Преклонись или сгори.

Пш-ш-ш... Кусок темноты, плотно ухватившейся за помещение библиотеки, уверенно выхватил крошечный огонек пламени. Затрещав, он заполонил комнату слабым светом. В старой библиотеке не было магического света лакрим, посему приходилось пользоваться либо пыльной лампадой, либо кирпичным камином, спрятавшимся у самого угла, за книжными стеллажами. Да поможет тебе, дитя мое, первозданная матерь света и тьмы. Маленькие язычки огня лихо вспыхивали, все больше разгораясь и превращаясь в маленький костер в камине. Они завораживали и приковывали внимание глаз, жадно следивших за их танцем; огонь все больше заполнял пространство, пытаясь поглотить древесный цвет радужки. В очаг полетела очередная порция сухих веток. Огонь радостно затрещал, с упоением чавкая дерево и оттого разгораясь сильнее. Теперь же он окончательно отогнал тьму библиотеки и с ответным интересом всматривался в лицо юной девушки. Длинные ресницы (на вид совсем даже не пушистые, скорее колючие), - удивительным образом дополнявшие слезившиеся карие глаза, - часто-часто дрожали, не силясь в открытую посмотреть на камин. Миниатюрную фигурку скрывал длинный темный плащ, а на голову был накинут большой капюшон, закрывая ото всех обзор на шевелюру. Не пытайся сбежать от огня, ибо он везде, он горит в каждом доме, в каждом взгляде, в каждом сердце людском. Дом, дом... Когда и у меня найдется настоящий дом? Когда прекратятся эти вечные бега, прятки от властей и Стражей? Мысли о недостижимом прерывает стук в окно: тук-тук, - стучит назойливая ворона. Черные глаза внимательно следят за незнакомкой, темный клюв приоткрыт в ожидании чего-то. Девушка заглядывает в ее глаза и не видит ничего, кроме темноты. Птица кивает и взмахивает крыльями на прощание, оставляя за собой длинное и тягучее "каррр!". Поганые распространители чумы. В голову стучится шальная мысль о зверомагах. Рассеянный взгляд карих глаз то и дело возвращается к окну, раньше прибитому досками; недовольно фырчит огонь. Завтра будет дождь. Если поспешу на запад к восходу солнца, то они не успеют, - раздумывает она. Пс-с-с, не ус-с-спе-еют, с-с-сгоря-ят, - согласно шипит огонь, в такт ее мыслям. Она медленно раскачивается, - от окна до двери, и обратно, - кресло даже не скрепит, скрипят только старые половицы от вездесущего сквозняка. Но огню это ничуть не мешает. В руках (из-под балахона они видны только до кистей) она крепко сжимает огромный том, обтянутый в черный пергамент. Бумага дорогая, мелованная - сейчас такую днем с огнем не сыщешь - девственно-чистая, гладкая-гладкая. На такую не то что боишься, а чуть не молишься, чтобы какая-нибудь клякса да не испортила снежную белизну. Преклонись перед ним, иже идут под рукой его хаос и разрушение. Ярость его всепоглощающая; не помогут в последний час ни молитвы, ни магия. Он плавит земли, на которых ты взращиваешь еду, он сушит воды, которые утоляют твою жажду, его опасаются даже северные ветра. Он сжигает твою обитель и твои знания, он поглощает твою душу. Руки скрываются под плащом и поднимаются к самой шее - на шнурке, завязанном вокруг нее, висят два ржавых ключа и маленький мешочек, в котором лежит чернильница. Девушка аккуратно ставит ее на пол, и достает из глубоких карманов (глубиной в три дюйма*) перо. Тонкие, неизящные длинные пальцы - с обгрызенными ногтями и множеством мелких царапин - обхватывают темно-изумрудное перо - хоть какой-то толк от вчерашнего петуха - и обмакивают в чернильницу. Преклонись... Незнакомка любит черные платья, но еще больше - буквы. Символы ткани-нитки соединяются друг с другом, оборачиваясь мелкими кружевными буковками. Кружева букв переплетаются и сплетаются в ленту слов, атлас медленно шуршит, связываясь в большие и замысловатые узелки-предложения. И в итоге перед глазами появляется пышное черное платье - новое заклинание. ...или сгори. А еще, когда она выводит каждый символ, то повторяет слова древних Жрецов, ее прадедушек и прабабушек. Она повторяет эти слова, как молитву, она повторяет это, чтобы не забыть. Она повторяет, и именно поэтому еще не сгорела от этой силы. Ни на минуту нельзя забывать, что магия - это не зверь, ее нельзя приручить. Разве мало того, какую цену за нее она заплатила? Заклинание готово. Девушка откидывает полы плаща назад, открывая вид на острые локти и грубые ладони. Руки, до самых запястий, покрыты запретными рунами. Она долго всматривается в книгу, пока черные угли-буквы с шипением не исчезают на странице, появляясь обугленными новыми знаками на руках. Ш-ш-ш, - сквозь плотно сжатые зубы она пытается не закричать от этой сверлящей боли, пробирающей по самые десна. Боль заставляет схватиться за волосы (так и не видно их цвета, чертова тень) и тянуть, тянуть, - лишь бы не вырвать с корнем последние оставшиеся зубы. Короткие ногти левой руки больно впиваются в кожу правой, обагряя руны мелким ручейком крови. Огонь разгорается сильнее, пытаясь добраться до синевласой, коснуться ее, почувствовать силу. Девушка без сил опрокидывается назад на спинку кресла. Капюшон неловко съезжает с затылка, открывая свету обзор на короткие волнистые волосы до плеч цвета виридиана. Перед глазами все еще мелькают искры, комната ходит ходуном, но маг (лучше бы человек, - невесело смеется про себя дева) встает и направляется к окну. Отражения ее не видно, но зато виден пейзаж голого леса, а в самой дали горят огни какой-то деревеньки. "Ведьм жгут", - думает дева. В городах это запрещено постановлением Роберта III, но не запрещено издеваться ("особенно на В. М. И."). А в деревнях... А в деревнях можно все. Они сжигают на больших кострах ("три костра за три недели") всех непокорных и подозрительных ("неудивительно, что "вожак" села однажды проснулся привязанным к столбу"), но самое лакомое - ведьмы-которые-маги. Кареглазой кажется, что за широкими стволами деревьев мелькнула тень. Она быстро отскакивает от окна, тушит огонь припасенной водой из большой фляги и только тогда возвращается обратно к окну. Никого н е т. На широком лбу (признак живого ума) появляется складки ("кто это?"), но ничего не меняется: тьма ночи не рассеивается под вспышками факелов, тишину не разрезают громкие крики деревенщин, а на ее голову не накидывают мешок с целью удушить - ничего это нет. Не-е-е, не-е-е - кричит какая-то птица над лесом. Н е е е е. Девушка успокаивается и идет в противоположный угол от камина - к ветхой кровати с дырявым одеялом. Она стелет это одеяло на кровать, чтобы хоть как-то смягчить деревянную поверхность ложа. Перед сном она шепчет заклинание укрепления своих щитов, убедившись в их надежности, скидывает с себя темный плащ - под ним оказывается синяя рубаха из хлопка и грубые обтягивающие (в таких удобнее) штаны. Перед глазами снова возникает тот момент, когда что-то мелькнуло в окне. Ее хрупкие плечи начинают мелко дрожать. Противный пух (гус-с-сятина) лезет в нос и препятствует мерному дыханию, заставляя дышать через раз, но девушка упрямо вжимает лицо в импровизированный матрац, пытаясь скрыть слезы от любопытной луны. Завтра будет легче, Леви. _____ * три дюйма - 1 англ.дюйм - 2,54 см.