Вниз по спирали

- Прошу прощения… - почтенный городской торговец Акстер, полжизни проработавший на рынке и в данный момент крутящийся перед собственным прилавком и рьяно советующий какому-то явно приезжему господину вооон тот сочный арбуз (и совсем он не испорченный! Просто ударился чуть-чуть при погрузке, с кем не бывает, а мух и отогнать можно), был неожиданно отвлечён от оживлённой дискуссии деликатным подёргиванием за рукав. В профессии торговца ворон считать не приходится: некто, кому Акстер неожиданно понадобился, вполне мог оказаться богатым покупателем (как показывал опыт, именно богатые чаще всего не гнушались дёргать продавцов за одежду, кричать и всякими иными способами привлекать внимание – или, скорее, демонстрировать миру свою вседозволенность), поэтому мужчина проворно обернулся, и, автоматически натянув на лицо самую любезную из всех своих улыбок, пропел: - Я вас слушаю. Хотите что-нибудь купить? – уже окинув взглядом юношу, стоящего перед ним, Акстер понял, что стоило обратить внимание на неуверенный тон говорящего и на его робкие слова: этот парень явно не производил впечатления выгодного покупателя. Совсем молоденький, лет восемнадцати, с растерянным, непонимающим взглядом ореховых глаз; одет просто – зелёные бриджи и чёрная майка, да ещё стоптанные, видавшие виды ботинки. Русые волосы растрёпаны и спутаны, как будто юноша только что встал с постели или, напротив, несколько дней прожил в каком-то лесу. Мятая, местами оборванная одежда и тонкие царапины на руках и лице говорили в пользу второго варианта. В общем, типичный бродяжка: даже не путешественник, потому что ни сумки, ни котомки у незнакомца с собой не было. - Чего тебе? – тон Акстера моментально изменился, как только его намётанный взгляд определил, какого рода человек стоит перед ним. – Милостыню не подаю, за этим на паперть беги! Жратвы для таких, как ты, тоже нет. Кыш! - Нет-нет, - парнишка отчаянно замотал головой, видимо, смущённый грубым окриком. – Я не за тем. Вы… извините за глупые вопросы, но не могли бы вы сказать мне, как называется этот город? *** Альба и Росс частенько пропадали вместе. То есть, сперва-то это случалось редко, примерно раз в месяц. Но позже их отлучки начали становиться всё более частыми и длительными: нередко герои уходили даже на несколько дней, возвращаясь уставшими и довольными. И – непременно перекидывающимися какими-то чисто своими шуточками, берущими начало ещё из времён зари их знакомства. Официальная версия была такова: Альба и Росс уходят вдаль от деревни для спарринга, чтобы не терять боевые навыки, и заодно для истребления монстров, подобравшихся близко к населённым пунктам. Однако и родители обоих героев, и их друзья великолепно понимали, что на самом деле чудовища были для этих двоих лишь поводом; что же до настоящей причины – о ней догадывался каждый, но все предпочитали молчать и не вмешиваться. В конце концов, кому должно быть дело до того, что два взрослых, здравомыслящих, через многое прошедших вместе человека делают друг с другом, оставшись наедине? Тем более, они были такие не одни: Януа и Самеджима, нередко забегающие в гости к друзьям, уже давно не скрывали своих отношений, а Алес чуть ли не подала петицию самому королю с просьбой узаконить однополые браки (и заодно сделать её, Алес, второй наследницей огромного королевского состояния). Лейк плёл веночки милой принцессе из мира демонов и ничем не выказывал влечения к своему полу, но под его подушкой до сих пор хранился тот самый заветный наплечник, и ни одна попытка матери вытащить оттуда «эту гнусную железку, тебе же спать неудобно!» успехом пока не увенчалась. Хотя спать Лейку, наверное, действительно было неудобно. Так кому какое дело в этом празднике жизни было до двоих героев, которые после всего того количества трудностей, выпавших на их долю, наконец-то могли отдохнуть в тишине, спокойствии и обществе друг друга? Что же до постоянных уходов… Как говорится, у всех свои странности. Может быть, долгие совместные прогулки напоминали этим двоим полузабытые времена их ранних странствий? А может быть, они просто хотели отдохнуть от внимания собственных таких любящих, но иногда таких навязчивых родственников?.. Впрочем, неважно. Главное – то, что оба были счастливы и вполне довольны жизнью, а к их частым отлучкам постепенно все привыкли. Поэтому, когда однажды они не вернулись, тревогу забили только через несколько дней. *** - Понимаете, я не знаю. Ни города, ни людей, и не помню никого. Помню только темноту и горящие огни. И ещё у меня как будто что-то живёт внутри… - пробормотал бродяжка, опустив голову. Торговец кивал, внимательно оглядывая его от макушки до пят. Теперь Акстеру всё было ясно. Люди вроде этого парнишки попадались иногда в столице – нечасто, но встречались. Сам торговец всего дважды за всю жизнь имел сомнительное счастье общаться с подобными. Сейчас, видимо, был третий раз. Перед ним явно стоял блаженный. По указу какого-то древнего короля вот уже которую сотню лет всех людей, выказывающих явные признаки сумасшествия, полагалось сдавать в ближайший приют для душевнобольных, где их содержали в тепле и покое и регулярно обильно кормили. Это было сделано не только из соображений гуманности – не в силах осознать всё происходящее вокруг, юродивые могли ввязаться в неприятности или умереть с голоду или от простуды, даром что зимы в королевстве были тёплыми, - но и в целях безопасности окружающих – безумцы зачастую могли неслабо навредить мирному населению. Говорят, закон о блаженных был принят после того, как один такой выскочил на площадь прямо посреди коронации и начал трясти своими обнажёнными гениталиями и истошно смеяться. Скандальная ситуация привела к тому, что первым шагом юного монарха стало издание указа об изоляции всех сумасшедших. В конце концов, кто мог его обвинить? Несмотря на то, что взгляд юноши, пусть и растерянный, был вполне осмысленным, торговец был твёрдо уверен в своей догадке. Какой, спрашивается, человек будет задавать подобные вопросы, стоя посреди столицы – единственного крупного города на многие сотни миль пустыни вокруг?! (Даже пьяные, случайно заехавшие сюда, быстро бы сориентировались: архитектуру столицы не перепутать ни с какой другой). Да и эти слова – про темноту, огни и про кого-то, живущего внутри – явно не были никакой поэтической аллегорией. Покупатель, которому Акстер так и не продал арбуз (кстати, подгнивший: теперь мужчина и сам это видел), уже благополучно ушёл, когда торговец, улыбнувшись, вновь заговорил с юношей. Теперь уже намного более ласково. За сдачу юродивого в приют человек, что привёл его, получает денежное вознаграждение из казны. Не слишком большое, но это лучше, чем заполучить проблемы на свою голову, если станет известно, что блаженному не оказана должная помощь. Крупные штрафы в планы Акстера не входили. Он был, может, и не самым честным торговцем, но, в целом, добропорядочным гражданином. - Это Королевский город, - проворковал Акстер, - столица. А ты что же, не здешний? Потерялся? Бедняжка... Но это ничего. Скажи мне, как тебя зовут. Я отведу тебя туда, где тебе помогут. В чистых, полных растерянности глазах паренька метнулась тревога. - Я не знаю, - пробормотал он, отступая, - я ничего не помню. Ни имени, ни фамилии, ни родного места… - И добавил с какой-то детской доверчивостью в голосе: - Вы правда можете помочь? Помочь мне вспомнить? - Да-да, конечно, - пел торговец, ненавязчиво хватая блаженного за плечи и ведя куда-то вперёд, попутно делая страшные рожи помощнику – подмени, мол, за прилавком, пока схожу. Прилавок от помощника не убежит, юродивый же – запросто (он был туповатым, этот помощник, хоть и ответственным), так что такое дело лучше проворачивать самому. – Тебе помогут, ты вспомнишь и маму, и папу, и любимую девушку, только иди вперёд, малыш, и не бойся… Он болтал и болтал, а парнишка слушал, явно оцепенев от такого обилия слов, лившихся ему в уши. Одно радовало, ноги он переставлял довольно проворно, и к приюту они подошли быстро. - Вот, - довольно произнёс Акстер, указывая на небольшое опрятное белое здание на углу улицы, - мы и пришли. Идём туда. Там помогут. Парнишка двинулся было к дверям, доверчиво улыбнувшись, но тут его взгляд зацепился за табличку, висящую на стене у входа – «Приют для душевнобольных», стандартная вывеска, как и во всех государственных учреждениях – и в ту же секунду улыбка угасла, а сам юноша с удивлённым и даже каким-то обиженным видом обернулся к Акстеру. - Куда вы меня привели? – тихо спросил он. – Я не больной. - Ах, малыш, я и не говорю, что ты больной, - заюлил торговец, - там написано «душевнобольных», видишь? Это не значит, что те, кто приходят сюда, чем-то болеют, просто у них… понимаешь… болит душа, поэтому и «душевнобольных». - Болит душа? – недоумевающе переспросил юноша. – О чём вы? - Ну вот смотри, ты ничего не помнишь, так? Но тебе хочется вспомнить, потому что где-то у тебя есть родные, они волнуются, и ты понимаешь это и тревожишься, а значит, у тебя болит за них душа, и тебе нужно, чтобы она не болела! Разве я не прав? Разве нет? Всё-таки Акстер был умелым торгашом и хорошо умел заговаривать людям зубы. Сомнение во взгляде паренька начало пропадать, и торговец уже готов был выдохнуть с облегчением, когда этот неугомонный юнец внезапно снова заговорил. - Мои родные… - пробормотал он, потирая пальцами лоб и опустив голову. – Вы думаете, мне так тревожно, потому что я волнуюсь за них? Что-то опасное должно случиться, правда? А может… а может, уже случилось? Ами пропала, и я не знаю, почему… может, мне и не стоило уходить? Может, меня ищут? Акстер наблюдал за душевными метаниями блаженного не без недовольства. Стоит тут, рассуждает, тратит время… Теми же самыми монологами он сможет заняться уже в палате, а ему, Акстеру, нужно возвращаться. Ни один помощник не сможет так эффективно продать залежавшийся товар, как он сам. - Шевелись уже. Потом порассуждаешь, а сейчас тебе нужно идти. Вот и иди, - устало вздохнул торговец и, чтобы придать дополнительный вес своим словам, легонько толкнул юродивого в спину. Как оказалось, зря. Бормотание русоволосого паренька, ставшее совсем неразборчивым, резко прекратилось. А через секунду для почтенного торговца Акстера небо внезапно поменялось местами с землёй, и только через пару секунд он обнаружил, что лежит на мостовой, а недавно такой безобидный юродивый нависает над ним, холодно рассматривая узоры на одежде торговца. - Хватит с меня тюрем, - произнёс парнишка, и от тона его голоса у Акстера по спине побежала армия мурашек. – Даже комфортабельных. Даже со всеми удобствами. Или, ты думал, я не знаю, что такое «приют для душевнобольных»? Он усмехнулся. - Я думаю, ты не будешь пытаться меня остановить. Оставив почтенного торговца валяться посреди дороги, юноша отошёл в сторону, сделал какое-то непонятное движение рукой – и через секунду его уже не было, как будто и не стоял здесь мгновение назад невысокого роста молодой человек с русыми волосами, а всё это привиделось, показалось незадачливому Акстеру. Впору уж себя тогда в приют сдавать… Торговец поднялся с земли, и, пару секунд тупо посмотрев на место, где ещё недавно стоял юродивый, вдруг резко развернулся и торопливо зашагал прочь. Он надеялся, что туповатый помощник не заметит растерянности работодателя и не спросит, где вознаграждение за поимку блаженного. Незадолго до этого, лёжа на мостовой, придавленный холодным взглядом странного парня, Акстер на мгновение бросил взгляд на его лицо – и ужаснулся. Глаза юноши, карие пять минут назад, были абсолютно чёрными.