Друг

Когда Бэкхён плакал, его слёзы стекали по моим щекам и разливались по всему сердцу, отчего то горело и кричало о помощи. Бэкхён и не думал о моём сердце, он напрасно полагал, что мои дружеские объятия и невесомые поцелуи спасут его от надвигающегося огня страданий и приближающегося шторма боли. Он продолжал ронять свои обжигающе горячие слёзы на моё дрожащее плечо и лишь одними губами выдыхать неслышное: "Чанёль!", от которого мои глаза щипало и хотелось зарыться лицом в его приятно пахнущую от шампуня макушку. Бэкхён изводил меня. Он плакал совсем как ребёнок. С надрывистыми всхлипами и конвульсивными движениями, его хрупкое тело полностью подрагивало, а руки покрывались мурашками от ощущения влаги на порозовевших щечках. Он казался таким маленьким в моих крупных руках. И от этого хотелось еще сильнее прижать его к себе, посадить на свои коленки и мерно убаюкать, чтобы позже слышать лишь ровное дыхание вместо всхлипов и тихое сопение вместо дрожи. Но я лишь стоял, гладя его по голове, и он стоял тоже, делая мою домашнюю футболку мокрой где-то в районе плеча и делая меня самого еще более взволнованным где-то в районе сердца. Я ничего не спрашивал, а он не говорил. Лишь показывал, что ему плохо, лишь передавал мне свою жгучую боль, смотрел на меня своими заплаканными глазками и судорожно, еле слышно шептал: "Чанёль!" И даже если это "Чанёль" было слишком невесомо и удивительно тихо, в него вкладывалась вся палитра эмоций Бэкхёна, вся его разноцветная душа и многогранная его Вселенная. Я не считал Бэкхёна прекрасным человеком, я лишь видел в нём восхитительную сущность и чувствовал головокружительную его привлекательность. "Чанёль!" И он боролся с собой, но не мог справиться в одиночку. Он звал меня, будто просил о дружеской помощи. Будто хотел выбраться в свет из своего тёмного кокона. Но я ему не помогал, а он наивно продолжал верить, что мои дружеские объятия и невесомые поцелуи спасут его от надвигающегося огня страданий и приближающегося шторма боли. Я брал Бэкхёна за руку и нежно проводил по безупречной ладони своими пальцами, словно даря поддержку, а он останавливался от непрерывных рыданий и поднимал на меня свой ясный взгляд, оглядывая сначала один мой глаз, затем другой, тем самым заставляя свои зрачки бегать туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. Я улыбался на это, хотя в моём сердце не было ни намёка на радость. Бэкхён изводил меня. Я брал его лицо в свои ладони, отчего его губки смешно надувались. Я не мог отрицать, что мне не хотелось целовать его в данные минуты, но хорошие друзья не поступают так, когда плохо. И я не поступал. Я лишь стоял, держа его лицо в своих руках, и он стоял тоже, делая свои глазки неумышленно напуганными и делая моё сердце еще более взволнованным. Я ничего не спрашивал, а он ничего не говорил. Лишь повторял, словно мантру, своё тихое "Чанёль! Чанёль! Чанёль!", отчего моё сердце начинало двигаться в такт с его шёпотом. Оно будто отбивало новый для себя ритм... "Бэк-хён... Бэк-хён... Бэк-хён..." И я ничего не мог сделать. Бэкхён изводил меня. Он больше не плакал, а его грудь уже не вздымалась так сильно, дыхание становилось размеренным, и лишь глаза оставались чуть красными и грустными. Он успокаивался в то время, как всё моё нутро кипело от боли. Все его слёзы, что падали безвозвратно на моё плечо, собирались в целое море, что отправлялось заполнять всю мою душу. И жар от этих слёз жёг изнутри, намереваясь вырваться, но я его не выпускал, оберегая Бэкхёна от шторма и огня. Все его всхлипы, что надрывисто вырывались из него судорожными выдохами, собирались в огромный ураган, который сносил мою крышу, но держал мои ноги крепко в своём эпицентре. И я не двигался, чтобы ураган не вернулся к Бэкхёну, чтобы не задевал его мир, чтобы не трогал его натуру, чтобы не ломал его личность. И я поддерживал Бэкхёна снова, но не спасал его. Потому что я ждал его следующего возвращения. Даже если его слёзы стекали по моим щекам и разливались по моему сердцу, я продолжал ждать его. Потому что лучше терпеть его боль со штормами и огнём, чем свою боль от любви. Ведь я был другом Бэкхёна. А Бэкхён изводил меня.