Потерянная душа.

Мягкий золотой свет разливался по залитой багровой жидкостью поляне. Высокие деревья своими листьями и ветвями, которые, порой казалось, доставали до самого неба, кое-как закрывали парня от солнечного света, будто бы намеревавшегося прожечь его насквозь. Мягкая изумрудная трава, некогда подобная его померкшим глазам, помялась под выглядевшим довольно-таки лёгким телом парня. Его каштановые волосы спутались в крови и деревянных опилках, а ещё листьях и каких-то полевых насекомых. Смерть. Белые облака беззаботно плыли по лазурному небу. Такой прекрасный день испорчен таким гнусным поступком. Ах, как бы он хотел стать облаком. Или попасть на небо и лететь всё дальше и дальше, пока тело не охватит холод, и он не отдастся полностью небесам. Пока не забудет боль, обиду, предательство. Пока всё это не исчезнет... Он давно хотел умереть. Утонуть. Задохнуться. Отравиться. Хоть что-нибудь! Лишь бы не было этих голосов! Опять! Как же это мучительно! Его часто посещали мысли о смерти. Это был выход для него. Какой-никакой, но выход. В конце концов, его ничего и никто не держит! Зачем ему оставаться?! По крайней мере, теперь... Боль. Но вот однажды, в его омрачённую несправедливостью жизнь, прорвался, пусть и маленький, но лучик света, который впоследствии превратился в само солнце! Но они отняли его у него. Они загасили его солнце… и вскоре он загасит их... Иккинг всегда знал, что душевная боль гораздо хуже физической, ведь у него был шанс для сравнения, в конце концов, и ту и другую, ему причиняли по несколько раз на дню. Но разве мог он знать, что то, что он испытывал до этого, была вовсе и не боль? Пытается подняться. Тело снова пронзает боль, будто тысячи раскалённых горячим драконьим пламенем ножей в один миг вонзились в его хрупкое, будто хрустальное, тело. Страх. Рядом с ним лежит пронзённое мечом тело его лучшего друга. Голова Ночной Фурии укатилась на полметра от тела, безжизненный взгляд, в котором застыла мольба о помощи, никогда не изменится. Кровь залила всю поляну, окрасив траву и землю в багровый цвет. Крылья дракона наполовину оторваны, лежат, намокая в крови, чешуя порвана, а на тело нанесено множество царапин и ранений. Рядом с телом дракона лежит парень, безжизненно смотря в небо. Его тело тоже пронзили. Из груди торчит украшенный золотом и драгоценными камнями нож, а точнее, только его рукоятка. Он ещё не умер. Он ещё жив. Что до сих пор держит его в этом мире? Разве что неимоверное желание отомстить. Скорее, даже жажда. Жажда крови и мести. По сути, жажда справедливости. Предательство. Они предали его. А ведь он прощал им даже самые жестокие издевательства и насмешки. Прощал буквально всё! Но того Иккинга больше нет. Он мёртв, как и его друг. Он мог ожидать подобного от Сморкалы, пусть это и был его двоюродный брат, но они никогда не могли по хвастаться хорошими братскими отношениями. Это наглый качок, выскочка. Торстоны. От них тоже легко и просто можно было бы ожидать подобного. Их изощрённые умы всегда с лёгкостью придумывали новые планы мести, насмешки, издевательства. Легко запоминали тех, кто им не угодил, всех их будущих неприятелей. Но, как только дело заходило о книгах или учёбе, то их коварный ум мгновенно отключался, превращая парочку в двух идиотов. Впрочем, они вправду идиоты. Но у них хватило мозгов придумать план убийства Ночной Фурии. Рыбьеног. От него он подобного не ожидал. Парень всегда был милым и добрым, воротил нос от убийств драконов, во время налёта не убивал их, а только лишь тушил дома. Но вот окровавленное тело Беззубика он предпочёл зарисовать в своё дневник. Стоик. Ах, его отец никогда не слушал его! Он ведь всегда пытался… пытался донести до него суть, суть, которую мог знать лишь он, Иккинг. Но тому было невдомёк, что сына нужно послушать! Он ещё пожалеет об этом, горько пожалеет... Астрид. Ох, предмет обожаний Иккинга на протяжении пяти чёртовых лет! Она никогда не замечала его. Но порой, парню казалось, что давно и даже прекрасно всё знает, но продолжает жестоко издеваться над ним! Хотя, это ему ещё предстоит узнать, он вытянет из неё все слова во время мести, если только… если только доживёт. Отрицание. Нет-нет-нет-нет-нет! Он не может умереть! Как бы ему этого не хотелось, он должен жить, его время ещё не пришло! Он ещё не отомстил. Парень слышит шёпот. Нет-нет, он вовсе не похож ни на драконий шёпот, предвещающий смерть, ни на один из тех голосов, что он слышит, слышал и будет слышать. Это что-то… иное… что-то высокое, такое неимоверно далёкое и недосягаемое... Он с усилием поднимает глаза и смотрит влево. К нему приближается что-то... Это лесной дух. Полупрозрачный человек, слегка сияющий зелёным светом. Потерянная в лесу душа… обречённая на участь быть запертой среди этих деревьев и кустов, словно в клетке. Он подходит всё ближе и ближе к Иккингу... это светлый дух. Он не причинит ему вреда. - Забери меня... к... к себе... - С трудом выговаривает Иккинг, пытаясь поднять к нему руку и протянуть ему, но у него это не выходит. Сильная боль вновь пронзает его тело. Парень морщится. Дух подносит палец к губам, как бы говоря: "Тише". - Скоро... - Шепчет он ему. Его шёпот подобен шелестению листвы, дуновениям ветра, гуляющего по лесу, и пения птиц. Он смотрит на Иккинга. И в какой-то момент вся боль и тягота его ноши вдруг исчезла. Он был лёгок, словно воспоминание. Такое чистое и непорочное. Но это продлилось лишь секунду, вскоре боль вернулась. Она, словно большой камень, свалилась на его сердце, залатанное после многочисленных ранений. В голове проносятся обрывки самых лучших воспоминаний. По щеке парня катится одинокая слеза. Зачем он сделал с ним это? Он чувствует... чувствует, что может встать и идти. Но пока лежит. Боится. Иккинг поднимает руку, это даётся ему без особых усилий. Он вытаскивает из своего сердца нож и отбрасывает его подальше. Но перед тем, как выкинуть этот предмет, он читает имя, выбитое на рукоятке оружия. "Астрид". Жди меня... и я скоро приду... я уже в пути.