Домашние животные бывают разные...

      Он стоял возле двери и переминался с ноги на ногу, сжимая в подрагивающих пальцах ключи. Стоял уже минут пятнадцать и никак не решался открыть свою собственную квартиру. Честно говоря, даже в словосочетание «собственная квартира» ему до сих пор было сложно поверить.       Последние три месяца он занимался безрезультатными поисками съёмного жилья. За это время мать перешла от практически невинных шуточек к открытым издевательствам. Оно и понятно: по её мнению, сыночек-тряпка, пошедший в своего мямлю-папеньку, не был способен не то что съемную комнату найти, а даже гвоздь в стенку вбить. Спорить с ней было бесполезно. Оставалось только доказывать обратное на деле.       Была бы только возможность…       На прошлой неделе Герберт и сам почти поверил в свою безнадёжность. В тот день очередной арендодатель захлопнул дверь сразу же, едва увидел на своём пороге щуплого темноволосого мальчишку, на вид едва-едва дотягивающего до семнадцати лет. О заявленных двадцати и говорить не стоило, а связываться с малолеткой, который наверняка удрал из дома, и вообще, его полиция ищет, пожелает только тайный педофил. Это всем известно. Не помогало даже махание паспортом перед дверным глазком.       Предложение о дешёвой квартирке, располагающейся на East 29 Street в районе Sheepshead Bay поступило внезапно. Герберт как раз успокаивал упавшую самооценку чаем с молоком, когда из беспроводных колонок раздался противный писк почты. Щёлкнув мышкой по письму, он сначала подумал, что это псих или спамер, но, увидев в адресной строке мэйл Джоуи — лучшего друга с детства — расслабился и дочитал до конца.       Цена поражала смехотворностью. Фактически ему предлагали купить квартиру за деньги, которых едва хватало, чтобы на полгода снять аналогичные апартаменты в центре. Конечно, можно было сделать скидку на непрестижность района и возраст здания, но… Квартира предлагалась вместе со всеми вещами, а дом ещё не считался аварийным.       «А с чего такая спешка?» — всё ещё сомневаясь, набрал Герберт.       Это очень походило на финансовую аферу, если, конечно, можно подозревать Джоуи в чём-то преступном. Договор необходимо было заключить в ближайшие дни, желательно — вот прямо сейчас-сейчас-сейчас, и времени на очное изучение предполагаемого жилища не оставалось. Посмотреть на него было можно только по мутным фоточкам с телефона, на которых Герберт смог разглядеть только вазу и рожу на обоях, в которую причудливо сложился узор. Не было возможности и познакомиться с соседями, главой местного комитета, газетчиком и почтальоном.       «Наследство дедушкино», — краткий ответ возник на экране, внося некоторую ясность и снимая с Джоуи хотя бы часть подозрений.       Дедушку в семье приятеля не любили и после смерти старались забыть побыстрее. Герберт помнил рассказы о нем. Старик был странным, очень не любил проводить время у себя дома, несколько раз лежал в психиатрической клинике и как-то раз даже устроил пожар. Словом, бельмо на глазу для добропорядочной семьи белых американцев.       Возможно, будь у Герберта возможность поразмыслить в тишине и покое, он бы отказался. Сумма, конечно, для недвижимости была смехотворной, но по карману ударяла всё равно ощутимо. Денег в такой перспективе оставалось только на оплату счетов и питание исключительно сухарями до самой стипендии.       «Я подумаю, о’кей?» — поинтересовался Герберт и, получив отсрочку до утра, решил всё взвесить и обдумать. Увы, даже спустя несколько часов медленно зреющее решение не обещало Джоуи никакой выгоды.       Всё определил случай. Тем же вечером дверь Герберта распахнулась, и в комнату, чеканя шаг, бесцеремонно вошла Маргарет Миллер, мать семейства, худая и высокая женщина с ещё сохранившимися свидетельствами былой красоты в блестящих волосах, припорошенными нитями седины, и правильных чертах лица ассимилировавшейся в третьем поколении британки. Иначе говоря, в США из матушки-Великобритании её предки перебрались ещё лет двести назад.       — Всё за компьютером?       — Я только сел, — Герберт неуверенно покачал головой. Его, конечно же, проигнорировали, оглядывая комнату взглядом опытного военного, взирающего на бедлам в казарме.       — Весь в папочку, и такой же деятельный.       — Что ты имеешь в виду?       — Он тоже достиг невероятных высот в протирании кресла. Есть что в стирку?..       — Всё, что в корзине.       Приподняв брови, мать демонстративно подобрала с пола носок (почти чистый) и сунула в мешок, с которым обходила квартиру. Туда же отправилась футболка (вообще-то, ночная, а потому заслуженно мятая и с пятном от столь же ночного пончика), второй носок и третий. Четвёртый, как водится, находиться отказывался.       — По дому ничего не думаешь сделать? Обрати внимание, если бы не твой колледж, мы бы давно наняли домработницу. — Маргарет была уверена, что достойна большего, чем быть домохозяйкой, но не спешила прикладывать к этому каких-либо усилий. — Хотя бы помой посуду.       — За собой я мою… К тому же, у нас есть машинка для этого.       — Там всего-то пять тарелок! Двадцать лет, а самостоятельности — как у десятилетки, — от него отмахнулись, словно выговаривали воздуху, а не единственному слушателю в комнате. — Если не можешь найти квартиру, хотя бы комнату сними. Или иди и помой посуду.       — Я покупаю квартиру, — огрызнулся Герберт, поверх монитора ноутбука сычом наблюдая за перемещениями матери по комнате. Пальцы сами заплясали по клавиатуре, набирая положительный ответ на резко ставшее выгодным предложение. — Хорошую.       — Что?       — Да. И на следующей неделе я съезжаю!       — Как покупаешь?.. — Маргарет всплеснула руками, выронив мешок с грязным бельем. Тонко выщипанные брови женщины, казалось, стремились слиться с линией роста волос. — Да на какие же это деньги?!       — На те, на которые я собирался её снимать, — пожал плечами Герберт. — С остатка после оплаты колледжа. Плюс новогодний подарок тёти.       — Ты что, действительно думаешь, что найдется идиот, который станет продавать квартиру за такие деньги?       — Но нашёлся же!       — Ага, а в той квартире тебя на органы порежут?!       Словом, стирка отложилась примерно на три часа. С мытьем посуды вместе. Отец спрятался в комнате и не высовывался. Мать без остановки вычитывала самую настоящую лекцию, не нуждающуюся в наводящих вопросах со стороны слушателей. Расхаживая по комнате, она хваталась то за сердце, то за голову, изящно опадала на кровать или кресло-мешок, изображая дурноту, и даже осторожно приваливалась к шкафу с разболтанными дверцами, норовившими провалиться внутрь. Иногда Герберту казалось, что мать-мегера уже давно отрепетировала эти партии нежной лани, а перед лицом у неё висит невидимый блокнот с текстами на все случаи жизни.       Главным было на время этих нотаций сделать лицо потупее.       Кивая в особо громких местах.       К тому моменту, когда Маргарет начала выдыхаться, колонки снова запищали. Предполагаемый продавец был рад преждевременному согласию и предложил заняться оформлением бумаг прямо с завтрашнего дня. Чтобы время не терять.       Подписание договоров, сборы и резко потерявший нули счёт в банке казались диковинной каруселью, на которой всё вертится, блестит и гудит. Конечно, только идиот решится променять респектабельные апартаменты в Bath Beach, пусть и с перспективой постоянно натыкаться на родителей, на какую-то развалюху у морского чёрта на рогах.       Но если в этих апартаментах такая жизнь, уж лучше развалюха с полной свободой, чем ежедневная головная боль.       Все необходимые на первое время вещи поместились в небольшую дорожную сумку на колёсиках. За остальными Герберт планировал заехать потом, когда Джоуи сумеет одолжить минивэн у отца. Мать, поначалу отказывавшаяся выпускать кровиночку из дома и пытавшаяся воплями привлечь к уговорам меланхоличного и немного завидующего отца, за полчаса радикально поменяла своё мнение. Едва ли не отвесив сыну напутственного пинка с угрозой, что долго он один всё равно не протянет, Маргарет громко захлопнула дверь, привлекая внимание соседей. Ей хотелось, чтобы потом, через пару недель, когда сын прибежит обратно, все видели её триумф в почётном деле материнства.       Естественно, Герберт мнения о своём возвращении не разделял. Но это нисколько не помогало ему быстрее открыть замок долгожданной квартиры. Он смотрел на дверь, и смотрел, и смотрел… Ладони нещадно потели, кровь приливала к лицу, чтобы в следующий момент смениться пятнистой бледностью, а под ложечкой нестерпимо сосало, отдавая морозом у копчика. Словно вот-вот должно было свершиться что-то запретное, но оттого и столь притягательное.       Решиться помогли шаги по лестнице сверху. Встречаться вот в таком виде с соседями парню было страшновато. А ну как скорую вызовут?       Распахиваясь, дверь, конечно, скрипнула. Какой же старый дом без скрипящих входных дверей? В лицо, как водится, пахнуло пылью, но этот запах легко устранялся хорошим сквозняком и переселением ненужных вещей на помойку. Благо, Джоуи разрешил жильё хоть вовсе под аренду наркопритону какому сдать. Чем квартира, оказавшаяся довольно симпатичной, так ему не угодила, оставалось загадкой.       Да, старая. Да, захламленная.       Но старина при должном оформлении имела свой шарм, превращаясь в ретро, а хлам всегда было можно выбросить вместе с комками пыли и старыми занавесками.       Было бы желание.       Бросив ключи на тумбочку, Герберт засучил рукава. Желание у него, определённо, имелось.