Под пыткой

Я вижу начинающийся взрыв и понимаю, что ты где-то там. У меня совсем не осталось чакры, да и просто сил. Слишком часто использовал Шаринган, тело плохо слушается. Но я срываюсь туда. Только бы успеть. Ты мчишься из последних сил, оборачиваешься, словно загнанный зверек. Понимаешь, что не успеть. А у меня нет чакры для Камуи. Нет времени думать. Бросаюсь наперерез. Хватаю тебя, заслоняю собой. Вижу твои огромные зеленые глаза. Даже если это последнее, что я увижу… Взрыв! Кажется, будто реальность исчезает… Открываю глаза в камере. На руках цепи с печатью подавления чакры. Плохо. Их пятеро. Смотрят насмешливо. Знают, кого взяли в плен. И боятся. Даже раненого, даже без чакры, даже в цепях. Плохо. Страх делает людей излишне жестокими. Замечаю за их спинами твой неподвижный силуэт. Почти перестаю дышать. Но тут ты поднимаешь голову, оглядываешься, застываешь, глядя на меня. Спрашивают про расположение наших отрядов, про центр, про планы атаки. Смотрю им в глаза. Вижу жадное предвкушение и понимаю — будут пытать. Что-то не заметно среди них мастеров гендзюцу. Да и они прекрасно обо мне наслышаны. Знают, что даже без чакры мой Шаринган легко справится с любыми их иллюзиями. А значит… Один из них складывает знакомые печати. Огонь? Как банально… Он приближается не торопясь, специально медлит. Сердце непроизвольно стучит быстрее, ведь воспоминания и воображение уже заставили тело ощутить будущую боль. Пытаюсь дышать ровно. Им вовсе не нужно знать, как сильно я не хочу ощущать этот огонь на своей коже. Краем глаза замечаю ужас на твоем лице. Не бойся. Им нужен только я. Удар перехватывает горло. Но это даже хорошо. Ведь так голосовые связки и не трепыхнулись. Смотрю в ответ почти со злорадством. Их лица перекашиваются от гнева. Но я не замечаю. Вижу лишь слезы на твоих щеках. Так ты боишься… за меня? К следующим ударам я готов. Стараюсь поймать их на выдохе и не сорваться на стон. Спасибо, что больше не по лицу… Обжигающая боль пронзает будто до костей. Будто насквозь. Если бы тебя не было здесь, то я бы, наверное, кричал. Но при тебе… еще потерплю. Не плачь, глупенькая… не плачь по моей боли. Я все-таки мужчина. Они ругаются, понимают, что так ничего не добьются. Значит, сейчас будет что-то похуже огня… Мне совсем не нравится многообещающая ухмылка на их лицах. А уж когда они оборачиваются к тебе… Нет! Дергаю цепи, стальные пластины впиваются в запястья. Меня пытайте! Меня! Я вам нужен! Ты дрожишь, пытаешься отползти. Смотришь мне в глаза горько и обреченно. Кричу. Мой голос срывается. Смотрят в ответ ехидно, насмешливо. С удовольствием смотрят. Скриплю зубами, пытаюсь вырвать цепи. Твой крик бьет по нервам. Задыхаюсь. От твоей боли задыхаюсь. Сердце будто наизнанку выворачивается. Ты кусаешь губы, пытаешься уклониться. Сжимаешь зубы в попытке не казаться слабой. Новый крик пронзает все тело, скручивает внутренности, пробивает дрожью. Снова замахивается! Не могу смотреть! Не могу слышать. Но и глаз не отвести. Кажется, только взгляд не дает тебе соскользнуть в панику, забыться от боли в безумии. Прекратите!.. Хотите, я буду кричать? Хотите выть буду? На колени встану, умолять начну. Только остановитесь!.. Гордость — глупое слово, когда ты рядом корчишься от боли. Хочу кричать в ответ. Просить, чтобы меня пытали! Били, резали, сжигали, кожу сдирали! Только не тебя! Но они и так заметили, что твоя боль мучает меня гораздо сильнее собственной. Нельзя показывать, насколько сильно! Нельзя провоцировать их на еще большую жестокость. Сжимаю зубы. Молчу. Смотрю. Меня трясет, меня коробит, меня выжигает изнутри. А я только смотрю. Меня убивает собственное бессилие. Своя слабость. Я должен защитить тебя! Спасти! Как учитель, как друг, как мужчина, в конце концов. Должен! Но не могу. Во рту привкус крови. Резь в запястьях. Задыхаюсь и смотрю. А ты прощаешь меня. По глазам вижу. Заочно прощаешь и мою слабость, и мою неспособность прийти тебе на помощь. Прощаешь боль по моей вине. Я уже сломался. Я готов предать. Рассказать все планы, все секретные коды, пути отступления. Только бы ты больше не страдала! Лишь одно удерживает мои зубы сцепленными. Правда не спасет тебя по-настоящему. Ты с такой яростной решимостью смотришь мне в глаза. Будто знаешь, о чем я думаю. Я понимаю, я знаю, что ты хочешь сказать. Их не остановит наше предательство. Им нравится то, что они делают. Нравится пытать, причинять страдания. Но от понимания не становится легче. Плюешь в палача, хрипло смеешься. Моя смелая девочка. Не надо, я уже понял. Сжимаю кулаки, рву цепи в бессильной ярости. Ловлю твой крик, пытаюсь хотя бы мысленно до тебя дотянуться. Взять на себя хотя бы часть твоей боли. Они отходят. Оставляют тебя лежать, дрожащую, израненную. Вдруг ты приподнимаешь подбородок и улыбаешься мне. Моя любимая, смелая девочка. Я заворожен твоей улыбкой. Я ничего не замечаю вокруг. Твой свет дотягивается до меня, проникает под кожу, прикасается к сердцу. Я все смотрю на тебя, поэтому не сразу реагирую на них. Не сразу понимаю, что они собираются сделать. Ты бьешься в лапах ублюдка, сопротивляешься отчаянно и безнадежно. У меня перед глазами горит небо. Я не могу им этого позволить. Обхватываю ладонями цепи, упираюсь и бросаюсь вперед. Вырву себе суставы, сломаю кости, останусь без рук — плевать. Не позволю! Цепи поддаются неожиданно легко. Они даже не оборачиваются, слишком заняты интересным зрелищем. Только один ближайший смотрит на меня. Он даже успевает что-то предупреждающе крикнуть. Бью его в нос особым ударом. Слегка снизу-вверх. И сразу бросаюсь на остальных, оставляя за собой уже труп. Без чакры это немного сложно. И я тороплюсь. Спешу. Боюсь не успеть. Боюсь, что они убьют меня раньше. Ведь если хоть один останется, то ты… тебя… Хватаю за шею второго и сразу бью цепью в голову третьего. Тот получает удар в висок и умирает раньше, чем падает на пол. Сворачиваю подбородок тому, кого еще держу за шею. Сухой щелчок, и остается два противника. Они недоуменно оборачиваются, на их лицах похотливые улыбки медленно сменяются ужасом. Только бы не успели использовать дзюцу! Без чакры против них у меня нет шансов. Но у обоих руки заняты в штанах. Печати складывать нечем. Бью ближайшего пальцами в глаза. Пока он воет и корчится на полу, пинаю последнего в пах. Пусть подумает о своем самом важном еще немного. Наклоняюсь над тем, кого лишил зрения, и душу его. Возвращаюсь к последнему и выдавливаю из него жизнь. Они, мрази, не заслужили такой легкой смерти. Но это не важно. Шатаюсь, падаю перед тобой на колени. Моя милая, любимая девочка! Боюсь коснуться, причинить тебе боль. Что-то капает на твою кожу. Кажется, я плачу, но мне уже все равно. Осторожно приподнимаю тебя, прижимаю к себе. Ты касаешься моего лица дрожащими пальцами. Твои запястья все еще связаны. Только сейчас слышу крики и взрывы за стеной. Они пришли к нам на помощь! Чуть сильнее обнимаю тебя, чувствуя облегчение, граничащее с эйфорией. Ты жива! Ты дышишь! Ты со мной! Не в силах больше сдерживаться, целую тебя в лоб, в щеки, в глаза, стираю следы боли с твоего прекрасного лица. Ты улыбаешься. Улыбаешься мне! Словно говоришь, что теперь все будет хорошо. Да, все будет хорошо. Я тебя не отпущу.