Синяя борода и солнечный зайчик

- Помоги ему! Помоги ему! Я знаю, ты все можешь, – Тео отчаянно цеплялся за Доминика и с робкой надеждой заглядывал ему в глаза, – я обещал ему помочь и не успел, не смог… - Конечно, поможем, только, главное, ты не волнуйся, – Доминик сцеловывал слезинки с глаз любимого омеги, – успокойся, ему уже помогают, я вызвал медицинский модуль, он будет здесь с минуты на минуту. - Какой скандал на премьере! – Ванесса была возмущена, - Доминик, немедленно отвези меня домой, я не останусь тут ни на секунду! Это не театр, а какой-то балаган! Теодор вцепился в лацканы смокинга Доминика и с мольбой посмотрел на него. - Мы останемся, пока все не выяснится, а ты можешь воспользоваться машиной, – Доминик погладил Тео по спине, успокаивая, – Ретт тебя проводит. Ванесса громко хмыкнула и вышла из ложи, высоко неся свои бриллианты на ледяном теле. - Он жив? Правда? Можно я посмотрю? – Тео пытался прочесть по лицу альфы, что происходит на сцене. - Ты обещаешь не плакать? Ааа, вот и врачи, – Доминик отпустил Тео из объятий. Тео поднял с пола бинокль и нетерпеливо посмотрел на сцену. На сцене толпились люди. Врачи поднимались со стороны зрительного зала. Толпа расступилась перед ними. Со стороны кулис вышли полицейские и подошли к Адольфо, старшему брату Адамо, он до сих пор с потерянным видом стоял на сцене. Один полицейский поднял со сцены нож, другой надел на бету наручники. Коломбину переложили на носилки, мелькнуло его бескровное лицо. Теодор вздохнул с облегчением. Носилки с Коломбиной двинулись по центральному проходу. Все зрители встали со своих мест и устроили овацию раненому певцу. Тео не было видно лица Адамо, но он увидел, как шевельнулась рука с воткнутой в нее иголкой от капельницы. Врачи, улыбаясь, следовали рядом. А на сцене Карузо в перепачканном кровью костюме паяца начал кланяться. Ему мешали наручники и полицейские, которые пытались вытолкать его со сцены, но у них ничего не получалось. Карузо с безумной улыбкой на лице раскланивался, как будто аплодисменты предназначались ему. Да, наконец-то только ему! Он вышел из тени брата и ему одному принадлежит внимание и обожание публики! Из их ложи стали выходить люди, Доминик встал, чтобы попрощаться и проводить их. Ложа постепенно опустела. У Доминика сработал коммуникатор, и прежде чем ответить на вызов, он подозвал Тео. На экране был худощавый альфа, тот самый, которого Тео уже видел, когда в шоке лежал на полу в маленьком домике. - Доминик, – он улыбнулся ему, как старому другу, – все не так страшно, как кажется со стороны. Горе-актер, к счастью, не имеет никакого представления об анатомии. Нож был бутафорским и не очень острым, и, хотя сила удара была большой, сам удар пришелся на ребро. Оно, по всей видимости, сломано, рентген покажет, - доктор задумался, - легкое слегка задето, повреждена плевра. Да, и шок вследствие стресса и кровопотери, но в целом ничего страшного. Я думаю, пару недель на лечение и пару на реабилитацию и будет ваш Адамо, как новенький. - Спасибо, Франк. Если будут изменения в худшую сторону, немедленно сообщи, а то тут Теодор совсем извелся, беспокоясь о здоровье кумира, – альфа на экране уверил, что опасаться нечего и отключился. В ложе остались только Доминик и Теодор. Альфа отослал официантов. В дверь вошел Ретт с сообщением, что Ванесса отбыла, а на парковке столпотворение из-за отъезжающих машин. Он посоветовал немного задержаться. Доминик кивнул, соглашаясь. Он поставил два стула друг напротив друга и указал на один из них Тео. Ретт встал в дверях, подпирая их спиной изнутри. Доминик помолчал немного, вздохнул и повернулся к Тео: - А теперь, радость моя, объясни, как у тебя оказалась маска Адамо, и о каком обещании идет речь. Теодор был только рад рассказать все своему альфе. Он как раз заканчивал свой рассказ, когда у Ретта заработал коммуникатор, и тот сообщил Доминику, что пришли Динлохи с Эмилем и просят разрешения войти. Доминик кивнул, соглашаясь, и Ретт впустил друзей. Войдя, они как раз услышали окончание рассказа Тео. Роберт подтвердил, что все так и происходило, и Тео ничего не выдумывает и не преувеличивает. Эмоциональный Эмиль расплакался, а Доминик вопросительно посмотрел на Тео . - Я не буду плакать, – Тео с вызовом посмотрел на Доминика, – я пообещал тебе, что не буду плакать, вот и не буду! Но, знаешь, если бы Ванесса встретила меня первой, то тогда бы возможно плакал ты, как плачет теперь альфа Коломбины. - Я думаю, что ты бы так просто не сдался, – вмешался Мадлен, - да и братья бы тебе не позволили. Да, кстати, Теодор я слышал, что ты сегодня прошел отборочные соревнования на конкурс? Поздравляю! Наш пострел везде поспел! И в конкурсе победил, и на такой премьере побывал! А давайте-ка поедем в ресторан, у нас есть что отпраздновать! У Теодора сегодня столько приключений, нельзя допустить, чтобы такой замечательный день закончился тихо, без фейерверков и танцев! Когда все расселись в удобном автомобиле Доминика, Тео прижался к альфе, от которого так вкусно пахло любимым шоколадом. Доминик приобнял его за плечи, Тео стало так тепло и спокойно, что он незаметно для себя уснул. Когда подъехали к ресторану Доминик уложил Тео поудобнее к себе на колени. - Прошу нас извинить, но вам придется праздновать без нас, мы, пожалуй, поедем домой. И вот опять он едет ночью со спящим Тео, который так доверчиво положил голову ему на плечо. Доминик с улыбкой разглядывал спящего омегу. Все было так же, как в тот первый раз, и одновременно не так. И дело было не только во внешних отличиях. Тогда фрак был белый - сейчас черный, тогда был блондин с мягкими шелковыми локонами, а сейчас на голове рыже-красные шнурки дредов, а еще и эти проколотые тонкие уши. Альфа с нежностью подумал о том, что Тео так пытается измениться, выйти за рамки старого образа. И хорошо, что все изменения коснулись только его внешности. Внутри он по-прежнему остается добрым и чутким по отношению к другим людям. Бросается на помощь, не думая о последствиях для себя. Маленький Дон Кихот! Он сам переполнен добром и в людях видит только хорошее. Как же ему будет сложно жить с таким открытым сердцем в таком жестоком мире! Хотя, кажется, он потихоньку усваивает, что добро тоже должно быть с кулаками. Учится кусаться в ответ на колкости и становится более самостоятельным, без вечной оглядки на папу. Доминик невесомо поцеловал его в висок, чтобы не разбудить. «Ты так торопишься жить, любовь моя, все успеть и попробовать. Я не отберу у тебя твои игрушки, я дам тебе время насладиться беззаботной юностью. Я подожду, когда ты сам захочешь создать семью. Нашу семью...»