Записки на стекле

Громкий и настойчивый писк будильника, заставляет Джеджуна нехотя открыть глаза, слегка жмурясь спросонья, наощупь нажать на кнопку отключения достающего сигнала и снова укутаться в теплое и почти невесомое одеяло, с клятвенным обещанием «еще пять минуточек». Но из блаженного полусна его вырывает громкий звонок мобильного, что настойчиво и протяжно вибрируя, неминуемо приближается к краю прикроватной тумбы. Дже ловит его почти на лету, с тяжелым выдохом всматриваясь в имя на дисплее. - Слушаю… - Джеджун, сегодня начнем раньше, не опаздывай… - Окей… Он смотрит на время, и с разочарованным стоном падает обратно на мягкие подушки, что в не мыслимом количестве разбросаны по кровати. Парень знает, что начать пораньше – это как минимум на пару часов, а значит, до выхода из дома у него всего час. Джеджун еще несколько минут просто лежит, бездумно пялясь в белоснежный потолок, а потом резко встает с кровати, отчего перед глазами все плывет, и он чуть было не падает обратно. Босыми ногами по темному паркету в сторону ванной, потирая воспаленные глаза костяшками указательных пальцев; пятнадцать минут на контрастный душ, который помогает телу взбодриться; чистка зубов и укладка волос в нехитрую прическу; несколько минут простого, но весьма придирчивого разглядывания себя в зеркале, после чего, неудовлетворительно хмыкнув, он идет на кухню. Еще десять минут на горячий, горький кофе, что приносит ясность ума, пять минут просто посидеть в полнейшей, почти звенящей тишине кухни, на которой даже часы, и те бесшумно ходят… Парень моет кружку, идет в сторону гардеробной и поспешно одевает первое, что попадается на глаза, стоит открыть большой шкаф. Отчего-то именно сегодня ему совершенно плевать на то, как будет выглядеть… На сегодня у него запланировано две фотосессии - первая из которых, с совсем еще юной звездочкой, усердно готовящейся к дебюту. Наверное, именно из-за этого его и выдергивают из дома именно сейчас… Вторая – с какой-то группой, а потом – встреча с институтскими друзьями и поход в клуб… Сегодня пятница – значит, Джеджун сможет как следует расслабиться, вливая в себя литры алкоголя, напиваясь так, чтобы земля из-под ног уходила, чтобы потом, кое-как добравшись до дома, забыться тяжелым сном без сновидений… Все это довольно обычно, и парень давно привык к такому течению своей жизни… _________________________ Остаток учебного года пролетает для Джеджуна совершенно незаметно. Парень впадает в подобие оцепенения, сильнее замыкаясь в себе. Он больше никого не подпускает к себе, боясь нового предательства… У него складывается впечатление, что все с ним произошедшее - его внезапное знакомство с другом, а потом и еще одним парнем - просто приснились, а теперь, проснувшись, Джеджун не находит рядом никого. И от этого горько, душа кричит от обиды, сердце рвет от боли, но этого никто не видит… до него вообще никому нет дела… Он ведь искренне верил в то, что особенный, что несказанно повезло встретить родственную душу… и везение это теперь выходит парню боком… Его сердце, будто останавливается, замирает в тот момент, когда однажды ночью к нему приходит четкое понимание того, что его действительно бросили, оставили вот так запросто, без каких-либо угрызений совести, совершенно не заботясь об его чувствах, не объясняя причин… Хотя, кто он такой, чтобы ему что-то объясняли… Никто никому ничего не должен, не обещал, поэтому-то и можно вот так просто взять и растоптать человека, смешивая его эмоции с грязью… Чувства… Он ведь так и не рассказал о них тому, кому те предназначались, и осознание того, что сам во всем виноват – лишь ухудшает депрессию, заставляя принимать одиночество, держать его за руку и вот так идти с ним… до конца… Наверное – это мой крест, вот так до конца жизни идти бок о бок с пустотой и отчаянием… То последняя фраза, которую парень пишет на своем некогда любимом окне, теперь же, ничего кроме чувства опустошенности не вызывающем… Время не останавливается, оно течет в привычном ритме, жизнь идет своим чередом. Джеджун живет, если то можно назвать жизнью. Он похож на ожившую куклу, с бесстрастным лицом, непроницаемым взглядом, все делающую автоматически – улыбка родителям – искусственная и насквозь фальшивая, лишь бы не травмировать мать, у которой за это время ухудшается самочувствие, не отвлекать отца – он и так работает как вол, на благо семьи, лишь бы его родные ни в чем не нуждались; ответы на вопросы – обыденные и заученные до такой степени, что, пожалуй, разбуди Джеджуна среди ночи - и он точно на них ответит, без единой заминки… Перед глазами мелькают сотни лиц – учителя, одноклассники, первогодки, второгодки, просто прохожие и те, кого Джеджун все так же фотографирует… Парень не запоминает их… совсем… это ему ни к чему… И фотографии – они будто совсем безжизненные, серые, выцветшие, лишенные ярких и сочных красок, которыми были наполнены совсем недавно… Джеджуну уже почти не больно. Он если и не простил друга, но и ненависти к нему явно не испытывает, как бы ни старался заставить себя возненавидеть… всей своей очерствевшей душой… Джеджун понимает, что просто не может… не умеет этого делать… Парень просто смиряется с тем, что произошло. У него уже совсем нет ни сил, ни желания анализировать, копаться в себе, выискивать причину. Он машет на все рукой, потому что так легче… Закрыть на все глаза, вычеркнуть из памяти, забыть как дурной сон… И у него это получается, наверное… Лишь изредка, во сне, тихий голос нежно зовет его по имени, а Джеджун все ищет его источник, идет на звук, но так и не может отыскать… Он просыпается в слезах, с силой сжимая в руках подушку, и вновь дает себе обещание выбросить все из головы, как дурно пахнущий пакет мусора… Парень срывает стоп-кран, застывая на одной единственной эмоции – равнодушии, но на последнем году обучения – тормоза отказывают, в голове, будто что-то переключается, внезапно и совсем неожиданно, что Джеджун и сам растерян и слегка напуган. Просто в одно прекрасное утро, он просыпается совершенно другим человеком, по-новому глядящим на мир. Дже решает, что поступать в университет будет в другом городе, дальше от дома, там, где его никто не будет знать, где у него начнется новая жизнь, непременно лучше старой, где он сможет найти себе друзей… в этом парень так уверен, что не скрывает улыбки, щедро одаривая ею отражение в зеркале, и она выглядит почти естественно… Университет встречает парня шумной толпой, растерянными лицами первокурсников, более уверенными — второгодок, серьезными — преподавателей, у нескольких, правда, лица с мягкими чертами, с понимающими глазами... Джеджун теряется, отчего выглядит чуть отстраненно, но уже через пару недель совсем осваивается в этом огромном муравейнике, находя в нем свое место, уже не глядя на всех затравленным зверьком, а вместе с этим, встречает и первого знакомого из числа одногруппников... Тот парень улыбчив и болтлив, с ярко горящими глазами, что немного похожи на кошачьи, у него добрая, открытая улыбка, и внешность — с первого же взгляда располагающая к себе. Они вместе ходят на курсы фотографов и в аналогичный клуб при университете, но Дже не спешит, не торопится раскрываться перед новым знакомым, как бы тот ни улыбался, как бы ни старался понравится еще больше, войти в доверие. Джеджун знает, что время еще не настало, еще свежи на сердце раны, покрывшиеся яркими алеющими рубцами, потому просто ждет подходящего момента... Момент наступает почти через полгода, когда в жизни Джеджуна появляется еще один так называемый друг - серьезнее, сдержаннее на эмоции и чуть молчаливее того — первого, но эти факты никак не портят им общения. В тот вечер, пасмурный и ветреный, парень спешит на встречу с друзьями, натыкаясь на компанию местных отморозков. Дже очень хочет пройти мимо, не трогая и не заговаривая с ними, но те решают все по-своему... Они бьют его минут десять, когда до помутившегося рассудка доносятся знакомые голоса. Когда те ублюдки бросают обессилевшего Джеджуна на сырой асфальт, парень различает расплывчатые силуэты друзей, что с громкими бранными криками машут кулаками, и теряет сознание... а когда приходит в себя — видит обеспокоенные лица, теперь уже точно — друзей, слабо им улыбается разбитыми губами, и те добро улыбаются в ответ... Именно тогда — все еще покрасневшие шрамы, становятся почти белыми... они почти не отдают ноющей болью, да и вообще, Джеджун немного забывает, что это такое... На смену страданиям и отчаянию приходит благодарность, преданность и поддержка... Только одиночество так и не отпускает... Оно не такое тягостное, как раньше, но продолжает отбрасывать на Джеджуна свою тень, весьма ощутимую... Можно сказать, оно почти отступает, когда Дже с друзьями — смеется и шутит, почти беззаботно, но стоит остаться одному, и оно накрывает с головой. Парень захлёбывается в нем, тонет, задыхается от того, что одиночество с силой сдавливает горло ледяными когтистыми лапами, а Джеджун давится всхлипами и слезами, что жгут раскаленным железом по коже... Воспоминания... Они выцвели со временем, как старая фотография, но не исчезли окончательно... Случайные обрывки фраз, написанные небрежным подчерком по гладкому стеклу... Дже никак не может их забыть. Как ни старается — ничего не выходит... Он знает почти наверняка, что никто не поймет его, как тогда... Даже друзья... Дже хоть и раскрывается перед ними, но они, на самом деле, совсем не знаю его настоящего, не знают и не видят его одиночества, его души, запорошенной серым пеплом грусти и печали. Они знают другого Джеджуна, улыбающегося и веселого, почти всегда... разговорчивого, с искрящимися глазами, в которых пляшет озорство... на самом дне которых – беспросветная, чернеющая тоска... И напивается Джеджун впервые именно из-за этого. Потому что его одиночество стоит за спиной, дышит в затылок, готовясь обнять, заключить в тяжелые оковы... Дже так и не становится душой компании, тем не менее, учится расслабляться и получать удовольствие от места, в котором находится. Он громко переговаривается с друзьями, их голоса тонут в оглушающей музыке, растворяясь в удушливой, сигаретно-алкогольной атмосфере вечеринки, а Джеджун пьет... Глаза блестят все сильнее, туман, сначала легкий, едва ощутимый, становится все гуще, заполняя голову до краев, вытесняя ненужные мысли... Джеджуну нравится это неопределенное состояние, когда ты еще достаточно хорошо видишь все вокруг, крепко стоишь на ногах, но мозг уже почти отказывается работать, осмысливать информацию, что подобно тягучей карамели перетекает в сознание. Это определенно ему по душе... это заставляет расслабиться, вытесняя опостылевшие воспоминания. И пусть забытье это не долгосрочно - ему плевать... Этим же вечером Джеджун впервые позволяет себе близость с совершенно незнакомым парнишкой, скорее всего, из параллельного потока. Остатки незатуманенного выпивкой рассудка кричат, что наутро, протрезвев, он будет жалеть о содеянном, ненавидя себя. Но именно сейчас Джеджуну необходимы хоть какие-то эмоции, чтобы почувствовать, что все еще жив, несмотря на мертвенную тишину в душе и сердце; точно знать - что не разучился чувствовать… Потому и терпит адскую, разрывающую боль, ледяным ознобом проходящую по позвоночнику; и смаргивает такие ненужные слезы горечи, почти до крови кусая губы; сглатывает неизвестно откуда взявшийся ком обиды, сильнее жмуря глаза, потому что тошно… А потом похмелье, жуткое… Джеджуна выворачивает, теперь уже в прямом смысле этого слова. Ему противно от самого себя… Он себя просто ненавидит, как и предполагалось… Даже видеть отражение в зеркале неприятно… Но парень сильнее стискивает кулаки, прогоняя ненужные мысли. Это потом его отпускает, причем отпускает во всех смыслах – и похмелье испаряется, после двух таблеток какой-то дико горькой дряни, и воспоминания… они еще некоторое время не тревожат Джеджуна. Он мысленно ставит галочку, что да, алкоголь лучший помощник, чтобы сбежать от проблемы, скрыться от всего на свете в его тошнотворных, высокоградусных парах. Парень берет этот метод на вооружение, каким бы сомнительным он ни был, периодически, когда совсем уже становится невмоготу – просто напивается, скрывая, пряча истинные причины глубоко в себе, за маской веселья на очередной вечеринке… ______________________________ Уже так бывало: кажется, что мне суждено одиночество, что комната, где сижу взаперти, стремительно уменьшается, что во всех зеркалах отражается одно лишь горе, единственный зритель которого – я сам. Меня любят… но я сам, кажется, никогда не смогу полюбить… Это первая и последняя фраза, что парень пишет на запотевшем окне комнаты в общежитии, неловким движением тут же ее стирая. За время учебы у Джеджуна отношения с двумя парнями, самые продолжительные затягиваются почти на полгода. Для Дже это много, ведь предыдущие не длятся и пары месяцев… Его парни – не глупые, достаточно симпатичные, можно даже сказать, они красивы, каждый своей особенной красотой – у одного необычайно выразительные, глубокие глаза, смотрящие прямо в душу, кажется, что они все на свете понимают, пробирающий до мурашек голос. У другого - манящие губы, похожие на лепестки изысканной розы, широкие плечи и сильные руки… Невыраженные чувства никогда не забываются… Они совершенно разные, ни в чем не похожие друг на друга, но Джеджун понимает, что даже если у каждого из них взять только самые лучшие черты и качества, все равно это будет не то… Он чувствует это сердцем, а потому ищет… и сам не знает, что именно, но продолжает поиски, которые порядком затягиваются… _______________________________ - Всем спасибо, на сегодня все… - Джеджун, ты просто волшебник… Осознание того факта, что выбранная профессия совершенно не его – приходит к Джеджуну уже на третьем курсе, а потому он ни разу не жалеет о своем увлечении фотографией, которое, в конечном счете, и становится решающим фактором в выборе будущего дела. Поэтому теперь, Дже достаточно успешный фотограф, работающий в известном агенстве, с самыми разнообразными людьми. Наверное, именно с того момента, как он приходит сюда, начинается новый виток его жизни. Парень обрастает многочисленными знакомыми и связями, совершенно не задумываясь об их необходимости. Он всегда окружен бесчисленным количеством людей, зрителей, наблюдающих за его действиями, которые приветливо улыбаются при встрече, дружелюбно хлопая по плечу, но и многие из которых, Джеджун знает наверняка, только и ждут случая, чтобы поглубже засадить нож в спину. Которые так откровенно смеются, стоит ему лишь отойти или отвернуться от них... Возможно, он параноик, возможно даже – сумасшедший кретин, его ничуть это не заботит, пусть думают, как хотят. Ему комфортно в собственном безумии… Парень выдыхает, коротко кивая на похвалу. Дже уже привык к таким лестным отзывам о своей работе, но на самом деле, никакой он не волшебник – просто фотограф, который знает и, самое главное, любит свое занятие. К тому же, на этот раз им попалась будущая звездочка, с потрясающей внешностью, яркой и запоминающейся, для которой не нужны ни тонны косметики, ни фотошоп. А еще это парень по-настоящему талантлив, что крайне редко, для современного шоубизнеса, где всем подавай лишь красивую обложку, и совсем никто не заботится о содержимом этой красивой и яркой обертки. Парнишка этот талантлив настолько, что ради его дебюта приглашают композитора из другой страны. Все твердят, что он гений современной музыки, Джеджун же считает, что композитору этому просто крупно повезло с теми, кому приходилось писать, ведь без прекрасного голоса, вся их музыка просто набор нот – бесчувственных, бесформенных… Джеджун видит его всего раз – и тип этот не нравится ему с первого же взгляда. Нет, он совсем не дурен собой в плане внешности, очень молодой, для гения, но его взгляд – оценивающий, что-то выискивающий, заставляет Дже лишь неопределенно хмыкнуть, пожимая плечами, и уйти обратно в студию. Он даже имени его так и не узнает… Все так уныло, мерзко и как-то… бессмысленно… Сейчас поеду домой, где меня никто не встретит, потом снова на работу — где меня встретят все. Потом – вечеринка… И вместе со всем этим - какое-то кромешное одиночество… В свои двадцать пять – Джеджун все так же одинок. Вокруг него мелькают десятки, а то и сотни лиц, разных, совершенно не похожих друг на друга. Каждый, со своей неповторимой историей за плечами. Но среди всей этой круговерти, что так и остается для парня серой массой, он так и не нашел одно единственное – свое, родное… Пусть ему уже двадцать пять; пусть он привык к негласному присутствию в своей жизни бестелесной тени, что не отпускает ни на минуту... одиночество... оно не такое густое, как раньше, просто похоже на невесомую дымку, окутывающую со всех сторон; пусть в таком возрасте уже не верят в чудеса – Джеджун попытается верить еще немного, постарается дождаться своего чуда… своего человека… Мое одиночество – с острым вкусом постоянства, с тошнотворно сладким ароматом верности… Одиночество – это когда ты кричишь, а тебя никто не слышит… Джеджун понимает, что стоит ему воплотить свою мысль в жизнь, стоит только издать хоть малейший писк – и половина офиса сбежится сюда, в курилку, чтобы посмотреть, что случилось… Парень совсем не хочет этого, а потому душит в зародыше рвущийся наружу жуткий вопль отчаяния. Он не хочет, чтобы кто-то видел его таким разбитым, не хочет, чтобы знали, что так и не смог бросить свою странную привычку изливать душу стеклу, не хочет, чтобы о ней вообще хоть кто-нибудь знал, не хочет, чтобы кто-то осквернил это место своим присутствием, потому что однажды это принесло дикую боль… Да, парень все еще помнит… Пусть и не так отчетливо, пусть не дословно, но помнит, а быть может, хранит в сердце эти воспоминания, как показательный пример того, что не стоит слишком открывать душу… показывать ее содержимое, которое, по сути, никого и не интересует... Сам того не ведая, ты забрал мое сердце себе, а потом вернул – разбитое вдребезги, окончательно и безвозвратно… Теперь Джеджун точно знает, что наверное, до сих пор, где-то глубоко в сердце – любит того внезапного парня, что перевернул его мир… Как бы ни старался сбежать от себя, какие бы стены ни строил, теперь, когда очередные отношения закончились ничем, он понимает, что так и не избавился от них… Это просто безумие, и да, он пожалуй, просто накрутил себя, внушил себе все эти чувства… И что с ними делать, совершенно не ведает… Сам того не ведая – ты ранил меня в сердце намного раньше… Джеджун перестает дышать, когда видит эту строчку на запотевшем окне. Он думает, что это просто чей-то злой розыгрыш или плод разбушевавшейся фантазии, но присмотревшись – узнает… Все тот же небрежный подчерк, образ которого чуть размыт прошедшим временем. Но Джеджун уверен, он точно знает, кому тот принадлежит. Парень хватается за широкий подоконник, до судорог сжимая пальцы, когда ноги предательски подкашиваются, а горло сдавливает болезненный спазм, перекрывающий кислород. Голова идет кругом, и еще пара мгновений, и Джеджун просто оседает на пол, будто тряпичная кукла, дрожащими руками закрывая лицо, неверными движениями размазывая не прошеные слезы по щекам. И совершенно плевать, что в любой момент кто-то может войти и увидеть его таким жалким, пусть… Тихий щелчок замка, едва уловимый скрип двери, два шага, что по начищенному до блеска кафельному полу кажутся оглушающими, отдающими набатом в голове, резко прекратившиеся короткие всхлипы, напряженные плечи и спина – и тишина, теперь уже абсолютная, вперемешку с повисшим напряжением, таким тяжелым и удушливым… Джеджун убирает мокрые от слез ладони от лица, и его внешний вид сейчас по праву можно было бы назвать милым и нежным, с чуть покрасневшим носиком, влажными щеками и губами, склеенными от влаги, подрагивающими ресницами… Если бы не боль, что плещется в океане отчаяния в прекрасных глазах… Парень осторожно поднимается с колен, держась за подоконник, чуть разворачивается в сторону двери, готовый встретиться с кем угодно, уже готовя объяснительную, успокаивающую речь, мысленно примеряя на лице самую свою счастливую улыбку. Он поднимает опухшие глаза на потревожившего его уединение, и внутри у него что-то обрывается…