***
Какого это чувствовать, когда все, за кого ты боролся – уходят один за другим? Только недавно они стояли у твоей постели, участливо и сочувственно глядя на твое бледное лицо, а теперь их нет. Полгода назад их было куда больше, и ты горько усмехаешься, глядя сверху на эту картину: белые стены, белые занавески, белое белье, белое кресло, одиноко стоящее рядом с больничной койкой, на который лежишь белый ты. Невольно думается – не умер ли ты случаем? Но нет ты жив, и ты лежишь в компании безмолвных стен твоей палаты совершенно один. Лучше бы уж умер, чем лежать тут, словно овощ, не в состоянии даже сказать что-нибудь, сделать. Но ты будешь чувствовать все, слышать все, что происходит здесь. И это отнюдь не хорошо. - Извини, меня сегодня задержали в Министерстве, но я сразу сюда, - шатенка пододвинула кресло ближе к кровати, улыбаясь бледному черноволосому парню, лежащему на этой самой койке. – Как ты? – она села в кресло, все так же глядя в зеленые глаза, возведенные к потолку. Девушка как могла улыбалась, старалась не отчаиваться, не падать духом, но каждый раз, когда она сюда приходила, слезы снова застилали ее глаза. Ее натянутая улыбка, предназначенная для этого парня, неподвижно лежащего на кровати, каждый раз сползала. - Я говорила с доктором, и он сказал, что твоя статистика улучшается, - та же натянутая улыбка, влажные глаза. Сидя на кровати, рядом с собственным трупом, по-другому это и не назовешь, Гарри уставился на Гермиону, говорящую, что его состояние улучшается. Не было сомнений, что девушка врет. Она его пытается приободрить? Серьезно?! Ему не нужно это утешение, он давно уже отчаялся в своем выздоровлении, как и в людях, некогда стоявших тут, рядом с Гермионой. Они тоже лгали, говоря безмолвному телу, что он скоро вернется к ним, что все будет как прежде, только лучше. Ведь он – Мальчик-Который-Выжил! Призрак иронично засмеялся, не сомневаясь, что девушка не увидит его, продолжая сидеть рядом и утешать Гарри, а может и саму себя. «Теперь я Мальчик-Который-Труп!» - весело воскликнул сам себе парень, изучая собственное мертвенно-бледное лицо и выцветшие зеленые глаза. Только он не мог уйти, как ему хотелось бы, не мог умереть. Он мог сидеть рядом с собой же, слушать Гермиону, единственную кто остался из его близких рядом с ним. Она приходит чуть ли не каждый божий день, и парню было непонятно почему она до сих пор не ушла. Как остальные. Они уже давно покинули его, живя собственными жизнями, и парню это было понятно. А вот с Гермионой было непонятно. - Он также сказал, что ты уже реагируешь на лечение, - Гермиона снова улыбнулась. – Я рада, Гарри, ты – молодец, - радовалась она, протянув руку к его бездвижной ладони. – Ты борешься, и это важно. «А как же. Я устал. Я хочу уйти!» - глядя на гриффиндорку, сказал Гарри. – «Но, черт возьми, не могу!» - призрак уже не скрывал своей безысходности. Девушка несильно сжала сухую и прохладную ладонь парня, поглаживая большим пальцем тыльную ее сторону. Такое неуверенное прикосновение. Девушка уставилась теперь на пальцы брюнета, больше не в силах смотреть в его пустые глаза. Ей казалось, что через пару секунд его рука сожмется в ответ на ее прикосновение, потеплеет, и подняв глаза, девушка взглядом наткнется на часто моргающего, позевывающего брюнета, который обязательно ей улыбнется. Подмигнет и спросит: - Гермиона? Ты чего это тут сидишь? Где Рон? – а потом, заметив две влажные дорожки на щеках девушки, сжимающей его руку сильнее, будто не веря в происходящее, и глупую, счастливую улыбку, так не вяжущуюся со слезами, настороженно посмотрит на шатенку. – Все в порядке? Что-то случилось? А девушка лишь улыбнется, на этот раз по-настоящему счастливо, и скажет: - Ничего, Гарри. Все хорошо, - и он сотрет ее слезы, проведя ладонью вдоль ее щеки. - А это что тогда? – насмешливо спросит он. – Тебе показалось, - ответит она, встав с кресла и обняв парня так сильно, насколько хватит ее сил. Но ладонь все также была холодной и безжизненной, как и сам парень. Девушка разжала руку. Это было слишком наивное прикосновение. - Мне предложили место в Департаменте Магического Правопорядка, - сказала Гермиона безучастным тоном. – Это очень почетная должность, и… - девушка подняла глаза на парня, - и… я не знаю, Гарри… Призрак, сидевший рядом с собственным телом, единственным посетителем которого была эта девушка, судорожно вздохнул. Его душу наполнили противоречивые чувства – он хотел, чтобы и Гермиона жила своей жизнью, но и оставаться один не хотел. Она держала его подле собственной жизни – в этом не было сомнений. Когда он сам уже ничего не хотел. Он перестал бороться, потому что не знал, как, а главное – зачем. Внезапно дверь палаты открылась, и в проеме показалась голова колдомедика. Это был среднего роста пожилой мужчина, с небольшими прорединами в седых волосах, со скромной бородкой и усами, также тронутых сединой. Для своего возраста мужчина выглядел очень живым и энергичным. Его лимонная мантия целителя была выглажена идеально, но выглядела слегка поношенной и потертой, и старые больничные туфли были начищены. Его голубые глаза сияли жизнью, несмотря на небольшие круги под ними. Его одухотворенное лицо выделялось разве парой глубоких морщин и немного дряблой кожей, но в основном – он выглядел хорошо. - О, мисс Грейнджер, вы уже здесь! Я уж было испугался, что часы опаздывают, раз вы не заглянули ко мне в кабинет сегодня. По вам, ей Богу, можно часы сверять! – колдомедик широко улыбнулся, заходя в палату. - Мистер Сметвик, здравствуйте, - учтиво кивнула Гермиона, поднимаясь с кресла. - Ну что, мисс Грейнджер, начну я… - сказал целитель, подходя к кровати, оглядывая Гарри. - Нет мистер, не здесь, - обеспокоенно произнесла Гермиона, взглядом показывая колдомедику на дверь. Будто бы Гарри мог услышать их. А он мог. Ведь в этой комнате никогда не разговаривали о состоянии больного, а если и говорили, то старательно приправляли слова ложью, утешением. На кой они нужны почти мертвому человеку? - Как скажете, мисс, - понимающе кивнул старик, открывая дверь и пропуская девушку вперед. - Итак, - снова заговорил Сметвик, когда за ними закрылась дверь, - данные неутешительны, мисс Грейнджер. Мистер Поттер уже как полгода находится в бессознательном состоянии, не реагирует на процедуры, зелья, заклинания… - глаза шатенки, стоявшей напротив, снова застилала пелена, в голове был пустой шум, отдаленно казавшийся речью доктора, - … я думаю, мисс, мне очень жаль, разумеется, но так больше продолжаться не может. Девушка сморгнула две маленькие жемчужинки и обратила глаза на старика, который в свою очередь тоже смотрел на нее. «Ему жаль» - пронеслось в голове гриффиндорки быстрым и тонким лезвием. Это означало одно – ему жаль, значит Гарри уже никогда не взглянет на нее. Не заговорит. Больше никогда не увидит ничего, кроме опостылевшей палаты. А может пейзаж сменится, и тогда он увидит лишь стенки гроба. А она будет стоять у его могилки, на надгробие которой обязательно напишут: «Герой. Друг. Сын» А может и в другой последовательности, может немного другие слова, но это не имеет значения. Главное – его жизнь закончится в этой больнице. А она ничего не сможет сделать. Будет молча стоять у его кровати, в момент его смерти, может проронит слезу. Потому что сил больше не останется – все поглотит пустота, образовавшаяся в груди после того, как остановится сердце Избранного. Гермиона пока не знала – как он умрет. Может попросту не хотела знать. - Если дело в оплате услуг, это – не проблема, мистер, - подала голос шатенка, глядя сквозь целителя, который тотчас замотал головой. - Нет мисс, не в этом дело, - вкрадчиво начал мужчина. – Мистер Поттер уже полгода в коме. Поймите, то что он трижды пережил смертельное заклинание – чудо, не иначе. Но это, - колдомедик ткнул указательным пальцем в дверь палаты, - не жизнь. Он жив – это точно, но недолго. Немногим позже, максимум через месяц-два, может три, но он умрет. - И что вы предлагаете? – голос шатенки срывался, покрываясь металлическим хрипением. Будто девушка произносила слова через силу, и те резали ее горло, свозь кровь пробираясь наружу. - Я боюсь, нам придется применить эвтаназию*, - после долгих раздумий сказал целитель. Гермиона закрыла глаза и судорожно выдохнула, маленькими порциями воздуха выдыхая свою боль. Ее тело вибрировало, нет – дрожало от одной только мысли о смерти Гарри. В тот момент, когда он умрет – умрет и она. - Нет, - прошептала шатенка, приоткрыв глаза, после долгого молчания. - Мисс Грейнджер? – недоуменно уставился мужчина на девушку. - Нет. Вы этого не сделаете, - отчеканила она на едином выдохе. Хотя ее голос и дрожал, это прозвучало как никогда твердо. - Но, мисс Грейнджер, это нон… - хотел возразить мужчина, но девушка его прервала, подняв руку в протестующем жесте. - Вы этого не сделаете, мистер Сметвик. Более того, - уверенно произнесла она, - вы продолжите лечение. Гермиона обогнула доктора, открыла дверь палаты и проскользнула туда, тихо прикрыв проход. Снова оглядев комнату, девушка прижалась спиной к двери и позволила себе пустить пару слез. Вспомнив, что рядом Гарри, девушка быстро вытерла их рукавами темно-синей мантии, и улыбнулась. - Мистер Сметвик говорит, что ты идешь на поправку, Гарри, - Гермиона подошла к кровати и протянула руку к черным волосам парня, которые небрежно разметались по белоснежной подушке. Прикоснувшись к немного отросшим прядкам, девушка снова улыбнулась. Скользнув рукой вдоль щеки парня, девушка посмотрела в зеленые глаза, в надежде, что те тотчас моргнут, раскроются снова, освобождаясь от странного сна. Она не даст его убить. Будет бороться за его жизнь. Закрыв глаза, неумолимо пытающиеся прослезиться, она наклонилась над брюнетом, и нежно поцеловала того в лоб. Обойдя кровать, Гермиона снова прошла к креслу, где оставила свою сумку. Подобрав ее, девушка нерешительно подняла глаза на бездвижного брюнета. - Я приду завтра. Не скучай, - тоскливо произнесла Гермиона, хоть и улыбалась при этом. Спешно выйдя из палаты, девушка буквально побежала к лестнице. Пять пролетов вниз, десятки удивленных взглядов, в том числе и знакомых лиц, одна дверь, несколько улиц, снова пару пролетов, но теперь наверх, и она в своей квартирке, на полу, возле двери, уже не сдерживающая слезы и всхлипы, так и рвущиеся наружу. Она не даст его убить. Будет бороться за его жизнь.***
В бессилии и отчаянии призрак метался по комнате, пытаясь хоть как-то повлиять на собственную судьбу. Почему бы ему не дать умереть – он будет только благодарен. Он уже все потерял, ему больше ничего не нужно. В том, что девушка лжет ему, день за днем приходя сюда, терзая душу и себе, и ему - он был уверен. Он не глухой в конце концов. Он все слышал и все видел. Более того – чувствовал. Парень рухнул на пол, так и не почувствовав его твердости. Закрыв лицо руками, будто закрываясь от всего мира, он заплакал. У него тоже нет сил. Он устал. Он хочет уйти. Он заблудился и не хочет бороться.