Тандо-гуми

ТАМУРАМАРО Ты. Единственный человек, к которому я возвращаюсь спустя годы, месяцы, недели, дни. Ты. Единственный человек, который примет меня, без осуждения, без вопросов, без суеты, без ожиданий, без сожалений. Ты. Единственный человек, которого я так и не смог понять. Открываю дверь своими ключами. Ты дал мне их однажды. И так и не сменил замки за все это время. Проворачиваю два раза до металлического щелчка. Нажимаю на ручку ладонью, дергая на себя. Холл тонет в приятном полумраке. Заходящее солнце светит в твои западные окна, рассыпаясь по стенам и полу спальни золотистыми искрами, пробиваясь сквозь невесомые легкие кремовые занавески. Я делаю шаг, скидываю обувь, потом еще один и еще... Прохожу на кухню, наливаю стакан воды прямо из-под крана, холодные капельки застываю на моих пальцах, когда я делаю слишком жадный глоток, проливая немного на руку. Тебя еще нет. Я смотрю на часы, электронные красные цифры бесстрастно сообщают мне, что сейчас 20:30. Лето, вечер, я жду тебя, в твоей квартире, стоя посреди твоей кухни, прикасаясь губами к стеклянной грани твоего стакана... Я жду. Тебя. Плавная походка, крадущаяся по-кошачьи, так не похожая на мою собственную – резкую, быструю, жесткую. Мягкие тягучие жесты, которыми ты поправляешь волосы – светлые пряди, спускающиеся на лоб и скулы. Томительно пленительные улыбки, коими ты одариваешь меня, появляясь, наконец-то, дома, – растекаются по лицу карамельной патокой так, что мне хочется протянуть руку, коснуться твоих губ указательным, ловя медовые подтеки, а потом облизать пальцы, не отрывая взгляда, смотря прямо глаза в глаза… В твои глаза. В чуть прикрытые веки, в этот слегка ленивый, но все замечающий взгляд из-под ресниц. Ты знаешь, если бы мы встретились в другой жизни и другими людьми, быть может, все сложилось совсем иначе? Я тоже улыбаюсь. Но моя улыбка, как и моя походка, совсем другая: острая, хищная, страстная. Вишневая помада подчеркивает идеальный оскал, что я не могу скрыть, когда твои ладони ложатся на мои плечи. Ты немного выше, особенно когда я без каблуков, а так как сейчас я стал выглядеть более цивилизованно и менее фриково, то почти что всегда без них, а значит, ты почти что всегда – выше. Но меня это ничуть не смущает. Напротив. Скорее интригует. – Привет, – говорю я, склоняясь к твоему уху и касаясь мочки кончиком языка, прикусывая сережку. Такое вот дружеское или родственное приветствие. Ты, конечно же, не удивлен. Я не представляю, чем тебя вообще можно удивить, вывести из твоего дзена, достойного истинного Будды. Но это хорошо, безусловно, это очень хорошо. Мое пламя обретает в твоем лице прочные стены надежного очага... – Ты прекрасно смотришься на моей кухне, – произносишь, обхватывая мою талию руками. Пиджак я уже снял, бросив на спинку ближайшего стула, и теперь остался в одной белой рубашке и темно-зеленых узких брюках, заехав к тебе сразу после деловой встречи. Разумеется, помаду я нанес позже, чтобы не шокировать потенциальных инвесторов нашего нового проекта вот так сразу, но мне очень хотелось оставить следы на твоих щеках и шее, поэтому я не отказываю себе в этом удовольствии... Больше мы ни о чем не разговариваем. Ты расстегиваешь пуговицы на моей одежде, я запускаю пальцы в твои шелковистые волосы – они пахнут дымом костров и жаром июльского дня, я не знаю, откуда ты вернулся, но меня сводит с ума ощущения пьянящей свободы и бесконечного полета над землей, которые я всегда проживаю, находясь рядом с тобой... Ты подхватываешь меня на руки и несешь в спальню, аккуратно опуская на кровать. А я не утруждаю себя тем, чтобы справиться с пуговицами уже на твоей рубашке, просто дергая ее полы в стороны, отчего пластиковые бусинки разлетаются в стороны брызгами водопада, а мои ногти уже чертят узоры по твоей обнаженной груди... Ты нависаешь надо мной, чуть прищурив глаза, и я знаю, что ты хочешь спросить, что случилось на этот раз, ведь я почти никогда не прихожу к тебе просто так. Но я только обвиваю твою шею, заставляя наклониться к себе, нахожу твои губы и впиваюсь в них горячим влажным поцелуем, вперемешку с размазавшейся помадой, с кровью от неудачного и слишком быстрого столкновения, с невысказанными словами, с проглоченными признаниями... Солнце почти закатилось за горизонт, где-то там, далеко-далеко... Оставляя напоследок только розоватые всполохи на потолке. Я вижу их, порой распахивая ресницы, и не сдерживая рвущиеся с губ громкие стоны. Когда ты входишь слишком глубоко. Но мне нравится эта сладкая боль, смешивающаяся с трепещущим словно крылья бабочки, готовой вот-вот сорваться с раскрывшегося бутона ночного цветка, наслаждением... Когда я вхожу слишком глубоко. Но тебе нравится подчиняться моему ритму, порой излишне грубому и требовательному, доводящему нас обоих до исступления, до прикусанных пальцев, до расцарапанных спин, до вскриков и хриплого эха, повторяющего мое имя, повторяющего твое имя… А потом, когда все вокруг растворяется в дымной полуночи, и наши приятно-уставшие истерзанные тела касаются друг друга плечами, тонущие в простынях твоей постели, – я протягиваю руку, переплетая пальцы с твоими, сжимая их крепко-крепко и тихо шепчу, не нарушая расслабленную мелодичную тишину: – Я всего лишь хотел увидеть тебя, Гоити. У меня все хорошо. Ты поворачиваешься ко мне, ласково проводишь ладонью по моей щеке, а после нежно притягиваешь к себе, целуя куда-то в макушку, пока я прячу лицо за черными длинными растрепанными прядями, словно это способно скрыть мое откуда-то внезапно взявшееся смущение, и отвечаешь: -Я знаю, Таму. И мне становится так спокойно и радостно, будто бы прямо в эту минуту мне открылся весь смысл бытия.