Полтора метра счастья

      Бомми позёвывала на груди отца, лежавшего на диване. Он и сам уже хотел спать, но достаточно артистично и в ролях дочитывал дочери сказку. Отбраковав все известные корейские истории, Ёнгук достал из закромов одну из легенд о золотых, недоступную непосвященным, где доблестные воины с волшебными способностями приходили на выручку угнетаемым крестьянам, дурили жестоких янбанов и спасали обижаемых невинных красавиц. Бомми слушала восхищенно и вдохновлёно, но стало поздно и она, как все дети в её возрасте, задрёмывала без предупреждения. Гук, всегда всё любящий доводить до конца, не сдался и не отступил, пока не дошёл до точки, то и дело приободряя свою слушательницу привлечением внимания к остросюжетным моментам, какие попадались на каждой второй странице. На этих коллизиях и их апофеозах папа повышал тон и взмахивал свободной от книги рукой, что колыхало на нём Бомми. - … Вот так они и победили злобного вельможу, который давал королю плохие советы. – Мужчина захлопнул страницы и посмотрел на дочь. – Как тебе история? Понравилась? - Угу. - Отличные парни, правда? Побольше бы таких в наше время. - Мама сегодня придёт? – спросила девочка, держа из последних сил слипающиеся глазки открытыми. Сказка ей пришлась по душе, но как только она завершилась, насущнее стали другие проблемы. Три дня назад у Сандры поднялась температура и, поскольку с её заболеванием подобное допускать было нельзя, Херин предпочла лечь с ней в больницу под присмотр врачей. Жар прошёл, но в связи с выяснением, что у младенца лёгкая простуда, решили не отпускать его домой до полного выздоровления. Естественно, Херин не могла оставить там Сандру одну и приютилась в клинике. Ёнгук вновь попросил приехать Ёндже для ознакомления с состоянием Сандры, но, будучи в Сеуле, тот срочно прибыть не смог, и решено было, что жена с младшей дочерью дождутся Химика, и только после его заключения решат, возвращаться домой или продолжать лечение. Как долго это должно было ещё длиться – неизвестно, Гук понимал одно, что неделю супругу точно не увидит, если не считать посещений в отведённое время в самой больнице. А ведь скоро декабрь, Рождество… хоть бы Сандра окрепла и встретила свой первый Новый год здоровой! Хоть бы она его вообще встретила… Прочь эти гнусные мысли! Раньше никогда не был ни суеверным, ни думающим о плохом, раньше было столько уверенности, откуда он её черпал? Из отсутствия настоящих бед и тревог? Прежде проблемы были у мира, а он – добровольный спасатель, который делал одолжение людям, впрягаясь за них, бросал спасательный круг, грёб на шлюпке ухарства по бескрайнему морю приключений. Теперь проблема была не у мира, а лично у него, и никакая добрая воля уже не замешана. Хочешь или не хочешь – несчастье со здоровьем Сандры никуда не денется, и его навыки героя, бандита, спецназовца, агента и золотого ничего не решат. - Я не понял, тебе батина компания не нравится? – нахмурился Гук. Бомми не уразумела, что не так она спросила, и чем вызвала недовольство, пускай и наигранное, отца, но замотала головкой, спеша заверить, что не имела в виду ничего из того, что сказала. Адвокат улыбнулся. – Папу не меньше мамы любишь? – Бомми кивнула. – Вот и отлично, потому что нам с тобой, дочулька, видать тусить придётся вместе часто. - Тусить… - в десятый раз зевнув, повторила Бомми. - Да-да, но ты сильно не обольщайся, только под моим надзором, ясно? И никакого обмена стаканчиками с мальчиками, что это за попытка косвенного поцелуя наблюдалась вчера в песочнице? – Ребёнок не среагировал, уже не слушая от усталости и, отвлекшись, разглядывал спинку дивана. – Никакого уважения к отцу, что за девчонка… Рядом затрясся на вибрации мобильный. Ёнгук протянул руку, не потревожив на этот раз раскинувшуюся на нём Бомми. Широкая грудь отца в майке служила парковочной площадкой, на которой расположилась дочь. Отвлекшись от велюровой обивки, она увлеклась татуировками Гука, занимавшими всё полотно кожи от угла одного плеча до угла другого плеча. - Алло? - Привет, любимый, - раздался шёпот Рин. Муж сразу же перешёл на такую же громкость: - Привет, котёнок. Как вы там? - Уснули, - как и многие молодые мамы, женщина приобрела привычку отвечать за себя и своих ещё не умеющих толком говорить детей, употребляя повсеместно множественное число первого лица. Ёнгук был против такого подхода, но с женой не спорил, пускай. Зато когда получал старшую дочь под своё командование, всегда заставлял её отвечать на всё самостоятельно. Не можешь словами – кивни, вырази своё отношение к происходящему, одобряешь или не одобряешь. Херин считала, что он так вырастит Бомми слишком своенравной, потому что девушку не стоит воспитывать, постоянно давая ей понять, что она сама всё решает. А как же она станет когда-нибудь хорошей женой, послушной, умеющей находить компромиссы? Ёнгук имел другую точку зрения. Для него развитие независимости в Бомми означало, что она приучится думать, анализировать и прислушиваться к своим ощущениям, не потакая чьему-либо мнению, тогда её труднее будет обмануть и провести. Но на самом деле, плюс к этому, когда Рин заводила разговоры о каком-то там далёком замужестве старшей дочери, Гук начинал злиться и заранее ненавидеть всех претендентов. Это какого ещё там мужа она должна будет слушаться? Пусть кто-нибудь попробует указывать и приказывать его дочери! Она папина. Не фиг никаким ухажёрам даже близко подходить - недостойны. Всем этим мужикам одного надо, это он по себе знает, он себя молодым хорошо помнит. Он Бомми объяснит, как надо себя ставить с этими гадкими и развратными самцами. – А вы что делаете? - Укладываемся, - заметил Гук, что дочь ещё не спит, водя пальцами по чёрным узорам наколок. – Ждём Шиллу, у неё завтра выходной, она обещала посидеть с Бомми, а то мне рано в суд ехать. - Она прямо с работы к нам приедет? - Ага, а то пришлось бы вставать завтра в пять утра, чтобы успеть приехать сюда до того, как я умчусь. - Хорошо, я спокойна, когда Шилла с Бомми. - А мне ты, то есть, не доверяешь? - Ты её учишь плохому! Каждый раз после тебя она произносит такие слова!.. - Она их всё равно рано или поздно услышит, пусть лучше начнёт их говорить до того, как узнает, что они значат, меньше шокируется, подрастая. - Гук! – пыталась показать возмущение Херин, но не могла поднять голоса, чтобы не разбудить спящую под боком Сандру. В клинике давно протрубили отбой, но, в отдельной платной палате, женщина ориентировалась графиком исключительно на самочувствие младшего чада. – Не делай из Бомми хулиганку. - Человека невозможно сделать хулиганом, это либо в нём есть, либо этого нет. Жизнь покажет, какой у неё темперамент. – Мужчина на миг отвлёкся на фантазии о том, как его дочь будет перекидывать через плечо назойливых кавалеров, но тут же осознал, как опасно драться в принципе, какими рискованными и болезненными бывают даже обычные тренировки в боевых искусствах. О чём он вообще размечтался? У него дочь, а не сын! И девочке, действительно, не пристало заниматься ничем подобным. – Не беспокойся, родная, я постараюсь следить за языком. Ну, исключая супружескую постель… - Гук! Бомми же рядом! - Да она ничего не понимает ещё! Да, сонная черепашка? – погладил по плечу девочку отец и она, покосившись на него, кивнула. – Она подтвердила, Рин, она не шарит, о чём я. - Так, ладно. Вернусь домой – настучу тебе по мягкому месту, Бан Ёнгук, засранец ты эдакий. - А я не против, между прочим. – В дверь раздался краткий и несмелый звонок, словно его не дожали до конца и уже отвели руку. – Кажется, Шилла приехала, я пойду открывать… - Сладких снов, милый! - Спокойной ночи, любимая! – Гук отложил телефон и, придерживая Бомми, двинулся в прихожую. В глазке действительно виднелась жена двоюродного брата, в подъезд бы консьерж никого лишнего и не пустил, только тех, кто были в списке разрешённых владельцами квартир посетителей. Юрист отворил дверь и улыбнулся: - Привет, полуночница! - Что есть, то есть, - ответила она так же лучезарно, сразу же протянув ладонь, чтобы погладить по спинке Бомми. В розовом комбинизончике, она завертелась, чтобы побыстрее увидеть, кто пришёл, потому что отец держал её неуважительно, затылком к кому-то. – Привет, принцесса! Не спишь ещё? А то боялась разбудить звонком. Я смотрю, у вас в семье все рано ложиться не любят? - Шилла! – радостно опознала её девочка и, отпускаемая отцом, переместилась на другие руки, обвив девушку за шею. – Как дела? – вежливо поинтересовалась она, наученная примером взрослых. В пределы досягаемости попала серёжка Шиллы, и Бомми увлеклась её ощупыванием. - Всё отлично, моя хорошая. - Спасибо, что приехала, - сунул кулаки в карманы домашних штанов Гук, когда они освободились от ноши. Как-то сразу стало прохладно и одиноко. У них с Бомми отличный дуэт выходит, обидно, что надо на работу и доверять её кому-то другому, пускай он сам, как и Рин, был спокоен по отношению Шиллы. Та любила их старшую дочь беззаветно, как свою собственную, а учитывая, что, скорее всего, своих у них с Химом не будет, вряд ли она полюбит какого-нибудь ребёнка сильнее. - Ерунда, ты же знаешь, я рада любой возможности повозиться с вашими малышками. Как дела у Рин с Сандрой? - Да без изменений особых, ждём Ёндже. - Ясно… - Шилла огляделась вокруг, замечая несвойственный этой квартире бардак. Как только Херин по каким-либо причинам не могла держать дом в порядке, у Гука он превращался постепенно в разграбленную дикими варварами крепость, куда вандализм ещё не добрался, но где разбой уже сделал своё дело. Прокормить он себя мог, приготовить, постирать и погладить – без проблем, но наводить тот лоск, ту полированную аккуратность, за которой следила хозяйка, было не в его привычке, да и времени с работой и «хобби» главаря золотых не хватало. - Что, срач, да? – понял, куда приземлилось внимание гостьи, Гук. – Хочешь прибраться? - Я? – хохотнула Шилла. – Вообще-то, подобный вид – моя родная стихия. Если бы Хим не раскладывал всё по местам, у меня бы всё было так же, даже ещё хуже. Так что извини, горничной быть не смогу, не потому, что лень, а потому что после моей уборки всё запущеннее, чем до неё. И Херин потом после меня ничего не найдёт. Ты ей сказал, что я у вас ночую? - Да, вот, положил трубку, когда ты позвонила в дверь. - Она не была против? – Бомми уснула на плече Шиллы, потеряв интерес к серёжке, и та, заметив это, пошла в детскую, осторожно отняла девочку от себя и, бережливыми руками, опустила в кроватку, у которой остановилась. Ёнгук приблизился туда же. - Нет, с чего бы? – Шилла пожала плечами. Мужчина хмыкнул. – Я ж не постороннюю бабу в дом притащил. - Спасибо, что не сказал «не проститутку же привёл», - чуть грустно улыбнулась девушка с самоиронией. - Что ж я, совсем бестактный? Я, между прочим, воспитанный и интеллигентный человек. – И когда брови Шиллы недоверчиво задвигались, Гук дополнил: - А то, что мы потрахались один раз сто лет назад, так то работа такая была, и у тебя, и у меня. - Да, ты очень тактичный. - А что такого? Если бы я смущался этого факта, то создалась бы неловкость, а так всё нормально. И Херин об этом не знает, так что… Ты Химу же не говорила об этом? - Не говорила, но иногда мне кажется, что он сам и без слов обо всём знает. - Обожествлять его не надо, брат умный, но не Супермен. - Это он для тебя не Супермен, а для меня – Супермен! – гордо возразила Шилла. - Хорошо, Лоис Лейн, как скажешь. Ты есть хочешь? - Нет, я в ресторане перекусила. Администраторам господин Ю разрешает есть почти из меню. - Тогда я спать. – Адвокат медленно пошёл в супружескую спальню, переключаясь в мыслях на дела, которые ждали завтра. Девушка посмотрела на его спину и, думая о чём-то, решилась: - Гук! - Да? – он обернулся. - Давно хотела спросить, но как-то не было возможности подходящей… - Шилла отошла от детской кроватки, чтобы не мешать Бомми разговорами сладко спать, однако всё равно косилась и боковым зрением наблюдала за вверенной на сутки крестницей. – Гук, а если бы… Если бы тебе Рин не подарила детей, ты бы был счастлив? Ёнгук немного удивился вопросу, но не потому, что никак не мог ожидать его от Шиллы, а скорее из-за того, что слишком резко в мозгу пришлось возвращаться от судебно-адвокатских дел к вот таким, семейно-личным. На него смотрела, регулярно отводясь к Бомми, пара глаз, настороженных, взволнованных и где-то в глубине замученных головоломкой, которую пытались решить уже второй год. Ещё не подумав над своим ответом и не зная, что скажет, Гук успел привычно спросить себя «соврать или нет?», после чего осознал, что, может, правда-то вовсе и не опечалит Шиллу? И лишь затем включил разум для того, чтобы выяснить и для самого себя – был бы он счастлив без детей, или нет? Юрист почесал висок, нахмурив лоб. - Такую загадку задавать надо было до того, как они у меня появились. Разве могу я сейчас представить, что у меня бы не было дочерей? Это как спросить кого-нибудь, разъезжающего на «порше», удобно ли бы ему было всю жизнь ходить пешком без машины? Грубое материальное сравнение, не сопоставимое с детьми, но ничего другое на ум не пришло. Может, человек и нормально бы ходил пешком всю жизнь, иногда пользуясь автобусами и электричками, но когда под жопой «порш», как-то не весело совсем оказаться без него, верно? – Гук вздохнул и привалился плечом к торцу проёма. – Мы с Рин прожили два с лишним года до свадьбы, и всё это время я хотел видеть её своей женой, но ни разу не задумывался о том, что хочу детей. Я не собирался их заводить. Рин пригрозила, что если я буду неосторожен и придётся венчаться «по залёту», то она мне этого не простит, и два с половиной года я делал всё, чтобы этого не случилось. Потом мы поженились, она сказала «можно», и вскоре мы получили Бомми, что познакомило меня с новыми чувствами, с тем, что такое быть отцом. Я думал, что никогда не полюблю уже ни одну женщину, кроме Рин, но всё-таки появилась ещё одна, а потом ещё… Страдал бы я, если бы после свадьбы мы не стали родителями? Не думаю. Мне не с чем бы было сравнивать, я не знал бы, без чего остаюсь. Но если бы от этого страдала Рин, я бы сделал всё, чтобы дать ей то, чего она хочет. Усыновил бы, нанял суррогатную мать, что там ещё? Да что угодно! Но был бы несчастлив конкретно я? Только из-за несчастья Херин. Если бы она была счастлива – мне было бы плевать, ей-богу, Шилла. Но сейчас, теперь, я без дочек жизни не мыслю. Ты должна это понять. - Я понимаю… Спасибо, что ответил, Гук. - Не грузись ты этим, хорошо? – Мужчина подошёл и похлопал по плечу супругу кузена. – Хим тот ещё распиздяй, какое ему отцовство? Идеальный ребёнок для него – тамагочи, потому что можно запрограммировать и перенастроить. Если он столкнётся с тем, что памперсы меняют не по часам, а плачут дети без обоснований и аргументированных причин, то он сам выйдет из строя и запаникует. - Если из вас двоих бы пришлось выбрать наибольшего распиздяя, я бы сделала ставку на тебя, но ты-то отлично справляешься, Гук. - Я… ну, я – это распиздяй-конформист, надо жить в новых обстоятельствах, и я живу. А Хим так не умеет, ты его знаешь, не хуже меня, он очень долго переключается и обвыкается. - Это верно. Да и, сравнивая меня и Херин, конечно, из меня на её фоне мама бы точно вышла никудышная. - С этим даже спорить не буду. - Эй! Где там снова чувство такта завалялось? - А зачем обманывать? Крёстная ты хорошая, но для материнства не дозрела. Сколько тебе? Шестнадцать? – Шилла, тихо засмеявшись, шлёпнула Гука по груди. – Хорошо, слегка за двадцать. Мы с Рин стали родителями в тридцать. Есть же разница? Причём существенная. Я в твои годы каждые выходные жарил новых девок, шмалял из кольта, тёрся с мафией и охеревал от разнообразия собственных возможностей, а ты уже осела, скисла и ищешь, чем ещё себе запороть молодость поскорее. - Меня каждые выходные жарит серийный маньяк и убийца, который шмаляет из снайперского прицельника и состоит в непонятной группировке, смахивающей на мафию, и даже круче. Сильнее охеревать я уже не в состоянии. - Ну, вот и чего тебе тогда ещё для счастья надо? Реализоваться по шаблону, потому что так принято? Да сотни великих людей не имели потомства, и от этого планета с орбиты не сошла. Чем умнее были люди, тем скорее они оставались физически бесплодными. Кант, Ницше, Шоу, Шопенгауэр – никто не рыдает, что они не расплодились, но все зачитываются их мыслями и их идеями. И если уж мы заговорили о «непонятной группировке», ты знаешь, сколько поколений золотых умерло или погибло, не став отцами? Это были достойнейшие мужчины, каких видели прежние века и эпохи, но большинство из них свято хранило прежний кодекс о том, что жениться – нельзя, и они пропадали без вести в хрониках времён, не оставляя после себя ничего, кроме безымянных подвигов. Добровольно. И никто из них никогда не считал, что это плохо, не считал себя обделённым. И Хим, я уверен, уважая память Джунвона, никогда не станет сокрушаться о том, что не может иметь детей… - Он-то может. Я – нет. - Ты знаешь первый закон, записанный в одном из самых старых сводов правил золотых? - Нет. Хим не делится со мной подобной информацией и старается держать подальше от дел банды. - Этому трактату, по дошедшим до нас сведениям, примерно две с половиной тысячи лет. Самое неоспоримое и внеочередное, что там изложено, это фраза, которая гласит: «Золотой обязан делать жизнь людей лучше». К этому правилу идёт примечание: «Даже в ущерб себе». Хим читал этот трактат. Большинство из нас читало. Поэтому никто не заморачивается над собственными желаниями и потребностями, мы всегда живём счастьем близких людей, ведь именно в нём наше собственное. Хочешь сделать брата счастливым? Будь счастливой сама. - Я пытаюсь… - И мешает только отсутствие детей? Усыновите. - Нет, дело скорее в осознании, что я лишаю Химчана родных детей. Я люблю детей, и мне их хочется, но от него. - Ой, это уже задротство, Шилла. «Я хочу машину, но розовенькую, розовенькая есть, но не летает, если бы взлетела – было бы самое то». Меньше занимайся самокопанием. Многие из нас уверены, что если разбираться в себе и обдумывать свои проблемы, глубоко-глубоко, до самого ядра, то, наверное, однажды нарвутся на залежи чего-то хорошего, и забьёт фонтан нефти, но чаще пробивают внутри себя городскую канализацию и забрызгивают свою жизнь дерьмом философских потуг. Угомонись, и живи, как есть. Шилла и Ёнгук замолчали, ещё раз посмотрев друг на друга и, придя молча к какому-то согласию, разошлись. Девушка отошла в ванную, чтобы наспех смыть косметику, умыться и вернуться в детскую, где стоял небольшой диванчик, на котором она и устроилась, чтобы быть ближе к Бомми. Обычно кроватка стояла в зале, возле дверей в родительскую спальню, в которой стояла другая – Сандры. Но из-за обстоятельств, неизменно давивших в последнее время на весь быт семьи Бан, детскую наконец-то пришлось задействовать. Шилла разделась и улеглась под одеяло, глядя в темноте на контур девочки, виднеющийся между перекладинами. Возможно ли однажды смириться с тем, чего у тебя не может быть? Способен ли разум успокоить чувства? Как часто люди понимают одно, но чувствуют совсем другое, и никак не могут избавиться от своих стремлений, мечтаний. Плохи ли мечты о невозможном? Всегда ли стоит мечтать о достижимом, или эти фантазии об идеальном для чего-то пригождаются? «Да, чтобы портить нервную систему» - подумала Шилла, засыпая.

***

После работы Химчан и Ёнгук, каждый из своего офиса, отправились в тренажёрный зал, куда юрист пристрастил ходить вместе с собой двоюродного брата. Обычно они чередовали посещение тренажёров с занятиями боевыми искусствами, в нью-йоркский центр которых записались. Но местные специалисты отставали по мастерству от наставников самих золотых, и, если появлялась такая возможность и приезжал кто-нибудь из своих, Гук предпочитал приглашать его, чтобы поразмяться: Чон Хосок, мастер Хан или Хонбин, раз в полгода кто-нибудь, да заглядывал в Нью-Йорк, чтобы не терялась связь между Востоком и Западом. Сегодня была очередь беговых дорожек, боксёрской груши, жимов и отжимов, после которых, хорошенько пропотев, братья задержались в баре, прежде чем поехать к Банам и освободить Шиллу от роли няни. - Надеюсь, она не рассердится, что мы так поздно приедем? – посмотрел на часы Гук, заказав два зелёных чая и лёгкий ужин, чтобы не искать в полупустом холодильнике дома ничего съестного. Там только детское питание. - Да она только рада будет, что ты дал ей больше времени повозиться с Бомми, - заверил Химчан. – Я звонил сестрёнке, она сказала, что дела нормально? - Ты о какой сестрёнке? – хмыкнул Гук. - Я так называю только Рин. Ну не о нашей же сумасшедшей Гедде Габлер* я так скажу? Я не звоню больше Сунён, да и она на связь не выходила. - И чёрт бы с ней. Главное, что Оп тут, и не подался за ней в неведомые края, бросая братство. - Так, у Рин с Сандрой всё в порядке? Что говорит Ёндже? - Ёндже, сучий потрох, не смог оторваться от этого своего Бобби, которого склеил, и сказал, что приедет, когда дело окончательно завершится. Какое дело? За возвращение Элии всё равно не он отвечает, а Хоуп, Химик только сидит в своей лаборатории и наблюдает за подопытным. - Если Ёндже не приехал к Сандре сразу же, значит, считает, что ничего серьёзного нет. Это успокаивает. - Ничего серьёзного? Ну, если плохое самочувствие ребёнка – ничего серьёзного, то, может быть. Он сам ещё не отец, ему не понять. – Химчан промолчал, учитывая, что и ему не понять по этой логике. – Он сказал мне, - продолжал Ёнгук, - что с такой почкой рецидивы будут хроническими, и если я хочу продолжительного эффекта, то надо решиться на трансплантацию почки. Решиться на трансплантацию почки! Такой крошечной Сандре… операции новорожденным – самые сложные! - Тогда придётся ждать, чтобы она подросла, и потерпеть эти рецидивы, а потом и решиться на пересадку… - Легко сказать. Я очень боюсь всей этой хирургии, она ведь не даёт стопроцентной гарантии. А сколько бывает осложнений! Я никогда в прошлом не мыслил так негативно, а теперь постоянные страхи и предубеждения. - Это естественно, Гук. Но ты же понимаешь, что рано или поздно операции быть? - Да, но донорские почки… Нет, они имеются, но, как мне объяснил Ёндже, у них куча показателей на совместимость с тем, кому они предназначаются. Должно совпадать изначально всё, от группы крови носителя до чего-то там ещё. Только тогда обеспечен самый продолжительный и благополучный результат. А если совместимость более-менее средняя, то могут возникнуть непредвиденные побочные эффекты, или эта почка сама потребует замены через несколько лет. Сколько Сандре придётся мучиться? - Ну, а подобрать идеально подходящую почку что, нереально? – спросил Химчан. - Реально, наверное, но кто же найдёт такого ребёнка и вырежет у него почку, если он здоров, цел и невредим? - Те, кто занимается торговлей органов на заказ, - спокойно произнёс хакер. Гук с недоразумением посмотрел на него, поставив чашку на блюдце. - Ты на что намекаешь? - На то, что имея показатели, которым должна соответствовать почка, её можно заказать. - Заказать, чтобы где-то похитили и убили ребёнка, которому нет ещё и полугода? - В странах Азии и Африки от голода и антисанитарии умирает тысячи детей, рождающихся вполне здоровыми и крепкими. Они так и так умрут, какая беда, если их непродолжительная жизнь оборвётся на год раньше, чем оборвалась бы и так? – Ёнгук, не найдя слов, опустил руки на колени. Обмозговав услышанное, он изрёк: - Хим, ты ёбнулся? - Я никогда не отличался человеколюбием, разве это новость? Я люблю животных, но не людей. - Ты понимаешь, что такая позиция противоречит долгу золотых? - Разве? Я не заставляю никого страдать, я предлагаю улучшить жизнь ребёнка из благополучной семьи, у которого все шансы на счастливое и обеспеченное будущее, за счёт того, что прекратится пытка существования какого-нибудь вечно хотящего есть младенца, у которого уже десять братьев и сестёр, чья мать даже не в курсе, сколько их точно, а отец и вовсе не способен обеспечить даже половину из них хотя бы дневной нормой хлеба. В каком месте моя позиция нарушает стремление к благоденствию и гармонии? - В самом своём основании. Ты предполагаешь насильственную смерть ребёнка. - Я предполагаю, а Бог располагает. Где ты видел совершенно естественные смерти? В них всех есть уродство предрешённости и мрак безысходности. Конечно, умереть от ужасных колик в пустом желудке или медленной потери жизнеспособности намного гуманнее, чем укол, наркоз и сон, переходящий в вечность. - Тебя что, Дракон покусал? - Кстати, именно он услугу по добыче почки совершит быстрее и качественнее других, я думаю. - Или он тебя купил? - Разумеется, всю жизнь был падок на деньги и вот, нашёл случай продаться Джиёну. - Я не собираюсь влезать в долги к Дракону. Знаешь, что он потребует взамен? Сольджуна, Лео или Ёндже. Пошёл он на хер, даже если он самый оперативный и лучший торгаш органами. Я не буду с ним связываться. - Даже ради Сандры? - Я не возьму такой грех на душу. Кем я буду? Ради себя, своего ребёнка, убью чужого? Где в этом всём моя золотая сущность отразится? Ты сам говорил, что я пример для вас всех, чему я научу молодых золотых, если покажу, что ради своих интересов можно губить других людей? – Химчан допил свой чай и, вытерев губы салфеткой, стальным взглядом окатил кузена: - Ты предлагал мне, кажется, забрать бразды правления, принадлежащие мне по рождению? Если ты всё ещё готов на это – я согласен. Моя душа возьмёт на себя любой грех, какой твоей не по силам. Если это спасёт мою племянницу, если это подарит покой Рин – я могу быть золотым наполовину. - А на вторую кем? Земноводным? - Моя вторая половина – маска красного цвета, и за ней иногда очень удобно прятать всё, что требуется.