Полтора метра счастья

Херин понемногу крепчала, хотя живот ещё болел, а швы от кесарева тянули и мешали ощущать себя полноценной и здоровой. Но из больницы она не могла выписаться по другим причинам. У новорожденной обнаружили проблемы с почками, что-то вроде врожденных отклонений. Врачи подозревали нефротический синдром и, несмотря на то, что лечение и уход оказывались самые лучшие, ребенок всё равно был слабым и чаще оказывался на руках докторов, а не разрешившейся матери. Отеки век и маленьких ножек быстро дали знать о неполадках, и теперь, едва родившуюся, её подпитывали через капельницы альбумином, назначали иммуносупрессивную терапию, давали диуретики. Мне было боязно навещать Рин, потому что я не знала, как её подбодрить, и существуют ли для этого достойные методы? Когда у тебя рождается малюсенькая дочка, а ей приписывают какой-то грозный диагноз, который ничего доброго не сулит, разве обратишь внимание на чьи-либо попытки заставить улыбнуться? Это не выходило и у Гука. Впрочем, он и сам не улыбался, день и ночь озабоченный состоянием младшей дочери. Он не высыпался, работал, из офиса ехал к жене, носился по всем клиникам и вызванивал лучших медиков для помощи новорожденной. Бомми осталась на попечении у меня с Химом, поэтому я срочно взяла больничный, благо что приехал из Сеула господин Ю, и мне не пришлось объясняться окольными путями. Он сам поменял графики администраторов. Кроме того, я узнала, что он спонсирует какие-то научно-исследовательские институты и, имея несколько высших образований, в том числе биохимическое, отлично разбирается в медицине, так что Ёнгук и его задействовал в своих семейных делах. Нет, наших семейных делах, потому что они с Рин были мне, как родные. Шла к концу вторая неделя пребывания Херин в роддоме, точнее, в больничном отделении, куда её перевели вместе с девочкой, которую они решили назвать Сандрой. Красивое имя, оставалось молиться, чтобы оно принесло удачу его обладательнице. Я не представляю, что бы со мной сделалось, роди я ребенка, о выживании которого приходилось бы думать двадцать четыре часа в сутки. Так и с ума сойти не долго. Разные формы врожденного нефротического синдрома имели разные последствия. В тяжелых случаях дети не доживали и до года, если же доживали, то в будущем, скорее всего, им всё равно пришлось бы делать трансплантацию почки, или жить на лекарствах и диетах. Это не приговор, но всё же… Не считая моего бесплодия, я никогда не имела особых проблем со здоровьем, и представить себе жизнь с одной почкой, или пересадку почки, или вообще вынужденные регулярные медицинские процедуры, вплоть до операций – меня аж передергивало. Мы с Химом, вместе с Бомми, пришли навестить Рин с Сандрой, после чего оставили их с Гуком, а сами стали ожидать его в кафетерии на первом этаже. Тени под его глазами вызывали во мне жуткое беспокойство, особенно когда он садился за руль, поэтому сегодня мы настояли привезти и увезти его на нашей машине. - Знаешь, ты был прав, - покачивая на коленках Бомми, обратилась я к Химу. – Наверное, хорошо, что у нас нет детей. Я смотрю на выдержку Рин и вижу настоящий героизм. Я бы не справилась, я бы не выдержала. Я бы рыдала ночи напролет, задаваясь вопросом, за что мне это испытание. Нет-нет, ходить беременной и гадать, а здоровым ли родится ребенок? Это страшно. Я раньше как-то об этом не думала. Никто из нас не думает о том, как бывает. Мы все всегда хотим только лучшее. - Шилла, во! – веселилась у меня на руках Бомми, показывая на проходящих мимо женщину с мальчиком лет семи. Она не понимала причин озабоченности взрослых, и я завидовала её неведению. – Во! Мальтик, - произнесла она. Я улыбнулась, соглашаясь. Хим вздохнул, разводя руками: - Я всегда знал, что ответственность – это не про нас. Богу виднее, кому доверять новые жизни. - Да уж. – Я увидела вошедших Сунён с Чонопом, которые и обещали заглянуть. Несмотря на ожидания Гука, несмотря на стресс Рин, несмотря на наше с Химом волнение за происходящее, самой недовольной и несчастной выглядела именно Сунён, жадно желавшая племянника, а не племянницу. Называя это громким словом «наследник», она, в безграничном огорчении по поводу его отсутствия во второй раз, четко определила свои позиции ещё по телефону, однако Хим уговорил её нанести визит вежливости. - Привет, брат, - как обычно хмуро и искусственно выдала она, присаживаясь. Химчан с Чонопом пожали друг другу руки. Я помахала крошечной ручкой Бомми, на что улыбнулся только Оп. - Кто это у нас тут, а? – спросила я у девочки. – Тётя Сунён, и Чоноп. - Оп! – повторила Бомми, смеясь. - Привет, красавица. – Парень слез со стула и сел на корточки перед нами, даря свой палец для забав ребенку. Бомми его сжала, начав что-то рассказывать и лепетать на детском языке, который Оп, похоже, умел расшифровывать, найдя с ней полное взаимопонимание через односложные, не связанные звуки. - Ну что, есть изменения к лучшему? – сухо поинтересовалась Сунён. - Пока без изменений, - ответил Хим. – Рин лучше побыть здесь подольше. Может, ещё недельку-две. - Неужели Ёндже не может что-нибудь сделать? – отвлекся от Бомми Чоноп. – Он же… ну, вы знаете, с того света достанет, если надо. Он же всё может. - Пока что только его самого с трудом достали из медового месяца, - скептично провозгласила Сунён. - Серьёзно? – вклинилась я. - Не знала, что он женился. - Да, почти месяц назад, - кивнул Химчан. «Тиффани пополам треснет» - подумалось мне. В кафетерий вошёл Гук и, пройдя между столиками, дошел до нашего и опустился на стул, который взял рядом, подставив пятым. - Всем привет, - он тотчас достал пачку сигарет и закурил, не найдя табличек, запрещающих это делать. Тем более, вокруг никого из посетителей не осталось, хотя женщина у кассы посмотрела с возмущением, но молчаливым. Гука тут уже выучили. Он только развернулся в другую сторону от Бомми, чтобы не дымить на неё, но, сквозь дым, смотрел на дочку с широкой улыбкой, казалось, на минуту забыв о своих трудностях и драме. Она тоже разулыбалась папе, потянув к нему руки. – Погоди, дочь, видишь, папка курит, - подмигнул он ей. - Пап! – всё равно настойчиво стала вырываться у меня она. – Где мама? – Досрочно потушив сигарету, Гук отряхнул ладони, безрезультатно попытавшись избавиться от запаха табака на них, и взял девочку. - Мама с сестренкой отдыхают. Когда они отдохнут, то мы заберем их домой, да? - А обещал сына, - произнесла Сунён, напоминая о том, чего все ждали. Не шевелясь, Ёнгук взглянул на неё исподлобья. Бомми занялась его галстуком, водя пальчиком по косым полоскам рисунка. - Дочки ничем не хуже, - погладил он по головке старшую, не отводя глаз от кузины. - Как сказать. Если Химчан не может дать наследника нашему отцу, я думала, что это сможешь ты. – Я выпрямила спину, понимая, что речь не о Химе, а обо мне. Он-то может. Я не могу. Сунён умела быть бестактной, как никто. - Ну, я не боженька, я не всесильный, - добавляя в голос едкости, парировал Ёнгук. – Не смог. - У вас ещё много времени, и попыток, - пожала плечами девушка. - Тебя забыли спросить, - быстро начинал заводиться Гук. – Этой было достаточно. Мы больше не собираемся заводить детей. – Сунён услышанное восприняла, как личное оскорбление, брошенное ей на площади под взорами тысячной толпы. - Что значит «не собираетесь»? У вас есть долг перед Джунвоном… - Перестань нести ахинею, я все свои долги знаю лучше, чем ты! – бросил Гук. - Он сделал из тебя человека, дал тебе всё! – начала выходить из себя, весьма своеобразно, конечно, и Сунён. – Такая твоя благодарность? Ты прекрасно знаешь, что наш род… - Сунён, закончим эту тему, - попытался мягче осадить её Хим. - Пусть родят сына, и закончим! – указала она на Ёнгука. Тот приподнял Бомми и вернул мне. - Если ты не заткнёшься, я тебе врежу, - процедил он. - Гук… - остерегающе произнесла я. - Этот женился на бесплодной, этот девок штопает! – Сунён поднялась, чувствуя себя совершенно правой, но обиженной. В глазах её всегда горел некий фанатизм, и сейчас он пылал факелом в руке Статуи Свободы. – Вы просто не достойны Джунвона и его имени! – В другой раз Химчан согласился бы с этим, беспрестанно коря себя за убийство отца, но после её жестоких слов обо мне он решительно не собирался поддерживать сестру, переменившись в лице. - Тебе нужен пацан? Вот и рожай сама! – поднялся Гук, заорав на неё. – Вперед! Давай! Хватай какого-нибудь ёбаря и плодись, чего сидишь тут? Спроса нет?! - Ты думаешь, что я не смогу? – прищурилась она. Чоноп понемногу приблизился к ней, не зная, защищать её, или от неё кого бы то ни было. – Если на вас нельзя надеяться, то уж конечно придётся долг исполнять мне! Тоже мне, сын и племянник, два слабака! – наградила она их презрительным взором. – Вы постоянно говорите, что я недоженщина, но я рожу сына, в отличие от ваших прекрасных жен, которые на это не способны! - Оп, уведи её, иначе я уебу ей прямо тут, клянусь! – рвался с места Ёнгук, но Хим бросился наперерез, хотя на лице было написано то же самое желание. Оп закрыл собой Сунён, начав оттеснять её назад. - Давай, уеби, сын предателя! Ты никогда не сравнишься с моим отцом, никогда! Ты жалкое подобие, взявшее на себя его роль! – Чоноп развернулся и, беря в охапку девушку, прижимая её к себе, буквально выволок из кафетерия. - Чтобы я в жизни тебя больше не видел, ты поняла меня?! – кричал ей вслед адвокат. Бомми расплакалась от громогласных и злых восклицаний, и только её плач успокоил Гука, пришедшего в себя и второй раз забравшего у меня дочь. Я сама была в состоянии, близком к истерике, но умудрилась незаметно вытереть мокрые глаза, пока двоюродные братья приходили в себя после скандала. Мне глубоко отдались все слова Сунён, я знала, что Химчан был не простого происхождения, и что у него должен был быть сын, я знала без подсказок и наездов. Это было банально и очевидно, у такого мужчины должно быть продолжение. Мы все сели и затихли, каждый, вроде бы, думая о своём, и в то же время мысли у всех вертелись где-то поблизости, наталкиваясь на одни и те же выводы. Сунён была немного безумной, и нельзя было сказать, чем закончится её изгнание из семьи. Она посчитает себя единственной ортодоксальной верующей в дело Джунвона, начнет плести козни против братьев. Это будет ужасно. И она имеет влияние на Опа, не настроит ли она его против друзей? – Тише, моя лапочка, тише, - прижимал к груди дочку Гук, и она затихала, пряча лицо между полами его пиджака. – Злая тётя ушла, её больше нет. - Тётя Сунён? - Плохая тётя, - определил Гук. - Будет хуже, если она ушла совсем, - озвучил общие опасения Химчан, первым сумев заткнуть свою гордость и личное негодование подальше. - Пусть провалится к ебеням, - негромко промолвил юрист, отходя от ярости. – Я не потерплю ни одного дурного слова про Рин. Пока она не извинится – я сам при встрече её отпизжу, и сама будет виновата. - Ебеням! – повторила Бомми, высовываясь из-за пазухи отца. Я хлопнула ладонью себе по лбу. - Господи, Гук, Рин убьёт меня! Ты чего не следишь за языком?! – Хим засмеялся. - Достойная дочь Бана Ёнгука. – Мы все улыбнулись, не сдержавшись. - Лишь бы в драки не лезла, - покачал головой Гук. – И парням не давала с той легкостью, какой я брал по молодости всех девок подряд. Стеклянные двери кафетерия опять распахнулись, и в них вошёл господин Ю с невысокой очаровательной блондинкой. Долго ему не пришлось бегать глазами, мы по-прежнему были единственными поздними клиентами, хотя время посещений окончилось. Они подошли к нам и сели на стулья, что пять минут назад занимали Чоноп с Сунён. Мужчины поздоровались расковано, а я не могла отделаться от мысли, что это мой начальник, да ещё и очень богатый, и очень умный человек. Он смущал меня, тем более в присутствии его, как оказывается, новоиспеченной супруги. Нас с ней представили друг другу. - Что, есть для меня хорошие новости? – спросил у него Гук. - Да, я привёз последние разработки моих ребят, альтернатива преднизолону, и кое-какие ещё полезные вкусности, но куда более эффективные, чем у официальной медицины. Отдал их докторам. - Ты там моих на наркоту не подсади, - вымученно улыбнулся ему Гук. - Не переживай, всё будет нормально, я могу почти гарантировать, но не буду, - сдержанной улыбкой педанта окрасился господин Ёндже. – Не люблю играть с роком. Несмотря на мой научный детерминизм. Правда… - Ёндже немного помешкался, но с прямотой и обволакивающей настырностью ученых и медиков договорил: - Возможно, в будущем одна почка всё равно станет полностью нерабочей. Но в данной ситуации это не страшная потеря. С одной почкой живут, а при желании без особого труда находятся и доноры. - Есть резон не пробухать свои на будущее, - хмыкнул Ёнгук. – А то не знаешь, чего ещё детям понадобится. - Ебеня! – воскликнула Бомми, ошарашив пришедших только что. Я уткнулась в ладонь, чтобы не засмеяться. Ёндже переглянулся с женой, прыснувшей смехом от неожиданности. Попытавшись выйти из казуса корректно, господин Ю заметил: - Быстро нынешние дети взрослеют. Весьма. - А чего медлить? Мы не вы, - гордо задрал подбородок Ёнгук. – Чего так свадьбу долго организовывал? С Рождества! Прошло семь месяцев. - Я был готов сразу, все вопросы к Айли, - перевел он стрелки на супругу, не растерявшуюся от этого. - У меня была рабочая командировка, и потом, мы хотели свадьбу в Сеуле, а там задержались холода, поэтому мы ждали весны. А весной я простыла, а когда я выздоровела – мне предложили новый проект, как теле-журналисту, я не могла отказаться! И мы долго не могли с Ёндже сойтись по поводу того, куда поехать в медовый месяц, а тут наступил мой день рождения – никогда не хотела совмещать все праздники в кучу, а после начался Чемпионат Мира по футболу в Катаре… - Вот это был самый тяжелый месяц в наших отношениях, - вставил Ёндже, подняв палец. – Потому что в них было слишком много посторонних мужчин, имена которых Айли выкрикивала чаще, чем моё за все ночи медового месяца. - Ты не справедлив, у меня было от силы четыре фаворита за весь чемпионат, - важно поправила его девушка. - И, судя по всему, они забивали голы, а ты работал не на результат, а в тренировочном режиме, - засмеялся Гук, вызвав на лице Ёндже задетое выражение, прячущее самолюбие и нежелание продолжать обсуждать личное. - Ладно, мы пойдем, пожалуй, - поднялся он, тронув спинку стула Айли, чтобы она тоже вставала. Блондинка ловко очутилась рядом с ним, сразу же беря за руку мужа. – До встречи! - До встречи, и спасибо, Ёндже! - За дружбу не благодарят, - кивнул он и скрылся со своей спутницей. - Вы давние друзья? – поинтересовалась я у адвоката. - С детства. Росли в одном дворе. Я, он, Дэхён и Чон Хосок. Но всем лучше думать, что мы деловые партнеры или столкнулись в зрелой жизни волей случая. – Я с пониманием дала знак, что приняла к сведению. – Эх, времена раньше были! Такое мутили на четверых – район на ушах стоял. Да что там район – весь город, в котором мы зажигали. А теперь вот, все обросли постоянством и семьями. Четыре скучных старикана… - Дэхён ещё не женился, - напомнил Химчан. – Ему статус звезды не позволяет. - Я всё равно не пойду на его свадьбу с этой рыжей, даже если они надумают. Не выношу её. - Кстати, сидел тут, обвинял в медлительности, - вспомнила я, - а сам женился на Рин спустя два с половиной года, как надел ей кольцо на палец. - Зато кольцо я ей на палец надел дня через три после знакомства, как только под рукой оказались кольцо и её палец, всё остальное – формальности, - отмахнулся Ёнгук. – И из-за кого мы не женились? Из-за вас, между прочим. - Ладно, претензия снята, - подняла руки я. Женщина из кафетерия обратилась к нам, сказав, что через десять минут будет закрываться. Мы заверили, что уже уходим. Гук отдал мне засыпающую Бомми и, помолчав немного, обречено и с болью произнес: - Это за мои грехи всё. Это моя расплата за преступления, то, что приходится переносить Рин и Сандре. - Не выдумывай, - приобнял его за плечо Химчан. – Это полный бред, что дети отвечают за грехи родителей. В этом нет ни грамма справедливости и истины. - Да? Тогда почему у тебя, сына Джунвона, который тоже был убийцей, не всё ладно? Да и Сунён… - Брат, выкинь это из головы. И у порядочных родителей дети мучаются. - Нет, Хим, я не имел права убивать стольких, судьба квитается со мной. Кто я, чтобы быть судьёй? Кто меня назначил? Я слишком много взял на себя, и вот, получаю по трудам. - Если ты начнёшь сомневаться в чувстве собственной справедливости и в том, что у тебя есть право на месть, казнь и вынесение приговоров, что начнётся, Гук? – тревожась, зашептал Химчан. – Мы все верим тебе. Ты для нас единственный беспрекословный авторитет. Если ты начнёшь сомневаться, что будет со всеми нами? – Юрист и глава банды, называвшей себя «золотыми» задумчиво посмотрел на обратившегося к нему. - Не знаю. Может, пора бы тебе забрать то, что положено по рождению? – Хим притих, насупившись, и стал подниматься, уходя от темы. Логика Гука была ясна: у кого нет детей, тому и тащить груз, потому что ему двойной становится непосильным. – Одно ясно. Древний запрет на женитьбу был не напрасным, - подытожил Ёнгук. Через две мучительных недели страхов и ожиданий жизнь Сандры перестала вызывать опасения. Препараты, привезенные Ёндже, вызвали улучшения почти сразу, но пришлось подождать, чтобы убедиться и закрепить результат. Ёнгук скорее забрал жену с дочерью домой и я, выждав пару дней, навестила их. Херин похудела и стала ещё более мягкой, осторожной и трепещущей до маниакальности. Она постоянно проверяла окна и форточки, чтобы не было сквозняков, по десять раз кипятила и стерилизовала всё, что попадало в пределы досягаемости Сандры, не выпускала её из поля зрения. Детям с нефротическими синдромами нельзя было болеть и цеплять инфекции, потому что они очень быстро приводили к осложнениям, и лечились намного труднее, чем у обычных детишек. Бомми на фоне всего этого выглядела инородным телом, довольным и жизнерадостным. Но материнских глаз Рин хватало на всех, и старшая не была заброшена и предоставлена самой себе. Она всегда сидела тут же, возилась с карандашами, следила, как мама готовит или катала машинки под ногами. Плюшевые мишки и зверята быстро ей наскучили, поэтому новая страсть – машинки, занимала её с головой. Я так и хотела попросить Бомми к нам ещё на недельку, но понимала, что Рин соскучилась по ней, и не могла забрать эту хохочущую отдушину родителей. Гук взбодрился, и, наконец-то, выспался. Мне стало намного спокойнее, когда я видела возвращающегося к нам прежнего Гука, шутящего и острившего тут и там. А вот отчего мне было неспокойно, так это от пропажи Сунён, которую больше никто не видел. Даже Чоноп, ушедший тогда с ней, сказал, что она собрала вещи и куда-то уехала, может быть и улетела. Он пытался допросить её, но и ему, своему лучшему другу и вечному заступнику, Сунён ничего не сказала. Жестокая ирония рисовала мне картины, где она насилует кого-нибудь, чтобы забеременеть. Я искренне пыталась хорошо к ней относиться и не замечать её беспардонности, но за те упреки, незаслуженные, в сторону её братьев, я не могла её простить. Она сделала Химчану больно. Ладно мне – ему! И прощения в моей душе для неё пока не находилось, хотя правдивость её слов мучила не меньше. Во внутрисемейной проблеме была виновата я, потому что не дарю мужу сына, а он не собирается меня, к счастью, бросать, и искать другую. В мою смену, в обеденное время, в ресторан заглянули Ёнгук с господином Ю. Принимавшая заказ у одного постоянного клиента, я не успела к ним первой, и меня опередила Элис, чьё восхищение Гуком никак не проходило, и стоило ему побывать в нашем заведении, как я потом весь день слушала оды в его честь. Официантка убежала с записями на кухню, а я как раз освободилась и пошла поздороваться. - …два с лишним месяца уже, Ёндже! – возникла я на середине разговора. - День добрый! - Привет, Шилла! – махнул Гук и подвинулся. – Посидишь с нами? - Я на работе, - посмотрела я на начальника, сжимая в руке блокнот и ручку. - Да ладно уж, - снисходительно указал на стул за их столиком Ёндже. – Все свои. - Да нет, правда, много гостей сегодня. Я только поприветствовать. Как Рин? - В порядке. А я вот нет, на что и жаловался, - вздохнул Ёнгук. – Точнее, сетовал немного. Разумеется, я не на Рин жалуюсь, - оправдался он. - А что такое? - А как ты думаешь, отсутствие чего в моей жизни вот уже два месяца с половиной мешает мне быть счастливым? – Элис вернулась с чайником и, зайдя слева от меня, составила чашки на стол, поставила сахарницу с кусочками тростникового сахара, выложила серебряные ложечки. Ёнгук её и не заметил, когда она взялась разливать сам чай. – Мне уже не просто хочется секса, я прямо грежу, как ворвусь, подобно горилле в джунглях, - Гук расставил руки над бедрами и стал резко поднимать и опускать их. – И просто насажу на себя, и буду насаживать, как дикий орангутанг. Струя кипятка сорвалась и, вместо чашки, разливаясь на стол, брызнула на брюки Ёнгука. Он подскочил. Элис опомнилась, заслушавшаяся пошлых речей от объекта своих вожделений и, поставив чайник, схватила тканевую салфетку. - Боже, простите! Простите ради Бога! Я случайно… - Элис! – грозно, назвав одно лишь имя, отругал её всей интонацией господин Ю, посмотрев так, что хотелось уволиться самостоятельно. Девушка задрожала, пытаясь приложить салфетку к намокшим брюкам, но Гук перехватил её руку недалеко от ширинки. - Не надо топтать на минном поле, барышня. – Сглотнув слюну, она посмотрела ему в глаза, как кролик на удава, тот кролик, что мечтает быть съеденным, на удава, который предпочитает быть вегетарианцем, но не держал во рту и травинки. Два с половиной месяца. – Ничего страшного, Ёндже, - улыбнулся Гук, повернувшись к другу. – Давненько на мои ноги женщины не проливали кипятка. А вам, - обратился он с зажегшимся флиртом к Элис, – не стоит так перевозбуждаться на работе. Вон как руки трясутся. – Она стала пунцовой, желая провалиться на месте. Я хотела сказать ей что-то, но Элис, окончательно потерявшись и устыдившись, убежала прочь, едва не плача. Гук проводил её взглядом. – Никак обидел? - Думаю, что ты несколько прямолинеен, - выговорила я ему. Достав сигарету, он пожал плечами и, поглядывая на дверь, уводящую в служебные помещения, продолжил беседу с Ёндже. Я отошла от них, возвращаясь к своим обязанностям. Элис я нашла на кухне, плачущей в платочек и дрожащей. - Какой позор, какой позор, я безрукая! – приговаривала она. Я погладила её по волосам. – Шилла, какой же он шикарный, ну какой же он шикарный! – Я убрала руку. - Элис, он всегда развязно и откровенно болтает, но на самом деле он очень сдержанный и скромный человек. – Она попыталась взять себя в руки и, как часто мы любили делать, подошла к двери в зал, образовав щелку и приложив глаз. - Как же его жене повезло… у меня никогда не было парня, который вот прям со страстью бы что-нибудь сделал. А этот может, по нему видно! - Ничего он не может, и вообще, не твоего ума это дело, Элис! - Уж и помечтать нельзя? – без обид проныла она, не отлипая от двери. – И всё-таки, хоть одну бы ночь с таким в жизни провести, и помирать можно. – Я закатила глаза и, увидев вошедших посетителей, отодвинула Элис, чтобы пойти и встретить их. Когда я вышла, то поймала на себе взгляд Ёнгука. Облизнув губы, он отвел его, напуская на себя деловой вид.