Мужчины не плачут

Теплый отсвет старинной лампы под немного облезлым абажуром освещал захламленную комнату. О, она вся была заставлена некогда красивой мебелью, но теперь, побитая жизнью и пылью, с узкими дорожками между диванами, где можно было передвигаться только боком, былое великолепие создавало дикое ощущение антикварного запасника. Или очень симпатичной свалки. Комната была обитаема, даже слишком. С десяток кошек в ней одновременно, в течение многих лет, ели, пили, спали, играли и гадили. Рождались. Даже умирали. И как же трудно было согбенной уже слабосильной старушке тягать всю эту мебель и находить укромные места последнего упокоения собственных любимцев! Может быть, именно поэтому запах кошек и тяжелого, подгнившего старого одеяла висел здесь так плотно – скорее всего, несчастная дама просто нашла не все трупики. Зато она их оплакала и пообещала себе заботиться об их детях. И сейчас пожилая дама величественно прошла к продавленному креслу у старой напольной лампы и чинно в него опустилась, придерживая выцветшую юбку узловатыми пальцами. Несмотря на все попытки сохранить достоинство, больше похожие на обезьянничанье, красоваться даме было уже давно не перед кем. Даже коты, любимцы, великолепные и ласковые животные, несмотря на весь светящийся в глазах разум, не могли оценить хозяйку по достоинству. Они оценивали количество и качество еды и теплой подстилки – большего они и не ждали. Увы, верные животные – собаки, а коты все же эгоисты. Наверное, именно эти крамольные мысли о ранее обожаемых существах и привели к такому финалу. Как же раскаивалась старушка! Как просила прощения у своих пушистиков! Бесполезно. Всех их усыпили, как опасных для человека. Ласковые мурчащие любимцы, занимающиеся своими делами в пусть и захламленной, но большой комнате, вдруг разом подскочили. Завыли, заорали, на одной низкой, надсадной ноте, заметались, то ли в ярости, то ли в панике… И набросились на единственного врага, которого видели перед собой – дрожащую то ли от страха, то ли от холода старую женщину. Споткнувшись о лампу, закрываясь руками, испуганно вереща, старуха заметалась по полу, отпихивая руками и ногами кровожадных хищников. Те орали, царапались, кусали за руки, за ноги… Метались, расшвыривая и опрокидывая старую мебель, опрокидывая горшки и статуэтки, и драли, драли – и хозяйку, и друг друга… Вздыбленная, уже ставшая клочковатой шерсть, оскаленная пасть, полная мелких острых зубов, растопыренные когти, и кошачья и человеческая кровь… И огромный визжащий комок на полу, где мелькали спины и хвосты минимум шести кошек. Не прошло и пяти минут, как все началось – но катастрофа была налицо. Разбуженные шумом соседи вызвали полицию, а те – пожарных. Отогнать озверевших любимцев смогли только холодной водой из шлангов, устроив маленькое наводнение в окончательно превращенной в свалку комнате. На полу, в грязной луже, осталась лежать окровавленная старушка в драной юбке и с неестественно вывернутой ногой. И - только между нами – она довольно легко отделалась. *** На круглом мощеном пятачке, где в отдалении светил единственный фонарь, было настолько удобно красться к нужному дому… Будто специально строили, для темных делишек – ах да, дом темных магов. Такие много чего предусматривали. Кроме ошибок в генах. Младшенький безалаберный оболтус внезапно остался единственным из рода, связался со светлыми магами и разбазарил почти все, что мог. Остальную часть припрятал кое-кто другой. Да, та самая скрюченная и незаметная фигурка с объемной сумкой на плече, что тихо передвигалась у самых стен. Проскользив до конца тринадцатого дома, скрюченный постоял, побормотал что-то себе под нос и решительно исчез в воздухе. Впрочем, этого все равно никто не заметил. В темной, мрачной прихожей, где зажигать свет не рекомендовалось, а шуметь было смертельно опасно, темная фигура опасливо оглянулась, прислушалась к тихому поскрипыванию рассохшихся за годы досок и практически бесшумно прошмыгнула на кухню. Там, за печкой и неприметной некрашеной дверью, находился небольшой закуток, в который никто и никогда не заглядывал. И которого вполне хватало мелкому жулику для собственных темных делишек. Аккуратно выкладывая добытые с таким трудом занятные вещицы, Мундугнус улыбался. Доброй улыбкой отъявленного негодяя, буквально лучась нежностью. Такого никто больше не удостаивался, кроме его сокровищ – ни мать, которая и у него когда-то была, ни жена, которая могла когда-то быть, ни даже зеркало. Только чужое, ворованное, которое досталось ему задаром, что он получил из воздуха, благодаря уму, смекалке, хитрости и ловкости… Он, мелкий жулик, редкостная падаль, как изящно выразился однажды вспыльчивый Сириус, нашедший у него серебряную вилку с гербом Блэков… И вот – он оказался ловчее, умнее, лучше всех этих надутых индюков, и вот его руки сжимают артефакты и красивые безделицы, антиквариат и редкие зелья в невзрачных склянках… Восторг. И с самого дна, казалось, бездонной сумки Флетчер достал гвоздь сегодняшнего вечера – старинный револьвер. Жулик слабо разбирался в маггловской истории, но от длинного гладкого дула, отполированной рукоятки с вырезанной пентаграммой и изящной резьбы на курке прямо-таки веяло большими деньгами. Тот маггл был слишком беспечен. Но обворованный точно знал, что потерял – по городу сейчас шли нешуточные облавы. Все искали этот великолепный кольт… Вот только найти его в старинном, зачарованном ото всех Фиделиусом магическом особняке, защищать который, если что, станут лучшие маги современности, ни один маггл не сможет. Никогда. А значит, он, Мундугнус, снова оказался самым умным. *** У стойки ресепшена частенько толпились люди. Больница была большой, всем было что-то нужно, и, как водится, секретари всегда и все знали. И, конечно же, чем спрашивать у страшно занятых людей, надо дергать тех, кому за ответы на вопросы платят деньги. Потому что мешать другим – ужасно невежливо! Наверное, именно из-за этой дурацкой английской чопорности Дин и пошел прямиком к ближайшему прохожему в широких больничных коридорах. По счастливой случайности прохожий оказался доктором, и был так любезен, что молча махнул рукой в сторону пресловутой стойки. Правда, удостоверения спецотдела лондонской полиции разбудили в нем сочувствие и желание помогать ближним. Но если бы кто-то сказал уважаемому толстенькому и потливому заместителю отделения, что данный спецотдел занимается расследованием дорожных происшествий и взаимодействием со страховщиками, он бы немного умерил пыл. А что делать? Бобби не смог быстро изготовить привычный набор документов, да и к местному аналогу ФБР такого пиетета местные жители не испытывали. Приходилось обходиться тем, что есть. Благо, в отличие от родной Америки, здесь мало разбирались в структуре правоохранительных органов и больше верили магии корочек. Пока что Англия вызывала только тоскливую брезгливость. Конечно, если бы Дин умел думать настолько сложными речевыми оборотами. Палата оказалась безлико-чистенькой двухместной комнатушкой. Видимо, честная пенсионерка не имела достаточно денег, чтобы наслаждаться одиночеством. Растрепанная, в невнятной больничной пижаме и халате, беспрерывно что-то шепчущая и потирающая руки, она производила впечатление сумасшедшей. Поймав безнадежный взгляд Сэма, Дин решительно сел на застеленную койку напротив – в данный момент соседка старушки куда-то вышла. Судя по горе фантиков на тумбочке, на очередной обед. - Добрый день, мэм. Мы из полиции, хотим задать вам несколько вопросов… - Убийцы, - необычно четко, громко и зло произнесла старушка. Судя по ее виду, она должна была шамкать и плеваться, однако поди ж ты… да и на свои семьдесят не выглядела. Разве что на хорошие такие пятьдесят. Дину понравилась мысль, что в промозглой Англии пенсионеры сохраняются, как в холодильнике. - Простите, мэм?.. – несколько озадаченно переспросил Сэм. Чтобы на полицию кидались с порога – редкий случай. - Вы, вы!.. За что вы убили моих дорогих кошек?! – зло сжав дряблые кулаки, приготовилась к битве старушка. Это выглядело бы смешно, не будь столь жалким. - Вы хотите сказать, что ваши питомцы, которые чуть не загрызли человека насмерть, были усыплены и вы в этом обвиняете полицию? Вам не приходит в голову, что если бы соседи не вызвали помощь, убийцами бы стали обожаемые пушистики? – не выдержал Дин, саркастично выплевывая слова. Младший брат только укоризненно взглянул и неловко повел плечами. Дин был прав, но старость надо уважать. Дилемма. - Они бы никогда не причинили мне вреда, глупцы! – невыносимо уверенно отчеканила противная старушенция. - Тогда почему они напали на вас? Вы можете это объяснить? – не менее уверенно, хоть и спокойно, парировал Сэм. - Они… - старушка сникла и внезапно стала выглядеть обратно на свои семьдесят. – Я не знаю. Их что-то испугало. И разозлило, резко, разом всех и очень сильно. Мои коты так себя никогда не вели. Они бы не напали на меня! - Почему вы в этом так уверены? – прищурившись, уточнил Дин. Что-то ему показалось странным в ее рассказе, но что?.. - Потому что они – мои кошки. Как они на меня нападут? Глупость, - будто сообщая очевидное, женщина чуть снисходительно посмотрела на братьев. Очень старая, сумасшедшая и глупая женщина, как бы по-шовинистски это не звучало. - Может быть, перед нападением было что-то странное? – уточнил Дин. – Необычный запах, звуки, холод, может, в доме кто-то был? - Молодые люди, я из ума еще не выжила! – взвилась старушка. – Не было ничего, все как обычно! И отравить моих крошек никто не мог, и чужих они бы не подпустили! Мои питомцы поумнее многих людей будут! Дин в ответ только насмешливо хмыкнул. О, он тоже знал много таких людей, что даже самый глупый кот дал бы им фору. И совсем не потому, что коты такие умные животные. Поняв, что большего тут не добьются, доблестные сотрудники ФБР из отдела по расследованию ДТП ненавязчиво заверили, что во всем разберутся и обязательно рассмотрят уже написанную бойкой старушенцией жалобой на ужасных ветеринаров, и откланялись. Уже было встав с места, Дин вдруг спохватился и спросил: - Да, а адрес места происшествия, миссис Фигг? Мне для рапорта. - Литтл Уингинг, Тисовая улица, дом восемь, - несколько недоуменно, на автомате, отозвалась боевая старушка. И уже в коридоре, поймав скептическую усмешку братца, старший пояснил: - Давай проверим хоть. Все равно, пока Бобби поднимает старые связи, делать нам особо нечего. Сегодня странно молчаливый Сэм пожал плечами и буркнул, что он не против.