Полтора метра счастья

Побеспокоенная вставшим по будильнику Химом, я боком ощутила запущенный под одеяло холод и, сквозь нарушенный сон теснее сжавшись в комок для обогрева, привычно устроилась в другой позе, завладев всей кроватью. В ванной зашумела вода, и я попыталась ещё подремать, но, видимо, выспалась, поэтому осталась лежать, размышляя, встать тоже или нет? Теплее в квартире не становилось, и вылезать из постели, по-прежнему, тело соглашалось только по необходимости, когда никак иначе уже нельзя. Но вчера любимый муж меня так побаловал, разве можно не ответить взаимностью? Разве можно не совершить этот отчаянный самоотверженный осенне-зимний подвиг, и не выпрыгнуть из тёплого укрытия? Я заставила себя подняться, нахлобучив на себя побыстрее широкий толстый свитер, и принялась за готовку завтрака; подогрела молоко, быстро нарезала бананов и яблок для полезного салата с мёдом и горсткой грецких орехов. Хим любит питаться правильно, но я стаскиваю его на грешный путь обжорства, в основном перед сном или в обед. Но утро, так и быть, всегда оформляю в его интересах, заодно и собственный день начинаю, как следует. Когда он вышел в комнату, свежий, умытый и причесанный, я уже расставила тарелки и чашки на столе. Прежде чем взять что-то из них, Хим подошёл ко мне и поцеловал. - Ты чего подскочила? - Жена я или кто? Давай, ешь. – Он с благодарностью взял ложку, но, прежде чем сесть, нажал на ноутбуке клавиши, чтобы техника проснулась вместе с нами. Когда мы легли, она ещё гудела, продолжая работать. Хим раскрыл свёрнутые вечером окна и, замерев, сел за ноут, напяливая очки и вчитываясь. – Что-то нашлось? - Чёрт… - прошептал мой любимый и, залпом почти осушив стакан с тёплым молоком, кинулся одеваться. - Что такое? - Этот тип… Боже мой… мы его искали ещё два с лишним года назад! У него было другое имя, и немного другая прическа, и на лицо он несколько повзрослел. Чёрт, срочно нужно поймать его в этот раз, не упустить… - А что он вам сделал? – стояла я с тарелкой и возвращённой мне ложкой, и совала с неё салат Химчану в рот, в промежутках между тем, как он натягивал водолазку, брюки, застёгивал пояс. - Он похитил одну девушку. Дочь одного золотого, который погиб давным-давно. Он исчез с ней бесследно, так что не нашлось никаких зацепок, и вот, вдруг, выясняется, что он нарвался на нас сам. Хоть бы мы не опоздали, и он не исчез вновь! – Хим отказался доедать и, сложив лептоп, чмокнул меня в щёку и помчался на работу, уже на выходе достав мобильный и набирая кого-то в контактах. Дверь закрылась, и я вздохнула, надеясь, что всё это безопасно, ведь Хим всего лишь добывает информацию, он не ввязывается в сами поиски, его дело найти на просторах сети, в банках данных. За остальное отвечает Гук. Нет, чтобы тот вмешивался, мне тоже не хотелось. У них с Херин сейчас такие важные заботы, ему никак нельзя рисковать собой! А кому из золотых можно? Джело, Санха, Чонопу? Господи, почему опасными делами занимаются хорошие парни и ответственные мужчины, без которых этот мир стал бы тем ещё окончательным дерьмецом, а никому ненужные какие-нибудь охламоны сидят по домам или в офисах и понятия не имеют о том, что свою задницу можно подставить ради кого-нибудь?! Мне нужно было через четыре часа собираться на работу, где необходима улыбка и доброжелательность, а я, с утра пораньше, уже возненавидела половину людей. Доев салат за двоих, я забралась под одеяло снова, загадав, чтоб согревшись, я подобрела. Заведя будильник ещё раз, чтобы разбудил меня, если что, через два часика, я закрыла глаза, радуясь возможности поваляться подольше. Отвыкшая забираться часто на кровать Тень приподняла голову, посмотрев на меня и, поняв, что гулять прямо сейчас с ней не пойдут, тоже улеглась обратно. Бенджи запрыгнул ко мне и, мурча, полез чуть ли не в нос. Отодвинув его пониже и чеша за ухом, я опять очутилась в уюте, подняв температуру ледяных пальцев в шерсти Бенджамина. Если бы и беспокойство за любимого человека проходило при помощи того же – кота, тепла и подушки! Укрылся в постели, и никаких тревог. Но так в жизни, к сожалению, не бывает.

***

Ёнгук, не желающий срываться на Херин или демонстрировать своё не лучшее расположение духа, ушёл на работу до того, как открывался его офис, поэтому прибыл первым из всех сотрудников, удивив охранника, пропустившего его без вопросов с коляской. Ещё не явился его ассистент, обычно приходивший раньше своего шефа. После того, как предыдущая секретарша ушла в декрет (не по его, конечно, вине), Гук взял на её место парня, одного из своих – золотых, чтобы никто чужой не тёрся близко. Заодно это давало и самому парню отличный опыт и заработок. Только были мелочи, причинявшие адвокату определенные трудности. И дело даже не в том, что уважения ради приходилось именовать помощника «ассистентом», а не «секретарём», а в том, что невозможно было попросить у другого мужика принести кофе. Как-то всё это не выглядело в представлении Гука нормальным, и пару раз, когда рука тянулась по старой привычке к коммутатору, успевало вспомниться, что сейчас ему ответит мужской голос, и в голове тотчас звучал проигрыш из совместной композиции Элтона Джона с группой «Blue» двадцатилетней давности. И мужчина вставал со своего кожаного солидного кресла, шёл в соседнюю комнату отдыха и готовил себе кофе сам. Сегодня, помимо всего прочего, ему нужно было разогревать и еду для Бомми, которую он притащил с собой, не понятно толком даже ради чего, из вредности, чтобы показать Херин, что он не пойдёт по бабам, или чтобы самому было спокойнее в компании дочери? Гук устроил девчушку на диване для клиентов, обложив подушками и подперев стулом, чтобы она не свалилась, когда начнёт ползать, вручил ей альбом и карандаши, и принялся за документацию и дела. Мерный стук клавиатуры, похоже, настраивал Бомми на рабочий лад, она тоже сосредоточилась на рисовании и, как обычно, не шумела и не доставляла хлопот. Через час появился Пак Сэхёк, обнаруживший по свету за дверью со вставками матового стекла, что босс прибыл раньше. Постучавшись, он приоткрыл кабинет, чтобы поздороваться. - Доброе утро, Ёнгук! – Взгляд молодого человека выхватил ребёнка на диване. - Доброе, Пигун, - назвал по кличке, принятой в банде, его юрист. - Ты чего это?.. – многозначительно подразумевая всю эту картину с полуторагодовалой девчонкой в офисе, кивнул ассистент обеспокоено. - Да так, ничего, дел много. - Нужно что-нибудь? - Зайди через некоторое время за договорами, ладно? Больше ничего. – Дверь прикрылась, и Гук вновь остался наедине с Бомми. Посмотрев на неё, он заметил, что та успела поглядеть и на Сэхёка, и теперь вернуть внимание к отцу. Глаза точно мамины, а выражение уверенной мордашки – папино, особенно поджатые в задумчивости губы. - Дочь, есть хочешь? – Она помотала головой. – Захочешь – скажи. - Ладно, - бросила Бомми и вернулась к художествам. Ёнгук попытался вернуться к речи, которую должен был двинуть завтра на суде, но, что бывало с ним крайне редко, не мог заставить себя настроиться на волну ораторского красноречия. В другой раз он бы позвонил Рин, сказал, что доехал. Потом позвонил бы в обед, молол всякую милую чушь, спрашивал, как там дома, чем она занимается, заказывал на ужин мясное рагу и отсутствие трусиков под халатиком. Сегодня всего этого не будет. Позвонит ли Рин сама? Блин, это он что, обиделся на неё что ли? Обиженный мужик – что за гадость? Снова в голове раздались первые ноты, как будто он потянулся попросить кофе у Пигуна. It’s sad, so sad…* Стукнув ручкой по столу, Ёнгук вздохнул и закрыл веки. Предложить ему проститутку! Он не святой, конечно, но само отношение жены в этом случае его больно ранило. Он хотел, чтобы она любила его, как и он её, до сумасшествия и безумия, чтобы невозможно было представить, как вторая половина делит с кем-то другим постель, а Гук не мог представить подобного. Если бы он узнал, что Херин ему изменила, он пристрелил бы того, с кем она это сделала, и упал бы перед ней бездыханным, потому что простить бы не смог, а поднять на неё саму руку – никогда. Скорее отрубил бы себе эту руку. И вот, ожидая, что она дорожит им точно так же, он услышал, как она предлагает ему, добровольно, перебиться с какой-нибудь другой! Нет, это нестерпимо, возмутительно, цинично! Постаравшись успокоиться, Гук отвлёкся на Бомми. Вот он, пример безмятежности на почве наивности и непознанности мира. - Дочь, ты чего рисуешь? - Тебя с мамой, - не вертя головой, с усердием выводила чёрным карандашом контуры Бомми. - Нас с мамой? Ух, ты! – Мужчина поднялся и подошёл к дивану, нависнув сверху. Естественно, картина являла собой двух палочных человечков с головами-овалами, квадратным туловищем у отца и треугольной юбочкой у матери. – Вылитые! Отдадим тебя через пару лет в художку, да? Будешь вторым Пикассо. Только сифилис не цепляй. - Фисилис? – оторвалась от занятия Бомми. - Как ты умудряешься из всех моих слов выхватывать те, которые вообще не надо повторять? Что это – женская генетика? Придраться к тем словам, которые нужно было пропустить мимо ушей, - беззлобно проворчал Ёнгук, присев рядом. Девочка зачиркала чёрным по ногам рисованного папы, изображая брюки, потом взяла зелёный карандаш и заштриховала мамино платье. – А я чего? Сверху голый? – Гук показал на область квадратного туловища. – Папа же в рубашке ходит, да? Ну-ка, раскрась папу тоже. – Бомми задумчиво потерялась в карандашах, выпустив зелёный. Поводив по ним ладошкой, под которой они перекатывались, как ролики под конвейером, она схватилась за ярко жёлтый, и принялась заполнять пространство внутри контура. Гук вздохнул. – Ну да, если бы я ходил в рубашке такого цвета, меня бы уже давно выгнали из адвокатуры, но ты не стесняйся, реализм нынче не в моде. – Бомми не слушала его, увлёкшись и, не оценив, чтобы овал на тонкой шее остался бесцветным, заштриховала жёлтым и его. – Эй, эй, это уже лицо! Теперь я всё равно голый получаюсь, рубашки же не натягивают на голову, правильно? – Дочка уставилась на него, не понимая, что не понравилось отцу. – Хорошо, почему тогда жёлтым, а не бежевым? Ты что, расистка, дочь моя? Или… - Гук наиграно нахмурился. – Это жёлтый или золотой? - Золотой! – весело откликнулась Бомми. Во-первых, это слово прозвучало последним, поэтому она его и повторила, а во-вторых, оно произносилось по-корейски легче, чем «жёлтый», что тоже сыграло роль в выборе. - Палишь батю, да? – цокнул языком Ёнгук, качая головой. – Давай-ка его замаскируем, возьми какой-нибудь другой цвет, и сделаем мне рубашку… - Бомми схватила голубой. – Не-не-не, давай без этого, такого цвета твой папа никогда не будет, возьми… вон, лучше коричневый. Судя по тому, что нам не звонит мама, я то ещё говно. – Поняв, что ничего его не отвлечёт, пока он не помирится с супругой, Гук поднялся и пошёл за телефоном. Да, он всегда делал первые шаги, но не на то ли он и мужчина? В отношениях не открывают счет «сегодня первый я, а завтра ты», в отношениях велит душа и сердце, которые беспокоятся за близкого и не собираются устраивать испытания и головную дополнительную боль. Херин осталась с Сандрой, их бедной младшей дочерью, с которой нельзя спускать глаз, а он будет кичиться своим характером? Почти взяв трубку, Ёнгук замер, увидев, что та затрезвонила сама. Херин! Она не выдержала, она любит его, и первая отринула гордость, стыд-то какой, она, а не он! Юрист повернул к себе экран и увидел, что звонит Химчан. Грустно, но, с другой стороны, есть возможность успеть сделать так, как и положено, по-мужски, решительно, не дожимая женскую нетерпеливость. - Алло? - Гук, я почти разоблачил Эвра! Его нужно не упустить, срочно! – Если до этого казалось, что отвлечься невозможно, то при этой вводной фразе мужчина тотчас погрузился в необходимость действовать. Наёмник, за которым они следили, подноготную которого пытались узнать и который на данный момент оказался под их незримым колпаком, оказался похитителем девушки, защищать которую золотые обязались по многим причинам. Потому, что та была дочерью одного из них, потому, что она осталась сиротой, потому, что её бабушка просила об этом перед смертью, и потому, что золотые защищали всех, кто не в состоянии был сделать этого сам. Однако два года назад, когда они пытались укрыть её у себя, в Корее (Гук на беду тогда как раз покинул Сеул, улетев в Нью-Йорк), у них её украли, вот этот самый Эвр, как только что выяснилось. До сих пор то двухлетней давности фиаско было единственным проигрышем банды на памяти и совести Гука, что не давало ему покоя и покушалось на его честь предводителя. Может, до него такое и случалось, но при нём – впервые. И очень хотелось взять реванш. Какая удача вывела на них этого типа снова, да притом покалеченного и не способного постоять за себя. Он поучаствовал в смертельной гонке с Дэхёном и теперь валялся в Сеуле у друзей, беспомощный и переломанный. Такой никуда не убежит, но расколоть его на секреты прошлого тоже ещё нужно умудриться. Куда он дел девушку? Ёнгук пообещал Химчану, что дальше разберётся со всем сам, и тут же позвонил Дэхёну, который ещё был в Сеуле, где с несколькими другими ребятами потихоньку приглядывал за Бобби. - Ну, как там этот злодей? - Да пока всё так же, никуда не выходил из квартиры своего приятеля, - сообщил Дэхён. – Они вызывали ему костоправа, но результаты, судя по всему, не утешительные. - Вы спросили у врача? - Не успели, они его грохнули, как свидетеля. Пришлось к нему в кабинет влезть и посмотреть записи осмотра. Этот Чживон может остаться без руки. - Так ему и надо, - хмыкнул Ёнгук. – То есть, поговорить с ним один на один не вариант? Компания всегда рядом? - Да, присматривают за своим собратом по произволу. - А их как-нибудь потеснить нельзя? - Они драконы, если ты забыл, - хохотнул Дэхён, - нет, если тебе нравится кататься на свидания с Джиёном, пожалуйста – мы прессанём… - Не-не, не надо, - помахал рукой Гук, хотя этого никто не мог видеть, кроме Бомми. – Я пока не готов к очередной страстной встрече. Значит, попытаемся мирно вступить в переговоры. - Каким образом? Они не станут говорить с золотыми, они же знают, из-за кого заварилась каша с Эвром. - Это было его задание, мы тут при чем? Он полез к золотым, а не мы к нему. Тем более, среди нас полно тех, кого они не знают. - Да, только что им такое предложить, чтобы они ответили на наши вопросы? Эвр наёмник, и он не имеет права разглашать тайны своих прошлых заданий. - Наёмник, да, но… как ты считаешь, в вольном братстве оставят человека без руки? – Дэхён замолчал, задумавшись. – Там всё очень серьёзно? - Там пиздец. Он будет инвалидом. - Ну вот, у него есть выбор, быть молчаливым инвалидом, или говорливым и здоровым. Пошлём к нему Ёндже. Уверен, он сможет ему помочь. Обычно в ситуации «пиздец» Химик справляется идеально. - Ты рискнёшь открыть им Ёндже? – тихо поинтересовался Дэхён. Ёнгук смотрел на Бомми, которая отвлеклась на игрушки, отодвинув рисование. - У одного из этих дракончиков есть младшая сестра, говорят, он за ней в жерло вулкана прыгнет. Присвойте на время, для подстраховки. Тронут Ёндже – девочку не увидят. - А как же Джиён? - Ну, в целом он вряд ли заинтересуется пропажей сестры кого-то из своих людей, если он собственную готов в любую задницу засунуть. Но если всё-таки эти ребята захотят ему пожаловаться, вы им намекните, что тогда девочку не увидят. - Я тебя понял. Что ж, попробуем договориться. Нам – нашу девочку, им – их. - И целую руку. - Осталось только сердце предложить, и мы с драконами поженимся, - засмеялся Дэхён. - Я против браков, заключенных без любви. И секса тоже, так что пусть мозги там нам не трахают. Позвони, как всё устроите, хорошо? - Замётано. Ёнгук положил трубку и подошёл к дочке, погладив её по головке. - Прости, Господи, если я совершаю что-то дурное над невинными. Мы не тронем чужого ребёнка, только и моих пусть никто не трогает. Боже, пусть мои грехи остаются на мне! Бомми поймала отцовскую ладонь и принялась изучать большой палец, огибаемый линией жизни. Она у него была чёткая и длинная, доходящая до середины ладони и за неё, так что за себя Гук не очень-то переживал. Но долгая жизнь и жизнь без несчастий и драм – не одно и то же, и ему очень бы хотелось, чтобы, пережив всех своих врагов, он не потерял в этой борьбе и кого-нибудь из дорогих ему людей. Задержавшись на работе, Гук вернулся домой непредсказуемо по времени. Собравшись умыться с улицы, он, разувшийся и пересадивший Бомми из коляски в манеж, двинулся в ванную, где наткнулся на Херин, моющую Сандру в детской ванночке. Услышав поступь, она обернулась и, не успев улыбнуться тепло и ярко, как каждый вечер, осталась напряженной, ожидая, как поведёт себя муж. - Добрый вечер, - не желая быть грубым, невольно сухо произнёс он. - С возвращением, - негромко пролепетала Херин и вернулась к дочери. Гук тщательно вымыл ладони в раковине и стал вытирать их полотенцем, придумывая, чтобы такое сказать, чтобы развеять угнетенную атмосферу. – Голодный? - Я сам чего-нибудь поклюю, не отвлекайся, - зачем-то отказался от присутствия Рин на кухне он, и, когда вошёл туда, отругал себя за это. Поплутав между кастрюль и найдя что-то, что не разогревая поел прямо из них, мужчина переоделся в спальне в домашнюю одежду и отправился в кабинет. Усевшись в кресло, он достал из портфеля незаконченную, вернее, неотточенную и не доведенную до совершенства завтрашнюю речь для суда. Нужно отработать, перечитать, найти слабые места, сверить со всеми упомянутыми статьями и законами, чтобы не придраться. Приоткрыв немножко окно, он закурил, в целом не видя, что можно было бы исправить, но всё равно недовольный, как будто всё это не удалось от вступительной части и до финала. Он просидел полчаса, не меньше, когда дверь открылась и в неё несмело вошла Херин с подносом, на котором стояло две чашечки кофе. Обычно она приносила ему одну, чтобы работал и попивал. А в этот раз две. У Ёнгука сразу ёкнуло во всех местах, каких только умело ёкать у дееспособного по части ниже пояса и умеющего чувствовать глубже, чем на уровне желудка и похотливых глаз мужчины. Эти две чашки пробудили в нём забегающее вперёд воображение, где они, он с Рин, тоже двое, сольются в объятьях. А рядом ещё лежали домашние печенья с миндалём, так что улыбка набежала на губы юриста, увидев которую, ответила ею же его жена. - Передохни немного, - поставила она перед ним кофе, встав возле стола. – Не против, если я составлю тебе компанию? - Окошко только прикрой, дует, - указал на него Гук, туша сигарету. Рин закрыла его и, когда обернулась, он похлопал по своим коленкам. – Иди сюда. Не медля, Херин приземлилась на указанное место, и обвила за шею любимого мужчину, поцеловав в скулу. - Гляди, покажу, что по пути с работы сделал. – Достав мобильный, Ёнгук открыл фотографии и показал снимок, сделанный на полутемной улице. Какая-то вульгарно наряженная девица, на шпильке и накрашенная, как в цирке. - Кто это? - Проститутка, ты ж сказала снять. Я снял. Снимок, правда, не очень удачный… - Гук, - закрыв глаза, положила лоб ему на плечо Рин, - прости, пожалуйста, прости. Я знаю, что обидела тебя… - Да я не обиделся, - слукавил Ёнгук, отведя глаза и отпив кофе. - Да конечно, - не повелась на эту ложь Херин, улыбнувшись шире. - Ну так… немного задело, - взяв её руку, он приложил её к своей груди, - вот здесь. - Прости. - Хватит извиняться, я уже начинаю себя виноватым чувствовать. – Не произнося больше ни слова, Рин поцеловала его, затягивая в долгий и ненасытный поцелуй. Гук положил ладони на её бёдра, сразу же поднялся до трусиков и, не снимая их, забрался под ткань. Достаточно было сделать два-три движения, чтобы там всё увлажнилось. Возбуждение быстро набрало обороты, и Ёнгук, распахнув на жене халат и отведя его назад, впился в её грудь. Выступившие капли молока были им слизаны, пальцы вошли в Рин глубже. Она расстегнула на нём штаны и, выпростав твёрдый член, сама отодвинула трусики, садясь на половой орган. Они принялись заниматься любовью в кресле, но по мере усиления темпа, в нём обнаруживались неудобства, и Ёнгук, поднявшись с Херин, опустил её на пол и лёг сверху сам. Мягкий ковёр его кабинета принял их, не хуже постели. Через несколько минут мужчина уже терял голову от экстаза и, кончая, вытаскивал себя из любимой женщины, чтобы оросить её живот. Рин блаженно выдохнула, лежа на спине с улыбкой удовлетворенной и счастливой женщины. Гук скатился с неё, завалившись рядом, нашёл её ладонь на ощупь и переплёл их пальцы. - Охуенно, - прохрипел он. - Согласна. - Когда промежутки между сексом большие, он превращается в какую-то эйфорию. - Ты предлагаешь нам заниматься им раз в месяц-два? – Гук повернул к ней лицо, округлив глаза. - Я тебе устрою, раз в месяц-два. Ещё один такой раз, и до следующего секса я не доживу. - Придётся тебя кем-нибудь заменить, - со смехом бросила угрозу Херин. - А ты меня сможешь кем-нибудь заменить? – серьёзно спросил муж. Смех её прекратился. - Никогда. - Вот и я тебя заменить не смогу. – Поднеся её руку к губам и поцеловав, Гук перевалился на бок и перешёл на поцелуи губ. Нужно было перепроверить речь для суда, но, кажется, в ней и так всё было хорошо и идеально, так что, можно было пить кофе с печеньем и обнимать любимую жену. Разве не для этого осенними вечерами существует время?