Я просыпаюсь от невесомого поцелуя в висок и нежного «просыпайся, соня» на ухо.
– Доброе утро.
– Доброе.
– Скотти, ты вчера телефон уронил и что-то разбил. По моим предположениям, это была ваза с цветами.
–У меня в комнате есть ваза с цветами?
Что? Откуда? Я же просил не ставить.
– Теперь уже нет.
– Ты опять сделал против моей воли?
Он всё время перечит мне. А главное, его не переспорить. Делает по-своему. Ну, хоть моим мнением интересуется.
– Да. Если тебе что-то не нравится – так и скажи: мне не нравится то-то и то-то. Я всё сразу уберу.
– Ага, когда такое было-то? – Н-и-к-о-г-д-а.
– Заткнись! – Он вскочил с кровати и убежал на кухню.
Вот ведь обидчивый мальчик. Но мне это нравится. Нежный, как ромашка.
– Ну, Митч!
– Отстань от меня!
– Ну давай не будем ссориться с утра, пожалуйста.
– А кто ссорится? Мы ссоримся? Мы не ссоримся. С чего ты взял?
– Митч! Прекрати!
– Не ори на меня, Хоинг!
– Я не ору!
– Да?! А что же ты сейчас делаешь?!
– Ору. – Он виновато опустил глаза.
Правда, что это я. Попросил Митча не ругаться, а сам начал на него орать. Дурак, что ещё сказать.
– Какой ты молодец, что признал это! Всё, прекратили.
– Прости меня, Митчи.
– Ничего. Дай я тебя обниму.
Мы снова возвращаемся к тому, что Митч сказал это.
Какой же он всё-таки тёплый. Такой любимый. Такой мягкий. Такой мой. И ничей больше.
Через некоторое время наших обнимашек и в любви признавашек, мы всё-таки оторвались друг от друга и приступили к делам. Митч начал готовить, а я сел и ожидал завтрака. Привычные дела. Ничего особого.
Когда Митч уже всё приготовил и положил мне в тарелку, то я разглядел, сколько же там всё так лежит и попросил побольше.
– А можно мне побольше?
– Конечно. – Митч положил мне в три раза больше, чем у было в тарелке и подставил под нос.
– Спасибо.
– Не за что. Кушай на здоровье.
Я только смог пробубнить что-то нечленораздельное, поскольку уже напихал полный рот еды.
– Ты мой хомячок. – Он слез со стула, подошёл ко меня и потягал за щёчки. Неужели я настолько напоминаю хомяка в данный момент? - Мой любимый хомячок. – Это да.
Он чмокнул меня в губы и хотел было уже уйти, но я схватил его за талию и усадил к себе на коленки. Разом проглотил большой ком салата вперемешку с рыбными котлетами и буквально засосал Митча. Мне кажется, если я сейчас прекращу целовать его, то он будет целее. Ан нет. Он стонет, ему нравится. Ну, тогда не прекращу. Хотя нет, всё-таки надо остановиться. Воздуха не хватает, да и если я не остановлюсь, то от Митча останется только голый череп. Ну, или губ не будет попросту. Ну, вы только представьте эту картину. Весь такой красивый Митчи, с зализанной чёлкой на бок, с выбритыми висками, в одних лишь боксёрах, а тут – бах! И губ нет. Жуткое зрелище, скажу я вам.
– Скотти.
– М?
– Мне надо кактусы полить, пусти. И тебе доесть надо, кстати.
Очнулся, блин. Я доесть смогу, и ты полить свои кактусы – тоже, а вот утренний секс – это редкость.
– А-а.
– Что значит «а-а»? Пусти меня! – Он завизжал, как девочка, при этом елозя своей задницей у меня на коленях, задевая мой и без того возбуждённый орган. Вдруг все махинации прекратились, и Митч немного испуганным голосом сказал:
–Скотт, у тебя стояк, ты в курсе?
В курсе.
Я начал целовать его шею, спускаясь всё ниже и ниже. Грасси всё ещё возмущался, но каждый раз все его фразы тонули в стонах. Стонет на всю квартиру. Ещё начинать не хотел. Думаю, скоро наши соседи нас побьют в подворотне.
Я встал с уже не сопротивляющемся Митчем на руках и понёс в спальню. Кинул его на кровать, а сам навалился сверху. Держу пари, утро у нас будет жарким.
***
– Скотт! Иди сюда!
После этих слов я рванул на кухню.
– Что случилось, где болит?
– У меня ничего не болит. Посмотри, какая милость. – Митч указал на спящего Уайта в его любимой сумке от «Celine».
– Митч, это конечно мило, но зачем меня отвлекать от такого важного занятия?
–И какого же?
– От просмотра ленты и лежания на кровати.
– Ленивый ты, Скотти. Ладно, я – мыться. Мы уже второй день не мылись, ты заметил?
– Заметил. И это очень странно, с твоей-то чистоплотностью.
– Всё, я ушёл.
– Стой!
– Ну, что тебе?
– Дай я тебя поцелую! - Я подбежал к Митчу и поцеловал его. Опять чуть не засосал. Господи, когда-нибудь я перестану заводиться от каждого его прикосновения?
– Хоинг, даже не думай. У нас уже было. Забудь об этом. И даже думать не мечтай!
– Да я и не…
– Ага, ври больше. Я знаю тебя, как пять пальцев. Всё, не скучай и выпусти меня. Я помыться хочу уже, наконец.
– Иди. – Я отпустил Митча и шлёпнул по заднице, отчего тот только вскрикнул.
Хех, что же поделать? Всё равно Митч будет около часа отмывать от себя двух дневную грязь. Пойду-ка ленту долистаю, что ли.
***
Лежу я, значит, на кровати, как в мою комнату заходит голый Митч. Полностью. Без полотенца, без нижнего белья. Голый. Абсолютно. У меня сейчас челюсть отвалится и все слюни вытекут.
– Хоинг.
Этот пошлый голос, улыбка, глаза, тело. Весь Митч, в общем. Он закусил губу и добил меня этим. Ах ты, шалунишка! Ну, сейчас ты получишь!
–Это... Я... – запрокинул голову и звонко засмеялся.
– Что, сильно развратно? Хочешь, я могу одеться?
Ты с ума сошёл? Какое одеться? Это самое горячее, что есть на земле.
– Нет!
Митч снова хихикнул и начал приближаться ко мне.
Дойдя до меня, он залез на кровать и уселся на меня, сжимая бёдра коленками. Он сразу почувствовал стояк. Ну конечно, как тут такое не заметить? Правильно, никак. Почему я с собой болтаю, когда на мне сидит голый Грасси и ждёт только одного – моих действий. Резко приняв сидячее положение, я поцеловал его и спустился ниже полуукусами.
Эту ночь ты запомнишь надолго. Обещаю.
