ПОЛНАЯ ИСТОРИЯ ДЕТЕКТИВА МАКСА ПЕЙНА С ИЗМЕНЕНИЯМИ И ДОПОЛНЕНИЯМИ

Шаг. Патрон. Щелчок. Шаг. Патрон. Щелчок. Раз, два, три. Раз, два, три. Пляски Смерти в ритме вальса. Танго с дробовиком. Темп и ритм неудержимо сменяли друг друга. Утренний час был чернее самой ночи. Буря снова давала городу передышку и собирала новые силы. Зимний оркестр закончил настройку и застыл в ожидании лёгкого стука дирижёрской палочки. Резкий взмах, и вот уже гремят призывные трубы! Вставай, сонный Нью-Йорк! Мы начинаем утреннюю гимнастику! На счёт «раз» наводим прицел, на счёт «два» спускаем курок, на счёт «три» живот парня возле проходной превращается в дуршлаг, на счёт «четыре» его напарник, сидящий в будке, давится смесью свинца и стекла. Закончили упражнения на воздухе. Переходим в крытое помещение. Клуб «Рагнарок» располагался в трёхэтажном здании готического вида. Гигантская красная вывеска над входом давала ясный намёк посетителю на последний день существования, который, видимо, и следовало провести в единственном убежище, под рёв гитар, пробуя наперебор всё то, что так старательно запрещали мама и папа. Как-то уж слишком сильно надпись резала глаз. Ну вот, теперь уже больше не будет. Очередная гильза выпорхнула из патронника. Заходим внутрь. Несмотря на ранний час вечеринка вошла в самую жаркую стадию и не думала сбавлять обороты, чему свидетельствовали толпы пляшущих на гигантском танцполе, освещаемые разноцветными всполохами. На сцене, окружённый множеством электронных приблуд, восседал в кресле молодой диск-жокей, хаотично перебирая обеими руками ряды кнопок и рычажков. Простите, ребята, но я вынужден внести существенные коррективы в сегодняшнюю программу. Три поочерёдных выстрела снесли со своих позиций два стробоскопа и призму. Самый лёгкий способ избавиться от большого количества людей – посеять панику. Дабы не оказаться заживо затоптанным бесконтрольным стадом, я присел под большой лестницей, в стороне от вектора движения основных масс. В зоне видимости – на втором ярусе – возник странного вида тип с перекошенным от ярости лицом и готовым к стрельбе «Ингрэмом». Дробь, пущенная по ногам, помогла парню совершить кувырок вниз через голову и бесславно потонуть в глубинах людского потока, после чего эвакуация заметно ускорилась. Три, два, один. Всё! Теперь у меня вполне достаточно пространства для боевых манёвров. Следующим после визжащей толпы весьма раздражающим фактором была грохочущая музыка. Только если подобным словом достойно именовать скопище писков и скрежетов. Разнесённая в клочья установка почти помогла достичь душевного равновесия. Возможность различать посторонние звуки точно вернулась. Неравномерный топот сверху. Их точно больше, чем двое. Так и есть. Три здоровых жлоба с «обрезами». Первый пошёл! Второй пошёл! Третий пошёл! Парашютики не забываем! Удачного полёта лицом в пол, ребята! Кто-нибудь ещё желает поупражняться? Видимо, никто. Это, что, и есть великая гвардия Люпино в полном составе? Остатки с господского стола, и не больше. Движемся, Пейн, движемся. Не стоим на месте. Вперёд и вверх, вперёд и вверх! Люпино, должно быть, сидит в самой дальней комнате самого последнего этажа. Традиция, ничего не поделаешь. Чем дальше я продвигался, тем явственнее и чётче становился запах ладана, щекотавший ноздри. Прости, дорогой враг, но меня прогнать будет куда сложнее, нежели тысячу чертей. Со мной же, тем временем, творилось нечто совсем уж непонятное, неизъяснимое. Шаг делался всё более быстрым, руки словно бы прорастали в оружие, становясь единым целым. В голове набатом звенело напряжение. Колокол бил мерно и торжественно. Скоро грядёт единственно возможный финал. Альтернативы нет. И пока я снимал внутренние показания и регистрировал смену состояний, ноги несли тело вперёд, и только вперёд. Ещё одна лестница на самый последний верх. Я снова слышу смех. Только теперь это был настоящий, нефантомный смех живого существа. Человеком Люпино язык не повернётся называть. Он был наверху. Он ждал меня и знал, что я уже близко. Сзади раздался крик. - А ну замри-ка! Я повернулся на звук всем телом. Источником отчаянного восклицания был совсем ещё подросток в куртке на размер больше щупловатого тельца. «Узи» на изготовке, приклад упёрся в плечо. Тощий палец нажимает спусковую скобу, и я вижу, как с пламенем пороховых газов из дула вылетает «ожерелье» пуль. Я подаюсь вправо, совершаю перекат за угол, наблюдая, как пролетают мимо и утыкаются противоположную стену формованные кусочки. Что происходит? Со мной, с парнем, с пространством! Может, это ладан так на меня действует? И что с моими ушами?! Их как будто ватой заложило. Я слышу мерный стук своего сердца и шум дыхания. Зрение, кажется, стало ярче и чётче. Как раз, им-то я и увидел выскакивающего навстречу подростка, стоявшего на страже последней лестницы. Он явно намеревался начинить меня содержимым обоймы. Сознание сопротивлялось, но тело послушно выполнило команду мозга. Раздался выстрел: глухой, гулкий, шероховатый звук огласил пространство. Из ушей резко вынули вату, сердце и дыхание вернулись к исходному состоянию, а молодой улетел в просвет между маршами, считая уже мёртвым телом выступы оставшихся позади ступеней. Я не хотел его убивать. Это была моя война и ничья больше. Война против упырей, но не против замороченных школьников. В газетах про него напишут: «Умер в самом расцвете лет от руки безжалостного убийцы, преступившего закон и мораль». Но в данной ситуации не было второго варианта. Во всяком случае, я давно упустил тот момент, когда хоть что-то можно было изменить. И что бы ни происходило со мной, оно уже произошло и прошло. Существо наверху выдало непонятную смесь из смеха, плача, завывания и кашля. Я снова встал на прежний путь и ускорил шаг. Комната, в которую я попал, была небольшой, освещённой пламенем нескольких десятков свеч. Диван у стены был залит кровью, разрозненные тетрадные листы с полуразборчивыми надписями прилипли к обшивке. Стоявший рядом стеллаж был уставлен запылёнными фолиантами: Алистер Кроули, Фил Хайн, Питер Кэрролл, Остин Спейр. Люпино быстро перешёл от исканий к реализации. Свидетельством последнего была широкорадиусная пентаграмма на полу и алтарь в её центре с раскрытым списком. Надо полагать, в нём значились какие-то демоны: Астарот, Белиал, Асмодей, Левиафан, Ктулху, Вельзевул, Лилит. По всем пяти углам начерченной в круге звезды лежало соответственное количество истерзанных колотыми ранениями тел. Кому из алтарного списка была предназначена данная жертва? Или всем сразу, чтобы никого не обидеть? Я удивился собственной стойкости. Как это меня ещё не вырвало при виде подобной картины и стократно усилившемся тошнотворном запахе? Вероятно, после изрешечённых пулями жены и дочки меня уже ничто не проймёт. Смех раздался в третий раз, уже совсем близко, за решётчатой полуприкрытой дверью. Люпино жаждал скорого свидания, и незачем было заставлять его томиться ожиданием. Я плотнее подогнал ремни кобуры и припасной сумки. Проверил сухой остаток. Коробка патронов для дробовика и две нетронутые пистолетные обоймы. На одного Люпино вполне хватит. Я оттолкнул решётчатую дверь и оказался в освещённом красными фонарями зале. В отдалении стояла широкая чаша, больше походившая на купель и доверху наполненная, по всей видимости, кровью ритуально убиенных в комнате позади. Охреневший ублюдок собрался креститься?! Через несколько секунд оба выступавших по сторонам балкона заполнились «священнослужителями» в чёрных рясах и с автоматами, нацеленными явно на меня. А где же сам «новорожденный»? Голос его точно находился здесь. - Я вкусил плоть павших ангелов! Я узрел Закат этого мира, и он уже близок! Я слышу хлопание чёрных крыльев! Это Ангел Апокалипсиса, и он пришёл ко мне! Зелёная кровь течёт в моих жилах! Я – волк! Я – волк Фенрир! Я проглочу твоё красное солнце! Локи, Отец мой, услышь этот зов! Зал наполнился диким воем. Я безуспешно пытался высмотреть носителя. Но Джека не было ни среди свиты, ни где-то ещё в помещении. Старый приём, опробованный на станции «Роско». Нет, больше эта самопародия никуда не скроется. Не в этой жизни. Не в этот раз. Я пришёл за тобой, и я тебя достану. Из-под любой земли, сквозь какую угодно стену! - Дети мои! – продолжал Джек, - Пришло ваше время доказать свою верность! Принесите мне сердце Ангела!!! Условная команда прозвучала. Все, как один, вжали курки. Произошедшее дальше, наверное, никогда уже не сможет подвергнуться какому-либо из множества способов анализа. Так и останется за неприступной гранью познания. Понятия не имею, как это получилось, но я увидел себя, своё тело, со стороны. Оно танцевало! Иной характеристики происходившему дать не могу. Это был именно танец. Боевой пляс под аккомпанемент свистящих пуль. Мои движения были завораживающе плавными, медленными, неторопливыми, позволяющими увидеть и осмыслить каждый новый рисунок, сплетаемый в непрестанном кружении вокруг себя и по спирали. Проносившиеся мимо пули гладили мою кожу, огибая со всех сторон, проходя в считанных миллиметрах над кончиками волос. Сердцебиение и дыхание снова вышли на передний план, заглушая внешние шумы. Сам же я вёл огонь из таких положений и позиций, которые раньше даже и представить себе не мог. Мне оставалось лишь наблюдать за ходом событий, на которые я не мог никак повлиять. Всё это происходило со мной и, в то же время, помимо меня. Я мог видеть, как абсолютно каждая из летящих дробинок достигает цели – лба, глаз, шеи, груди, прорывая кожную ткань, внедряясь глубже и раскрываясь внутри смертоносным цветком. Ни один заряд не ушёл «в молоко». Финиш пересекли все. Когда патроны в дробовике закончились, я так же медленно и неспешно, в танце, откинул его в сторону и выудил из кобуры и кармана оба пистолета. Один выстрел – один труп. Всё чётко и по делу. Истратив обе обоймы, моё тело вдруг как-то нелепо и картинно поскользнулась на ровной поверхности, запрокинувшись набок. На момент падения мне удалось прийти в себя. Каждая мышца в теле истошно вопила, проклиная хозяина на все лады за сотворённое несколькими минутами ранее. Я поднялся на ноги, попутно высвобождая использованные магазины и заменяя их новыми. Все представители королевской свиты были мертвы. Все до единого. Мне не нужно было подниматься наверх, чтобы понять это. После таких попаданий не встают. Произошедшее никак не могло сложиться своими разрозненными кусочками в одну хоть сколько-то понятную, удобоваримую, ясную картину. Сплошной нонсенс и «чёрные дыры» на месте логических сочленений. Я бы физически никогда не смог сотворить подобное. Но сотворил же. И не поспоришь, факты - упрямая вещь. Джек Люпино вырос передо мной как из-под земли. Я смог рассмотреть его лицо: широко раскрытый рот с окровавленными зубами, всклокоченная борода и абсолютно бешенные глаза. В правой руке он держал небольшой клинок. Люпино истошно заорал, разбрызгивая кипящую слюну и кинулся вперёд мощным рывком. И вот в этот момент я совершенно ясно почувствовал, как животный страх овладевает всем, что есть, каждой клеткой организма. И я заорал в ответ. Было ли это паническим припадком или нет - не возьмусь рассуждать. Только и успел увидеть, как обе мои «Беретты» одновременно задвигали затворными скобами, высовывая огненные языки, послушно движениям указательных пальцев. Две первых пули пролетели через отверстия зрачков и вышли со стороны затылка с двумя алыми фонтанами. Несколько пуль отправились прямиком в ротовую полость, прошивая ткани, застревая в шейных позвонках. Остальные расчертили впалые щёки, лоб и шею. Остатками лица на неестественно вывернувшейся голове сын Локи ухнул в чашу, которую так и не смог пересечь. Ёмкость завалилась набок, добавив яркости перенасыщенному сюжету. Люпино уже больше не двигался, а я всё продолжал стрелять. Казалось, вот сейчас он снова подымется и вопьётся в горло своими клыками. Рассудок слегка двинул по затылку, когда я понял, что уже несколько минут стою и отупело клацаю опустевшим затвором. Люпино лежал, стремительно теряя данный природой запас. Отверстия зияли, продолжая сочиться. Нет, больше он уже не встанет. Никогда. Отбросив пистолеты в сторону, я медленно попятился, всё ещё не желая выпускать недвижимую фигуру из вида. Пока моя собственная шея не уткнулась во что-то холодное. - Стой, кто идёт! – женский голос за спиной стал ещё одним открытием. Я очень медленно развернулся. Теперь уже передо мной стояла девушка чуть ниже ростом. Коричневая кожаная куртка. Чёрная кофта, джинсы, обрезанные перчатки плюс громадное дуло «Пустынного Орла», смотрящее мне в лоб. - Вам не тяжело? Помочь подержать? – спросил я. - Только если пойду в туалет. - Позвольте узнать Ваше имя. - Мона Сакс. Родная сестра заочной вдовы покойного. - Макс Пейн. Рад знакомству. - Взаимно. И, всё же, не самое лучшее место для свидания. - Насколько я понял, Вы чем-то глубоко расстроены. - Ненавижу, когда всю работу выполняют за меня. - Будете компенсировать или, всё же, опустите большую пушку? - А я уже устала ждать, пока ты предложишь. - Как быстро ты пересекаешь границы. - Терпеть не могу таможенную волокиту. Мона опустила пистолет и посмотрела на лежащее рядом тело. - Волку волчья смерть. Должна признать, Макс, ты шикарно его разделал. Моё почтение. - А если бы ты добралась первой? - Сделала бы то же самое. Только чуть почище. - А теперь наверх посмотри. Мона присвистнула, оглядывая балконы. - Я была о тебе лучшего мнения. - Это был не я. - Ну, мимо меня таинственный некто уж точно бы не пробрался. Остаётся один вариант. - Я сам только что пришёл. В себя, то есть. - Тогда с возвращением. - Я, кстати говоря, собираюсь пойти сдаться властям. Не составишь компанию? - Кому ты собрался передать своё бренное тело? Внизу никого нет, кроме нескольких трупов. - Значит, скоро приедут. Они за мной всю ночь гонятся. Если честно, я устал. - Пораскинь мозгами, Пейн. Клуб – собственность Люпино. Ты пришёл на закрытую вечеринку. Поверь, никто из присутствовавших добровольно никогда не признается, чем занимался всё это время. - Что, программа защиты свидетелей трещит по швам? - Джек – бывший военный. У него довольно прочные связи по всему городу: полиция, журналисты, политики. Ты попал в самый центр гигантской паутины, мистер Пейн. Инцидент замнут, а вот что дальше будет с тобой – даже не возьмусь предполагать. - Шеф полиции, Джим Бравура, вероятно, избежал пагубного влияния. Караван идёт, и я бы хотел выйти навстречу. - Генеральный прокурор приостановил расследование. Телевизор чаще надо смотреть. - Прости, забегался. Ты-то как узнала про мои дела? - Про твои дела голосят по всем каналам. Добавь немного смекалки, всё срастётся. - Так, значит, есть некто, стоящий выше Люпино? - Разумеется, Джек – всего лишь мелкая, но весьма зубастая рыбёшка в море наркобизнеса. - Владимир? - Русский?! Нет, он – торговец оружием. Европейцы любят разговаривать на языке стволов. - Тогда кто? - Анджело Пунчинелло. «Валькирин» поставляет он, а не Джек. - Сколько у меня времени? - Сколько хочешь. Ты знатно шокировал дона, могу поспорить. Прибавь сюда диверсии Владимира, и ты поймёшь, что дел у Пунчинелло предостаточно. По крайней мере, он будет ждать следующего шага.. - Интересно, я и ведать ничего не ведал, а ты пришла и всё разъяснила. - Услуга за услугу. - Что? - Поверь, я ожидала увидеть здесь тебя не больше, чем ты меня. Но судьба никогда не спрашивает, как переплетать разные дороги. - Во имя окончательного примирения сторон предлагаю спуститься вниз и скрепить договор чем-нибудь освежающим. - Виски подойдёт? - Вполне. Мы устроились в мягких креслах, прихватив из бара два бокала и бутылку «Джек Дэниэлс». - Раз уж решили работать вместе, позволь интимный вопрос. - Спрашивай. - Зачем ты хотела убить Люпино? Из-за сестры? - Ловко соображаешь. Да, мотив не самый оригинальный. Помнишь, я сказала про заочную вдову? Так вот, шесть часов назад Лиза скончалась в реанимации, не приходя в сознание. Семь часов назад Люпино сотоварищи провёл ей операцию по извлечению четырёхмесячного плода. Без анестезии. Кустарным способом. Далее следовала драматическая пауза, не растянувшаяся, впрочем, дольше театральной. - Лиза была беременна ребёнком Джека и хотела его сохранить. Такие вещи долго скрывать невозможно. Джек выследил её, а дальше я уже рассказывала. Только в придачу к операции его головорезы пришли в дом родителей, устроив сицилийскую расправу. Ни один мускул на её лице не дрогнул во время повествования. Только глаза слегка увлажнились. - Вот какие дела, господин психотерапевт, - Мона слегка улыбнулась и подняла бокал. – За родных и близких, теряя которых мы обретаем силы для победы. Эхо звона разлилось по залу. Мы ополовинили ёмкости. Казалось, в горло залили огненный мёд, и теперь он медленно стекает вниз, оставляя терпкое послевкусие цветочного луга. То, что мне сейчас нужно. И пусть весь мир подождёт. Привал. - Я излилась. Теперь твоя очередь, - Мона быстрым движением провела по губам и поднесла большой и указательный палец к носу. Аромат, и вправду, был чудесный. - Моя история тоже изысками не блещет. Пришёл домой с работы. В тот день мне и напарнику, как раз, вручили материалы дела о новом наркотике. Так вот, прихожу я домой и ничего не могу сообразить. Мне бы насторожиться и сразу принять меры, но я упорно продолжал изображать бревно. Сначала этот звонок на телефон. Потом сигарета в блюдце. Картины, всплывавшие в памяти, теперь заметно поблекли, затёрлись и уже не вызывали дрожи в теле. Время и вправду лечит?! - Третьей и самой главной ошибкой было то, что я выпустил весь боезапас в бронежилет наёмника, а потом стоял и смотрел, как он убивает связанную жену и дочь. Они лежали на полу. Анна даже не понимала, что происходит, а Мишель громко плакала и звала меня. Должно быть, сейчас они радостно играют в прятки где-то посреди райского сада. - Я не верю в Рай, - поморщилась Мона. - А я не верю в реальность происходящего. Поэтому, я пойду выйду и скоро вернусь. Когда все неотложные дела были завершены, я снова уселся в кресло напротив госпожи Сакс. - Пока ты отлучался, у меня созрел тост. - Внемлю и трепещу. - За второй шанс. Редко у кого такой бывает. Ещё реже им способны воспользоваться правильно. - Золотые слова, - я опрокинул содержимое и звучно поставил бокал на столик. Вторая порция имела уже совсем другой вкус. Тонкая лёгкая горечь. И послевкусие было совершенно другим - невыносимо зелёным. Точно такой жезелёный туман выплыл из ниоткуда и затянул начавшую резко меняться картину событий. Я уже не видел ни Мону, ни столик, ни пола, ни потолка. Всё закружилось в нестерпимо ярком вихре. Я попытался встать и сразу же потерял ориентацию в пространстве. Собственно говоря, и пространства уже никакого не существовало. Меня затягивало внутрь бурлящей, пузырящейся воронки. Где я? Кто я? Что происходит? Вереницы лиц, искажённых и скорченных, пролетали справа налево, сверху вниз. Меня швыряло и подбрасывало в потоке пенящейся жижи, обволакивавшей тело. Я зажмурил глаза, но зелёный яд просачивался сквозь веки, затекая внутрь, прожигая себе дорогу в глубины подсознанияи. Я не слышал собственного крика, но ясно чувствовал предельное натяжение дрожащих связок. Над головой раздался хлопок, что-то треснуло, и поток, превратившийся в лёгкий пар, нежно и бережно поставил моё тело на твёрдое покрытие