Шесть с половиной ударов в минуту

Любопытная картина наблюдалась в обществе Спустившихся: почти любая сфера деятельности так или иначе затрагивала военное ремесло. В образовательных услугах поощрялась пропаганда необходимости вступать в конфликты с соседями. В медицине в первую очередь искали способы не умереть в сражении. Кого волнует грипп или стафилококк, когда нужно думать, какими лекарствами снизить урон белого света церковников. Даже земельный вопрос грешил предвзятым отношением к пацифистам. Налоги вообще оказались весьма высокими, но на разных территориях действовали те или иные льготы. Собственно, лишь система льгот и не давала жителям селений разориться. Места на Нижнем этаже по-прежнему не хватало, и уютный клочок, окружённый четырьмя стенами, отдавали достойным — то есть тем, кто разобрался в системе льгот и удачно вписался в неё. Удалось вытянуть некоторые подробности, однако наивно было бы надеяться, что обитатели деревеньки, в которую меня занесло, хорошо знали законы. Самым действенным способом снизить налоги оказалось участие в войне с людьми. Правда, полномасштабных кампаний давно не наблюдалось, кругом царило затишье и напряжённое ожидание следующих порывов Шести. Тогда в силу вступали другие регулировки. Наличие живого ветерана в семье обеспечивало скидку в семнадцать процентов. Если же воевавший член выпал из Часов, снижение налогов на четырнадцать процентов сохранялось в течение последующих семидесяти лет. Казалось бы, немалый срок, но учитывая, что между войнами проходили иногда столетия, недостаточный. В таком случае Спустившиеся искали иные пути не превращаться в бедняков. Например, участвовать в тех самых разработках лекарств против ожогов от магии церковников, создавать оружие, работать в разведке или служить непосредственно бессмертным. Шестеро постарались, чтобы их народ из кожи вон лез ради всеобщего блага. У Спустившихся не оставалось выбора: либо трудись ради светлого будущего (желательно такого, в котором Короли оттяпывают кусок земли на Верхнем этаже), либо подыхай в нищете или тюрьме. Льготы могли распространяться на целые города. По какой-то заумной схеме количество так называемых полезных жителей (тех самых, что толкают науку и медицину в сторону облегчения ведения войны) делится на общее число населения, на что-то там умножается, снова на что-то умножается, и полученное число вычитается из годового налога. Поэтому крупные города стремились селить активных и целеустремлённых жителей, а лентяев выкидывали за стены. Утрированно. Маленьким поселениям было проще — там действовали какие-то свои законы по распределению налогов. Но жители деревень всегда выглядели на порядок беднее и скромнее городских. Они претендовали на меньшее, а потому и спрос с них был не так высок. Интересные дела обстояли с религией. Её не существовало на Нижнем этаже. Вообще. Была вера в Терпящую, но институт, культивирующий её в обществе, отсутствовал. Также не наблюдалось никакого обожествления Королей. Спустившиеся весьма реалистично относились к факту, что рядом с ними живут бессмертные, и принимали это как нечто само собой разумеющееся. Разве что выработали привычку не произносить имена господ вслух, а то мало ли… И это забавно, потому что в обществе людей, наоборот, многие порядки выстраивались на основе религиозных побуждений и запросов Церкви. Служители жили отнюдь не на пожертвования. Сумма, утекавшая религиозному институту, была фиксирована и обязательна для любого жителя Верхнего этажа, независимо от степени веры. Отрицавшие Терпящую тоже платили Церкви, хотя могли и не догадываться об этом. Праздники на Верхнем этаже тоже уходили корнями либо в религию, либо в даты побед над демонами. Внизу поводы оказались разнообразнее. Конечно, дни окончаний той или иной войны не забывались, однако на этом список не заканчивался. Праздники привязывали к погодным явлениям (сбор урожая или Ливень очищения — совершенно особенная неделя приблизительно в середине осени, когда дождь льёт, почти не переставая), семейным ценностям, общественным явлениям. У людей все похожие даты так или иначе соотносили с верой в Матерь: если день родителей, то обязательно нужно воздать почести Терпящей, если день Чистой Крови, то опять же — иди в церковь и чти богиню за всё, что она сделала. В запредельные подробности я не стала вдаваться. Послушала, что на Нижнем этаже три материка, каждый разделён на регионы, на каждом особняком стоят резиденции Королей, из которых они время от времени перемещаются в соседние. Больше всего рассказала Тигоол, поскольку вцепляться с подозрительными расспросами в прохожих на улице я не осмелилась бы. — И какого поощрения добилась ты, работая феей? Или из-за того, что это было наказание, тебе ничего не причитается? — Небольшой бонус я выиграла от этой истории, — подумав, сообщила Тигоол. — Я единственная, кто присматривает за больной матерью, и помочь нам некому. Исполнение желаний в самом деле превратилось в подобие работы, только без зарплаты, у меня не хватало времени на настоящую. А это значит, что денег тоже не видать. Чтобы не вынуждать меня воровать у сородичей, Королева выписала приказ о социальной помощи моей матери. Выплаты покрывали часть налогов, остальные средства приходилось искать мне самой. Я, конечно, подворовывала у людей… ну, там… золотишко, драгоценности всякие. Таскала всё, что плохо лежало. Мы проболтали весь обед. Сат’Узунд отсутствовала с утра: ушла, сославшись на необходимость всё проверить, дабы не возникло трудностей. Она ухватила за крылышко моё упадническое настроение, однако не разделила осуждения в адрес Сайтроми. — Обида бессмысленна, — бросила она перед уходом. Я и не обижалась на него, но обман задел за живое. Король убедил меня, что есть право выбора, а сам всучил одинаковые карты. Из-за этого я почувствовала себя беспомощной. Уже было всё равно, когда и с кем вернусь на Верхний этаж, зато урок выучила хорошо: если Сайтроми считает, что может использовать хитрости в обход моего мнения, я лучше буду заранее помнить об этом каждый раз, когда он предложит выбирать. — Как Шестеро правят? — спросила я у подруги за обедом. — Они ведь не живут всем скопом в одном месте? У них разнятся взгляды на режимы правления? Как они устанавливают правила? — Воу, не торопись, а то подавишься, скорострел, — урезонила меня Тигоол. — Ну, они часто собираются вместе и обсуждают разные вопросы. Короли отыскали оптимальные варианты для всего, установили такие порядки, которые отражали бы в равной степени их всех. Я не знаю, как у них это получилось. Полагаю, они просто умеют идти на уступки и договариваться между собой. — Спустившаяся пожала плечами. — Я слышала, что область искусства отдали на попечение Сат’Узунд, и никто туда не лезет. Остальных правителей это устраивает. — Значит, не бывает такого, что какой-нибудь купец ссылается на заповеди Сайтроми, а другой приводит противоположные аргументы, ссылаясь на предписания Хатпрос? — Нет. Законы и порядки фундаментальны, они были установлены по обоюдному согласию всех Шести. Во многих мелочах Короли не согласны друг с другом, но на жизни народа это никак не отражается… ну, редко такое случается, — Тигоол растянулась на кровати и закинула ногу на ногу. — А самое главное, что им не нужно, как многим человеческим царькам, сражаться за престол. Они бессмертны, так что травить конкурентов не имеет смысла. Земли поделены, и не нужно бодаться за дополнительные блага. Ну, внизу, во всяком случае. Мудро. Может, когда-то они и ругались, но вскоре поняли, что для всеобщего счастья — как своего, так и Спустившихся — следует двигаться в одном направлении. Я уже видела, как слаженно могут действовать Сайтроми и Сат’Узунд, заботясь об исполнении желаний друг друга. Но оно и понятно — две половины некогда единого целого. А вот теперь хотелось бы понаблюдать, как умеют договариваться друг с другом средние, младшие и старшие братья и сёстры. Есть ли у них запретные темы? Играет ли какую-либо роль старшинство? Делаются ли поблажки Хатпрос и Хат’ндо как самым «мелким»? — Давно не терпится спросить, — выпалила Спустившаяся, принимая сидячую позу. — Как чувствуется новый глаз? Он не болит? Не щекочет? Ты воспринимаешь его как чужеродный элемент или частицу себя? — И кто теперь скорострел? — передразнила я девушку. — Никак не воспринимается. Как будто я и не теряла глаза. Словно с ним и родилась. Надеюсь, обещанное Костюмерами отмирание произойдёт нескоро. Мне нравилось видеть мир двумя глазами. После обеда Тигоол осталась с матерью, а я отправилась на прогулку. Наведалась ещё раз к волшебному колодцу, появившемуся просто так рядом с лесом. Сей факт до сих пор будоражил воображение, и на коже выступал пот, стоило углубиться в размышления. Сат’Узунд не появилась даже вечером, и меня начало беспокоить её долгое отсутствие. Она, конечно, не сообщала, когда именно закончатся её перепроверки, но обещала не задерживать меня на этаже надолго. Хотя… эти бессмертные, что для них означает слово «недолго»? Возвращаясь к вопросу об обычаях и законах Спустившихся, я невольно задумывалась: а каков подлинный дух этого народа? Люди убеждают друг друга с малых лет, что демоны по природе своей злые и безжалостные. Короли настаивали, чтобы их подданные идентифицировали себя воинственными личностями и никогда не забывали о пользе сражений за лучшее место под солнцем (иначе не могу объяснить, зачем пихать военную пропаганду в образование и просвещение). Вот только стремились ли Спустившиеся соответствовать мнению остальных? Я бродила по деревеньке и видела типичных жителей, озабоченных каждодневными обязанностями. Они были такими простыми, а в чертах поселения не отпечаталось ни следа приверженности того стиля, который навязывали порядки их общества. Трудно представить, как эти мужья и жёны возьмутся за оружие и пойдут на смерть ради призрачного шанса победить. И если удастся-таки урвать кусок земли на Верхнем этаже, он достанется отнюдь не им, а будущим поколениям. И то не факт. Так надо ли ради этого рисковать всем? Возможно, эти милые Спустившиеся преобразятся в разъярённых бестий, когда их огреют раскалённой кочергой, но в том-то и беда (или радость): люди к ним не лезли с ножами, всячески избегали ссориться с соседями на нижней территории. Люди вообще по большей части оборонялись и защищали своё, так что мотивов драться с ними ещё меньше. А то, что когда-то Спустившиеся жили на Верхнем этаже и были несправедливо спущены вниз… Да кто сейчас это помнит, кроме тех же обидчивых и хитрых Королей? Скакавшие по мощённым дорожкам детишки уж точно не задумывались о том, что у них когда-то в древности что-то несправедливо отняли. Оттого эта фанатичная преданность Шести выбранному курсу изумляла ещё больше. Твердолобость их второе имя. Тревога усилилась, когда дозваться Сат’Узунд не получилось. Ни единого намёка на то, что она меня услышала. Я ведь не обладала той же крепкой связью с именем, как Шестеро, но ответно названное имя могло хотя бы вызвать у меня чесотку за ухом, что уже указывало бы на какую-то реакцию Королевы. — Сомневаюсь, что она бросила бы тебя, — готовясь ко сну, сказала Тигоол. — А вообразить, что с ней что-то может случиться… глупость неописуемая! Она, естественно, права. Мне всё же следовало набраться терпения. Сна не было ни в одном глазу, и я решила прогуляться по засыпавшей деревне. Кто-то, наоборот, только-только пробуждался, и это касалось не одних ночных насекомых, стайкой слетавшихся к редким уличным фонарям со свечами внутри. В противоположную сторону по дорожке прошмыгнул парнишка, посмотрел на меня украдкой и понимающе улыбнулся. Наверное, подумал, что я тоже крадусь в гости к друзьям или любовнику тайно от родственников. В забор с внутренней стороны упёрся головой странный зверь. Я поднялась повыше, чтобы разглядеть его. На лбу у животного виднелся костяной нарост, напоминавшим деформированную клешню. Интересно, Спустившиеся вообще не держали рогатый скот? Вдруг этот поступок приравнивался к измене Королям? Те, похоже, крайне щепетильно относились к рогам и не позволяли смертным насмехаться над предметом гордости. — Нахиирдо. Я обернулась на голос. У разрушенного кирпичного здания стояла Сат’Узунд. Она напоминала приведение, выплывшее из стены аккурат к наступлению полночи. Сначала я поддалась удивлению, как Королева сумела так точно определить моё местонахождение, но потом вспомнила, что она могла заранее предвидеть такие вещи. — Готова вернуться наверх? — спросила она, когда я приблизилась. — Я мало видела, но для коротких каникул этого достаточно. Может, когда-нибудь у меня будет больше шансов попутешествовать по Нижнему этажу и побывать в самых интересных и живописных местах. Уверена, тут найдётся, на что поглазеть. Однако пока той информации, что я собрала, достаточно для расширения мировоззрения. Если представится возможность, больше всего хотелось бы посетить крупные города (чтобы было, с чем сравнивать маленькие селения) и полюбоваться дворцами Королей. Всеми, желательно. — Хорошо. Тогда идём. — Сат’Узунд поманила за собой. — А я не могу попрощаться с одним чело… одной Спустившейся? — Я не знала, захочет ли Тигоол отправиться с нами, и решила разбудить девушку и сказать пару слов напоследок. — С подругой. Это недолго. — Ты ещё встретишься с ней. Сейчас лучше не терять время. — Ладно. — Пожала я плечами, размышляя, насколько сильно Тигоол побьёт меня за побег. Не понравилось, что Королева, которая за весь день не удосужилась отправить весточку, говорила о потере времени. Возможно, дверь, через которую мы уйдём, открыта только ночью. Самое смешное, что я ничего о ней не знала. Сат’Узунд сильно удивилась, когда мне приспичило расспросить её о тоннеле, и заявила, что говорить тут особо нечего: проход и проход, природа у него особенная, но как тут простым языком объяснишь? Наверное, оно и лучше, что мало понимаю в этих дверях, а то опять стану накручивать себя. Сат’Узунд двигалась неслышно, и в какой-то момент я потеряла её из виду. Истинно привидение! Она словно была иллюстрацией детской страшилки, в которой мёртвая госпожа в белом одеянии нападает на грубиянов и сквернословов. Этакий ленивый способ воспитывать детей, когда авторитета родителей оказывается недостаточно для давления на растущего оболтуса. Для того и нужны все эти сказочки да байки о демонах, чудовищах и злых колдунах. Забавно, что страшилки существуют и для взрослых (часто их рассказывают церковные личности) и отличаются от детских логичным повествованием и драматизмом. Верят в них с огромной охотой. Мы вышли за пределы деревеньки. С небольшого холма, поднимавшегося к лесу, домики виднелись как на ладони. Сгрудились, словно опята, и лишь тоненькие заборы-полоски отделяли эти большие коробки друг от друга. Взглянешь — кажется, будто поселение людей. Такие же крыши, такие же улицы. Не столь они и разные, эти соседи, запершиеся каждый на своём этаже. — Мы не дождёмся утра? — Я решила узнать хоть что-то о планах Сат’Узунд. — Нет разницы, в какое время суток подниматься. Но перед отправлением тебе следует побеседовать кое с кем. Я оторвалась от созерцания деревни и изобразила на лице немой вопрос. Ах да, она же всё равно не увидит его. — Как-то внезапно это слышать. Ты не предупреждала, что с нами отправится кто-то ещё. — Это не попутчик. — Весь облик Королевы излучал спокойствие, так что стало легко поверить в правильность происходящего. Я попробовала выхватить что-нибудь из её поверхностных мыслей, но получалось скверно. Не понимаю эту способность: почему иногда удавалось настраиваться легко, а в другой раз уже нет? — Тогда что мне надо обсудить с… этой личностью? — Я подумала, что им мог быть проводник между этажами, который облегчит переход как мне, так и Сат’Узунд. Знаток дверей и мостов, который, как и Тигоол, нередко путешествует туда-сюда. — Когда ты рассказывала о своей жизни, ты упомянула, что управляешь белым огнём, но не умеешь воспламенять предметы на расстоянии, — Королева резко сменила тему. Мы так и стояли на холме в стороне от деревни, хотя до этого вроде как торопились. Сат’Узунд либо готовила меня к чему-то, либо место встречи намечено здесь, на этом пятачке. — Ты никогда не замечала, что это не совсем правда, и ты уже воспламеняла предметы, не притрагиваясь к ним? — Нет, конечно. Я столько раз пробовала, но не получается. Вообще никак. — Уверена? Я рассердилась на неё за невнятные намёки. Сат’Узунд пыталась пробудить во мне уверенность? Или это вопрос с подвохом? Почему она вдруг заговорила об этом в ночь отправления, когда обсудить такие мелочи было время и раньше? В поверхностных мыслях Королевы, открытых, словно она надеялась, что я использую их как подсказку, маячила свеча. Уже распахнула рот, дабы задать закономерный вопрос, но челюсть сама вернулась на место. Действительно, свечи! Сколько раз зажигала фитиль, даже не касаясь его пальцами! Особенно в детстве. Тогда я ещё какие-то вещи воспламеняла на расстоянии, особо не задумываясь о том, почему это происходит. А потом воспоминания покрылись пылью, а на сцену вышло настоящее. И в нём уже не получалось повторить былые успехи. Я с дрожью думала о том, с каким нулевым прогрессом тренировала пиротехнические навыки. Всё равно что билась лбом о каменный порог, надеясь тем самым отпереть замок. А может, проблема заключалась лишь в установках? В детстве не существовало трудностей. Потом ударило в голову, что не способна на что-то, и сил в самом деле не хватало. Зато свечи зажигала непринуждённо, потому как… ну, это же свечи, они должны гореть. Я даже не обращала внимания на подобное противоречие. Не так часто появлялась возможность зажечь свечу именно белым огоньком. Но память о неудачном опыте слишком глубоко засела во мне. Как теперь убедить себя в обратном, если всплывают картины безрезультатных попыток и разбитых до синяков и ссадин руках, которыми со злости колотила деревья и землю на пике разочарования. — Что скажешь? — дав мне подумать, спросила Сат’Узунд. А что тут говорить? Я балда. Саму себя загнала в капкан неправильных суждений. Я согласилась, что Королева права, только осознание этого не вернёт мне зарытый навык в мгновение ока. Похоже, предстоит долго перекраивать пессимистичный настрой на оптимистичный. — Я рада развеять это заблуждение. Пока мы ждём собеседника, можем также обсудить этапы перехода. — Может, лучше обсудим собеседника? Кто он, и почему мне надо увидеться с ним? — эта тема пока интересовала меня поболее дверки между этажами. — Это крайне умная личность, которая может помочь мне и Сайтроми на Верхнем этаже. Но собеседник этот — атеист, и ты можешь помочь ему уверовать в чудеса. Неожиданное заявление. Оно и польстило, и удивило. Сат’Узунд не переставала восхищать необычными подходами к проблемам, которые, как ей казалось, нужно срочно решить. Вмешательства Королевы приводили к потрясающим результатам, обыкновенно удовлетворяющим и её, и тех, к кому она благосклонна. Поэтому я со спокойной душой положилась на тётушку. От неё веяло нежным ароматом каких-то цветов, что ласкал нос и навевал неясную ностальгию. Когда-то давно моё обоняние уже сталкивалось с ним, но мозг не обладал необходимыми знаниями для определения растения. Ночь обещала быть долгой. Я могла бы успеть попрощаться с Тигоол, если бы заранее знала, что неизвестный задержится, однако сейчас уже поздно. Да и спит она, скорее всего, не догадываясь, что утром подруги не дозовётся. Разум Сат’Узунд оставался открытым, и я ненароком выхватила парочку образов. От их обилия затрещала голова: тут и разноцветная дымка неопределённости, и лица Спустившихся (для меня оставалось загадкой, как Королева складывала представления о знакомых, если в действительности не видела их), и подёрнутые рябью пейзажи. Откуда в сознании слепца могут взяться настолько правильные картинки? Или способность бессмертной была именно что зрением, своего рода кривым зеркалом, которое отражало возможную действительность? И Сат’Узунд на самом деле видела мир, какой он есть, только не настоящий, проносившийся перед глазами цветастыми образами, а будущий, до конца не определённый? Среди сценок промелькнула совсем неприятная — охваченная серебристым огнём деревня. Пугающей она становилась не только из-за оттенка пламени, но и самого факта существования такой мысли. Если это мимолётное представление Королевы, то что за странный фетиш — думать об уничтожении поселений, в которых побывал? Но скорее всего я ухватила за хвост не идею, а реализацию грядущих событий, что ещё хуже. Сцена была достаточно детальной. Означало ли это, что такой вариант ближе всего к воплощению? Не по себе, что мы обе могли стать причиной пожара. Нехорошо как-то сразу винить Королеву. Вдруг она потому и завела тему про дистанционные поджоги, что узрела непривлекательное будущее? — Мы потому так быстро ушли из деревни, что с ней может что-то случиться? — я осмелилась спросить в лоб. — Не правильнее ли будет предупредить жителей о возможной беде? Сат’Узунд загадочно долго молчала. Свет от фонарей не доходил до нас, и в темноте почти нельзя было различить мелкие мимические движения. Померещилось, что сверчки заскрипели с тревогой. — О какой беде ты говоришь? — О пожаре, — я указала на деревню внизу и в очередной раз пожурила себя: она не видит моих жестов! — Я случайно увидела сцену пожара. — У тебя было видение? — в голос Королевы примешалось изумление. — Нет, — стыдно признаваться в том, что подсматриваешь чужие мысли. Это вроде как личный уголок, пусть даже я срезала лишь самую верхушку огромного сочного плода, то есть почти ничего. — У меня… ненароком получилось выхватить этот образ из твоих мыслей. — Из моих? Ошеломление прочертило яркую линию по однотонной бесстрастности Сат’Узунд. Я в волнении заметалась по причинам взрыва эмоции. Её рассердило моё посягательство на сокровенное? Нет, негодования в голосе не услышала. Или Королева ничего такого не думала, и образ горящих домов в самом деле пришёл откуда-то извне? Иначе чему она так поразилась? Я ведь рассказывала бессмертной, что умею спутывать мысли и выхватывать обрывки рассуждений из чужих голов. Это не было секретом. А потом дошло. — Да, так порой получается. Я и мысли Сайтроми иногда ухватываю. Не то чтобы часто… А ведь он сообщал, что Хатпрос, владевшая даром копаться в мозгах живых существ, не способна проникать в головы братьев и сестёр. Очевидно, Сат’Узунд предполагала, что мысли бессмертных для меня также закрыты, ведь я не говорила, на кого конкретно распространяется моя способность. — Наверное, следовало оговориться об этом с самого начала. Я как-то не подумала, — средненькая попытка извиниться за нарушенное спокойствие, но всё же… — Так не нужно ли нам вмешаться, чтобы исключить вариант из очереди на реализацию? Или… наше вмешательство приведёт к печальному исходу? — Не имеет значения, будем мы вмешиваться или нет, деревня всё равно сгорит. Такова её судьба, — хладнокровно объяснила Королева. — Мы можем поучаствовать в этом, сделать всё сами или попробовать помешать, однако исход будет один. — Но почему? — фатализм бессмертной ранил меня. Не хотелось верить, что любое действие приведёт к одному и тому же исходу. — Когда это случится? — Сегодня, или завтра, или послезавтра… Нас уже здесь не будет. — Ну так надо что-то предпринять, пока мы ещё тут! Пусть саму деревню не спасти, но жителей ведь можно вывести за пределы селения! Тогда пожар никого не погубит, а отстроить сгоревшее можно заново. — Почему они так волнуют тебя? — не понимала Сат’Узунд. — Они не твоя родня, даже не твои соседи. Ты вообще не знаешь этих Спустившихся. Ты не с этого этажа. Слова задели меня. Ну да, не с этого! И что? Мне просто стало их жаль. Они не были ни плохими, ни хорошими в моих глазах — обыкновенные жители деревни с обыкновенными потребностями, слабостями и привязанностями. А ещё среди маленьких точек-домов, окунувшихся в ночную тьму, где-то стояла деревянная «крепость» Тигоол и её милой матери. Их гостеприимство грело душу все дни, проведённые на Нижнем этаже, и безразлично представлять, как их коснётся та же трагедия, было выше моих сил. — Нет, это… как-то неправильно, — заключила я. — Мы всё равно просто ждём. Я предупрежу подругу о пожаре, а она оповестит других жителей. — Ты не понимаешь, Нахиирдо, — невозмутимость Королевы никак не вязалась с ситуацией, будто мы обсуждали невзаимосвязанные вещи. — Ты поразительно рьяно рвёшься защитить незнакомцев, и это, похоже, станет проблемой. — Вот только почему ты так равнодушна? — Гнев во мне какое-то время побулькивал, но только сейчас я повысила голос. — Тебе всё равно, что твои подданные пострадают? Ты беседовала с ними всю ночь, знакомилась, выслушивала их или рассказывала, уж и не знаю что… Жители встретили тебя с обожанием и радостью. Разве этого мало, чтобы выказать сочувствие к ним? — Я пришла к ним не для умилительных бесед. Я пришла к ним для анализа. — Анализа чего? — Их полезности. Настала моя очередь превращаться в немую неподвижную фигурку. Загадочное молчание… Как же здорово, что Сат’Узунд не способна видеть ни моё лицо, ни мысли. — Полезности в чём? — Я обхватила себя за локти. — Да хоть бы в чём-то. Любое поселение оценивается по коэффициенту полезности обществу и нашей половине мира. Нельзя в нашем положении напряжённого ожидания неминуемой войны жить беззаботно, ничего не кладя на общую чашу весов. Эгоизм наказуем. — Разве они не платят налоги? — Естественно. За неуплату их сажают в тюрьму. — Королева переместилась чуть правее. — Но чтобы не стать обузой, нужно проявлять себя. А Спустившиеся в этом поселении… потеряны для нашего общества. Среди них нет деятелей культуры, искусства или науки. Никто не ставит благородных целей развиваться и помогать развивать общество Спустившихся. Они живут изолированно, сами для себя, тихо, как мыши. Занимают место, на котором могли бы расселиться более продуктивные личности. — А как же Тигоол? Она деятельная и ответственная. — Она проигнорировала встречу со мной, поэтому я ничего не могу сказать про её потенциал. Если ты права, убеди её покинуть деревню. Тогда она не пострадает. — А другие жители? — я развела руки в стороны. — Нельзя поручить им какое-то дело? Ты же Королева, прикажи им засеять лишнее поле или ковать доспехи воинам! — Вряд ли они справятся. Их дух противится идеалам народа. Заставь противника Терпящей молиться, и он будет делать это сквозь зубовный скрежет, — бессмертная вздохнула. — Я не одобряю бессмысленных убийств. Но на Нижнем этаже перенаселение, и сейчас мы на пороге новой войны, где забившимся в норы нет места. Они ничего не хотят и растят детей, которым тоже ничего не захочется через пару лет. Их существование бессмысленно. Они сорняки, мешающие прорастать замечательным культурам. — Будто фанатичный бред слушаю… — Я не думала, что тебя это настолько затронет. Ты не похожа на громогласного моралиста. Кто-нибудь умирает каждый день, нет смысла плакать из-за гибели незнакомцев. Это естественный ход жизни и смерти. — Да, но если мгновение под солнцем возможно продлить, лучше так и сделать. Умереть мы всегда успеем, а вот пожить… Пойду и предупрежу подругу, — я начала трусцой спускаться к деревне. Сат’Узунд за мной не последовала. Вряд ли она позволит мне спасти всех, поэтому я рассчитывала хотя бы на Тигоол и её мать. В конце конов, вмешивалась не в своё дело, но всё равно не могла остаться в стороне. Спустившихся я видела более разумными и цивилизованными, нежели развращённое предрассудками и религиозной чепухой общество людей. Хотелось помочь им. Краем глаза заметила шмыгнувший за дом силуэт, и в следующую секунду на спину навалилась тяжесть. Меня прижали к земле, и когда я попробовала скинуть тело, приложили чем-то по макушке. Отключилась не до конца. Во всяком случае, я ощущала, как меня несут или волокут по земле. А ещё сквозь помутнение различила знакомые голоса Икса и Игрека. — Я же говорил — если знают двое, то знают и трое! — спорил Он. — Если знают двое, то знают все, ты хотел сказать, — поправила Она. Возможно, эта странная парочка мне просто померещилась. Очнулась, окружённая всё той же непроглядной темнотой. К небу тянулись пики деревьев, что намекало на перемещение из деревни в лес. Я приподнялась на локтях и почувствовала мнущуюся подо мной солому. Что? Подстелили, чтобы мне было удобно спать? Глупость какая-то… — Это немного чересчур, ты так не считаешь, Сат’Узунд? — выпалила в пустоту, поднимаясь. Вместо Королевы ответил мой похититель. Чернота напротив зашевелилась, и я различила перемещавшуюся влево и вправо фигурку. Незнакомец необычно двигался, и в какой-то момент показалось, что он вовсе не был живым. Так, заведённая игрушка человеческих размеров для привлечения внимания. Однако вскоре разглядела торчавшую из колена деревянную палку, и сообразила, к чему эти пританцовывания. Меня похитил калека, серьёзно? Я ступила вперёд, и незнакомец вскинул ладонь. Тут же из земли вокруг наваленной соломы поднялись шипы, обступив меня, точно прутья решётки. Весьма прочные. Правда, они выходили не из земли, а являлись преобразившимися травинками, вобравшими в себя минералы из почвы и окрепшими под воздействием магии. Похоже, похититель владел схожими со Скууфтами навыками превращать предметы вокруг себя. Калека не приближался. Неясно, что ему нужно и почему он не возвёл прутья заранее, пока я спала. Неужто желал продемонстрировать свои силы, дабы запугать? Убивать вроде не спешил. — Сат’Узунд, я обещаю сделать работу над ошибками! Прекрати этот цирк! Я просто хотела спасти подругу! Ты сама разрешила сходить за ней! Похититель поднял с моховой подстилки лук и подёргал тетиву. Приставил стрелу, воспламенив кончик с помощью опять же магии. Всё ещё держась на расстоянии, он запустил стрелу в импровизированную клетку. Стало понятно предназначение соломы: она загорелась за секунду. Я затоптала маленький кусочек, но сухие травинки были пропитаны чем-то, и языки взвились выше моей талии. Попятилась к шипам и в испуге вжалась в них. Поднялся жар, кусавший кожу ног. Меня готов был сожрать обыкновенный жёлтый огонь, смешно ли говорить! Отчего-то эта мысль задела самолюбие. И всё-таки передо мной огонь. Природа у стихии всё равно одна. Я выставила ладони, представляя, как костёр уменьшается, языки укорачиваются, пока не исчезают полностью. Не помогло. Огонь не желал подчиняться. Между тем края подола почернели. Жар начал причинять реальную боль, и с запозданием приковыляла паника. Сердце стучало как ненормальное. Я тут умру… Сгорю заживо в ловушке, потому что всегда, как по закону, в момент необходимости навыки оказываются бесполезными! Или нет? Если затушить огонь нечем, нужно вышибать клин клином. Вряд ли белое пламя захватит жёлтое, в это как-то слабо верилось. Но минуточку, зачем поджигать огонь, если можно спалить шипы, препятствовавшие побегу? Я обхватила прутья, и по поверхности забегали серебристые всполохи. Из чего бы ни был сделан капкан, выдержать высокие температуры не смог. Потёкшие, словно воск, шипы сделались совсем мягкими, и я толкнула конструкцию подошвой. Образовавшегося лаза хватило, чтобы выбраться за пределы соломенной подстилки, почти полностью занятой костром. Я избежала гибели, и теперь страх превратился в злость на зачинщика покушения. Ему лучше было сбежать сразу после поджога. Вот только Спустившийся сглупил: прекратил скакать из стороны в сторону и потянулся за второй стрелой. Драться вздумал? Такого шанса я ему не дам! Я вытянула руку, рассчитывая притянуть кривого калеку к себе. Мощи не хватило, и вместо полёта похититель лишь завалился вперёд, вспахав землю носом. Лук отскочил в сторону. Низкий и нескладный Спустившийся более не казался опасным противником. Должно быть, потому и не подходил близко, что сам боялся меня. Правильно, нечего соваться к тигру в клетку. А не был ли этот любитель поджогов тем ненормальным, спалившим деревню в видениях Королевы? Поначалу я ещё думала, что его отправила Сат’Узунд, но она точно не позволила бы угрожать моей жизни. Калека попробовал подняться. Я надавила ладонями на комья грязи, и его снова прижало лицом к земле. Мне тоже не требовалось приближаться, чтобы заставить похитителя с гневными воплями жевать траву и перегной. Спустившийся всё же оторвался от земли и запустил в меня камень, на лету превратившийся в дротик. Я нагнулась, на секунду потеряв противника из виду, и он воспользовался этим мигом, чтобы закатиться за куст и продолжить своё колдовство оттуда. Корни ближайших деревьев превратились в прочные путы и, обвив запястья, натянули их в разные стороны. Калека полагал, что без рук я не смогу ему ничего сделать? Вот же самонадеянный! Для спутывания мыслей мне не нужны конечности. Иногда, когда очень повезёт, эта способность не просто обескураживает недоброжелателей, но и доводит их до комы. Похититель высунул нос из-за кустов, дабы проверить результаты, и получил отменный кавардак в голове. Пока он в беспамятстве валялся, я старалась прожечь дыру в корнях и освободить руки. Получалось не особо быстро. Зато везучий Спустившийся очухался не в пример молниеносно. Он поводил пальцами, и путы натянулись сильнее, причиняя боль моим мышцам. Сначала сжечь, потом порвать? Садистские наклонности у этого психопата! И на этой ноте нас прервали. — Довольно! — из-за деревьев выскочила Сат’Узунд и усилила моё пламя. Древесина затрещала и отпустила запястья. Я погладила руки, успокаивая мышцы, и с ненавистью воззрилась на застывшего калеку. Королева присела рядом со мной. — Нахиирдо, как ты себя чувствуешь? — ласково спросила она, а затем обратилась к Спустившемуся. — Давай, иди уже! — Ну уж нет! — я вскочила на ноги и бросилась следом за удалявшейся спиной похитителя. Как я себя чувствую? Готовой прибить одноногого смельчака! Только после этого я успокоюсь. Дорогу мне преградила стена огня… но не белого и даже не жёлтого. Фиолетового. — Я же сказала, довольно! — строго повторила Сат’Узунд. — Она могла пораниться, а это недопустимо! Такому шедевру нельзя причинять вред! — Всё-всё. Я увидел достаточно, — я обернулась к говорившему и обомлела. — Приношу свои извинения. Цеткрохъев склонил голову. Однорогий верзила, потрясавший ростом (на две головы выше хрупкой сестры) и исходившей от него мощью. Взгляд одноцветных глаз без радужек и зрачков пробирал до мурашек. Жар за моей спиной спал, и я почувствовала впервые за последний час, что ночь на самом деле холодная. — А можешь ещё раз зажечь белый огонь? Это выглядело великолепно, — глубоким чувственным голосом проговорил Цеткрохъев. Я не знала, что сказать. Обернулась к тому месту, где минуту назад стоял калека, как бы ища поддержки у пустоты. — Забудь о нём. Он просто часть небольшого эксперимента. — Необязательного, — вставила Сат’Узунд. — Испытуемый ведёт себя неестественно, когда его просят что-то сделать. А вот когда он не знает, что участвует в эксперименте, и верит в реальность происходящего, проявляет себя во всей красе, — правую ладонь Король держал в области сердца. — Он бы не убил тебя, клянусь! Но за переживания прости. Его вежливость не помогала мне расслабиться. Он подверг меня испытанию, чтобы посмотреть на способности? И Королева была в курсе, учитывая, как она отвечала ему. — Мы уходим на Верхний этаж, — заявила Сат’Узунд, подходя ближе ко мне. — Если ты наконец убеждён в её исключительности и заинтересован, поднимайся следом. Но, — она указала пальцем брату в грудь, — больше так не делай. Сайтроми очень любит девочку и не даст тебе злоупотреблять полномочиями. — Расслабься. Я знаю меру, сестрица, и не собираюсь обижать любимого брата и его… дочь, — Цеткрохъев улыбнулся мне. — Ты просто не оставила мне выбора. Пожалуй, мне придётся подняться наверх. Если там родилась такая прелесть, вероятно, есть и другие чудеса. Приятно было познакомиться, милая. Я всё ещё не могла продвинуться дальше волнительного «Сайтроми очень любит», когда великан вновь поклонился мне, на этот раз чуть ниже, и просто… ушёл. Скрылся за стволами, оставив повиснувшее смятение. — Встреча состоялась. Нам пора. — Королева протянула мне руку, за которую я не взялась. — Что-то не вяжется… Горящие дома в видении не отпускали меня. Если Спустившийся — не поджигатель, а драка с ним была разыграна для того, чтобы впечатлить скептичного Короля, откуда пожар взялся в голове Сат’Узунд? — А что с деревней? — выпалила я. — Она всё ещё под угрозой уничтожения? Ты говорила, что ничего не изменит этого. — Забудь про деревню! Она неважна. — Извини, я не согласна. Наверное, я успела надоесть Королеве непонятным для неё беспокойством за незнакомцев. Но как иначе, если она ничего не объясняет? Кажется, проблема с поселением не решена, а значит Тигоол и её мать всё ещё в опасности. — В какой стороне деревня? Я не уйду, пока не предупрежу подругу! Сат’Узунд сжалилась и вытянула руку в нужном направлении. — Мы решили это вместе, — сказала бессмертная мне в спину. Что бы это ни значило. Я рванула через заросли, пока вскоре не отыскалась проторенная тропинка. Хорошо помнила, что фонари в селении горели слабо, поэтому свет, проникавший в лес, породил худшие опасения. Тропинка вывела меня на холм, похожий на тот, где мы стояли ранее, но ракурс обзора деревни был другой. Пожар уже затихал. Фиолетовые огоньки, как разбросанные на пыльной дороге цветы, доедали последние дома в отдалении и по краям.