Как часть тебя

      Однажды в пятом классе я сказал соседке по парте: «Когда-нибудь я женюсь на этом парне».       А потом ловил твои взгляды вновь и вновь. Случайно прикасался к твоим волосам. У тебя были шелковистые русые волосы. У тебя были такие сильные руки, на них проступали голубоватые вены. Я стоял у твоего подъезда каждое утро, а ты проходил мимо. Мне оставалось только провожать тебя взглядами и шагами. А в чем еще могли заключаться детские знаки внимания? Я рисовал тебе открытки и посвящал стихи. Выводил на асфальте мелками признания в любви. Приносил шоколадки в школу и торт, если это был твой день рождения.       Лепестки красных роз неподвижно лежали на девственно белом снегу. Ты сам был словно прекрасная роза. От зимней стужи на твоем лице выступал такой же красный румянец. Когда ты вышел и увидел, мне была подарена скудная улыбка, и та с оттенком ухмылки. «Я не люблю розы». С тех пор каждую неделю, в зависимости от времени года, на снегу, земле, траве или лужах лежали разные цветы. О, как же мы были молоды! Ты был еще семечком в свежей почве. Пытался казаться строптивым и недоступным, хоть уже тогда запер свое сердце на замок, завещав ключ только мне. Кстати, ты любил ромашки. Я понял это, когда увидел счастье в голубых как небо глазах.       Я знал одно: моя любовь не останется не вознагражденной. На выпускном первый раз мое колено коснулось холодного пола в сопровождении слов «Выходи за меня». Кольцо было, конечно, не золотым и даже не серебряным, но разве любовь измеряется в пробе или каратах? Помню молчание и мое сердце, отчаянно бьющееся в страхе услышать «Нет». К счастью или сожалению, ты ответил: «Мой бутон еще не расцвел». И знаешь, я был не против. Ни к чему торопиться.       Много лет я был лишь приближенным. Ты позволял мне быть рядом, но не разрешал отвлекать. Спасибо за это, спасибо, что заполнял мою пустоту. Ты строил карьеру, а я подавал кирпичи. Ты сиял – я был в тени. Встречая тебя с работы, готовя тебе ужин, согревая твою постель, я чувствовал себя твоей частью. Ты мой Адам, а я твое ребро. Когда ты уходил, мне было невыносимо думать, что кто-то там посягает на твое тело. Но еще хуже становилось от мысли, что кто-то хочет завладеть твоей душой.       Ты так продвинулся по карьерной лестнице… Я вскоре мог не работать, а посвящать время только тебе. У тебя были свои квартира, машина и большой остаток на счете. И вот однажды придя домой в черном костюме и с солидным таким чемоданчиком, ты поцеловал меня в лоб. Потом в щеку, нос, губы. «Я никому не разрешал прикасаться к себе. Теперь я понял – я расцвел. И лишь тебе дано срезать эти стебли».       Касаться тела любимого мужчины – вот моя награда. Слышать твои тихие стоны, в которых я тону. Целовать твои пухлые губы, когда другие могли на них только смотреть. Видеть твое тело, твою мужественность, твои сокровенные изгибы. Чаще всего ты надевал шарф, куда бы ни шел, чтобы никто кроме меня не увидел твоей прекрасной тонкой шеи. Эта интимность… она была важнее всего. Доверие – наш цемент.       Мы поженились. Жаль, что ты не разрешил мне взять твою фамилию. «У мужчин так не принято», – и смех в ответ. Мы купили домик за городом и строили свой маленький мирок. Сделали одинаковые татуировки. Повесили в доме совместные фотографии. Завели кошку и собаку. А еще у нас был собственный сад, в котором цвели только белые цветы с желтой серединкой. Когда соседи стучали в дверь, мы нарочно не подходили. А иногда ты кричал: «Здесь никого нет!». Позже люди начали нас избегать.       У тебя были мягкий характер и доброе сердце. Твои глаза выражали глубокую печаль при виде бездомных животных. Ты всегда кидал деньги бабушкам на улице и бродячим артистам. Ты хотел сделать мир лучше и улыбался всем вокруг. Моим единственным счастьем было держать твою ладонь в своей. В общественном транспорте класть уже седую голову на твое плечо. Да-да, у тебя была своя машина, но романтика старых троллейбусов была так привлекательна. Ты не умел шутить, но умел говорить комплименты. А еще искрами в твоих глазах можно было поджечь несколько деревянных домов. Я считал все твои улыбки. Пять тысяч сто семьдесят восемь за последний год. Но мог ошибиться. Иногда ночью я не мог уснуть, пока не подстроюсь под твое дыхание.       Знаю, многие вокруг считают, что я потратил все это время зря. Не нашел приличную работу, не посвятил жизнь себе. Они говорят, что я сел тебе на шею. Но ты всегда утверждал, что большинство людей – глупцы. Ведь они не видят, что я вырастил самый чудесный на этой Земле цветок, правильно?       И вот я стою на твоей могиле, сжимая букет свежих ромашек. Знаешь, как тяжело достать их зимой? Снег у ботинок тает от горячих слез. Знаешь, я купил эти ботинки перед твоей смертью. Так хотел сделать сюрприз, ведь это ты приучал меня к стилю. Теперь я ношу твои серое пальто и теплые черные перчатки. Я сажусь на корточки. Я плачу. Знаешь, я пытался. Пытался жить без тебя и всё такое. Пытался наладить жизнь, отвлечься, заняться собой. Но зачем? Зачем врать самому себе? Знаю, ты хотел бы, чтобы у меня получилось жить дальше.       Но по девственно белому снегу цвета лепестков твоих любимых ромашек расплывается кровь цвета моих любимых красных роз.