда зачем тебе оставаться? - ты не намерен уступать, но и я не намерен. Что делать? Обхожу тебя, направляясь на кухню, нахожу домашний бар, достаю оттуда бутылку вина. Красное. Сухое. Французское. Хорошо. Вполне подойдет. Ты ошарашено движешься вслед за мной. Не останавливаешь. Смотришь с подозрением. Любуюсь твоими короткими пепельными волосами. Холодный оттенок так идет твоему облику. Мой снежный король. - Что ты задумал, Сэйя? - все-таки ты не выдерживаешь, нарушая минуту молчания. - Ничего такого, Анзай, - больше не стесняюсь называть тебя по имени, игнорируя правила этикета. - Положи бутылку на место, - пытаешься выровнять ситуацию, включая родительские ноты в голосе. А я с ума схожу по твоему тембру. Бархатистый и стальной одновременно. Словно северный ветер в чернильно-фиолетовой ночи он окутывает меня, и холодит кровь в венах. Но моя так горяча... Так горяча. - Нет, - откупориваю пробку, обвиваю горлышко пальцами, делая глоток... Пряная, терпкая, прохладная жидкость ручейком бежит вниз по пищеводу, не попадает полностью, пачкает подбородок, пачкает пальцы и кольца на них, когда я вытираю ими рот, размазывая бордовую помаду по лицу. - Господи, зачем ты накрасился и что ты вообще делаешь? - ты как будто только что заметил, как я выгляжу и вообще ты как будто только что заметил меня. По-настоящему. Твой взгляд ощупывает мое тело. Я вижу, как он перемещается с моих губ вниз по шее, отмечая расстегнутый ворот белой рубашки и тонкий кожаный шнурок на ней, как спускается вниз, концентрируясь на узких, словно вторая кожа, брюках из блестящего винила, а потом снова поднимается вверх, отмечая закатанные рукава рубашки, обнажающие мои руки, покрытые зажившими шрамами и свежими порезами, неумело прикрытыми кучей браслетов. Ты изучаешь меня словно хищник, ощупывающий новую жертву. Не мешаю тебе проводить исследование. Делаю еще глоток. Не люблю алкоголь. Но он так красиво подчеркивает абсурдность ситуации. Мне нужно вывести тебя из равновесия. И я это сделаю. Хонда-сан. 4 В тот раз ты просто выставил меня за дверь, предварительно отобрав бутылку вина. Просто взял и выставил за дверь. Не смотря на мое сопротивлению Не смотря на истерику, которую я пытался закатить. Ты отвесил мне пару легких пощечин, вытер салфеткой мой рот, вызвал такси и... все верно - выставил за дверь, не реагируя на мои крики и стуки. Хотелось плакать и убивать. Да. Я буквально захлебывался собственной бесполезностью перед твоим хладнокровием. Но отступать не собирался. После того случая я чувствовал себя униженным. И несколько дней просто не выходил из комнаты, пропуская мимо ушей настойчивые просьбы матери поговорить и угрозы отца меня выпороть. Я знал, что все равно они ничего мне не сделают, а просто волнуются. Но я не хотел никого видеть. Никого. И тебя тоже. Я порвал все твои фотографии, а потом как сумасшедший сидел и склеивал их заново, пытаясь успокоиться. Я написал тебе тысячу сообщений, но не отправил ни одного. Я часами прокручивал в голове тот злополучный вечер. Что я сделал не так?.. Что?! Спустя неделю я все-таки смог оправиться от потрясения. Проигранный бой - не проигранная война. Хонда-сан не появлялся у нас в доме целый месяц. Мучительно долго тянулись дни. Я не знал, куда себя применить. Все казалось пресным, скучным, однообразным. Я продолжал как-то жить. Просыпаться по утрам, чистить зубы, завтракать, одеваться, ходить в школу, даже учиться с горем пополам. Я ждал каждый вечер, затаив дыхание. Переступая порог дома в надежде, что увижу тебя. Или сидя в своей комнате, прислушивался и ловил каждый звук снаружи - вдруг это ты... И вот, когда я уже достиг новой грани отчаянья, решив, что если не увижу тебя в ближайшее время, то напрошусь в гости к Рю, чтобы встретится с тобой хотя бы таким образом. Ты пришел. Мамы не было. Я знал, что сегодня у нее много дел по работе и вернуться она планировала поздно. Я аккуратно разулся, стараясь не шуметь и ничем не выдать своего присутствия. Я слышал, как вы переговаривались с отцом в гостиной, как звякали бокалы. Как Тамурамаро что-то гневно выговаривал тебе. А потом звук его голоса резко прервался, сменившись пронзительной тишиной. Вернее... не совсем тишиной. Я заглянул в комнату, уже зная, что увижу там. Я не хотел становиться свидетелем отвратительной и притягивающей одновременно сцены. Вашего. Поцелуя. Твои пальцы в его светлых волосах. Отец по какой-то одному ему известной прихоти решил на некоторое время сменить привычное амплуа брюнета в стиле вамп на экстремальный блонд. Мне не нравилось, я считал, что ему не идет, превращая образ во что-то среднее между шлюховатой Кортни Лав и готическим принцем из начала двухтысячных. Но вот Анзая, похоже, ничего не смущало. Мазохизм сочетался с удовольствием, когда я прятался за дверью, подглядывая за своим отцом и его любовником. Ведь именно этим ты и был, Хонда-сан. Друг семьи. Деловой партнер. Старый знакомый. Твои пальцы в его волосах... Столь болезненно и прекрасно. Я замечаю, как ты смотришь на Тамурамаро. В ту секунду я мечтал оказаться на его месте. Чтобы ты смотрел ТАК на меня одного. Слишком много связей между вами. И мне становится страшно, что я никогда не смогу пробиться сквозь них... Ведь даже мама не смогла. 5 Нет больше времени, чтобы ждать. Два дня я обдумывал дальнейший план действий. Проклятый поцелуй словно клеймо на моем сердце. Обжигал, заставляя задыхаться в немой злобе. Я сходил с ума, не представляя, что предпринять. Кто я для тебя? Просто мальчишка. Сын. Твоего. Дорогого. Товарища. Сопливый подросток. Со смазливой мордашкой. Не больше. НЕНАВИЖУ!!! Как же я ненавижу вас обоих. Натягиваю первые попавшиеся шмотки и выбегаю из дома. Ловлю такси. Пишу сообщение Рюидзи. «Через 20 минут. Прыгаю с моста». Он начинает обрывать мне телефон. Смеюсь, сбрасывая вызов за вызовом. Потом пишу ему снова. «Шутка. Просто решил кое-что изменить». «Сэйя, что происходит»? «Сэйя, я волнуюсь». «Сэйя, ответь мне». Рюидзи такой зануда. Не хочу ему ничего рассказывать. Но поделиться все равно больше не с кем. «Скоро узнаешь :)» Тачка тормозит около тату-салона. Именно туда я и направлялся. Что же... пора и мне становиться частью вашего мира. Через несколько часов скидываю Рю фотку. Темный лаковый контур гигантской сколопендры, обвивающей мое левое бедро. «Спасибо, Сэйя, меня стошнило». Идиот. Через несколько сеансов татуировка приобретает законченный вид. Я пробиваю обе ноздри и вставляю туда небольшие острые шипы. Мама грозится выгнать меня из дома. Это она еще не видела моего первого рисунка по коже. Отец, напротив, веселится и успокаивает Дзю-он словами, что все подростки такие, перебесится, одумается. А я смотрю на них - маму с ультра-короткой стрижкой и отца с белыми волосами, смотрю, зная, что под одеждой их тела покрыты вязью причудливых узоров, обозначающих принадлежность к преступным кланам. Неужели они думали, что я вырасту другим?.. 6 Я хочу показать тебе себя. Я хочу прикоснуться к твоей груди и нащупать пульсацию сердца. Пожалуйста, впусти меня. Этой ночью. Пожалуйста, впусти. 7 Когда я пробираюсь к тебе под одеяло. Ты не сопротивляешься. Когда моя ладонь скользит по твоему животу. Ты молчишь. Когда мои ногти впиваются в кожу. Ты не двигаешься. Когда мой язык касается твоей шеи. Я... просыпаюсь. Эти сны доводят меня до приступов паники и безумия. Самое время дышать в пакет. Самое время резать бедра, потому что на руках уже не остается живого места. Я ношу кофты с длинными рукавами, словно героиновый наркоман. На губах блуждает улыбка, будто у амфетаминового торчка. Я пропускаю слова, глотаю фразы, быстро говорю, а потом, словно лишенный воздуха шарик, стекленею глазами, замирая когда угодно и где угодно под кокаиновой пыльцой. Но это все - ты. Ты причина моего помешательства. Я пишу тебе миллионы стихов. Я рисую красным и черным тебя и меня. Переплетение пальцев, волос, рук и ног. Тело, впечатанное в тело. Рот, кусающий рот. Теперь я избегаю тебя, когда ты приходишь. Не здороваюсь. Не смотрю. Однажды ты ловишь меня за руку и спрашиваешь, что случилось. Настойчиво интересуешься, чем ты меня обидел. Наверное, думаешь, что я все еще не забыл тот дурацкий инцидент. А мне хочется разреветься у тебя на плече. Прижаться, вцепиться, не отпускать. Поэтому я брыкаюсь, кусаюсь, отталкиваю, рычу. Не подходи. Отвали от меня, придурок. Ты не понимаешь, куда же подевался тот милый мальчик, который нравился тебе. Хонда-сан. Действительно, где же он?.. Я почти готов признаться. Когда ты обнимаешь меня. Я больше не сдерживаю слез. - Прости меня, Сэйя, - твой ласковый шепот пробирает меня до костей. Сдавливаю твои ладони, наверное, до синяков. - Поцелуй, пожалуйста... - встаю на цыпочки, упираясь лбом тебе в подбородок. Совсем не так я все это представлял. - Сэйя, перестань, мы не должны, - говоришь правильные слова, но тем не менее не отпускаешь меня. - Только один поцелуй, Анзай... - поднимаю на тебя глаза, покрасневшие от соленой влаги, позабыв о том, как это, наверное, жалко. Упрямо твержу. Только один. Поцелуй. Ну, поцелуй меня... - Разве я не красивый? - Очень красивый. - Разве я тебе не нравлюсь? - Нравишься, Сэйя. -Тогда почему? Почему?! - Глупый мальчик... - твои пальцы. В моих. Волосах. Как восхитительно. Жалею, что мой отец не видит этой потрясающей сцены. 8 Шесть месяцев длилось это помешательство. И все, чего я достиг - один поцелуй. В сказках он пробуждает красавиц ото сна и творит чудеса. В реальности - рушит жизни. Пошел седьмой месяц моего безумия. И я не остановлюсь. Анзай.