Тандо-гуми

АНЗАЙ 1 Три месяца. Еще три месяца слепого повиновения. Почти полгода чужих правил, которые я уже привык считать своими собственными. Без всякого сопротивления. Не потому ли, что чудовищно устал от жизни, перенятой от отца? Ничего своего. Ни капли. Теперь я отчетливо осознаю это. Чувствую себя так, будто из охотника превратился в добычу. Будто потерял всех. Пережил войну. Тысячи смертей. И ядерный пожар Хиросимы, оставивший выжженные просторы. Обугленные останки прошлого, рассыпающиеся в черную золу. Пустота. Холодная. И невесомая. Прозрачная и разряженная, как зимнее небо. Непригодная для жизни. 2 За это время физическое состояние улучшилось. Я постепенно привык к собственному отражению в зеркале. Фумио по-прежнему запрещает выходить за пределы территории храма Хиатари. Но я и не стремлюсь покидать это место. Мне нравится здесь. Нравится работать как простой человек. Своими руками убирать территорию. Зажигать фонари. Готовить чай и еду. Продавать храмовые сувениры по праздникам. Подростки - сыновья старших работников храма - обращаются ко мне «сэнсэй». Это немного смущает. Тишина. Безмятежность. Стабильность. Каждый знает свое место и играет отведенную ему роль. Никто не выходит за рамки. Никто не нарушает правил. Невольно восхищаюсь управленческим талантом Фумио. Он становится наглядным примером такого руководителя, к чьему образу и подобию я всегда стремился, примеряя маску лидера. Впервые в жизни чувствую себя по-настоящему счастливым. Не потому, что рядом со мной находится кто-то особенный. Потому, что начинаю понимать ценность самой жизни. Хотя «особенный» все-таки появляется... 3 Конго Камия. Бездельник и балагур. Распивающий чаи дни напролет. И потчующий всех бесконечными забавными историями. Будто ракугока. Его сердце преисполнено недоступной мне свободы, делающей законы условностью, порядок - игрой, правду - иллюзией, а людей с авторитетом - шахматными фигурами на минном поле. Он способен очаровать изысканными манерами аристократа. А после - шокировать детской грубой непосредственностью. Обладает удивительно красивой внешностью и станет достойным конкурентом Ютаке, если однажды встретится с ним. Кажется, будто жизнь Камии легка, радостна и выгодна своей непредсказуемостью. Именно такого человека Фумио определяет ко мне в помощники. Если заболею, то Камия будет ухаживать за мной. Если не останется работы - Камия подыщет. Станет скучно - Камия развлечет. Универсальный солдат. Сосед. Надоедливый товарищ. Менеджер. Искусная гейша. В одном лице. Всегда и всюду он следует за мной, будто тень. Но незаметным быть не умеет. Его шуточки выводят из себя. Постоянное радушие с окружающими раздражает. Его любят все кроме Фумио. Бесит. За полгода Конго Камия становится первым фактором, поколебавшим внутреннее равновесие. 4 Это смешно. Я веду дневник. Не потому, что сам того пожелал. Потому, что письменного изложения мыслей требует новый педагогический метод, который исповедует Фумио. Он пролагает, будто самоанализ поможет мне быстрее обрести почву под ногами и влиться в коллектив. Я настроен скептически. Но, несмотря на это, исполняю инструкции. Дневник - единственная личная вещь, к которой Фумио не имеет доступа. Эта мелочь позволяет не забывать о том, что я продолжаю оставаться индивидуальностью, заблокированной осадой безликих сектантов Конго Тэйкоку. До сих пор не могу наладить контакт с кем-либо кроме Фумио, Наоскэ и Камии. По этой причине меня сторонятся «простые люди» - рядовые работники храма Хиатари. Замолкают, когда я прихожу. Игнорируют. Уходят. Порочный круг. 5 Подозреваю, что цель, которую преследовал Фумио, вдохновляя меня на писание дзуйхицу, не является столь благородной какой показалась вначале. Возможно, таким образом он стремится контролировать не только мои действия, но и мысли? Однако не учитывает того, что я способен заметить многие несущественные детали. Мой дневник. Обычный блокнот. Формат А5. Без разлиновки. Без дат. В замшевом переплете. Приятный на ощупь. Но ничем не примечательный на вид. Хранится в ящике для письменных принадлежностей отреставрированного секретера времен Второй мировой войны. Это не тайник. И не труднодоступное место. Поиск безопасного способа хранения не является целесообразным до тех пор, пока я не начинаю замечать, что ежедневник кто-то изымает из ящика и кладет обратно. Большое заблуждение полагать, что достаточным окажется простое возвращение на место тайно похищенной вещи. Воспроизвести в точности тот порядок, ту обстановку и положение окружающих предметов, какие существовали до изъятия, практически невозможно. Во-первых, потому что этим мало кто озадачивается. Во-вторых, сложно угадать, каким принципом руководствуется владелец, выкладывая объекты тем или иным образом. Есть большая вероятность совершить ошибку. В любом случае. Поскольку никто кроме Фумио и Камии не имеет доступа в мою комнату, вывод напрашивается сам собой. Однако не думаю, что положение Фумио позволит ему тайком прокрадываться на чужую территорию с целью изучения личного дневника. Значит, это Камия, который имеет официальное разрешение на вход в помещение, в котором я проживаю. Чтобы убраться. Заменить белье. Или принести еду. Камия... С виду - типичный сплетник и проходимец. Неужели Фумио настолько глуп, если поручил такому человеку шпионить за мной? Нет, он совсем не глуп. Следовательно, Камия - не такой беззаботный раздолбай, за какого себя выдает. Он не так прост. Решаю проверить гипотезу. Пишу в дневнике о том, что присмотрел за домом отличное дерево для того, чтобы использовать его в качестве идеального решения для сведения счетов с собственной никчемной жизнью. Необходима прочная веревка. И отсутствие свидетелей. Шутник Камия способен оценить эту иронию. Но я ошибся. После записи о планировании суицида моя спокойная жизнь заканчивается. Потому, что Камия ни на минуту не оставляет меня наедине с самим собой. Постоянно водит в какие-то компании, заставляет общаться с другими обитателями Хиатари и пытается развлечь всеми доступными способами. Чувствую себя невероятно измотанным. Не слишком ли высокая цена за простое подтверждение подозрений? Камия умиляет своей недогадливостью. 6 - Теперь я буду спать с тобой. Несколько дней спустя Камия приходит с комплектом личных постельных принадлежностей. - Вижу, что общение в компании не делает тебя счастливым. Поэтому лучше завести одного хорошего друга. Сморю на него, как на сумасшедшего. - Надо полагать, тебя? Он довольно кивает и кидает на пол нехитрую ношу. Футон. Одеяло. Подушку. - Тут мало места для двоих. Поэтому утром мы сделаем перестановку. Камия по-хозяйски расхаживает по комнате, указывая, что и куда поставит. Иногда хитро косится в мою сторону. Ожидает ответной реакции. Все настолько очевидно, что совершенно не хочется ничего предпринимать. Не обращая внимания на болтовню Камии, гашу фонарь и укладываюсь спать. - Делай, что хочешь. Спокойной ночи. Тихо проклиная мою бесчувственность, тот расстилает футон в темноте. Погасший свет бумажного фонаря запечатлевает в памяти яркие весенние краски легкой юкаты, в которую одет Камия. Закрыв глаза, продолжаю видеть вихрь лепестков хризантем. Красных. Розовых. Желтых. Белых. Они овевают ароматным бризом... - Эидзо-сан... Нет. Это шелковые волосы Камии. Скользят по моей коже. Это они пахнут цветами. Молодой травой. Теплыми дождями. Летними рассветами. Едва различаю в полутьме тонкие черты изумительного лица. Шепчущие что-то губы... Язык проникает между ними. Внутри сладко. Тепло. Нежно. У меня полгода никого не было. Не было секса. Я забыл о собственных желаниях на долгое время. До настоящего момента. Здесь и сейчас... 7 - Ты давал читать мой дневник Фумио? - Чувствую, как напрягаются плечи Камии, зажатые в тиски моих рук. - Нет. - Он не отрицает привычки рыться в чужих вещах. Это уже хорошо. - Тогда зачем ты брал его? - Чтобы быть уверенным в том, что ты не вспоминаешь о прошлой жизни. И прошлых связях. - Так тихо, что приходится напрягать слух. - И ты не вспоминаешь. Это правда. В дневнике нет ни строчки об этом. Ни о Таму. Ни о Ютаке. И даже о Хару я не упоминаю ни разу. Почему?.. - ...Ты написал, что думаешь о самоубийстве. И я решил не спускать с тебя глаз... - Я не думаю о самоубийстве, Камия. И написал это специально, чтобы узнать, действительно ли ты копаешься в моих вещах. Он тщетно пытается вырваться из моих объятий. Смущенный и униженный тем, что купился на глупый розыгрыш. - Ты шпионишь для Фумио? - Нет. Для себя... Ты мне нравишься. - Забудь об этом. Тебе известно, какой я человек. - Мне известно, каким ты БЫЛ человеком. Пальцы Камии поглаживают мой живот, влажный от недавнего секса. Я целую его соленые от моей спермы губы... Несколько раз за эту ночь. Трахаю его. Сначала как последнюю шлюху. Одержимый призраками прошлого. Камия терпит. Боль. Унижение. Молча принимает в себя. Мой член. Грубость. Агрессию. Злость. Жадность. Ненасытность. Улыбается. Благодарит за оказанное доверие. В его глазах я вижу самопожертвенное сострадание. То, чего никогда не находил у других. Оно обескураживает. Усмиряет. Умиротворяет. И я становлюсь нежным и чутким, даже не подозревая, что способен на это... 8 - Среди всех твоих страшных ошибок, какая самая ужасная, Анзай? Камия называет меня настоящим именем, когда мы остаемся наедине. Почти каждую ночь мы проводим вместе. Разговариваем, как школьные приятели на пижамной вечеринке. Мне хорошо с ним. Я никогда не испытывал такой легкости в общении с другим человеком. «...Тебе лучше завести одного хорошего друга». Я готов назвать Камию другом. Но опасаюсь форсировать события. Пока мы просто любовники, которых связывает животное влечение. Но не могу отрицать очевидного: нам интересно друг с другом. Камия может заставить меня улыбаться. И даже смеяться. Не помню, чтобы это получалось у Таму... - Убийство собственного отца. - О... Расскажешь мне?.. И я рассказываю. Все. От и до. Почему. Зачем. Как. С болью. Горечью. С сожалением. И после всего услышанного Камия вдруг задает вопрос, который ошарашивает своей беспросветной тупостью: - А ты уверен в том, что именно ты убил отца? Мне хочется ударить его. - Ты меня плохо слушал, Камия?! Или издеваешься? Рядом с этим человеком я становлюсь менее сдержанным. И это беспокоит. Повторяю, что сам подсыпаю яд в алкоголь. Отцу на моих глазах становится плохо. Он уходит к себе. И спустя пару часов умирает в собственной постели. - Вот именно! Тебя там не было. Ты не можешь знать наверняка, что произошло. Может быть, он сам догнался чем-нибудь. Или кто-то еще... - Прекрати! - Отвешиваю Камии хлесткую пощечину. - Прекрати нести чушь! Прекрати... Пытаться оправдать меня. Это очень маловероятно. Он упрямо смотрит на меня, прикрывая покрасневшую щеку ладонью. - ...У меня есть необходимые связи, чтобы поднять документы из полицейских архивов... - Даже если так, ты ничего не найдешь. Я заплатил за то, чтобы в отчете о вскрытии указали удобную мне информацию о причинах смерти. - Значит, я найду тех, кто это сделал, и заплачу больше, чтобы они сказали правду. Ведь ты уверен, что иной истины кроме той, в которую веришь, быть не может. Это так. Мне не пришло в голову усомниться. Зачем? Если я все сделал сам. Я ЗНАЮ, от чего умер мой отец. Я ЗНАЮ. Знаю?.. Но если предположить, что ..? Тогда все, чем я жил эти годы... Все, что сделал... Было бессмысленным. Нет, этого не может быть. Беспочвенные гипотезы. - Зачем ты заставляешь меня сомневаться, Камия? - Потому, что не люблю историй с пробелами в сюжетах. - И все? Но этот вопрос остается без ответа. Запечатанный на моих губах требовательным поцелуем. Если Ютака - паук, душащий своей паутиной, то Камия - гусеница, оплетающая меня плотным коконом. - Правда?.. - Сбивчивое дыхание Камии шекочет ухо. Неужели я сказал это вслух? - Значит... Скоро я увижу, как появится прекрасная бабочка... И мы будем летать вместе, Анзай... Высоко-высоко...