Ты мой сон

      – Хан Лу На! – в комнату забежал, как будто кипятком ошпаренный Бэк. – Ты в порядке? Прости, я только сейчас узнал, что с тобой случилось. Мы же с тобой вместе шли, как же ты так? – в его голосе были нотки извинения, казалось, что он сейчас упадет на колени и будет молить о прощении. Он так трясся, будто сам был на грани обморока.       – А ты где был? – я решила, чтобы он еще немного повинился: он был такой милый.       – Я думал, ты идешь за мной и поэтому пошел по лестнице вниз: смотреть на студентов-красавчиков, потом обернулся, а тебя нет. Подумал, что ты пошла в столовую или, как всегда, свалила от меня, поэтому даже не беспокоился. Уже вышел из университета, увидел твою машину. Позвонил тебе и...       – И я ответил по твоему телефону, сказал где ты, – вступил в разговор Ву Ифань. – Ты закончил свой пламенный рассказ или хочешь продолжить? Если да, то без нас. Я очень спешу, а мне еще ее надо до дому подвезти, – с ноткой сарказма сказал третьекурсник. Я заметила, как Бэк побелел, а его глаза расширились то ли от удивления, то ли от неожиданности, и если не ошибаюсь, трястись он стал еще сильнее.       – Ты можешь идти, меня отвезет Бэк, – я обратилась к Ву Ифаню. – Спасибо за помощь.       – Так даже лучше. Больше не падай. – Мне показалось, или на его лице появилась мимолетная улыбка? Нет, наверное, показалось, по-моему, он никогда не улыбается. Какой-то слишком серьезный.       Когда Ву Ифань ушел, на меня накинулся Бэк. И, что меня удивило, он не помочь мне спешил, а начал кричать.       – Ты что, дура? Нет, что это я спрашиваю, ты точно дура! Ты знаешь, от чего отказалась только что? Это же Ву Ифань, как ты могла...       – Так, во-первых, не ори на меня, во-вторых, я не дура, это ты обкуренный баран, то извиняешься, то орешь ни с того ни с сего; и, в-третьих, ты чего стал как амеба, когда он с тобой заговорил? Стоял, словно полоумная рыбка, то рот открывал, то закрывал, – я тоже перешла на оскорбления, будет мне еще какой-то истеричный нотации читать!       – Может, будете выяснять отношения где-нибудь в другом месте? – обратилась к нам врач. – И вы, молодой человек, должны лучше за своей девушкой смотреть!       – Я? Ее молодой человек? Да упаси Господи! – фыркнул в ответ истеричный. Я встала с кушетки и взяла за руку Бэка.       – Пойдем, а иначе нас сейчас охрана выведет, – процедила сквозь зубы я. – Спасибо вам, доктор, – обратилась к женщине. Та в ответ только кивнула головой и продолжала испепелять взглядом Бэка.       До того, как мы вышли на стоянку, Бэк вообще со мной не разговаривал, обиделся, наверное. Я тоже корила себя за то, что так грубо его отдернула.       – Сегодня ты везешь меня домой на моей машине, – я протянула ключи.       – Думаешь, меня можно так просто задобрить, дав поводить свою тачку?       – Ну, прости...       – В точку, детка! – он выхватил у меня ключи. – Садись, сейчас я покажу, как надо пользоваться этим шедевром, – галантно открыл передо мною дверь.       Мы неслись со скоростью 180 километров в час. Я нервно сжимала дверную ручку. Хорошо, что пробок не было, а то этот недогонщик итак сигналил всем впереди едущим машинам, обгонял их и выкрикивал разного рода фразачки, например: «Кто тебе права дал, урод недомытый?», «Ездишь, как черепаха! А, ты баба, ой, еще и блондинка! Все с тобой ясно», «Дышите в зад, ублюдки!», – и все в этом духе. Я боялась, что нас сейчас догонит тот мужик, которому Бэкхен, обгоняя, показал средний палец со словами «Ой, какой ты страшненький», и разобьет морду не только этому идиоту, но и моей машине, но, слава богу, не догнал. За 30 минут мы доехали до моего дома.       – Ничего себе! Этот замок – твой дом? Да это же просто дворец! – как всегда, с преувеличенным восторгом говорил Бэкхен.       – Я тоже считаю, что он слишком вычурный. Но этот дом маме с папой достался от прадедушки. Продать как-то стыдно, а если не жить здесь, то дом запустится, – сказала я. – Пойдем, мой личный грубиян-водитель, угощу тебя чем-нибудь вкусненьким.       – Ты же не думаешь меня соблазнять? Я не поддамся, даже не думай! – протараторил Бэк.       – Айгу, да кто осмелится притронуться к такой милой рожице? – я приобняла Бэка и повела в дом.       – Я дома!       – Милая, я на кухне, – послышался мамин голос.       – Пойдем, познакомлю тебя с моей мамой, она просто прелесть, – я подмигнула парню.       – Сразу с мамой знакомишь? Да ты на меня большие виды имеешь! – он тоже улыбнулся.       – Мама, это Бэкхен, мой друг. Мы учимся на одном факультете, в одной группе. – Мама была удивлена. Даже больше скажу: она простояла в ступоре ровно минуту (я посчитала). Последний раз я приводила друзей, точнее подругу, в восьмом классе. И то, под конец дня так от нее устала, что больше не приглашала. Помню, она перетрогала все мои вещи, съела все конфеты и уронила мой хрустальный шарик, который привез брат с Германии.       – Здравствуй, Бэкхен. Как первый учебный день? – немного запинаясь, спросила мама. – Меня зовут Хан Ли Су, но можешь просто называть меня тетушкой, – милым голосом сказала она. – А что с твоим коленом?       – Здравствуйте! Первый день просто супер! Она упала и...       – И я попросила его подвезти меня до дома. Мама, не волнуйся, все нормально, всего лишь царапина, – перебила я Бэка, а то, мало ли, наговорил бы чего-нибудь лишнего. Мама промолчала, хотя я поняла, что после ухода парня меня будет ждать долгий и нудный разговор.       Во время обеда мы много говорили о животных. Оказывается, у Бэка есть собака, а так как моя мама любит живность, она начала расспрашивать его о том, как он за ней ухаживает, какой она породы, дорого ли ее содержать. В общем, устроила допрос – она это умеет. Раньше у нас была собака, но после того, как я заболела, врачи сказали, что нужно по возможности убрать всех распространителей заразы. И мама отдала Голди (так звали нашу собаку) подруге. А еще она рассчитала всех слуг, чтобы не поползли слухи о моей маленькой тайне.       – А почему вы не заведете себе собаку? Такой двор – просто рай! – спросил Бэк. Я посмотрела на маму, взглядом показывая ей, чтобы не проговорилась.       – Просто у моего сына аллергия на шерсть, – соврала она. Фух... пронесло. Да, глупо было приводить Бэка к себе домой. Не знаю почему, хоть он и был ужасно эмоциональным, мне с ним было так комфортно, да, и, наверное, я соскучилась по общению с друзьями. За эти два года, хотя я не признавалась даже самой себе, я хотела, чтобы у меня был друг или подруга. Чтобы веселиться с ними, придумывать диалоги за мимо прохожих людей, обсуждать просмотренные фильмы, слушать вместе музыку, оставаться друг у друга на ночь и смотреть фильмы ужасов, а потом бояться пойти в туалет. Может, вы подумаете, что за бред? Но если бы в моей жизни была возможность обзавестись друзьями, хотя бы одним, но настоящим другом, я была бы счастлива.       – Ну, я, наверное, уже пойду, а то нам много задали, – сказал Бэк. «Будто он будет делать домашнее задание», – про себя усмехнулась.       – Я закажу тебе такси. Ты до университета поедешь забрать машину, или сразу домой?       – У меня нет машины, – немного смутившись, сказал Бэкхен, – поэтому сразу домой. – «Вот черт, какая я глупая! Надо было вначале убедиться, есть ли у него машина или нет», – опять ругала себя. Диспетчер сказала, что такси приедет через двадцать минут и я заранее, через электронную почту оплатила счет, а то вдруг у Бэка нету с собой денег. Пока такси не приехало, я предложила парню погулять во дворе.       – У тебя классная мама, но готовит она немного не солено, – Бэк чуть поморщился. Вообще, моя мама вкусно готовит, но в диете написано, что мне желательно есть только паренную пищу и без соли. Эх... Жизнь с этой диетой – просто «сказка».       – Мама за здоровое питание. – А что мне оставалось ответить?       – Я же так тебе и не рассказал, кто такой Ву Ифань! – с энтузиазмом начал Бэк. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, кто это. Да, у меня плохая память на имена. – Начну все по порядку: он учится на третьем курсе экономического факультета. Он из той пятерки университетских красавчиков, и даже больше скажу: он их главарь! Его семья числится в списке самых влиятельных и богатых не только в Азии, но и в Америке. Холодный, надменный мизантроп. Все университетские девчонки мечтают, чтобы он хотя бы посмотрел на них. Его отношения заканчивались одной ночью, и самое прикольное – девушки согласны на такие условия. У него есть лучшие друзья: Ким Мин Сок – наследник компании «Kia Motors» – ловелас, ходит на курсы театрального мастерства, когда он играет на сцене, даже мое сердце замирает; Ким Чунмен или Сухо – самый старший из всей пятерки, наследник корпорации «Hyundai Heavy Industries (HHI)», помолвлен с наследницей корпорации «American International Group». Можно сказать, он уже женатый человек, учится на пятом курсе, факультет международного бизнеса. О Сехун – второй наследник корпорации «LG Group», но, как я понял, раздолбай он еще тот, зависает в Акпуджон-донских клубах, и каждый день у него новая пассия; и пятый – Ким Чонин или Кай – наследник компании «Pantos Logistics», учится на факультете международных отношений, второй курс, горячий парень, ужасный бабник и самодовольный кретин. Вот и все, – Бэкхен выжидающе посмотрел на меня.       – Из всего того, что ты сказал, я сделала два вывода: первый – хорошо, что я не поехала сегодня с тем парнем, а второй – я буду держаться подальше от них.       – Ты точно неправильно мыслишь! Обычно, когда люди узнают, что они упустили хорошую возможность, расстраиваются, а эта только обрадовалась! Ну и глупая!       – Они такие же люди, как мы. И что, что они богаты или красивы? Они ничего сами не добились, все для них сделали их родители. И жизнь их не принадлежит им самим, они не свободны, их заставляют наследовать компании или жениться на совершенно нелюбимых людях, и они ничего не могут сделать, потому что боятся почувствовать настоящую жизнь. Думаешь, ходить по клубам и снимать девчонок – это круто? Или сорить деньгами на каждом шагу и иметь тачку последней модели? Это не счастье, Бэк, это не жизнь. Счастье и настоящая жизнь – это когда ты здоров, у тебя есть любимые люди, которые заботятся о тебе. Ни деньги, ни власть, ни красота – ничто не может сделать человека счастливым, если он не свободен, не честен с собой. Это как бутафорские фрукты на блюде: можно любоваться ими, обманывая себя, пока не умрешь от голода. – Меня просто поразило, какие люди ограниченные! Не видят дальше своего носа, не думают своей головой, только следуют как стадо баранов за чем-то популярным, искусственным, глупым.       – Уаа... Да ты у нас философ от Бога! – проговорил восторженно Бэк. – Поэтому тебе так понравилась эта Сато, – парень похлопал в ладоши.       – Идиот, я тебе тут про твою стадную сущность втираю, а ты! – У меня завибрировал телефон. Это было оповещение о том, что такси приехало. – Все, иди. Не хочу с тобой больше разговаривать, мне надо отдохнуть от твоей глупой болтовни, – проворчала я.       – Увидимся завтра, моя милая Джульетта! – Бэк потянулся, чтобы театрально поцеловать мою руку, но я увернулась и дала ему подзатыльник.       – Иди, Ромео недоделанный! – потрепала его по волосам.       Еще посидев немного во дворе, зашла домой. Монстр-мама уже ждала меня.       – Расскажи правду! Что было на самом деле? – этот грозный взгляд я не забуду никогда.       – Мам, я просто упала и все! Ничего серьезного. Честно! – пыталась говорить как можно спокойнее. Тут она неожиданно заплакала. – Мам, ты чего? Со мной, правда, все хорошо, – начала успокаивать я.       – Я не из-за этого, дорогая. Просто ты сегодня в первый раз привела друга за все это время, и я подумала, а если бы все было бы не так, как сейчас? Если бы ты была здорова, нашла бы парня, привела знакомиться, потом вы бы поженились и по нашему дому бегали ваши детки, а мы с твоим отцом были бы самыми счастливыми дедушкой с бабушкой. Почему именно с тобой такое случилось? С тобой, моей милой, дорогой доченькой? За что тебе все это? – мама уже была в истерике. Я не знала, что делать. Она никогда не говорила о моем будущем, всегда обходила эту тему, когда ее затрагивали подруги или папины коллеги. Не знаю почему, но по моим щекам тоже невольно покатились слезы. Мы с мамой просто сидели на диване и обнимали друг друга, без слов, лишь под редкие всхлипывания. Вот из-за таких сцен жалости ко мне, я не хочу никого к себе привязывать. Не хочу, чтобы потом, после того, как я умру, родные мне люди вот так вот сидели, плакали, страдали. Для меня это хуже самой смерти.