Мужчины не плачут

Снова этот свет. Мальчик тяжело вздохнул, неохотно сползая с кровати и принимаясь одеваться. Огромная, богато обставленная спальня больше приличествовала взрослому мужчине, чем тощему двенадцатилетнему ребенку, но традициям возраст наследника был неинтересен. Его голос эхом отдавался в пустой комнате: - Нет. Это глупо. Натянув носки и, будто прислушавшись, он уточнил: - Большего бреда я в жизни не слышал. Судя по тому, как мальчишка рассматривал собственные брюки, они осмелились ему возразить. - Если ты врешь, я на всю жизнь останусь инвалидом. Это больно, опасно и бессмысленно. Назови хоть одну причину стать самоубийцей. Нет, мальчишка не был сумасшедшим. Просто это голос слышал только он. Конечно, в мире магглов такое называют шизофренией; в мире магов чуть мягче – безобидным чудачеством. Но даже для волшебников это ненормально, конечно, если эти волшебники еще не перевалили за вторую сотню лет. Вот только спустя уже две недели жертве пришлось смириться, что это достаточно реально. По крайней мере, когда он попросил свет доказать свое существование, тот доказал. Достаточно оригинально – он усилился. Сконцентрировался. Черт его знает, как описать телодвижения облака светящегося газа, или из чего это существо состоит?.. Того домовика обожгло. Достаточно сильно. Зеленое худое существо свернулось в клубок, прикрывая голову и уши, из которых текла буро-зеленая кровь, и подставило худую голую спину под все усиливающийся торжествующий свет, норовящий заполнить собой всю комнату, и нарастающий невыносимый звон. Как он сам мог это терпеть – загадка. Зато ему стало ясно – он не сошел с ума. По крайней мере, пока. Но голос достаточно убедителен, материален и надоедлив. Наверное, придется ему все же уступить… Домовик ворвался в покои хозяина особняка достаточно рано утром, еще до завтрака. Прервав ежедневный ритуал – только кофе, газета и блаженное одиночество на целых пятнадцать минут – эльф закланялся, залепетал что-то паническое и перенес Люциуса на кухню. Он хотел было возмутится, но от потрясения только приоткрыл рот. Такое явно стоило поднятой тревоги. Его сын, наследник, вполне благоразумный ребенок, стоял на коленях возле очага и с исследовательским интересом ворошил угли. Голой рукой. Иногда доставая ее из горящего колдовского пламени и рассматривая так, будто раньше никогда ничего подобного не видел. - Драко, нет! Он не орал от боли. Хотя ожоги должны дико болеть! Но сын будто не обращал на них внимания, только шептал кому-то: - Доволен? Я сделал, как ты сказал. Может, отпустишь меня? Оттаскивая ребенка за шиворот, ругаясь сквозь зубы, Люциус не замечал, что ожоги исчезают с кожи ребенка, будто стертые огромным ластиком. Но это было бесполезно – с упорством барана и остекленевшими глазами, Драко молча и сильно выворачивался из рук отца, снова и снова подбираясь к камину, влезая туда почти целиком и получая все новые ожоги, которые заживали так же ненормально быстро. Впрочем, намного медленнее, чем он ухитрялся их получать. И только иногда он лихорадочно, скороговоркой шептал, заглушаемый суетой вокруг него: - Отпусти меня, я все сделаю… Я обратно хочу! Да, что угодно, да, слышишь? *** Сэму очень не хватало Америки. Нет, никакой ностальгии – это не брутально. Америка – страна возможностей. Например, возможность приехать, вытрясти весь маразм, скопившийся в Бобби, и оставить ему привычный подарочек – Дина. Подарочек, правда, лет на двадцать подрос с тех пор, но пригляд за ним нужен по-прежнему. Дин ухитрился сбежать на два дня по несуществующему адресу – да, Сэм проверил, тот дом был снесен уже лет десять – и потерять там память, документы и мобильник. И теперь он беззащитен настолько, насколько это вообще возможно – и при этом яростно пытается сбежать от Сэма, периодически порываясь набить ему же морду. С переменным успехом. И все это на фоне решения младшенького оградить брата от жизни охотников. Раз уж выдался такой шанс… Дин всегда этого хотел, разве нет? Он будто цепями приковал себя к Сэму, к отцу, нигде не учился, не работал, только постоянно подставлял свою шею вместо их. И даже если все ангелы и демоны мироздания вдруг решат поохотится за Дином – с любой целью, хоть устроить вокруг него демоническое Рождество и посидеть на его коленках вместо Санты! – он им брата не отдаст. Правда, Дин против. В данный момент он мрачно и молча выражал протест, смачно хрустя чипсами на уже и так загаженной кровати. Тяжело вздохнув, Сэм оторвался от ноутбука, за которым сидел уже почти четыре часа, и потянулся: - Пива хочешь? – в ответ раздалось злобное, но в принципе согласное мычание. – Крепче ничего нет. Тяжелый вздох, скрип пружин, и пиво исчезает, как по волшебству. - Мне надо отъехать. Из номера не выходи. Если что – звони мне или Бобби, я ему рассказал о твоей маленькой проблеме. Правда, Бобби в Америке, но морально поддержит, - пиво кончилось быстро, а с ней и весь отдых. Надо было как можно скорее разобраться, что же, черт возьми, тут происходит. - Иди к черту, я с тобой, - кажется, это не обсуждалось. И еще это была первая фраза Дина с их последней стычки, которая состояла более, чем из двух слов. Ничего опасного или сверхъестественного не ожидалось. И с натяжкой, но это можно было выдать за нечто нормальное, так что… Да, ему пришлось поволочь Дина с собой в Лондон. В то самое место, откуда он вернулся вот таким. Правда, чутье подсказывало Винчестеру, что ничего они там уже не найдут, даже если будут точно знать, где это произошло. - Ты точно не помнишь, где очнулся? – в третий раз наворачивая круг по кварталу, в котором, предположительно, что-то, когда-то, возможно, было, устало спросил Сэм. - Ничерта. Ну темно, ну улица. Названия не было, просто кривой переулок, выходящий на маленькую площадь и скверик. Но они здесь понатыканы через каждые три шага! – возмутился старший, внимательно вглядываясь в проносящиеся мимо дома. - Названия площади не помнишь? - Нет. Но… Эй, стой! – вдруг занервничал Дин. – Здесь я встретил того легавого, а чуть дальше спрятал все фальшивые корочки и мобильник. - Начерта? – только и смог выдавить Сэм. Если ты очнулся, ничерта о себе не помня, но у тебя в руках куча документов на разные имена, логичнее их держать подальше, это да. Но в мобильнике контакты тех, кто тебя знает, и лишаться связи… - Джи-пи-эс. С фальшивками законопослушные люди не ходят, да и очнулся я с синяками и в подворотне. Безопасней было все прикопать, особенно после того, как меня чуть полицай не замел, - Дин выбрался из машины и целеустремленно зашагал куда-то по проулку. Сэм, тяжело вздохнув, отправился за ним. Ну ничуть не изменился – командует на автомате. - Тебя избили? – это было важно. Это отметало половину списка нечисти, которая в принципе могла воздействовать на память. – Может, просто как следует долбанули по голове? - Нет, как раз голову не тронули. Ссадины на руках, на ноге, костяшки стесаны, будто я с кем-то подрался, а потом просто прилег отдохнуть на асфальт, - ну он хоть с ним разговаривает. Это уже прогресс. Метнувшись в сторону, Дин пошарил рукой за выступом в стене, и с довольным возгласом выудил сверток в обычном, хоть и грязном, полиэтиленовом пакете. От дождя, наверное. Вскочил, оглянулся, и пошел дальше, чуть не срываясь на бег. - Я шел, точно… Оттуда! Дин и Сэм стояли у выхода на небольшую площадь. Скверик, несколько старых домов, и надпись на ближайшем: «Площадь Гриимо, дом восемь» *** Гарри ничего не оставалось, как поверить тому парню. Кажется, ничего плохого он и правда не хотел – и Хедвиг вылечил, и Дадли расспросил, и пообещал разобраться… Конечно, взрослые часто обещают и ничего не делают. Но Поттеру делать было нечего – его заперли в комнате, даже решетки на окнах поставили, и даже кормили через дверцу для кошек. И палочка внизу, в чулане. Тоже заперта. И ей нельзя пользоваться – иначе его могут выгнать из Хогвартса, его единственной надежды на нормальную жизнь. Ладно, ненормальную, но уж явно более счастливую. Дадли все же нажаловался тете Петунье. Она и без того вернулась очень бледная, вся на нервах, и такого известия уже не выдержала – заплакала и рухнула в обморок. Дядя Вернон взбеленился, и только услышав, что это могла быть его, Гарри, шалость, тут же посадил его под замок. Гарри сел на кровати, подтягивая коленки к груди и обнимая их руками. Было лето. Но ему почему-то в последнее время частенько было холодно. Решетки на окнах и кошачья дверца - обидно и унизительно. Но что самое ужасное – какое-то чудовище у него в доме, а он и сделать ничего не может. Заперт. Герой Магического мира. Даже звучит смешно. Резкий хлопок прервал его самобичевание. Маленькое, зеленое существо, с огромными ушами и выпученными глазами, внезапно оказалось у него в комнате. Только привычка никогда не шуметь не позволила Гарри заорать, как девчонке, и спрятаться под кровать. Хотя хотелось. Вместо этого он сдержался и почти шепотом спросил, видя, что странное существо не собирается нападать: - Вы кто? Лопоухое создание поклонилось и заявило: - Добби, сэр, домовой эльф. Добби вынужден просить прощения – Добби придется вас похитить. Гарри Поттера хватило только на возмущенный вопль полушепотом. Правда, больше похожий на обычное «Аааа!». И щелчок непропорционально длинными, тонкими, зелеными пальцами. Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил исчез. Еще три щелчка, и пропали вещи из шкафа, клетка с Хедвиг и сам Добби. А еще через пятнадцать минут тетя Петунья рассеянно потерла лоб и убрала обратно в ящик четвертую тарелку. Кого она кормить-то собралась, их же всего трое? Даже кота нет. Только кошачья дверца, в старой комнате Дадлика. Но там никто не живет.