Синяя борода и солнечный зайчик

Устроители попытались замять инцидент, а журналисты, наоборот, раздуть. В итоге конкурс вместо торжественного завершения получил скомканную концовку, оставив после себя чувство неудовлетворенности и нераскрытой интриги. Тео и Луизу буквально отконвоировали через черный ход к машине, где уже сидели папа Джон и Мэтью, следом за омегами в машину сели Эмиль и Мадлен. Мадлен и Джон тут же потребовали объяснений по поводу Розы. Тео попытался все подробно рассказать и про сайт, и про психологический эксперимент, и про то, как ему подсунули розу, а Конфетка его веником гоняла в воспитательных целях. Мэтью уже знал об этой легенде. Оказывается, в клубе уже была попытка двойного самоубийства, когда ребята, проиграв конкурс, пытались отравиться, но их успели спасти. Правда, у альфы после этого отказали ноги, и он до сих пор ходит на костылях, но врачи говорят, что все может восстановиться, хотя этот процесс будет долгим и болезненным. Так, незаметно за разговорами они подъехали к дому Доминика. На крыльце их встречала толпа слуг, которые рукоплескали и кричали «Браво»! Не успели они выйти из машины, как их обсыпали конфетти и лепестками роз, им пожимали руки и рассказывали, как следили за конкурсом в прямом эфире и переживали за них. Мэтью почти по-родственному все обнимали, и рассказывали, какой он молодец, отчего тот совсем растерялся, не ожидая таких похвал. Он краснел, как девушка и неуверенно мямлил, что он тут ни при чем, что это полностью заслуга ребят. В ответ его обнимали еще сильнее и радушнее. Доминик, сидя с Робертом и Ванессой в соседней машине, наблюдал за всем происходящим. Ему было очень приятно, что все с такой любовью относятся к Теодору. Но стоило только машине хозяина остановиться у подъезда, как все ликование в одно мгновенье стихло, а все слуги сразу же стали серьезными и деловыми и постарались как можно быстрее разойтись по своим делам. Доминик, вызвав управляющего, сообщил ему, что Теодору будет очень приятно провести этот вечер со всеми, и распорядился организовать совместную вечеринку в Рождественском духе, когда и слуги, и хозяева празднуют вместе. Столы решили накрыть в Большом зале и пригласили музыкантов для танцев. Весть о предстоящем празднике быстро разнеслась по всему дому, и слуги с радостью в ожидании приятной вечеринки стали носиться по дому, украшая и сервируя все для торжества. Поварам разрешили опустошить погреба с запасами деликатесов. Все носились по дому с улыбками, напевая и по-дружески подшучивая друг над другом. Доминик послал машину к дому Луизы за братьями и отцом, и попросил Бони оповестить всех родственников о предстоящей вечеринке. Мадлен сразу же подключился ко всеобщему ажиотажу. Теодор носился следом за Мадленом, пытаясь понять, что, зачем и почему делается. Мадлен, увидев заинтересованность молодого омеги в происходящем процессе, умерил свой азарт и, приобняв его за плечи, начал объяснять все нюансы и тонкости подготовки к проведению вечеринки в большом доме. Мадлен прекрасно понимал, что пройдет совсем немного времени, и этот юноша станет супругом и молодым хозяином в этом доме. И, опираясь на авторитет своего альфы, займет подобающее положение в обществе. Никто не посмеет тиранить омегу Кантарини, а, следовательно, он еще не раз заставит говорить о себе, как, например, сегодня. Любая его выходка будет доброжелательно встречена альфами, а, следовательно, и омегами. И более того, в любом его поступке будут искать тайный смысл и, естественно, будут находить его. Пожилому омеге (хотя Мадлен убил бы любого, кто попытался бы его так назвать) было приятно наблюдать за азартом первооткрывателя в глазах молодого поколения. Ему нравились в Тео открытость, и доброе сердце, хотя эти качества скорее будут мешать омеге в обществе, в котором ему придется в скором времени жить. Там где улыбаются в лицо, а за спиной строят козни, где злорадствуют над промахами и ошибками, где доброта считается слабостью, а безжалостность - нормой поведения. Мадлен только вздохнул. Встретить там такого чистого и искреннего человечка было практически невозможно, так же, как найти орхидею на помойке. Постепенно разговоры двух омег стали более доверительными, и они перешли на очень личные темы, а потом Тео, ужасно стесняясь, задал пару вопросов шепотом. Мадлен мягко улыбнулся. Не все можно узнать из учебников, порой жизненный опыт передается шепотом на краснеющее ухо. Пожилой омега помнил свои терзания и волнения и всегда жалел, что у него не было сына-омеги, а только сын-альфа, который никогда не обращался к нему с подобными вопросами, выясняя все у отца или приятелей. Аккуратно подбирая выражения, он постарался прояснить вопросы, которые мучили воспаленное воображение юного дарования. Увидев, как с интересом засияли глаза, он внутренне захихикал. Похоже, тихая жизнь Доминика скоро закончится! И все же он искренне желал счастья им обоим, эта пара заслужила его. Теодор, окрыленный разговором, побежал прояснить пару тезисов на примере. После недолгих расспросов и поисков он обнаружил своего альфу в винном подвале, где тот вместе с сомелье отбирал напитки для вечеринки. Это было единственное помещение, где он увидел пыль, лежащую толстыми слоями. Тео внимательно присмотрелся: под ногами пыли не было, а вот на бутылках, лежащих на дальнем стеллаже, из-за пыли невозможно было рассмотреть этикетки. Он пальцем потер бутылку, из-под пыли показалась желтая этикетка. - Не пачкай руки,- Доминик, незаметно выйдя из-за соседнего стеллажа, перехватил шаловливую руку и вытер пальцы омеги носовым платком, - эта не та пыль, которую стоит убирать. Это, скорее, прах веков, чем пыль. Тео чихнул, и пыль взметнулась над его головой. - Ой, я, похоже, чей-то прах развеял! - Тео схватился руками за нос, – всегда думал, что у меня аллергия на пыль, а оказывается на прах! Забери меня отсюда скорее, пока я вам не начихал на все это ваше вечное. Тео попросился на ручки, как ребенок, Доминик, с удовольствием подхватив на руки свое капризное создание, прижал его к себе покрепче. Тео обхватил альфу за шею, и пока они поднимались по лестнице, омега начал целовать своего Ники за ухом, упиваясь родным запахом и урча от удовольствия. - Что ты делаешь? – грозно нахмурился Доминик. - Соскучился, – Тео искренне смотрел на Доминика, – напомни-ка, я тебе засос за правым ухом поставил или за левым? – решил уточнить омега, хищно облизываясь, - знаешь, не хотелось бы повторяться! - Кто-то недавно кричал, что еще маленький? – Доминик подняв бровь, попытался отстраниться от жадных губ. - Я уже подрос! Ники, ты обещал, что дашь мне все, что я попрошу! - Тео с отчаяньем смотрел в любимые глаза, - я, что, о многом прошу? Ну, всего один поцелуй, но только настоящий… Дыхание у Тео сбилось, когда Ники, впечатав его в стену, властно смял его губы, перехватывая инициативу и подчиняя своим желаниям. По телу альфы прокатилась волна возбуждения, вся его сущность разрывалась от желания забрать в полную собственность, сделав своим раз и навсегда, того, кто так одурманивающе пахнет. Как встречный пожар, который разжигают, чтобы утихомирить ярость степного пожара, так и Доминик набрасывается на своего омегу в желании удержать контроль над необузданным желанием, разожжённым неразумным ребенком. На верхней площадке лестницы открывается дверь и тут же стремительно захлопывается вновь. Внизу у лестницы послышались голоса и перезвон бутылок в коробках. Работники собрали все необходимое и скоро начнут поднимать провизию по этой единственной лестнице. Остатки здравого смысла начали хихикать над затуманенным рассудком – вроде бы взрослый альфа, а ведет себя, как озабоченный подросток, тискающий своего первого омежку по углам. Мысленно отвесив себе оплеуху, Доминик оторвался от манящего рта. - Ты такой настырный! – сурово выговорил Доминик, глядя в затуманенные глаза Теодора, – всегда добиваешься своего! – он опустил омегу на пол, с затаенной улыбкой наблюдая, как Тео пытается прийти в себя, - сам дойти-то сможешь? - Нет, – Тео чувствовал, как у него подкашиваются ноги, - отнеси меня, пожалуйста, - Тео с мольбой в глазах прижался к альфе. По лестнице приближался перезвон бутылок и Доминик, подхватив невесомую ношу, вышел в общий коридор. Довольный собой Теодор, обняв Доминика за шею, уткнулся носом ему в волосы. Так здорово! Надо было раньше с Мадленом поговорить! Тео довольно посмеивался. Ну, все, тигренок саблезубый, попался! Теперь-то ты не отвертишься, и я тебя теперь совсем не боюсь! Сколько бы ты не рычал, не скалился, я точно знаю, как сделать, чтобы ты сам захотел, чтобы тебе пузико погладили и за ушком почесали. Он задумчиво поцеловал альфу в щеку, а тот только вздохнул обреченно, понимая, что его зайка явно обдумывает новую проказу. Стоило только переступить порог спальни, как Тео жалобно посмотрел на Доминика. - Положи меня на кроватку, я так устал. Помоги мне раздеться, я быстро приму душ и буду, как новенький! Доминик с тяжким вздохом помог омеге снять концертную рубашку, а Тео расстегнул брюки и лег на спину, упираясь в Ники поднятыми вверх ногами. Альфа, быстро стянув брюки, непонимающе уставился на довольного Тео. Тот лежал голенький, без трусов, но зато на нем были чулки с кружевным верхом. - Опс! – Тео наслаждался замешательством на лице Ники, - а я совсем забыл, что не надел трусы. Я так торопился снять платье, что забыл про них! КАКАЯ ДОСАДА! - Что ты творишь? – Доминик навис над ним, грозно рыча и сверкая глазами. Обычно его подчиненные после такой демонстрации ярости бились в нервных конвульсиях. Но так то подчиненные, а не его «робкий» зайка! - Ну, я уже попросил тебя о маааленькой услуге, - невинно улыбнулся зайка, - всего один взрослый поцелуй. Только ты так и не дал мне уточнить, куда именно я хочу, чтобы ты меня по-взрослому поцеловал. Доминик закрыл глаза трясущейся рукой, чтобы не видеть, не наслаждаться! Чтобы сдержаться и не наброситься на это восхитительное, обольстительное и просто крышесносное создание! - Ты, мелкое чудовище, что ты со мной делаешь, - у Ники уже не осталось сил для сопротивления, он уже сдался и, опираясь руками о кровать, приближался к эпицентру обольщения. - Я не расслышал, - мурлыкнул котенок, запуская руки в волосы альфы, - ты сказал - сокровище? - Мерзавец! Убери от него свои похотливые ручонки, - разъяренная Ванесса стояла в проеме распахнутой настежь двери.