Morgenrot

Солнце медленно озаряло вышки небоскребов, устремившихся как можно выше, и в плавном танце поднималось выше по небосводу, быстро перегоняя их и возвышаясь над всеми сразу. Оно было похоже на божество, сошедшее с картинок из книг и наслаждающееся своими минутами славы. Живое, яркое.. Неповторимое. Смотреть без боли в глазах на него было невозможно, но этот трогательный час, когда оно только поднимается на свой пьедестал, с каждой минутой разгораясь все ярче, всегда казался мне особенным. Я был рад, что подобное зрелище можно было увидеть каждый день, и каждый день оно было каким-то уникальным, неповторимым и удивительным. Заря.. Что могло быть прекраснее на свете? Улыбаясь собственным мыслям и вдруг вспомнив, что нахожусь в людном месте, где обычно все ходят с хмурыми лицами и, в принципе, никогда не улыбаются, я снова одернул себя. По себе знал, что когда кто-нибудь идет и улыбается, просто так, из-за собственных представлений, это смотрится странно. Особенно в людном месте и без веской причины. И большинство из тех самых "хмурых" людей провожают эту мечтательную улыбку пристальными взглядами, заставляя чувствовать человека неловкость. Это ведь.. Россия. Москва. Здесь так заведено, черт возьми. Но вдруг это осознание и те самые хмурые взгляды заставили меня улыбнуться еще шире. Люди такие люди.. Все в своих заботах и проблемах, как будто давно не испытывали каких-либо приятных чувств и не созерцали прекрасного. Хотя.. Куда им, когда есть работа? Чертовы лжецы. Лгут сами себе.. как и я. Интересно, как смотрится солидный мужчина в костюме, спешащий в глубь подземки на электричку и неожиданно добродушно улыбающийся, счастливый и какой-то даже слишком мечтательный? Наверное, очень даже забавно. Боюсь представить. Красная лампочка энергично замигала своим ярким цветом над дверьми вагона, издавая неприятные громкие звуки, и электричка, сопровождаемая грохотанием металла и порывом свежего воздуха, плавно закрыла свои приветливо распахнутые двери и уехала по намеченному пути. А налетевший вихрь растрепал мои волосы, унося с собой всю тяжесть на душе и возвращая ностальгию. Никогда не успевал на них во время, хотя столько провел здесь времени.. Страшно вспоминать. Странно, что я снова здесь. Москва.. Пыльная и солнечная, она всегда заполнена спешащими куда-то людьми. Подростки, молодежь, проворные старички. Они похожи на рой трудолюбивых пчел, каждая из которых занята своим делом. Это только добавляет городу некого очарования и уюта, как будто Москва только и ждет того, чтобы ее посетили. Однако.. Не то, чтобы я не любил этот город.. Очень даже наоборот, он некогда был мне самым родным на свете, ведь я жил здесь большую часть своей жизни. Ходил по этим улочкам, путался в картах, катался по кольцу в метро, сбиваясь со счету времени и стараясь как можно больше его потратить. В этом городе я только начинал строить свою карьеру успешного бизнесмена. И где-то здесь, на одной из этих станций, я повстречал своего мальчика, чтобы потом бросить все, продать нашу квартиру и навсегда уехать в хмурый Питер. Различие было очень велико. Солнечная Москва распахивала свои объятия для всех, приглашая посетить множественные выставки, галереи и найти что-то новенькое для себя. Питер, несмотря на такое же огромное количество достопримечательностей, встречал новыми вихрами ветра, бризом, идущим с воды, дождем и совершенно другими людьми, с другими представлениями и желаниями. Как будто это были два совершенно разных полюса. Вначале я удивлялся столь сильным переменам, но вскоре привык. И теперь, шагая по некогда родному мне городу, чувствовал себя здесь лишь гостем. Прошло уже предостаточно времени после того, как меня выписали из больницы. Я вернулся, гордый за свое выздоровление, в любимую компанию и вновь принялся за работу. Чутье меня не обмануло - оказывается, все волнения действительно немного поутихли после столь громкого случая, что сыграло мне на руку. За это время я вновь мог придумать новый распорядок действий. Однако, вернувшись на прежнее место с прежними заботами, я был уже другим. Ночь в больнице и такое яркое, но дурацкое воспоминание сделали свое дело. Без смазанного вида паренька на экране я больше не мог прожить ни дня. Отныне он всегда маячил перед глазами, независимо от того, чем я занимался. Мог работать, заниматься документацией, а он в это время занимался чем-нибудь своим вместе со мной. Разумеется, до тех пор, пока перед глазами не возникала надпись о том, что памяти для дальнейшей записи не достаточно. Это портило всю картину и ломало все мои планы, оставляя в душе неясную горечь. Правда, вначале масштабы катастрофы были не настолько велики, мне даже удавалось отвлекаться и не обращать на это внимание. И у меня вроде бы получалось! Получалось... но к концу вечера я сдавался и проводил его остаток в наблюдении. Юноша был потрясен. Он много читал, и, судя по обложкам, узнать которые не составляло труда, мои любимые книги. Иногда, кажется, что-то писал повернувшись к камере спиной.. Но даже созерцание его спины было гораздо интереснее приевшихся отчетов и документации. И больше всего меня злило это осознание. С таким трудом вернувшись к обычной жизни, я мало-помалу сам упускал ее. Потом же, когда я увидел, что у него есть синтезатор и он иногда подходит к нему, чтобы провести около часа за тренировкой, я готов был доставать веревку и мыло. Пусть я не мог четко рассмотреть его лицо, ибо угол камеры, настроенный на кровать, зачастую просто не давал мне это сделать, он все равно пока что мне сильно нравился. И с тех пор, как я это увидел... Что я только не делал - забивался делами, работал как проклятый за троих. Не помогло! И чем больше я пытался отвлечься и не думать об этом, чем больше я считал это глупой выдумкой и вообще болезнью собственного сознания, тем крепче привязывался к нему. И уже ничего не мог поделать. Черт бы меня побрал. Если честно, я вообще не понимал, что происходит. Нет, именно по факту - да, но.. чем думаю в эти моменты я?... Ведь за этот месяц, пока я выпал из колеи, могло произойти что угодно. Он мог переехать, мог.. Не знаю. Если он жил в такой богатой квартире и у него вполне хватало на это денег - он мог просто обанкротиться, например, и уехать. Или ему бы надоело там жить. Поэтому каждый раз, когда мое пристальное внимание касалось этого юноши, я ловил себя на мысли, что хочу узнать. Узнать, как он там и.. там ли до сих пор. Узнать, как его зовут, сколько ему лет. Чем он живет, чем интересуется. Быть с ним ближе. И это настолько идиотское желание не просто не давало мне жить, оно как головная боль стучало где-то внутри, заставляя думать только об этом. А паренек, между тем, был моим ежедневным сопроводителем. Я пил с ним чай. Жил. Дышал. И в то же время это не было похоже на жизнь вообще. Я жил чужой жизнью на экране. Осознание происходящего не укладывалось в голове и я не мог понять - возможно ли такое вообще? Я считал все это глупостью и мне было смешно, когда я пытался смотреть на себя со стороны, но потом часть отринутых на время чувств и эмоций возвращалась, запуская все по-новой. Это отдавало запахом случайности и опасности, но в то же время было таким притягательным и нужным мне, что я уже не мог отвлечься от этого. Я просто попал в новую бесконечную спираль, которая с каждым днем все больше и больше уничтожала меня изнутри. В конце концов, я больше не мог терпеть. Я бы никогда и не вернулся сюда, если бы не случай. Незапланированная командировка поломала все мои планы. Я даже не думал и не гадал, что такой шанс когда-нибудь выпадет мне еще раз. Шанс почувствовать то, что чувствовал когда-то ранее, в надежде успокоить мое бушующее сердце и раз и навсегда уяснить, что все это глупость. И как только я узнал об этом, о моем незримом шансе, я уже не мог думать о чем-то другом. Никто из директоров даже представить не мог, что в моих мыслях крутится что-то подобное, а между тем я сидел в своем кабинете и уговаривал себя не срываться и передать командировку кому-нибудь другому. Я ведь спокойно мог сделать это. Сославшись на дела, мог отправить на деловую встречу своего официального представителя или целую бригаду директоров. Однако мои уговоры и терзания продлились недолго и не возымели особой силы. Первым же рейсом я отправился в Москву. Сердце выпрыгивало из груди, сжимаясь в ожидании чего-то особенного. Я не знал, куда мне идти и что нужно сделать - холодную голову совсем затмило вспышками, и я стал похож более на потерявшегося котенка, чем на мужчину, который сделал успешную карьеру в своей стезе. Да и не похож я был сейчас на мужчину вовсе. Словно тот маленький желторотый юнец проснулся во мне, заставив разом принять обратно все живое и когда-то отринутое. Создавалось стойкое ощущение, что костюм стал мне велик, а сам я разом осунулся и похудел, становясь больше похожим фигурой на восемнадцатилетнего подростка. Но это было лишь мгновение. Когда все прошло, я, ошарашенный таким внезапным явлением, понял, что с этим срочно надо что-то делать. До официальной встречи между несколькими корпорациями оставалось еще уйма времени, и я мог спокойно наслаждаться великолепной московской жизнью все это время и проживать в самом дорогом отеле, какой только можно было найти. Я сделал это специально. Но мог ли я тогда хоть на минуту представить, что что-то подобное будет твориться со мной, когда старался выхватить как можно больше времени для устранения своих неисправностей? Это просто наваждение. Нужно успокоится и постараться провести эту поездку точно так же, как и все остальные. Обычно. И почему я вдруг так разволновался? Неожиданное умиротворение и спокойствие, пришедшие на смену такому сильному и поглощающему чувству, были моими спасителями. Не очень-то и хотелось об этом сейчас думать, мне больше нравилось ощущать свое ровное настроение, когда я переставал ощущать какие-либо эмоции и сосредотачивал свое внимание на окружающем мире, с легкостью подмечая все важные для меня детали. И это было похоже на какой-то спасительный глоток воздуха после удушья. Кстати о деталях - в кармане привычно завибрировал сенсор, заставляя меня на автомате поднести его к уху и ответить незамысловатым "Да?". - Бо-осс, - протянул взволнованный голос моего протеже. - Почему ты не дождался машины? Тебя же только недавно выписали! Я тихо рассмеялся, остановившись на платформе, позволяя беспрерывно текущему потоку людей обогнать меня и поспешить в подъехавшую электричку. Она только-только остановилась, и мне повезло, что я смог расслышать хотя бы эти слова, потому что впоследствии из-за шума и новых порывов ветра я мог различить лишь отдельные ноты его голоса в трубке, словно какую-то незамысловатую мелодию. Но все итак было понятно. Да, я не должен был. Мужчине моего положения следует кататься в роскошном автомобиле прямо из аэропорта до дверей гостиницы, но мне так отчаянно захотелось вкусить обычной жизни, что я попросту сбежал, совершив не первый и не последний чудной поступок в своей жизни. Этот груз ответственности и денег порой сильно давил на меня, и хотелось чего-то особенного и нового, что не было подвластно в моей обычной жизни. Поэтому иногда я совершал что-то подобное, но не выходящее за рамки нормы. В конце концов, ничего же не будет, если я прокачусь на метро, верно? - У меня дела. Я отключаюсь, - переждав шум и не став выслушивать беспокойные речи, отрезал я и выключил сенсор. Обычно люди не заинтересованны в том, чтобы досконально изучать нынешних "гигантов" бизнеса, и поэтому круг людей, хорошо знающих меня в лицо и даже о моем существовании, резко сужался. Сейчас я был таким же, как и все они - измученным работой, спешащим куда-то мужчиной в пальто и с портфелем. Совершенно ничем не отличался, терялся среди них. Поэтому никаких угроз извне быть не должно, и я мог пойти куда угодно. Здесь всегда так было заведено. Люди превращались в серую массу и с каждым днем становились все более похожими на кукол, нежели на людей. Большинство из них презирало свою жизнь, работу, не хотело возвращаться домой к семье, чтобы не нарываться на очередной скандал. А у кого-то дома и вовсе никого не было. Но они все равно продолжали так бессмысленно тратить свои дни на то, чтобы выполнять на автомате давно заданную когда-то программу работы. И сейчас, сравнивая себя с ними, я только удивлялся - неужели я такой же? Да, у меня не было семьи, и я был полностью поглощен работой. Порой я ненавидел свою жизнь за все ее недостатки так же сильно, как иногда ощущал внутри себя порывы неясных эмоций. Но именно они, неясные эмоции, которые заставляли меня порой во внезапном изумлении остановиться и созерцать прекрасную зарю, или же не менее восхитительный закат.. Они, которые заставляли меня в спешке бежать дальше, волнуя разум и представляя совершенно чудные картинки.. Они делали меня живым. Не всегда, но именно сейчас, когда я поддавался им. И было еще одно очень важное "но", которое разверзало между нами огромную пропасть, пытаясь провести всего лишь маленькую границу. Я, одиночка из серой массы, мог себе позволить остановиться и просто наслаждаться прекрасами природы. Мог увидеть и прочувствовать все то, что хотела мне сказать расплывчатая картина на небе. Большинство же окружающих меня людей были слепы и глухи к подобному. Или.. у них просто не было на это времени. Поэтому я мог по праву гордиться своим внушительных размеров чувством прекрасного. Электричку легонько мотнуло в сторону, из-за чего мне пришлось крепче вцепиться в поручень, хотя внешне я так и оставался спокойным и ни на что не обращал внимания. Я даже не успел заметить, как под воздействием мыслей и собственных сравнений по наитию сделал то, что привык делать когда-то давно. Маршрут был заведомо известен, машинист не жалел скорости. Мы направлялись прямо к эпицентру всех моих ощущений, и я не знал, радоваться мне или беспокоиться. По крайней мере, одно знал точно - изменить направление я не мог. И эта неотвратимость пути как-то прибавляла мне сил. Мне было легче, когда я чувствовал движение поезда и бешеную скорость, при которой приходилось очень стараться, чтобы устоять на ногах. Я сжимал ладонью железный поручень и ощущал долгожданную свободу. Свободу от тяготивших мыслей. От дурацких тяготивших мыслей. От слишком глупых для такого человека, как я, дурацких тяготивших мыслей. Как будто это приближение к пункту назначения осторожно и медленно раздвигало прутья стальной клетки, в которую я загнал сам себя. Но на самом-то деле все было по-другому. Ладно, я приехал. Ладно, я зашел в знакомый подъезд, нажал на кнопку знакомого звонка, если он там до сих пор есть. Но что я буду делать дальше? Что я могу ему сказать? "Извини, я установил в твоей квартире в далеком прошлом камеры и все это время наблюдал за тем, как ты живешь"? "Прости, но ты мне так понравился, что я зациклился на этом"? "Перепихнемся? Я знаю позы, которые тебе понравятся"? Господи, ну что за идиот. Если бы не эта командировка - я бы успокоился через некоторое время. А так я поступил слишком опрометчиво. Или поступаю до сих пор. Хотя что мне было до опрометчивости моих действий. Я же мог позволить себе все, что угодно. Даже перекупить его квартиру. Или его самого. Хотя... Сначала стоило бы разобраться, откуда у него столько денег. Остальное уже не важно. Электричка с шумом плавно закрыла за мной свои двери, отрезая пути к бегству. Я смотрел на прямую дорогу к выходу из метро. А здесь ведь ничего не изменилось, все было так же, как и прежде. Стены с объемными плакатами, эскалаторы с двумя желтыми полосами по краям. Ступени, разноцветный камень под ногами, от которого ударами отскакивали десятки стуков подошв чужих ботинок. Я уже был здесь раньше. Был и чувствовал. Но все еще не мог этого принять. Пожалуйста, скажите мне кто-нибудь, что я не должен так поступать. Что не должен этого делать. Так ведь не должно быть. Это не реально. Реальность жестока. Но я все равно пошел. Пошел вперед, пытаясь усмирить бешено бьющееся внутри сердце и предчувствие того, что что-то должно произойти. Я знал, что могу встретить его на улице среди прохожих, знал, что могу случайно столкнуться и не заметить этого. Я же не видел его лица толком, только смутные очертания фигуры. Поэтому было неправильно надеяться на то, что я узнаю его с самого начала. Но это была та самая улица, это были серые прохожие. Это были мечты. Я ведь мог и не встретить его, а беспокойное сердце лишь зря надеется на что-то, беспокойный разум лишь зря накручивает себе странные фантазии. Я готов был возненавидеть себя за все происходящее. Люди, кажется, проходили сквозь меня, продолжая в своем милом беспокойстве спешить по делам. А я шел не торопясь, внимательно оглядывая улицы, вывески, магазинчики и в целом здания, которые провожали меня к моему некогда бывшему дому. Слишком знакомая дорога и слишком узенькая улочка для двоих. А мы ведь все равно пытались ходить здесь вдвоем и не обращать внимания на других людей. Я бросил взгляд на кафешку, которая приветливо открывала передо мной свои двери. Я смотрел на нее и только, стараясь не поворачивать голову в другую сторону, заведомо зная, что там, на другой стороне, до боли знакомое окно, в котором нет-нет да промелькнет до боли знакомый силуэт. Но его там давно нет. Его и любовника. Не должно быть. Так чего я так боюсь? Почему так не хочу видеть оконную раму? Медленно переведя глаза, я все же взглянул в знакомое окно. И все окна тут же потеряли какое-то значение, увенчанные маленькими выступами и кованными из железа ограждениями. Очевидно, меня здесь настолько давно не было, что все успело слишком сильно измениться. Даже фасад, не говоря уж о "начинке". Однако найти его все же не составило труда. И вдруг... Кажется, я на мгновение забыл как дышать и потерял ощущение пространства. Границы разума стерлись, а сознание заострило на неожиданном видении все свое внимание. Я видел только его глаза, которые смотрели на меня - зелено-серые, с играющими бликами солнца внутри - и не мог отвести взгляд, как бы не старался. Сердце замерло, подобно времени, только для того, чтобы через несколько секунд с глухим стуком уйти куда-то вниз под ребра, возвращая мгновение в свое привычное течение. Юноша незаинтересованно скользнул по мне взглядом и, вынув докуренную сигарету изо рта, подобно вихрю, исчез внутри квартиры, даже не закрыв окно, оставляя наедине с каким-то неясным, приглушенным разочарованием и сильными эмоциями от столь удивительного момента. Я даже толком не понял что это было, не успел рассмотреть, как он выглядел и о чем шептали его губы - но удивительное сходство, которое запечатлела моя душа, и которое резануло душу по больному месту, я не мог не отметить. Кажется, то задумчивое состояние, в котором я так любил пребывать, стерлось из меня. Мыслей не было вообще, они исчезли вместе с таким приятным и размеренным состоянием. Я не мог объяснить свои мысли. Не мог сломить себя и перевести внимание на что-то другое. Я просто шел, хромая на правую ногу, и мне казалось, что тело не было моим. Оно было не настоящим, а движения и вовсе были механическими, как у куклы. И на что я надеялся? Что все будет так просто? Как глупо. Сердце, которое наконец-то получило желаемое, отдалось каким-то болезненным стуком внутри. Прутья клетки, которые уже начали выпускать меня из своих объятий, еще плотнее прижались друг к другу. Я запустил себя в эту тюрьму сам.