Опушка - и развилка двух дорог. Я выбирал с великой неохотой, Но выбрать сразу две никак не мог И просеку, которой пренебрег, Глазами пробежал до поворота. Вторая - та, которую избрал, Не топтаной травою привлекала, Примять ее - цель выше всех похвал, Хоть тех, кто здесь когда-то путь пытал, Она сама изрядно потоптала. (с) Р. Фрост
Бывают ситуации, про которые можно с уверенностью сказать: "Ну, ничего не поделаешь", сложить ручки, скрестить ножки и, грустно повесив голову, предаться мыслям о собственной ничтожности. Гарри так не умеет - ни детство у Дурслей не располагает, ни тем более насыщенная школьная жизнь. Гарри привык решать проблемы, он, Мерлинова борода, вечно решает все то, во что успевает вляпаться в течение учебного года! И порой ему попадаются такие задачки, что дешевле повязать на шею красный бант и самоскормиться василиску. И сидящий напротив бледный, осунувшийся Малфой - одна из таких. Слизеринец даже сейчас не теряет вызывающий вид, презрительно кривит губы. Сидит, скрестив длинные ноги, расслабленно свесив кисти. А пальцы дрожат, едва заметно подрагивает тонкая полоска серебряной цепочки на запястье. Гарри рассматривает искусно выкованные звенья, каждое - маленькая змейка, кусающая себя за хвост, и судорожно думает. Думать всегда получалось плохо, гораздо труднее, чем просто действовать. Гарри не любит строить планы, не умеет быть тактиком и стратегом, он может пойти и сделать: убить василиска, спасти Клювокрыла, выиграть Турнир. Но чтобы спасти Малфоя, который сам загнал себя в беспросветную яму, мало пойти и набить кому-нибудь - кое-кому весьма определенному - морду. Гарри должен найти проклятые крестражи, должен действовать по правилам, Мерлин, он ненавидит делать все по правилам! Но Малфой доверился, Малфой поверил - ему, и Гарри не может, просто права не имеет предать это доверие. И не стоит вспоминать, с каких пор и почему это так. - Мы должны пойти к Дамблдору, - наконец говорит Гарри, отчаявшись придумать хоть что-то. - Должны рассказать ему. Он поможет, точно тебе говорю. Это и впрямь неплохая идея. Что еще они могут? Но Малфой дергается, как зверь, получивший горящей веткой по морде, и разъяренно шипит: - И это и есть твой план? Ты в конец рехнулся, Золотой Мальчик?! Ты предлагаешь мне пойти и сдаться в руки аврорам, обречь свою мать на мучительную смерть, а самому получить поцелуй дементора!? Это твоя помощь, бесполезный гриффиндорский полукровка!? Малфой вскакивает на ноги, проходится перед Гарри, как тигр в клетке, раздраженно пинает подвернувшуюся под ноги книгу. Его колотит крупной дрожью, а от показного слизеринского спокойствия не остается ни следа. Гарри медленно выдыхает, набирает в грудь побольше воздуха и выдыхает еще раз. Малфой просто напуган, убеждает он себя. Это же Малфой, не надо. Желание проломить белобрысую голову затихает, так и не родившись, а когда слизеринец, наконец, может четко воспринимать слова, Гарри повторяет: - Нам нужно к Дамблдору. Я не отдам тебя дементорам, а директор придумает, как спасти твою мать. Но одни мы ничего не сделаем. Малфой долго и пристально, и немного удивленно, - ладно, ладно, у слизеринца такое лицо, словно перед ним философствующий флоббер червь, - смотрит Гарри в лицо, а тот постепенно заливается жгучей краской, осознавая, что именно он сказал. - Ладно, Поттер, - едва слышно шепчет Малфой. Непонятно почему, но от этого шелестящего звука прошибает дрожью, а слизеринец снова возвращается в свое привычное, самоуверенное состояние. - Раз уж ты веришь, что от твоей тролльей морды сбегут даже дементоры, то я не собираюсь тебя разубеждать. На пути к кабинету директора Малфой независимо держит спину и на каждый косой взгляд награждает Гарри презрительно сморщенным носом, но идет шаг в шаг, а тепло его дыхания ерошит волосы на макушке.***
Директор, после сбивчивого и немного агрессивного рассказа Малфоя, долго молчит, поглаживая бороду здоровой рукой. У него таинственно сверкают стекла в очках, а на губах блуждает неясная улыбка, но Гарри взвинчен не меньше Малфоя, за спиной которого он стоит, и не поддается на былое очарование. Он смотрит на директора и видит в нем не друга, а лишь одного из союзников, и, почему-то, раз за разом в мечущихся мыслях проскальзывает отголосок понимания - если Дамблдор откажет в помощи Малфою, Гарри покинет Орден. Это не просто глупо - это чудовищная тупость, граничащая с самоубийством, но, в конце-то концов, Гарри Ордену ничего не обещал, в отличие от почти паникующего слизеринца, и отказываться от борьбы с Волан де Мортом он не собирается, просто... Просто Орден Феникса не погибнет без Гарри Поттера - он, по сути, вообще никакой функции не выполняет, с Пожирателями не сражается, аврорам не помогает, он бесполезен. А Драко Малфой, пошедший на очень сложный для себя шаг, с убийственным доверием вверивший свою жизнь в руки Мальчику-Который-Выжил - погибнет. Сложный выбор, но простое решение. - Я рад, что вы решились рассказать мне, Драко, - наконец, выдержав выматывающую нервы паузу, говорит Дамблдор. - Я очень рад, что вы выбрали правильный путь. Гарри изумленно моргает, а Малфой застывает на мгновение, даже сердце его замирает, пропуская гулкий удар, а потом подается назад. Гарри едва успевает выставить ладонь, чтобы слизеринец не врезался в него. Рука упирается Малфою прямо между лопатками, уютно устраивается в ямке. Малфой вздрагивает, но не отступает, а Гарри даже осознать происходящее не способен, слишком ошеломлен он прикосновением и своей реакцией на него. - Вы знали! - пораженно-обвиняюще вскрикивает Малфой. Он едва заметно ежится, но Гарри чувствует и автоматически чуть сгибает пальцы. Слизеринец слишком занят разговором с директором, а Гарри слишком увлечен анализированием своих ощущений, если можно назвать анализированием сумасшедшую свистопляску мыслей в голове, и они не изменяют положения. - Конечно, я знал, - слегка кивает директор. Он кидает на Гарри быстрый взгляд, в котором проскальзывает едва видимое одобрительное снисхождение, словно директор давно знал то, о чем Гарри не догадывается до сих пор. - Я не решался заговорить с вами, потому что опасался, что Волан де Морт использует против вас легиллименцию, и вы и ваша семья окажетесь в опасности. Но теперь я могу с уверенностью пообещать вам: мы сумеем укрыть вас так основательно, как вам и не снилось. Более того, я немедленно пошлю членов Ордена Феникса к вашей матери, чтобы они укрыли и ее. - А мой отец? - хрипит Малфой, вжимаясь спиной в руку Гарри так, будто только она держит его на ногах. Дамблдор качает головой. - К сожалению, не в моих силах вызволить его из Азкабана. Но там ему ничего не угрожает, а когда придет время, мы защитим и его. Дамблдор замолкает, мягко и одобряюще глядит на Малфоя, а тот стоит, занавесив лицо растрепанными волосами, только мелко вздрагивают спина и плечи. Гарри пытается делать вид, будто не слышит полузадушенных попыток сдержать слезы, но он, конечно же, слышит, и испытывает безрассудное желание сделать что угодно, лишь бы Малфой снова стал Малфоем - заносчивым, невыносимым аристократом, способным парой слов обрушить любую самооценку до уровня подземелий, а не оставался вечно бьющимся в истерике, плачущим, запуганным существом. - Но мне все же нужно кое-что от вас, Драко. Малфой тут же настороженно вскидывает голову и, к большому, но совершенно необоснованному сожалению Гарри, отступает на несколько шагов, движением плеч скидывая чужую руку со спины. - Что именно? - почти грубо спрашивает он. - Вы упомянули про Исчезательный шкаф, - директор приглаживает усы, задумчиво стукает указательным пальцем по дужке очков. - Вы должны вывести его из строя. На эту ночь я и мистер Поттер покинем Хогвартс. - Гарри изумленно расширяет глаза, но не произносит ни звука. - Я, разумеется, оставлю в замке членов Ордена. Но раз вы говорите, что нападение должно было произойти сегодня, мне не хотелось бы рисковать своими людьми. Вы понимаете меня, Драко? Малфой коротко кивает, исподлобья наблюдая за Дамблдором, и так при этом напоминает встревоженного и недоверчивого хорька, что Гарри не может подавить улыбку. - Моя мама будет в безопасности до наступления ночи? - настойчиво спрашивает слизеринец и мимолетно, явно не контролируя себя, оборачивается на Гарри. - Клянусь вам в этом, - серьезно кивает Дамблдор. Малфой заметно расслабляется. - Вы можете идти, Драко. Нам с мистером Поттером необходимо многое обсудить, а вам нужно многое сделать. Повторюсь, я рад, что вы выбрали верный путь. Драко резко разворачивается, выпрямляет спину и выходит, не взглянув на Гарри. Тот почти расстраивается - хорошо, хорошо, очень расстраивается! Слизеринская сволочь, мог бы хоть спасибо сказать, - пока до него не доносится сквозь толщу кладки произнесенное под нос: "Хоть в чем-то от тебя есть польза, Поттер". Гарри улыбается, как ненормальный, но стоит директору заговорить, как радость смывает ледяной волной.***
Когда Гарри, сгибаясь под тяжестью Дамблдора, слышит от мадам Розмерты о Черной Метке, а спустя мгновение видит подтверждение словам, в душе поселяется такая огромная, звенящая пустота, что на мгновение темнеет в глазах, а желудок рвется наружу. Нет, нет, нет, - твердит он себе, пока они летят к Астрономической башне. Шпили освещены зеленоватым светом метки, Хогвартс гудит тревожно и почти испуганно, разозленно, а Дамблдор целеустремленно летит рядом, и тревога, охватывающая директора ни капли не связана со страхом Гарри. Он должен бы волноваться за Рона, Гермиону, за Джинни, милую-милую Джинни, но единственное, что набатом бьется у него в голове, это бесконечное нетнетнет, он не мог, как он мог!? Когда до последнего камня знакомая башня приветственно гудит под ногами, Гарри с силой сжимает древко метлы, оглядывается. В зеленоватом отсвете Дамблдор выглядит больным, но проблема в том, что не только выглядит. Чертова чаша и медальон, Мордред их побери, подточили силы директора куда сильнее, чем они могут позволить себе сейчас, когда Хогвартс в опасности. Когда Пожиратели в замке, проникли в неприступную крепость, миновав вязь защитных чар, прошли через Исчезательный шкаф из-за... Нет-нет-нет, он не мог, не мог! На винтовой лестнице с бесчисленным количеством ступенек раздаются торопливые шаги. Почти мгновенно распахивается люк, а Гарри уже знает, кто пришел, направляет палочку прямо на взъерошенного и грязного слизеринца, и рука предательски дрожит. - Стой, Гарри, - мягко произносит Дамблдор у него за спиной, и только это спасает Малфоя от неминуемого проклятья. Малфой рвано вздыхает. - Это не я, - говорит он. Не директору - Гарри. - Я пытался разрушить шкаф, но не успел, мне помешали Крэб и Гойл. Малфой и не пытается оправдаться. Его голос дрожит, но звучит уверенно и устало, словно он и не надеется на то, что ему поверят. Гарри и не верит, ни на мгновение не верит лживой твари. Он сглатывает густую горькую слюну, покрепче обхватывает палочку, а слизеринец даже не пытается уйти с траектории удара. - Сколько Пожирателей в школе, Драко? - спрашивает Дамблдор. В его голосе ни следа укора, и, кажется, он верит Малфою. - Не знаю. Не уверен. Около двадцати? Я не знаю, - слизеринец качает головой. Выходит неловкое, скованное движение. - Но внизу идут бои и я не знаю, кто из ваших... кто погиб. Гарри уже хочет закричать, обвинить Малфоя, но по лестнице снова грохочут сапоги - на этот раз их четверо, определяет Гарри, и они гораздо тяжелее тонкого слизеринца. Дамблдор и Малфой слышат их позже него, но директор реагирует быстрее всех. Гарри толкает к Малфою, он впечатывается носом в чужую шею. Сверху опускается мантия-невидимка, слышится колокольный звон "петрификуса тоталуса", и тело мгновенно деревенеет. Взвизг "экспелиармуса" выбивает палочку из рук Дамблдора. А четверо Пожирателей уже стоят напротив директора, ухмыляются мерзко и противно. - Так-так... - тянет огромный волосатый колдун с длинными желтыми когтями. - Малыш Драко все же предал нас. Ну ничего, не велика потеря, я сам убью тебя. Он шагает ближе, скалит заостренные зубы. Гарри задыхается от ужаса, но что он может? Он настолько парализован своим страхом, что теряется, паникует. Что? Как помочь? Собирайся этот Пожиратель использовать магию, Гарри остановил бы его, но этот тип явно оборотень, и судя по окровавленному рту, убивать Дамблдора он собирается привычным для себя способом. - Давай, Сивый! - визгливо вскрикивает одна из Пожирателей, и вслед за ней остальные разражаются хохотом. Сивый наступает неспешно, как волк, уже уверенный, что добыча не сбежит, а Дамблдору остается только отступать к парапету - в противоположную от Гарри и Малфоя сторону. Гарри в ужасе наблюдает за оборотнем, а когда между ним и директором остается совсем небольшое расстояние, слышит это. Сила - не магическая, сила шкатулки, сила Князя Тишины, которую Гарри после смерти Сириуса записал в непригодную для борьбы с Волан де Мортом, сила неизученная и почти забытая, растраченная на мелочи, ждала все это время внутри. И она жжет нервы, требует выхода, наполняет каждый сосуд, не заменяя привычную магию, а дополняя ее. Гарри слышит. Слышит стук сердец, сражающихся за Хогвартс, чужое сорванное дыхание, слышит звуки заклинаний и скрип камней древнего замка; слышит, как бежит вода по древесным сосудам деревьев Запретного Леса, как затаилась вся живность и только кентавры сбились в кучу и всхрапывают, перебирают с легким стуком стрелы в колчанах; слышит, как ревет яростно и громко встревоженная магия, как с гулом течет по венам волшебников волшебство. Гарри живет в тишине большую часть жизни. Но голос мира так же прекрасен, как и его молчание. Поттер, Мордред тебя побери! Поттер, ты слышишь меня? Поттер, ты можешь, ты должен слышать, ты же проклятый Князь! Поттер! - это неслышимо, как звук чужого дыхания с расстояния в сотню шагов, и так же неуловимо, как солнечный свет. И стоит только прислушаться, как скандирующий его имя голос исчезает, но достаточно не слышать, не слушать и слова обретают смысл. Ты сможешь, Поттер! Останови его! Останови его, останови-останови-останови! Поттер! Давай, чертова гриффиндорская задница, я знаю, что ты можешь! Ты сам не представляешь, как много ты можешь! Гарри и впрямь не представляет, что он может. Но давнишний список, еще с тех времен, когда магия шкатулки была интересна и пугающе загадочна, а собственные возможности казались безграничными, всплывает перед глазами. Одну из строк той части, которую Гарри никогда не собирался пробовать, расцвечивает голос Сириуса. Они повернутые на тишине психи. Если их раздражает звук твоего голоса, то ты его лишишься. А если им не понравится стук твоего сердца? Движение крови? У Сивого мощное, звериное сердце. Оно без устали перекачивает кровь: она с гулом бежит по сосудам, клапаны захлопываются с легкими щелчками, а удар стенки о стенку ясный и четкий. Гарри не нравится этот звук, и он убирает его из картины мира так же легко, как лишил однажды голоса тетю Петунью. Сивый хватается за грудь, хрипло вздыхает - раз, другой, и падает на колени, не дойдя до Дамблдора трех шагов. Тело падает на камень с глухим стуком - и это отрезвляет. Гарри вздрагивает, звуки исчезают, а следом наступает привычная тишина. Он смотрит на тело оборотня, которого убил, сам убил, и не может поверить своим глазам. Пожиратели приходят в себя быстрее, чем Дамблдор или Гарри. Колдунья вскидывает палочку с яростным визгом, деревянный кончик дрожит от злости, направленный в грудь директору, расцветает пугающим зеленым цветом. - Стой! Голос хриплый, каркающий, знакомый. Снейп выходит на площадку, окидывает тело Сивого непонятным взглядом. И сам вскидывает палочку. Рев Авады Гарри не успевает заглушить.***
Глупо оставлять Малфоя одного и гнаться за стремительно ускользающим Снейпом, но Гарри ничего не может с собой поделать. Он несется вперед, поглощенный яростью и болью, и совсем не удивительно, что Снейп уходит, оставляя поверженного Гарри неподвижно лежать на земле. Он даже не следит за тем, что делает и что говорит. Движения механические: потушить дом Хагрида, объяснить великану, что Дамблдор мертв. Не верит? Хорошо, идем к замку. Видишь толпу, Хагрид? Директор там, лежит и уже никогда не откроет глаза и не угостит никого лимонным щербетом. Гарри даже не смотрит на Малфоя, стоящего под прицелом нескольких палочек, он опускается на колени рядом с Медальоном и оказывается, что все это было зря. Что Медальон похищен, а таинственный Р.А.Б неизвестно кто и неизвестно где, что Дамблдор погиб, доставая из отравленной чаши простую игрушку. А Гарри, как и всегда, оказался бесполезен.***
- Пойдем, Гарри, - вновь звучит настойчивый голос. - Пойдем, тебе нельзя здесь оставаться. Пойдем. Руку обхватывает чужая теплая и настойчивая ладонь, тянет вверх. Гарри послушно следует, бездумно и опустошенно, как вдруг сзади раздается знакомый вздох. Гарри резко оборачивается: Малфой еще там, под прицелом палочек, и вид у него такой, будто он собирается рухнуть в обморок прямо сейчас. Гарри не обманывается мнимой высокомерностью его позы - слишком хорошо слышит, как неровно и заполошенно бьется чужое сердце. Обхватывающая ладонь рука все еще тянет вперед. Гарри оборачивается почти зло, но раздражение тут же затихает, стоит ему увидеть измазанное личико Джинни. - Пойдем, Гарри, - мягко повторяет она. - Тебе надо в больничное крыло. Приказ МакГонагалл, все наши уже там... Гарри качает головой, шепчет беззвучно: "Погоди", и вытягивает свою руку из ее. - Гарри, ты чего? - почти испуганно шепчет Джинни ему в спину, когда он решительно раздвигает толпу, направляясь к Малфою. Слизеринец встречает его благодарностью, спрятанной в глубине зрачков за фунтом презрения во взгляде. Гарри слишком устал, чтобы играть в игры человеческих взаимоотношений. Ему, как никогда, нужна тишина, он не может больше слышать чужого плача и криков, не хочет слышать вопросы, не хочет давать ответы. И впервые он не может позволить себе не слышать. Малфой даже не сопротивляется, когда Гарри берет его за руку и тянет за собой, и за это ему стоит построить памятник из чистого золота и наращивать его по футу в год. А вот Джинни явно возмущена до глубины души. Она кидается им на встречу, окидывает и без того облитого презрением Малфоя взглядом разозленной тигрицы, и напускается на Гарри. - Что ты делаешь, Гарри!? - у Джинни красивый голос, но голова от высоких тонов начинает болеть вне зависимости от красоты. - Что ты творишь, это же Малфой! Мы должны оставить его здесь, а потом передать аврорам! Слизеринец вздрагивает и тянет руку на себя, но Гарри крепче сжимает пальцы, и не думая отпускать, и тихо советует, глядя Джинни прямо в глаза: - Пожалуйста, помолчи. Голос Джинни исчезает на середине фразы. Нельзя так с ней, но у Гарри нет времени и нет сил объясняться и успокаивать. Он берет испуганную девушку за руку и тянет обоих вперед, в сторону Больничного крыла. Малфой негромко хмыкает. - Ты тоже заткнись, Малфой. Слизеринец затихает и без подкрепления слов силой. И за это Гарри ему благодарен.***
Убедить взрослых членов Ордена в том, что Малфой безопасен и на их стороне, получается практически без проблем: Дамблдор успел оповестить всех об изменившемся положении дел, а сам Малфой не сделал ничего противозаконного. Ну, почти. А вот с Роном, Гермионой, Джинни и Хагридом выходят накладки. Гарри искренне, совершенно точно не готов решать их сейчас, и, к счастью, профессор МакГонагалл его поддерживает. Она совершенно по-кошачьи шикает на них, а Малфоя передает на руки мадам Помфри, которая с маниакальностью врача утаскивает слизеринца в самый дальний угол Больничного крыла - лечиться и восстанавливаться. А потом Гарри выдерживает сложный разговор с частью Ордена, не менее сложный - с друзьями. К счастью, все они стараются избегать любых вопросов про Малфоя, перетряхивая все, что они знают о Снейпе, а также о крестражах, медальоне и таинственном Р.А.Б. Малфой не избегает его, но и не начинает разговор первым. Они дважды встречаются: один раз в коридоре, среди толпы учеников, где они делают вид, будто даже не знакомы, и второй раз в безлюдной зале пятого этажа. Малфой сидит на подоконнике высокого окна. Солнцу, как и миру, все равно на смерти волшебников, поэтому его веселые лучи беззастенчиво путаются в светлых волосах, рисуют темные круги на исхудавшем лице. Гарри стоит некоторое время, слишком уставший, чтобы удивляться встрече, и беззастенчиво разглядывает своего... уже непонятно кого, до тех пор, пока Малфой не чувствует взгляд и не оборачивается. Глаза у слизеринца пустые, наверное, такие же, как и у Гарри. Он смотрит без удивления, без презрения, просто и спокойно, будто они каждый день встречаются в этом закоулке замка. Гарри вздыхает, потирает лоб кончиками пальцев и подходит ближе, опирается локтями о подоконник рядом со ступнями Малфоя. - Зачем ты изображаешь из себя идиота, Поттер? - спустя десяток растянутых в солнечном свете минут спрашивает слизеринец. - Я же не спрашиваю, зачем ты играешь в бесчувственного убийцу, Малфой, - спокойно отвечает Гарри. - Половина Хогвартса уверена, что ты Пожиратель. - А я не Пожиратель? - горько усмехается слизеринец. Гарри спокойно поднимает голову и молча выдерживает его взгляд. - Ладно, Поттер, слишком сложный для тебя вопрос. - Гарри демонстративно закатывает глаза, изображая, что он думает про заносчивость некоторых аристократов, и Малфой ухмыляется. Это не улыбка, не красит лицо, но все равно хоть что-то. - Ты мне вот что скажи: почему ты, весь такой Князь Тишины, а силу свою используешь, только на то, чтобы заткнуть подружку? - Не трогай Джинни, - советует Гарри. Спокойно, но Малфой понимает и так. - А что до Князя... Я не такой сильный, как ты думаешь, Малфой. - Ну да, я видел! - вновь ухмыляется слизеринец. Гарри передергивает от воспоминания о мертвом оборотне. - Не ври мне, Поттер. Я слишком долго занимался изучением всей этой мутотени, и прекрасно представляю себе минимум твоих способностей. А максимум я и вообразить не могу. Моя прабабка, например, могла свистом поднять ураган на море. А еще она вертела прадедом, как хотела, потому что умела убирать ненужные мысли из его головы. - Твоя прабабушка была Князем Тишины? - удивление Гарри искреннее и неподдельное, а когда Малфой не пытается убить каждой второй фразой, общаться с ним - удовольствие. - Княгиней, ты что, склонять слова не умеешь? Хотя да, о чем это я. - Гарри вздыхает, понимая, что поторопился с выводами, а Малфой продолжает, как ни в чем ни бывало: - Была. - Но я не встречал о ней упоминаний. Уж твою-то фамилию я бы не пропустил! - Ты не те книжки читаешь, Поттер. Хотя это все равно бы тебе не помогло - о ней нет ни единой записи. Я вообще сомневаюсь, что кто-то, кроме меня знает о ее силе. Она была очень осторожна. И она умела заставлять молчать даже мысли, ты чем слушаешь? Представляешь? Я, маленький, требую себе игрушечную метлу, а через мгновение даже подумать о ней не могу, не то что просить. Картинка требующего метлу маленького Малфоя так ярко встает перед глазами, что Гарри приходится потрясти головой. - Но почему знаешь ты? - Родственные связи, слышал про такие, Поттер? - гадко ухмыляется Малфой. - Это когда бабушка очень сильно любит правнука, и очень сильно любит рассказывать ему разные истории. Гарри пропускает болезненную шпильку мимо ушей. - Поэтому ты сразу понял, кто я такой? - Только болван бы не понял. Ты же совсем не скрываешься, Поттер. Ты себя видел? У тебя вид пришибленного на голову глухого сквиба - это я про сейчас. А в детстве ты вообще казался тугодумным бродяжкой. - Иди ты к Мерлину, Малфой! - злится Гарри и резко отрывается от подоконника, поворачивается к выходу. Обидно до дрожи. Вот почему так всегда? Пытаешься поговорить нормально, а с Малфоем иначе, как свести все к перепалке, не получается. Мерзкий слизеринский слизень! - Подожди, Поттер, - негромко останавливает его Малфой. Гарри не оборачивается, но притормаживает шаг. - Ладно... извини. Мы теперь в одной связке, Поттер, я не собираюсь с тобой ссориться. А еще мне надо, чтобы ваш Орден имени огненной птички победил в этой войне, потому что это единственный шанс спасти мою семью. Но я смотрю, дела у вас идут не важно, если Главная Надежда Магического Мира так пренебрежительно относится к силе, которой боятся все здравомыслящие чистокровные волшебники. - В той силе толку - пшик, - негромко говорит Гарри, хотя и сам не верит своим словам. Абсолютно не верит. - Вот ты дурак, Поттер. Это ты у Уизли заразился? Все, все, молчу. Ты вот мне что скажи, что ты знаешь о Князьях Тишины? - Ничего, - почти честно бурчит Гарри. - Узнаю грифиндорский подход! - язвит слизеринец. Гарри молча сносит очередное оскорбление, которое и не оскорбление вовсе, а горькая правда. - Давай так, Поттер. Я рассказываю тебе все, что знаю. Ты усердно стараешься сделать все возможное, чтобы Темный Лорд навеки сгинул. А когда все закончится, мы разойдемся, как в небе гиппогрифы. Идет? Гарри становится к нему вполоборота, всматривается в глаза. Радужка тоненькая, а огромные зрачки подрагивают от страха. Малфой и вправду боится Волан де Морта, и этот страх сильнее инстинкта самосохранения. Гарри вспоминает то, как уютно молчалось рядом с ним на Астрономической башне, с неудовольствием думает о своем ненормальном состоянии рядом с Малфоем, вспоминает все придирки и перепалки. Думает, что скажут об этом Рон и Гермиона. Думает о шкатулке, которую не доставал из чемодана уже полтора года. И соглашается.***
Похороны Дамблдора сливаются в один непрекращающийся кошмар. Кажется, Гарри не сходит с ума только потому, что на поверхности его держит хриплое дыхание Малфоя, сидящего на пять рядов позади. Люди расходятся, постепенно пустеют скамьи, и давно уже ушли водный народ и кентавры, а Гарри все сидит и смотрит в красивое, решительное лицо Джинни. Подбирает слова. С ней всегда необходимо подбирать слова, и, несмотря на то, что порой кажется, что они не нужны, Джинни Уизли не умеет говорить, не произнося и не думая ни слова. Гарри любит ее, правда любит. Но все больше ему кажется, что это любовь брата к сестре, старшего к младшей. Она так и осталась для него маленькой испуганной и смущенной девочкой, которая пряталась за мать, впервые увидев героя вживую. Гарри стыдно и больно обижать ее, и он не знает ни с чего начать, ни как продолжить. Не знает, как объяснить ей, что она не сможет жить в его мире: того, что рассказал Малфой, хватает для понимания - он не для нее. Гарри Поттер никогда не даст Джинни того, что она заслуживает в полной мере. Джинни - умница, красавица, самая храбрая и сильная ведьма на свете. Она понимает, что идет война, и она настолько хорошо знает его, что готова отпустить без глупых напутствий и сожалений, которые порвут Гарри сердце. Но где-то в глубине ее души живет надежда, что Гарри выживет, и все закончится, и он снова вернется к ней, и они будет вместе - и эта та неосуществимая часть, за которую впору ненавидеть Малфоя. Гарри хочет вернуться к Джинни, когда-нибудь потом, после войны. Хочет хотеть этого. Но не может. Потому что уже сейчас на горизонте маячит тонкокостная тень с аристократически изящными руками, серой радужкой и самой язвительной улыбкой на свете. Гарри понимает, как глупо все это, ведь Малфой не просто ничего не обещал ему, они даже не говорили об этом. Мерлин, Гарри даже для себя сформулировать не может, о чем же конкретно они должны поговорить! А Малфой спит и видит, как бы избавиться от надоедливого Поттера, и вовсе не в курсе его душевных терзаний. Гарри пока боится называть это чувство - не может назвать его, но уже знает, что пропал. Еще тогда, когда впервые не послушал въедливый голос разума, который советовал побыстрее убираться со смотровой площадки Астрономической башни. До того - был шанс. До того, как Гарри узнал, что с кем-то можно молчать обо всем, а чужое дыхание сливается собственным, и даже назойливый стук чужого сердца вовсе не назойливый. Гарри набирает в грудь побольше воздуха, прислушивается напоследок, и с удивлением понимает, что дыхание Малфоя слышится неподалеку, из-за деревьев Запретного леса, откуда прекрасно видно могилу Дамблдора. И Гарри. Он поднимается и делает к Джинни решительный шаг.***
- Я все понимаю, Гарри, - довольно скептически говорит Рон, - но хорек-то нам зачем? Гермиона никак не комментирует последнее заявление Гарри, но вид у нее такой же недоуменный. Гарри вздыхает, смотрит на озеро, ища поддержки хотя бы у водной глади, и начинает говорить. По мере его рассказа лица друзей вытягиваются. Это так смешно выглядит - длинное лицо Рона, ставшее еще длиннее, что Гарри впервые с похорон улыбается, старательно отгоняя от себя назойливые мысли о том, что друзья могут и не простить стольких лет обмана. Но перед долгим путешествием, в котором они отказались его бросить, Гарри не может не открыть все тайны. Он не знает, с чего начать поиски крестражей, не знает, как жить и где жить дальше, он вообще ничего не знает - по обыкновению своему, к слову - и друзья необходимы рядом. Но и Малфой нужен не меньше - он знает о силе Гарри больше кого-либо, он уже рассказал столько, что голова идет кругом, без него, может, и найдутся крестражи, но Волан де Морта не убить. Гарри слаб, уж точно не сильнее самого известного темного волшебника, и ему не победить ни только магией, ни только силой. А Малфой уже язвительно проехался по-поводу его непроходимой тупости, спросил - неужели Гарри думает, что Князья Тишины выбирают что-то одно, отказываясь полностью или частично от другого? Малфой нужен, чтобы узнать - уж научится Гарри сам, - Малфой нужен, чтобы победить Волан де Морта, нужен, чтобы ускользать от ловушек Пожирателей. Малфой... да просто нужен, хотя вот об этом лучше не думать, не вспоминать и тем более не говорить. Но что делать, если друзья откажутся от него, накажут недоверием за многолетнее вранье? - Это ладно, Гарри, - после непродолжительного молчания говорит Рон, и Гарри даже вздрагивает от его слов. - Но я так и не понял, зачем нам Малфой? Это же Малфой! - Ладно?.. - почти сипит Гарри, во второй раз в жизни теряя контроль над своим голосом. - Мы знали, Гарри, - негромко говорит Гермиона. - Проследили за тобой в библиотеке, в запретной секции - прости, прости пожалуйста! - а потом сложили два и два. - Ну, - Рон неловко чешет нос. - Это на самом деле Гермиона сложила, я-то до последнего не понимал в чем дело. Гермиона смущенно краснеет, а Гарри смотрит на них, таких разных, чувствует себя полным придурком, который единственный не знал, что все знают, и не может найти слов, чтобы выразить то, как сильно он их любит. - Но все-таки, Гарри, - продолжает Гермиона, перестав сверлить Рона взглядом, и смотрит на него честно и немного сердито. - Зачем нам Малфой?