Шесть с половиной ударов в минуту

В голове царил полнейший кавардак, когда я ступила в безлюдный коридор. В мозгу долбился всего один вопрос: что сейчас произошло? Боль в груди уводила от чувства реальности, и события минутной давности казались дурманом. Проклятье, если уплотнённая энергия света причиняет такие страдания, как невыносимо, должно быть, когда настоящее металлическое оружие протыкает плоть. От одного представления начинало посасывать под ложечкой. Находясь в прострации, я сделала с десяток шагов и только тогда вспомнила, что мне велено убираться из монастыря. И поскорее, ведь если Сайтроми изгонят на Нижний этаж и Саратох пустится в погоню… Не хотелось думать о подобном исходе. Меня преследовал злой рок. Каждый раз, стоило приблизиться к отцу, как нас разлучал Lux Veritatis, и почему-то не сомневалась, что в этот раз будет так же. Нынешний случай до тошнотворного напоминал расставание с Сайтроми в детстве. Я тогда долго ждала, полагая, что вот-вот он переступит порог и позовёт за собой. Но вместо этого — пустота, помноженная на возраставшее одиночество покинутого ребёнка. Обречённость свалилась неподъёмной гирей, и ноги сами собой прекратили движение. Я встала возле окна. Сердце разрывалось на части: идти дальше или вернуться и помочь отцу? Но чем буду полезна, если сама ранена? Окно выходило во внутреннюю часть двора с аккуратными зелёными головками кустов и кучно посаженными деревцами. Неплохо выскользнуть через него и незаметно скрыться. Не через главный же вход идти, в самом деле! Потянулась к задвижке, и в этот момент в коридоре нарисовался мужчина. Я сделала вид, будто запирала окно, после чего, силясь унять дрожь, вежливо поздоровалась с ним. Притвориться, будто не заметила, нельзя: он уже окликнул и сокращал дистанцию между нами. — Что вы тут делаете? Ваши сёстры давно собрались в главном зале. — Мне нездоровилось, — это даже ложью не было, — и я лежала. На то, чтобы встать с постели, потребовалось время. — Не следовало тратить его на приведение себя в порядок, — окинув мою «праздничную» тунику, служитель решил, будто я неправильно поняла новость и прихорошилась к значимому событию. Едва ли пускаться наутёк на его глазах — адекватная идея. К тому же мужчина оказался умнее дурачка с перерезанным горлом. Он не поворачивался спиной, пропускал вперёд, чтобы не терять меня из поля зрения, а также явно не собирался уходить по другим делам, не доведя странную девушку до дверей зала. Возвращая убежавшую в пятки душу, я шла по коридору и облизывала пересохшие губы, пока мужчина не видел. Чудилось, будто при каждом шаге выдыхала последнюю смелость. Ещё не отошла от недавнего плена, о котором напоминали покалывания в груди, а тут новая неприятность. Как выразились бы заложники частых поездок, только вытащила колесо из ямы, как угодила в болота. Чем ближе был зал, тем проворнее маячило желание припустить без оглядки. Понестись сломя голову, игнорируя осмотрительность. Вот только паника — плохой советчик, и какая-то часть меня знала это на зубок. Я бросила беглый взгляд на служителя, как будто желала проверить, далеко он идёт, хотя на самом деле поискала глазами примечательные следы во внешнем виде. Вряд ли кто-то подозревал, что преданные дети Терпящей вообще посмеют ступить в монастырь с инструментами убийства, однако тот фанатик с кистенём нарушил дозволенное. Поэтому я высматривала какое-нибудь оружие. Оное при нём не нашлось, если только мужчина не прятал его в рукавах белоснежной рясы. Судя по одежде, он из Церкви Терпящей, а значит не настолько хороший боец, как Саратох. Всяко легче. А вот и поворот, ведущий в соседнее крыло к залу. А если вернуться чуть назад и пойти другим путём, можно добраться до главного входа. Правда, зачем, если по дороге так много удобно расположенных окон, которые куда больше подходят для незаметного побега, чем такой заметный главный вход? Развернувшись, представила, как служителя с силой швыряет о стену, и махнула рукой. Мужчина словно поскользнулся и, не уследив за расползшимися ногами, плюхнулся на пол. Провал! Недостаточно выверенное движение, или я настолько выбита из колеи, что способности плохо контролируются? Выбор был не ахти какой, а действовать нужно уже сейчас. Я схватила с подоконника горшок, благодаря про себя любительниц цветов, и разбила его о голову служителя. Нелепостью происходящее напоминало замшелый анекдот. Мужчина не вырубился и, всё ещё находясь на полу, стал звать на помощь. Меня охватил приступ отчаянья. И злости. Перед тем, как дать дёру, я постаралась внушить ему… что-нибудь. Домик у речки, тишину и покой. Или это была прогулка по саду с цветущими вишнями, благоухание которых вбивалось в ноздри, вторгалось в слизистую и сгущало спинномозговую жидкость. Голова закружилась, и я схватилась за лоб. Как будто сама пережила эти два расколотых пополам образа. Когда посмотрела на служителя, чтобы определить, сколько времени потратила на неудачное внушение, обнаружила, что тот лежит в припадке. Из носа и глаз мужчины сочилась кровь, и он явно был не в этом времени и месте. Если это — результат моих трудов, то повезло, что ничего подобного не произошло со мной. Я выскочила через окно на лужайку и крадучись направилась к главным воротам. Естественно, они не могли не оставить возле них сторожа. Действительно ли он был один, или остальные скрывались за стеной, сказать трудно. Но если медлить и дальше, со стороны монастыря кто-нибудь обязательно заметит девичью фигурку во дворе, и тогда сбежать станет в разы сложнее. На этот раз внушение сработало правильно, и дежуривший мужчина бездумно пошёл в противоположном от меня направлении. Вот только из моего носа всё равно полилась кровь, требуя прекратить отплясывать танец на переломанных ногах. Ежеминутно проверяя, нет ли хвоста, я добралась до окраины Веллонри. Между кузнечной лавкой и полуразваливавшейся лачугой не оказалось никакого здания. Сайтроми ошибся? Нет, тут была какая-то хитрость. Отец не отправил бы меня в несуществующее место. Едва ли он не осознавал, что, отослав меня в присутствии Осветителя, помог тому начертить в голове карту. Если Сайтроми проиграет, Саратох без труда нагонит меня. Дальновидность Короля не позволила бы ему свершить подобный промах, он обязан был подстраховаться. Я побрела вдоль домов, приглядываясь к каждому окну, каждой двери, выбоине и перекладине. Удивительно, но боль в груди не отставала до сих пор. Наездник тоже мучил немым поскуливанием и усиливал мои переживания своими параноидальными страхами. Короля, способного приструнить, рядом не оказалось, и паразит сорвался с цепи. А я только отвыкла от его раздражающего компанейства… Взгляд зацепил вывеску постоялого двора: «Удачный выбор». Он застрял между ветхим зданием и трактиром «Разбитый молот». Совпадение ли? Я помялась на пороге, прислушиваясь к интуиции. Конечно, оставалась вероятность, что просто всё напутала и пришла не в то место, а теперь разгадывала несуществующий ребус. Подумав над этим, пришла к выводу, что уже всё равно: измученное тело вовсю сигналило о переутомлении. Я была настолько измотана, что не хотелось никуда брести, ничто искать и никак напрягать воображение. Заведение обернулось миниатюрной забегаловкой с парой съёмных комнат на втором этаже. Скромно, если не сказать, убого, но для Веллонри это уже что-то. Я отыскала хозяина и спросила о наличии свободной койки, вкусного обеда и горячей ванной. На приехавшего издалека путешественника явно не походила, учитывая пустое пространство вместо поклажи. Но сейчас отсутствие достоверной легенды, если мужчине приспичит совать нос не в свои дела, не шибко беспокоило. Несмотря на недавний инцидент, закончившийся, возможно даже, кровоизлиянием в мозг неудачливого служителя, я не побоялась использовать внушение. На этот раз обошлось без эксцессов. Без слов убедила хозяина постоялого двора, что уже расплатилась за все блага, которые «Удачный выбор» способен предоставить гостям, и грузный мужчина с залысиной так ни разу и не спросил с меня денег. Когда он заметит странность, я буду уже далеко, надеюсь. Или прибегну к внушению повторно. Или спалю здание. Следовало держать себя под контролем. Словно дорвавшийся до лавки сладостей ребёнок, бросающийся на витрины и тычущий пальцем во все пирожные подряд, меня тянуло использовать таланты на полную катушку. И упиваться собственным могуществом. Слишком резко подскочил порог возможностей, и я не успевала подстраиваться под новую шкалу. Прикрыла веки и помассажировала виски, возвращая самообладание. Заодно с отяжелевшей головы будто бы сняли пару сжимавших обручей. А тут как раз показался хозяин, оповещая, что комната готова. Заперла дверь, наспех подкрепилась, не чувствуя вкуса, скинула одежду и забралась в горячую воду. От стен комнаты несло въевшимся перегаром, а разводы и царапины рассказывали увлекательные истории о предыдущих постояльцах. Застывшие сиреневатые потёки на уровне плеч наводили на мысль, что кто-то в крайне дурном расположении духа плеснул вином, вероятно, в ненавистного собеседника, но попал в ободранные клочки обоев. Отсыревшие у самого потолка доски намекали на протекавшую в дождливые сезоны крышу. Втёртый в трещины пола пепел не вымывался даже самыми усердными тряпками. Сколькие люди оставили в этой коробке частичку себя? Являлись ли деньги настоящей платой за комнату, или ею служил отпечаток индивидуальности, застрявший вне времени в четырёх стенах? По правде говоря, комната не была столь ужасной. Средней — да, но не ужасной. Это моя брезгливость вдруг подбоченилась и начала придирчиво разглядывать каждый закуток под лупой. И не одна она. Я бездумно глядела в потолок и с наслаждением подмечала, как расслаблялись ломившие от усталости мышцы. И всё же некоторое чувство горячая вода не могла смыть: отвращение. Подобно брезгливости, оно выпятило грудь и нагло заглушало собой всё остальное. И повисший в молчаливой обшарпанной комнатушке вопрос бил в гонг: Что я тут делаю? Хотелось немедленно выскочить из ванной и покинуть гадкое заведение, будто в нём меня принуждали вытворять непристойные вещи. Однако причина обитала не во внешнем мире, а внутреннем. Я чрезмерно расстроилась и излишне перенервничала за последние часы, и сейчас остаток этих эмоций искал выход, а воображение подкидывало нереальные претензии для их выплеска. В душе бурлил и закипал бульон недовольства, и, если подумать, в эту секунду мне не нравился никто и ничто: ни грязные стены, до которых, чудилось, достаточно дотронуться пальцем, чтобы заразиться какой-нибудь дрянью, ни люди с их раздутыми важностями, ни Сайтроми с интригами, ни собственное отражение в воде. Недовольство, возведённое в абсолют, вскоре затопило мою сущность. Я ударила воду кулаком, подняв сноп брызг. Одна из капель угодила в глаз, раздражая ещё больше. На полном серьёзе, как глупый ребёнок, не терпелось дать сдачи воде, даже при осознании и принятии полной абсурдности момента. Но вместо сражения с жидкостью до онемевших пальцев сжала край ванны. Злость утекала через кончики, и я старалась не думать о том, почему хочется всё бросить и просто испариться. Пусть служители каждый камень перевернут в городе, каждый кустик перекопают — искомой девчонки им никогда не видать. Отца уже можно не ждать. Он мастер не оправдывать ожиданий. Вспомнился Саратох и его слова. И эти люди с умным видом вещали о существовании гена зла, смешно ли говорить! Я думала, что эта сказка была придумана для внушения наивным верующим, но чтобы сами служители верили в подобное, да ещё и такие представительные, как Саратох Монтоги, оказалось неожиданностью. Заблуждению подвергаются даже те, кто почти всегда правы. И ирония в том, что их промахи выливались в тотальные катастрофы, в отличие от ошибок рядовых обывателей. Липкая духота прильнула к лицу и выступавшим из воды участкам кожи. На грудь словно прилёг зверь, ласковый, пушистый, но тяжёлый. Раз из десяти не получалось набрать в грудь воздух. Незваный гость не прогонялся, а просачивался в грудную клетку через поры. Неужели наездник? Такой плотный, с большущими янтарными глазами и разрезами на морде. Наваждение слетело, и я поняла, что всё лишь привиделось в дрёме. Вода почти остыла и как будто помутнела. В комнате оказалось прохладно, так что неясно, откуда взялось недавнее ощущение духоты. Возможно, через более привычные образы мозг сообщал о затухании болезненных вспышек магии света. Грудь уже не давило, и я решила, что зверь померещился из-за невидимой раны, нанесённой золотым гарпуном. Встрепенулась, услышав повторение того, что разбудило меня: стук в дверь. Настойчивый, но негрубый. Гость не ломился, грозясь ворваться в любую секунду, а пытался продемонстрировать, что не уйдёт, пока ему не откроют. Слишком терпеливо для Сайтроми, который наверняка зашёл бы без приглашения, слишком неосторожно для церковников, что не стали бы предупреждать о появлении. Не хозяин заведения, ведь тот наверняка сказал бы что-нибудь. Молчание за дверью настораживало. Нервы были натянуты, как струны. Я беззвучно вылезла из ванной, обмотавшись покрывалом с кровати. Капли с волос защекотали спину и понеслись навстречу полу. Мне чудилось, будто они слишком громко разбиваются, выдавая моё присутствие. Но ведь о нём и так известно, учитывая, что неизвестный не уходил. Стук был таким чётким, всегда с одинаковыми паузами и продолжительностью звучания, что я уже не верила в реальность человека за стеной. Или в его принадлежность к живым. Тук-тук. Как тиканье часов или удары корпуса раскачивавшегося на верёвке трупа. — Кто там? — как можно более спокойным тоном спросила я. Голос после пробуждения похрипывал. В ответ тишина. Картина становилась всё более жуткой. Я ощутила себя жалкой жертвой, запертой в каморке и не имевшей выхода, кроме как встретиться с кошмаром лицом к лицу. Хотя ведь было ещё окно, но второй этаж… Может, это до сих пор сон? Очередной дурман, усиленный какими-то неуловимыми переживаниями. Когда я открою, на пороге будет стоять Катрия собственной персоной и протягивать ко мне обожжённые руки. Или вообще никто не обнаружится, и стук раздастся в другом месте, зовя за собой, как в игре, уводя всё дальше и дальше в неизвестность. Необходимость гадать отпала, когда до ушей долетел приглушённый голос: — Умфи? Какое облегчение, я не сумасшедшая. За дверью действительно кто-то есть. И он звучит неуверенно, несмело, как страшащийся ошибиться ребёнок. Блёклый позыв человека, молящего решить всё за него, хотя голос мог исказиться из-за преграды между нами. Не Сайтроми, что не называл меня человеческим именем. Не Саратох, непоколебимый и уверенный во всём. Возможно, женщина из монастыря. Я щёлкнула задвижкой и отскочила назад. Какой бы сюрприз там ни прятался, не хочу столкнуться с ним нос к носу. Сначала ничего не изменилось. Гость медлил, настраивался, или нарочно щекотал мои нервы. Но вот дверь отворилась, и в комнату шмыгнула светловолосая взъерошенная фигурка. Едва сдержалась, чтобы не прыснуть от внезапности, но при этом закономерности появления Рандарелла. Он всегда возникал в трудные моменты. Всегда… Почему-то сейчас я впервые восприняла эту правду с возбуждённой настороженностью, а не в качестве данности или подарка судьбы. Рандарелл, казалось, ещё вытянулся, хотя куда уж больше. Если в прошлую встречу он выглядел мужественнее и сильнее, чем когда-либо, то сейчас наступил тот самый идеал, одного взгляда на который достаточно, чтобы заявить: юнец окончательно уступил место взрослому мужчине. Сколько же ему теперь — двадцать или двадцать один? Никогда не запоминала важные даты. — Это… правда, ты, — парень сделал четвёрку шагов, но споткнулся о мой взгляд. — Ты не рада меня видеть? — А должна? — Ну… друзья обыкновенно испытываются положительные эмоции при виде друг друга, особенно после долгой разлуки. Я не знала, что ответить на это. Рассматривая ситуацию отстранённо, без допущений и частностей, можно сказать, что его слова правдивы. Однако в нашем случае всё виделось сложнее, и мы оба чувствовали, как много «но» вылезает тут и там, разрушая идеализированную картину приятной встречи. — Как ты понял, что я здесь? — задала волнующий вопрос. Если Рандарелл нашёл дорогу ко мне, то и другие служители смогут. — Я тут уже часа три торчу. Увидел тебя внизу. Какое-то время выпытывал у хозяина, за какой дверью тебя искать, потом собирался с духом, и вот… Я здесь, — парень взмахнул руками и хлопнул ими по бокам. — Почему ты так враждебно отнеслась к моему появлению? Потому что была загоняемым зверем, а где-то совсем близко бродили самые опасные для меня люди! Моя бдительность верещала от любого намёка на угрозу. — Действительно, почему? Наверное, потому что ты постоянно возникаешь в самые тревожные моменты моей жизни! Сначала приходишь с друзьями в дом помешавшейся Дойри, что едва не прирезала меня, затем врываешься в кошмар Байонеля, а теперь ты здесь! — Это же здорово, — Рандарелл попытался улыбнуться. — Нет, это подозрительно! Служитель завертел головой, не согласный с моими нападками. Не проходило и полминуты, как он принимался покусывать нижнюю губу, что выдавало крайнюю степень взволнованности. Ну, Рандарелл, за столько лет пора было отучиться от этой приметной привычки, что и без проникновения в сознание обнажает все мысли. — А я тебе рад. Мы ведь друзья, разве нет? Посмотри на меня, Умфи. Внимательно, — парень совершил ещё один осторожный шаг в мою сторону, словно боялся, как бы я не сорвалась и не сиганула в окно. — Я никогда не давал повода сомневаться во мне, не правда ли? Это всё ещё я, Рандарелл, — для наглядности он ощупал себя. — Может, ты не признала меня из-за небольшой щетины? Она ужасно смотрится, я знаю. Рандарелл нервно захихикал и провёл пальцами по подбородку. Да, его характер как будто не особо изменился, вот только… изменились обстоятельства. Одному из нас следовало немедленно побежать в противоположном направлении: мне — из-за опасений столкнуться с товарищами друга, ему — из-за возможности повидаться с настоящим демоном. Один из нас останется в проигрыше. Один из нас может даже умереть. Это было свидание в полыхающем доме, и либо крыша обвалится, либо пламя подкрадётся сбоку. Но как бы я ни убеждалась в необходимости прогнать Рандарелла, отпугнуть, избавляя нас обоих от килограммов сложностей и тонн риска, часть меня требовала задержать его. Не хотелось отпускать друга и снова оставаться одной. Он виделся запретным артефактом, который мудрецы из Священного Писания удерживали при себе, чем продляли проклятье целого рода. Желанный и бедоносный. Мучительное противоречие, выскребавшее дыру в груди. — Тебе нужно уйти, — я выжала воду из кончиков волос. — Если хочешь, можем встретиться позже в другом месте… — Это из-за твоего нынешнего положения? — Рандарелл переминался с ноги на ногу, и, даже стоя в нескольких шагах от него, я ощутила возросшее напряжение. — Умфи, я… Скажи мне честно. Ты с Rara Avis? Этот вопрос решил меня дара речи. Он был спонтанным, хлёстким и ошеломляющим. Парень выглядел так, будто и сам удивился вырвавшимся словам. Но тут же лоб прорезала морщинка, придававшая ему такой жалобный, почти умоляющий вид. — Я ведь не дурак! Наставник Саратох пусть и не посвящал меня в подробности дела, оберегая от ответственности, но я слышал, о чём шептались другие служители! Они говорили, что в этом городе наверняка отыщутся представители Rara Avis! Что они прячутся в монастыре под личиной монашек и будут оберегать какого-то ребёнка из предсказаний! Ты ведь пришла оттуда, верно? — Рандарелл кивнул на тунику, которую мне дали монахини. — Ты вместе с ними? Скажи мне! Его догадки, как меткие стрелы, били так опасно рядом с серединой мишени, в которой объяснялось, что на самом деле творилось в Веллонри. Мне стало не по себе. Парень подался вперёд, изучая моё лицо, и я чувствовала себя беззащитной… голой под его пытливым взглядом. И ничего не могла ответить. Потупила взгляд, разглядывая капли на полу, оставила всё на волю случая. Оба значимых слова застряли даже не в горле — они туда банально не успели доползти. «Да» не лезло, потому что это бесцеремонная ложь, и бросить её человеку, взиравшему на тебя с таким испугом и вместе с тем жаждой узнать тайну, выше сил. «Нет» тоже не складывалось в полноценное слово. Половина меня всё же надеялась, что Рандарелл поверит в версию с Rara Avis как в наименее болезненную интерпретацию моей реальной роли в истории. Пусть лучше считает свою подругу отбившейся от рук предательницей, чем будет наверняка знать, что она — дочь демона. Моё молчание и опущенный взгляд были расценены в качестве стыдливого признания. Рандарелл горько усмехнулся, как бы говоря: «Так и думал». — Твоя дружба с демонами привела тебя на их сторону, да? — Я не собираюсь оправдываться, — отрезала я. — Но скажу, что не делю мир на чёрное и белое, как делает Церковь. И Rara Avis не делят. Служитель сердито фыркнул, однако быстро взял себя в руки. Нахохлившаяся белокрылая птичка. Он смотрел с непониманием, но без укора и ненависти. — Так ты поэтому сбежала из лагеря? Тебя напугало возвращение служителей, которые искали выживших демонов после резни в Байонеле? Боялась, что кто-то из них признает в тебе члена Rara Avis? Ещё одно любопытное предположение, не далеко ушедшее от действительности. Только пару понятий заменить другими. Рандарелл выдавал догадку за догадкой, и мне даже не нужно было напрягаться, чтобы придумывать оправдания. Он сам подкидывал их мне. — Да, — на этот раз солгать удалось без терзаний совести. — Я испугалась. Прости, что не попрощалась. — А Ташеф? Внутри всё отмерло от ужаса. Ох, больше всего боялась именно этого вопроса! Рандарелл страшился его не меньше. Он так глядел, с таким страданием и мольбой, что я просто не сумела бы признаться. Никогда. Это будет ураган, вырывающий с корнем деревья, разбивающий строения в щепки и раскидывающий мусор во всех направлениях. Это станет землетрясением, что крошит каждый комочек земли, пока вся планета не погружается в раскалённую магму. Это обернётся ударом божественного молота, раскалывающего небеса пополам, кромсающего звёзды в крошку. Апокалипсис моего маленького мирка. Это разрушит всё. — А что Ташеф? — как можно естественней спросила я. Моё якобы незнание осветило молодого служителя лучами надежды. Складки на его лбу почти полностью разгладились, а пальцы сами собой разжались. — Он погиб. В тот же день, что ты ушла. Как отреагировать? Что сказать? Жалость обернётся явной фальшью. Участие покажет моё стремление подбодрить друга, однако выдержу ли эту роль? Или нацепить маску недоумения? Или озадаченности? — Мне ничего неизвестно, — я выбрала равнодушие. Ташеф не приходился мне другом, а потому не обязана выказывать хоть какую-то заинтересованность в его судьбе. — Сочувствую. Рандарелл неуклюже пожал одним плечом, прося забыть. А затем вдруг приблизился почти вплотную, но тут же смущённо отошёл на полшага, взял мои руки в свои и крепко сжал. Такие тёплые и успокаивающие ладони… Я боролась с позывом крепко обнять его и попросить прощение за то, о чём он всё равно никогда не узнает. Однако разумная часть меня подсказывала, что следует сделать всё наперекор желаниям. Только это спасёт нас обоих от падения в пропасть. — Я всё равно верю в тебя. Ты очень хороший человек, Умфи… — Нет! — я вырвала руки и оттолкнула Рандарелла. — Тебе пора. — Я не осуждаю тебя, — он решил, что я всё ещё не доверяю ему. — Мы вроде должны стать врагами, как и диктует положение между Lux Veritatis и Rara Avis, но… я не чувствую, чтобы между нами что-то изменилось. Может, это придёт со временем. Но скорее я спасу тебя от заблуждений, как и подобает друзьям. Это заявление прозвучало сильно и искренне, надломив что-то внутри меня. Проклятый идеалист! Он убеждён, что в голове его дорогой Умфи произошло временное помутнение, которое можно отменить силой дружбы? Вот так подойти, сказать пару приятных вещей, вспомнить общие приключения, и я растаю, раскаюсь и забуду о нараставших и крепнувших с годами убеждениях? До чего наивно! Нет, Рандарелл не был не от мира сего и прекрасно осознавал, что всё не так просто. Он выглядел расстроенным, даже подавленным, несмотря на смелые увещевания. Именно поэтому сейчас отступал. Парень развернулся и неторопливо побрёл к выходу. Я смотрела ему в спину, на расправленные плечи, топорщившиеся светлые волосы на затылке, на то, как всё это удаляется и расплывается в дымке. И в эту секунду взывавшая к безрассудности половина поглотила собой рациональную сторону. Слабая Нахиирдо… Какая-то ничтожная Умфи уложила тебя на обе лопатки своими грёзами и пристрастиями! — Стой! Рандарелл замер ещё до того, как отзвучало слово, будто был готов к оклику. Возможно, даже жаждал его всем сердцем. Он с надеждой воззрился на меня, очевидно, ожидая важного, что перевернёт всю Вселенную, хоть и понимал: подруга могла наградить его вдогонку каким-нибудь банальным: «Удачи тебе» или «Береги себя». Я ещё успеваю это сделать, чтобы повернуть процесс вспять, возвращаясь к разумному завершению встречи. Вот, прямо сейчас… Вместо этого развязала узел на покрывале, и оно плавно слетело на пол. Несмотря на прохладу в комнате, меня бросило в жар. Но я продолжала ровно стоять, молча глядя на парня. Он тоже ничего не говорил. Даже показалось, что он вот-вот отвернётся и всё же выскочит за дверь. Однако Рандарелл, даже будь он тысячу раз против, не посмел бы отказать девушке, которая сама приглашала его к действиям. Это стало бы оскорблением моей решимости. Парень вернулся на первоначальную позицию, в которой нас отделял один шаг. Он неотрывно глядел в мои глаза, словно искал в них подсказку. А затем наклонился и поцеловал, крепко прижимая к себе моё тело. Для часа, в котором слово «друг» стало главной начинкой, он закончился иронично по-другому. Следующие пятьдесят минут оказались наполнены какой-то смесью физического неприятия, граничившего с отвращением, и морального удовлетворения. А рядом находился такой близкий и родной Рандарелл, нежными прикосновениями выкорчёвывавший из моей души чувство одиночества, пусть и на короткий промежуток времени. После его ухода оно прорастёт вновь, но пока это не имело значения. Парень был очень терпеливым и ласковым, но… никакой страсти, как в романах с высокопарным слогом. Всё действо походило на какое-то одно затянувшееся извинение с обеих сторон, и каждый тем активней себя вёл, чем более виноватым себя ощущал. Каждый поцелуй отдавался электрическим зарядом на коже, и я запомню эти мгновения как раскрывание чашечек невообразимо красивых цветов. Такие даже в самых красочных снах не являются. Иногда выхваченные образы из головы Рандарелла перемешивались с собственными мыслями, сливались с ними в унисон. Жаль, он, лишённый способности, не испытывал того же. Зато не отрицал, что это было логичное развитие наших отношений, возможно, даже любовь. Если удовольствие от близости дорогого человека можно назвать этим словом, то я согласна с ним. Пожалуй, да, я любила этого парня. — У тебя так много шрамов, — Рандарелл игрался пальцами в моих волосах. — Непростая жизнь. — Но меня больше интересует, что с твоими глазами? Они… какие-то… разные. Но это не делает тебя менее красивой, — поспешно добавил он. Я усмехнулась. Заметил же такую мелочь… — Ты добрая. Не понимаю, как тебя занесло в Rara Avis… — А они злые? — резонно спросила я, перекладывая голову с плеча парня на пару сантиметров ниже. — Ну… они… неправильные. Ютиться под одним покрывалом вдвоём было не особо удобно, и непокрытые пальцы ног начинали подмерзать. Придвинулась ближе к разгорячённому телу служителя и прикрыла глаза. Опасность за пределами комнатушки никто не отменял, пусть и показалось, будто все сложности перенеслись в неопределённое будущее. Поэтому осталось довольствоваться всего несколькими минутами… ещё пять… или десять… Из сладостной дрёмы вывела шумиха снаружи. Тонкие стены пропускали любой шум. Рандарелл равнодушно пожал плечами, но любопытство в итоге восторжествовало, и он оделся и выглянул в окно. — Что там? — Не знаю. Бабки какие-то судачат. Было слышно, как двери соседних комнат со скрипом отворяются. Заинтригованные люди выходили разузнать, что стряслось. Тревога новой волной начала подниматься под сердцем. Если бы не нападение на монастырь, я бы и не дёрнулась, но сейчас… — Узнаешь, что там творится? — Да кошка небось под колёса попала, — заметив мой страх, Рандарелл уступил. Он догадывался о моём шатком положении беглеца, хоть и был не в курсе подробностей. — Я быстро. Я тоже решила одеться. Когда закончила с нарядом, вернулся служитель. Хмурое выражение насторожило меня сильнее объяснений. — Говорят, что… — он озадаченно провёл рукой по волосам. — Плохие новости о монастыре. Часть здания провалилась под землю. Саратох Монтоги был там и… и ещё не вернулся, так что я… Я пойду туда. Что за чертовщина? Монастырь не сгорел, а обрушился? Я машинально кивнула, прогнозируя дальнейшие действия. Рандарелл дёрнулся к двери, но развернулся и подбежал ко мне. — Я… найду тебя. Как-нибудь, — он погладил меня по щеке. — Помни, что я сказал о твоём спасении. Парень ушёл, и с ним утекли комфорт и покой. Я бросила грустный взгляд на кровать, в которой мы успели понежиться совсем чуть-чуть. Неоднозначность, пыльным слоем осевшая в душе, сохранилась. Подождав минут десять, тоже покинула помещение. Новость быстро распространилась во все уголки, и люди возбуждённо шушукались на первом этаже и улице. Представляю, какой ценностью являлся для верующих женский монастырь. Это не какая-нибудь церквушка на отшибе, а крупный, вращающий огромными шестерёнками институт. Маленькое государство, если угодно, внутри которого росли и созревали личности, крутились бюджеты, кипела работа, завязывались отношения, основанные на дружбе и подчинении. И в одночасье всё это рухнуло. Нет, гниль начала прорастать давно, ещё когда Зиллои умерла, уступив тело Сайтроми. Но жители Веллонри не знали этого. Я сделала пару шагов от постоялого двора, когда краем глаза зацепила увязавшуюся фигуру. Чтобы сбросить хвост, зашла в проём между домов, резко развернулась и одним взмахом впечатала преследователя в стену. Мне начинало нравиться это умение. — Ай. — Без каких-либо эмоций в голосе сказала женщина. — Отпусти папочку, Нахиирдо. Я опустила руку и, подбежав к отцу, повисла на шее. Сразу столько проблем свалилось с плеч: не нужно переживать, что ушла без него, гадать, изгнали его или нет, а также выбирать, куда и зачем идти в одиночестве. Сайтроми сдержанно похлопал меня по спине. Лицо женщины было незнакомым, и столь скорая смена «костюма» означала, что предыдущий пришёл в негодность. — Нельзя терять ни минуты, — он потащил меня за собой в направлении запряжённого экипажа. — А что с Саратохом? — после взволнованного ухода друга вопрос вдруг стал важным. — Мёртв. Я затормозила ногами, заставляя Сайтроми остановиться. Вот так просто? Осветитель пал, а Рандарелл… Ладно, теперь это не моя забота. — Это ведь не из-за тебя служители пришли в монастырь, а из-за меня, — проговорила я, игнорируя сердито сдвинутые брови женщины. — О тебе они не имели ни малейшего понятия. А меня каким-то образом выследила Катрия. И она будет продолжать натравливать Церковь на меня, куда бы я ни пошла. Может, не сразу, но она найдёт меня снова. Надо убить её. Пожалуйста, — взмолилась я. — Если существует безопасный для нас с тобой способ разделаться с ней в кротчайшие сроки, сделаем это. — Говоришь с апломбом. Хорошо. — Отец понимающе хмыкнул и прищурился. Очевидно, много раз сам думал об этом, однако моё предложение разделаться с проблемой без отложения порадовало его. Он походил на ублажённого лиса, выигравшего какую-то незначительную пока, но ценную в будущем партию. — Я разделяю твои взгляды на судьбу этой женщины. Я благодарно улыбнулась и последовала за родителем к экипажу. Наконец-то можно убраться из этого города.