Мой декан... демон?

Небольшие пояснения к ватиканской арке: Историческая правдоподобность не стоит целью данной работы, поэтому с замечаниями о том, что "так не могло быть" - в лс (буду рада пополнить знания, к тому же пригодится в следующих главах). Раскрепощенные порядки, разумеется, преувеличены, но не слишком далеко ушли от истины. Список основных имен, дабы не запутаться: Джакомо Сфорца - меченый из прошлого, которого необходимо казнить. Джованни Фарнезе - "носитель", в тело которого перемещается Вик (внук Папы Павла III). Алессандро Орсини - кардинальский облик Ридда. Данные личности не существовали в реальности, все совпадения случайны, однако эти фамилии принадлежат существовавшим влиятельным родам Италии, представители которых регулярно становились кардиналами. — Дело в том, что в те времена один из кардиналов был уличен в черной магии. На деле парень был начинающим меченым, неудачно спалившимся на задании, но для их преосвященств разницы нет. Меченого оправдали на собрании кардиналов и, вместо того чтобы сжечь как еретика, его просто лишили кардинальского сана и изгнали из Рима, — демон откинулся в кресле и скрестил руки на груди. Вик посмотрел на него с удивлением: такое чувство, что Ридду не слишком легко давался этот рассказ, что само по себе было поразительно. — В общем, парень, счастливо избежав костра, продолжил служить Тьме, только его чрезмерная одаренность в итоге оказалась настоящей проблемой. Он нашел способ неограниченно продлевать себе жизнь, открыл какие-то особые тайны, и в итоге отказался выполнять распоряжения тьмы, начав действовать по своему усмотрению. Сейчас этот безумец пробрался в верхушки власти и в нескольких шагах от кнопки, что сотрет в ядерном взрыве добрую часть какой-нибудь страны и развяжет войну. В нескольких шагах — это фигурально выражаясь, естественно, но отсчет действительно скорее на дни, нежели месяцы и годы. Один из вариантов — устроить на него облаву, однако никаких гарантий того, что это пройдет более или менее тайно от свидетелей, нет. Скажем так, из всех возможных вариантов решения проблемы нужно выбрать наименее затратный. — То есть, вы хотите, чтобы его просто не было в наше время? Дать инквизиции довершить свое дело? — впрочем, меченый понял, что этот вопрос был излишним, скорее, подтверждение, не более. — Но как я могу это предотвратить? Я плохо разбираюсь в истории, особенно в христианской, да и буду я там никем. Как мне изменить решение самого Папы? — Всё не так просто, — декан вздохнул и на мгновение замешкался. Словно бы обдумывал, стоит ли вообще начинать это дело. — Человек не может попасть в прошлое, в котором его не было, самим собой. Про опасность изменить будущее и сам знаешь, а посторонний человек, отправленный в то время ... Это было бы фатально, но, по счастью, это невозможно физически. В прошлое перемещается... как бы это сказать... твоя душа. Точнее не просто душа, а душа с сохраненной личностью и памятью. Она поселяется в теле человека из прошлого, заполняя его, словно сосуд, и управляет им до тех пор, пока не покинет. Сознание носителя на этот период отключается. Потом он просто не будет помнить событий, что происходили в этот период, словно бы у него амнезия. — Ладно, — Вик выдохнул. Ну и новости. Еще куда ни шло самому попасть в прошлое, но в теле чужого? Не самая приятная перспектива, да и сомнений в связи с этим набралось хоть отбавляй. — У меня несколько вопросов. Во-первых, если... носителя убьют, что станет со мной? Я вернусь в настоящее, или погибну тоже? — А тебе так сильно нужно там умереть? Или ты ищешь способы, как вернуться? — усмехнулся Ридд. — Насчет второго не переживай: принцип тот же, что и обычно — твердо решить, что ты хочешь вернуться. А насчет умереть — не советую. Вроде как до сих пор во время подобного опыта не погибали, но это не точная наука, чтобы быть уверенным. Историческая линия не твоя, конечно, но и смерть — дама с причудами. Если ей приглянешься — то тут уж не до правил. — Да уж, обнадеживает, — парень скептически хмыкнул. — Тогда второй вопрос: как я уже говорил, в истории я разбираюсь плохо. Как я могу что-то изменить, если со стороны окажусь некой внезапно поглупевшей личностью, к тому же напрочь забывшей язык? Ведь там говорят на итальянском, насколько я понимаю? — Вся память носителя, включая язык, будет в твоем распоряжении. Пользуйся на здоровье. — Но наверняка всё равно есть какой-то подвох, правильно? — меченый с подозрением смотрел на Ридда. — Зная вас, моя часть сделки куда сложнее вашей. Демон кивнул. Через секунду серьезность на его лице сменилась легкой ухмылкой. — Но это даже будет забавно. Ты не можешь переместиться в любого носителя. Тогда бы я отправил тебя прямиком на место Папы, и мы решили вопрос за секунду. Увы, носитель отбирается по энергетическому уровню. Иными словами, человек отправляется в тело того, кто наиболее близок ему по возрасту. А для того, чтобы ты не стал каким-нибудь поваренком или слугой, мне нужно назначить ограниченное место прибытия: твоя сущность выберет тебе тело из присутствующих. Думаю, вполне сойдет обед: когда коллегия кардиналов собирается в Ватикане, то на это время живут они там же, и обедают вместе. К тому же, день должен быть много раньше того, когда соберется непосредственно консистория*, чтобы успеть оценить ситуацию и придумать, как изменить решение Папы... — Подождите, значит я окажусь в теле одного из кардиналов? В смысле, если я могу стать человеком только своего возраста, то... Разве кардиналом вообще может стать кто-то моего возраста? — Конечно, особенно в то время, и тем более — в правление Папы Павла III. Он сделал кардиналами нескольких непотов**- своих внуков. Причем самому младшему то ли четырнадцать, то ли пятнадцать лет. Если бы кое-кто внимательнее учил историю... Вик раздраженно фыркнул. Декан всё-таки обожал обвинять его в необразованности, приводя в пример те разделы, что по программе еще не полагались, если полагались вообще. Но спорить было бесполезно, поэтому он продолжил расспрашивать. — А Папа вообще слушал своих внуков? Ну, я имею в виду, как в наше время родственники прислушиваются друг к другу... Если тогда было так же, то мои шансы... — Вот и узнаешь, — перебил его демон, пожав плечами. — В любом случае, тянуть дальше нет смысла. Давай сюда ладонь. Всё повторилось тот-в-точь как в кафе: небольшой надрез, смешение крови, заклинание. Вместо напутствия Ридд сказал лишь имя человека, которого настолько необходимо отправить на костер. Вик бежал куда-то вперед. Он не знал ни куда, ни зачем. Какая-то неведомая сила толкала в спину, оплетала запястья, утягивая за собой, гудела в ногах рассерженными пчелами. По сторонам царила непроглядная тьма, не та, одушевленная, которой он служил, а пустая и холодная. Бег никак не заканчивался, хоть легкие уже изрядно прожигало от судорожного, сбитого дыхания, а сердце выдавало столь частый ритм, будто солирующий ударник популярной рок-группы. Время здесь было совсем не такое, как в обычной реальности, и меченый понимал это не только по бесконечному пути, но и ощущал кожей. Время жило само по себе, струилось прохладной дымкой вокруг в разных направлениях, выныривая из темноты и снова в ней исчезая, змейками касалось кожи, словно заигрывая. И Вик вдруг понял, что и тащит его вперед тоже время. То самое, куда он направился, оно хочет завладеть им и поглотить в том участке тьмы, где правит именно оно. И когда уже стало казаться, что живым до этого места ему точно не добраться, невидимые ленты, обвивающие руки, дернули его в сторону, погружая в мягкое облако непроницаемой темноты. Когда он открыл глаза, то не сразу смог видеть. Всё заволокло пеленой как при очень плохом зрении, и пришлось проморгаться, прежде чем мир вокруг не приобрел четкие очертания. Он сидел за столом, а вокруг яркими пятнами восседали люди в красных мантиях и шапках. Кардиналы... — Джакомо Сфорца, — еле слышно повторил Вик имя, что ему сказал демон. — Вы что-то говорили? — к нему наклонился мужчина справа, с короткой, но густой бородкой и благородным лицом. «Кардинал Де Лука» — услужливо подсказала память. — Нет, кардинал, это всего лишь молитва, — не растерялся меченый. Впрочем, его язык действовал быстрее разума. Вика искренне порадовало то, что память человека, в теле которого он гостил, не обрушилась на него огромной лавиной, а словно бы жила на задворках сознания, выдавая сведения по мере желания или необходимости. Словно компьютерная база, только воспоминания обладали необычайной живостью. В частности, его "носителя", как называл это демон, звали Джованни Фарнезе, и он был самым старшим из внуков папы, впрочем всё равно непростительно юным для кардинала. Он осторожно оглянулся, оценивая обстановку. Длинный стол располагался вытянутой буквой «п», в центре восседал Папа, уже немолодой мужчина, либо он просто выглядел таковым. Его облачение было белым и украшено золотой вышивкой, с аристократичным видом он обедал, не обращая ни на кого внимания. По диагонали от себя меченый заметил свою цель. Джакомо Сфорца был довольно молод, навскидку не старше двадцати с небольшим. Его черные волосы волнистыми локонами выглядывали из-под кардинальской шапки, темные глаза — отсюда было не различить, какого они цвета — задумчиво смотрели вперед. На его губах блуждала едва заметная улыбка, но улыбался он не кому-то, а каким-то своим мыслям. Внешне парень был весьма привлекателен, что в общем-то неудивительно. В нынешнее время послушников Тьмы подбирают тоже из миловидных молодых людей, словно это имеет какое-то значение. Хотя, как знать... В любом случае, Вик был удивлен тому, что человек, которого обвиняют в ереси, не содержится в темнице, а, как ни в чем не бывало, обедает с остальными. Впрочем, его высокое положение и отношение к влиятельному роду являлись вполне удачной защитой. Даже логично, что его оправдали. Память носителя ненавязчиво подкинула ему информацию о том, насколько сильно при дворе Ватикана оказывали влияние многочисленные факторы, не имеющие никакого отношения к справедливости и чести. Положа руку на сердце, можно было с уверенностью сказать, что святой престол отнюдь не являлся обителью этой самой святости, скорее наоборот. Политика, деньги и связи занимали передовые позиции, горстка же действительно преданных вере людей боялась лишний раз высунуть голову, дабы ее не лишится. Впрочем, на анализ моральной стороны ватиканской жизни будет еще время, сейчас перед Виком стояли совсем другие задачи. Папа, являвшийся его дедушкой, выглядел человеком строгим и вполне религиозным. То ли он не знал обо всем, происходящем на самом деле, то ли предпочитал закрывать глаза — неясно. В любом случае вопрос о том, получится ли меченому повлиять на родственника своего носителя, оставался открытым. Для начала стоило понаблюдать за Джакомо и попробовать поговорить с дедушкой по душам, если его святейшество вообще допускает настолько близкое общение с родственниками. Но, ясное дело, не при свидетелях, хоть выловить Папу вне собраний и представлялось не самым легким делом. Память Джованни не могла ответить на вопрос о личном графике Святейшества, видимо, юноша не был частым гостем у престольного дедушки и занимался совсем другими вещами. По окончании обеда кардиналы начали вставать по несколько человек и, поклонившись Папе, уходить из зала через большие резные двери. Поначалу Вик рассчитывал просто задержаться за столом, пока все не уйдут, и попробовать наладить диалог с Папой, но к тому обратился один из слуг-монахов, что-то прошептав на ухо, и его святейшество, извинившись покинул зал через боковую, на первый взгляд неприметную, дверь. Вздохнув, Вик тоже поднялся и пошел за остальными, размышляя, что делать дальше. Величественные коридоры дворца Папы с высокими сводами и гигантскими оконными проемами, поражали воображение, фрески приковывали взгляд, однако Вик просто не мог в открытую любоваться окружающим. Он — кардинал, который вырос в этом замке и бывал здесь после назначения на должность так часто, что знал каждую мышиную нору в здании, и интереса, разумеется, испытывать не мог. Зато память Джованни пока смиренно молчала, не портя удовольствия от впечатления, и кое-как, украдкой, Вик выхватывал взглядом те или иные интересные детали. Пока буквально не врезался в нескольких кардиналов, небольшой кучкой стоявших посередине коридора. Впрочем, обойдя препятствие, он и сам встал истуканом, дополнив композицию замерших и перешептывающихся кардиналов. Впереди, чуть поодаль, стоял и мило переговаривался с Джакомо... Ридд. Те же рыжие волосы, правда распущенные по плечам и прикрытые кардинальской шапкой, привлекательное лицо, статный облик. Только одежда кардинальская, вызывающий крест на груди и совершенно не свойственная ему вполне искренняя улыбка. Если бы степень удивления в реальности визуализировалась подобно мультфильмам, то челюсть Вика вполне бы уверенно упиралась в пол. Хотя, как раз-таки теперь всё вполне встало на свои места. Стал бы демон настолько заморачиваться, тратя возможность использовать ответную услугу Вика, на простую работу для Тьмы? Нет, это что-то явно личное. Судя по их милому воркованию, их соединяли отношения, но дело не только в стиле общения: Джованни (а, следовательно, и его память), равно как и остальные кардиналы, был вполне осведомлен об этой связи. Это было из тех случаев, когда знают все, но все и молчат: оба кардинала из знатных семей, оба отлично исполняют свои обязанности в должности кардиналов, а что уж до постельных дел... пока преступники не схвачены с поличным, их не в чем обвинить, да и не за чем. Алессандро Орсини — именно так звали Ридда в этом времени. Какого черта он делал в Ватикане — это уже совсем другой вопрос. Небольшое столпотворение кардиналов, перегородивших коридор, шепталось между собой, их преосвященства поглядывали на демона, кто с интересом, кто с презрением, кто с завистью, а кто и... Да, благочестивых кардиналов по факту оказалось не так уж и много. Вик сделал вид, будто принимает участие в шушукании, а сам размышлял, тоже посматривая в сторону Ридда. Значит вот почему оправдали Джакомо, наверняка демон постарался заступиться за своего...любовника? Ученика Тьмы? Возлюбленного? Меченый тряхнул головой при последнем предположении. Ридд, имеющий человеческие чувства, это совсем за гранью фантастики. А вот протеже у Тьмы — более вероятное обоснование для защиты Джакомо. На этом и остановимся. Зато теперь стала яснее задача: ему не нужно переубеждать насчет Сфорца консисторию или Папу, дело совсем не в них. Ему нужно избавиться от защитника в лице Ридда. Но вот как? Вик раздраженно передернул плечами и двинулся вперед, пытаясь обогнуть демона как можно дальше и стараясь не смотреть в его сторону. Однако что-то все-таки заставило его повернуть голову в тот момент, когда он поравнялся с этой парочкой, и он в упор встретился глазами с Риддом. Тот, отвлекшись от беседы, смотрел на Вика пристально и внимательно, меченому стало не по себе, и он отвел взгляд. Продолжая путь пока не совсем зная куда, он пытался избавиться от странного ощущения, паутиной налипшего на кожу. В зеленых глазах демона он прочел... нет, не узнавание, и даже не рассекречивание конспирации путешественника из будущего, что могло бы оказаться неприятным, но не столь опасным фактом. В зелени этих глаз плескался приговор: Джованни Фарнезе в этом времени вызвал у кардинала Орсини такой же интерес, как и Виктор Купер у декана Ридда. Игра в кошки мышки изменила направление. В личных покоях Джованни, состоявших из нескольких комнат, всё было обставлено с подобающей помпезностью. Правда, Вик едва не заплутал во всем этом великолепии, но память носителя помогла оккупанту сориентироваться среди шкафов, кроватей и прочих элементов интерьера. Первое, что сделал парень, — направился к большому зеркалу в одной из комнат, под которым располагался самый типичный туалетный столик. В мужской комнате. Мда... Правда, пооткрывав многочисленные ящички, он вполне осознал необходимость подобной вещи: в них были систематически разложены разные перстни, кресты, ленты с символьной вышивкой и прочие декоративные элементы кардинальского одеяния на те или иные случаи жизни. Это со стороны всё выглядело просто, однако на самом деле этикет предписывал соблюдать различия в одежде в зависимости от дня или события. На консисторию стоило надеть одно, в поездке за пределы Ватикана другое, при посещении службы третье и т.д. В правильном использовании всех этих деталей Вик положился на память Джованни, равнодушно захлопнув ящички и наконец взглянув в зеркало. Светлые волосы, локонами ложащиеся на плечи. Юноша снял кардинальскую шапку и не обнаружил под ней характерной для католических служителей тонзуры***. Видимо, непоты Папы всё же имели определенные привилегии. Впрочем, вспомнив огненные локоны Ридда-Орсини, Вик усомнился в соблюдении этой детали христианского этикета и демоном. Снова вернувшись в изучению собственной внешности, юноша разглядывал голубые, как озера в ясный летний день, глаза, лицо с плавными чертами, узкий подбородок, аккуратные скулы, слегка полноватые губы и нос с едва заметной горбинкой. Джованни был красив. Его образ отличался от острых, излишне четких черт Вика, как день от ночи. Нет, Вик никогда не жаловался на свою внешность, даже наоборот, да и сейчас его гораздо более мальчишеское упрямое лицо казалось меченому куда более уместным, однако не залюбоваться на Джованни определенно было невозможно. Чем, как вдруг осознал парень, и занималось некоторое количество кардиналов: любовалось и... пользовалось. Память выдала это осторожно, словно ребенок, рассказывающий о том, как именно он набедокурил, строгому родителю. Однако Вик всё равно покраснел до кончиков волос, настолько открытыми и развязными были воспоминания, что всплыли у него в голове. Он не просто смутился, а впал в настоящий ступор, разрываясь меж нескольких огней: реакциями тела в ответ на сладостные мысли (причем абсолютно неконтролируемыми, ведь с самим сознанием ему передалась и физическая память); искренним неприятием, презрением и даже ненавистью к подобным отношениям; и, наконец, назойливыми отрывистыми, обрывочными, но всё же воспоминаниями связи с Риддом — как малейших касаний, так и той откровенной сцены в кабинете декана, что и без того кончилась непозволительными желаниями. Всё это вихрем крутилось внутри, вызывая покалывания кожи, как при небольшом онемении, некоторое головокружение и окончательную спутанность мыслей. Чтобы хоть как-то прийти в себя, Вик сильно и болезненно ущипнул собственную руку, и это грубое физическое ощущение вернуло его в реальность, дав возможность сосредоточится. Нужно найти способ привести в действие казнь. Может, более наглядно уличить Джакомо в магии, чтобы оправдать его было уже никак невозможно? Но сам Вик здесь бессилен, в магические дуэли не поиграешь, да и то что его носитель отправится на костер вместе с Джакомо — непорядок. Хотя, говоря начистоту, было за что его предать огню. Как, впрочем, и добрую часть консистории. Вик поздно спохватился, что лучше было о последнем не думать, ведь предательское тело снова взвыло от сладостных воспоминаний своих постельных приключений. Похоже, Джованни давненько ни с кем не «отдыхал», и теперь все его желания, помноженные на фантазии, мимолетные многообещающие прикосновения своих фаворитов и вспыхнувшее влечение к Ридду в образе Алессандро, буквально скручивали несчастный организм, заставляя едва ли не в голос стонать. Чертов Ридд, надо же было забросить его в тело такого сластолюбца! И ладно бы хоть к женщинам, так нет же, злой насмешкой опять он на стороне тех, кого всегда презирал. Презирал... Неужели его внутренние настройки настолько сбились, что это слово он может использовать лишь в прошедшем времени? — К черту всё! — в сердцах выругался Вик, не обращая внимания на то, что он в стенах святого жилища. Еще не такое эти стены видели и слышали, в конце концов. Особенно стены этих покоев. Собственные инстинкты оказались совершенно неуправляемы, словно бы он сидел внутри робота, да только тот вместо подчинения стал действовать на автопилоте. Всё, что Вик понимал, либо ему нужно срочно выспаться в надежде, что организм расслабится, либо кого-то поиметь, что в принципе являлось для него неприемлемым. С трудом справившись с одеянием и плюнув на то, что он случайно может проспать какую-нибудь важную встречу, Вик скользнул под одеяло воистину царской кровати и всеми силами постарался заснуть. Однако многочисленные последние события настолько его вымотали, что стараться даже не пришлось: стоило лишь закрыть глаза, и он провалился в глубокий сон. «Парни думают о сексе каждые 28 секунд... Это если они натуралы. Геи думают о нем каждые 9 секунд». Такую фразу Вик услышал в сериале про гомосексуалистов, который взялся смотреть после ухода отца в попытке хоть как-нибудь его понять. Но и посмотреть и понять оказалось тщетно, лишь вызвав тогда еще большую волну негатива. Но фраза, похожая на прикол, ему запомнилась. Зато теперь она уже не казалась настолько сильно преувеличенной. Именно с такими мыслями, проклиная на чем свет стоит того, в чьем теле он оказался, и проснулся Вик. Правда, после сна его всё-таки немного отпустило, но к подобному состоянию организма нужно было привыкнуть. Самое святое место на земле. Самый распутный извращенец на свете. И как еще только этот Джованни Фарнезе до сих пор не испепелен праведным огнем творца, непонятно. Удивительным было то, что проснулся Вик без тумана в голове и прочих приятностей, что и так-то по утрам частенько случаются, не то что у путешественников во времени. Тело автоматически проследовало в небольшую комнатку, где располагалась умывальня: полукруглая высокая малахитовая раковина, наполненная прохладной водой. Надеясь, что вода чистая и свежая, Вик все-таки умылся, почувствовав себя на порядок лучше. На таком же автомате он оделся, предоставляя памяти выполнять всю работу. Шел по коридорам он точно также — опираясь на память своего носителя, пока неожиданно для самого себя не подошел к двери в некое помещение, перед которой стояли еще несколько кардиналов, о чем-то разговаривая. Увидев Вика, точнее, Джованни, они приветственно кивнули, но заговаривать с юношей не стали. Пройдя вперед и открыв двери, Вик оказался в зале, оснащенным стоящими друг против друга двумя рядами деревянных сидений с высокими спинками и красными бархатными подушками на сидениях. Впереди возвышался папский трон, пока еще пустой. Кроме самого Вика в помещении находилось большинство кардиналов. Проследовав к своему месту и усевшись, парень с любопытством и некоторой нервозностью оглядывался: может, это и есть то собрание, на котором решат судьбу Джакомо? Если так, он совсем не готов, он даже ведь не знает, каким образом повернуть обвинение в сторону казни, а не помилования. Однако было накатившаяся паника резко прекратилась, как только на его, лежащую на подлокотнике руку, беспардонно опустилась чья-то ладонь. Вик резко повернулся в сторону наглеца, увидев того, кого, впрочем, и ожидал — Ридда. — Какой-то вы сегодня беспокойный, юный кардинал Фарнезе, — промурлыкал он своим бархатным голосом. — Неужели вас так волнует вопрос об отставке кардинала де Луки? А может, вы с ним довольно близки? — вкрадчиво спросил он, слегка сжимая пальцы. От этого его прикосновения внутри Вика словно прокатывались штормовые волны. Дыхание сбилось, сознание потеряло свою четкость, пульсируя, как порой колеблется воздух над горящим пламенем. Неважно, в чьем теле был меченый, демон вызывал у него одни и те же ощущения в любом из миров и времен. Возможно, здесь дело обстояло даже хуже, ведь, как он успел понять, его носитель, Джованни, давно испытывал влечение к кардиналу Орсини, причем даже не подозревая о его темной сущности. Однако Вик все-таки справился с собой, резко выдернув руку из-под ладони Ридда. — Мое общение с друзьями не вашего ума дело, кардинал Орсини. Держите при себе свои фривольные догадки. Орсини, он же Ридд, и в любом своем обличье — демон, коротко рассмеялся. — Не думаю, что это лишь догадки, мой юный друг. Впрочем, не буду докучать вашему преосвященству. Вы ведь тоже посетите южную купальню сегодня вечером? Было бы приятно продолжить нашу беседу. Коротким воспоминанием в голове Вика пронеслась традиция принимать ванну в купальне дворца в первый день приезда кардиналов. Отчасти, это было услугой для гостей, отчасти — мерами предосторожности, так как существовала вероятность, что не все кардиналы ревностно соблюдают личную гигиену. Кроме того, это отметал подозрения в наличии каких-либо заболеваний, от легких кожных до начальных проявлений чумы, ибо невозможно было скрыть эти признаки, будучи прилюдно обнаженным. Смутно Вик, уже из своего личного учебного опыта, помнил, что в какие-то времена принятие ванны даже преследовалось церковью, но либо он попал не в те времена, либо в истории, дошедшей до наших дней, имелись существенные прорехи. В любом случае от мысли плескаться в толпе голых мужчин Вика передернуло. Однако он ничего не ответил, отвернувшись от настойчивого демона. Кроме того, в это время в зал уже заходил Папа, что обеспечило тишину, не считая обсуждаемых на собрании вопросов. Всё это время Вик слушал то, что говорилось на собрании, и даже вставил пару замечаний, впрочем, не своим сознанием, а Джованни. Однако про Джакомо не было сказано ни слова. На консистории он не присутствовал, так как лишился права голоса с момента обвинения, и не мог участвовать вплоть до своего оправдания, если такое будет. Скорее всего, суд над ним проведут позже — после решения всех текущих вопросов церкви. Кроме того, молодому кардиналу давали по сути отсрочку — возможность собрать доказательства своей невиновности или же свидетелей, способных это подтвердить. Подвергать казни обвиненных в ведьмовстве девушек или же слишком ревностных протестантов, подстрекающих толпу к волнениям — это одно. Сжечь своего коллегу, кроме высокой должности обладающего и родством с влиятельнейшей семьей — совсем другое. И при всем этом именно Вик должен был сделать его казнь неизбежной... Вик знал, что от купальни ему не отвертеться. Но он имел полное право сделать это позже других благодаря родству с Папой. Незаметному, но всё же несколько унизительному осмотру приставленным к купальне монахом, члены святейшей семьи не подвергались. Меченый неторопливо миновал ухоженный сад, собирая вечернюю росу с травы ногами, лишь слегка прикрытыми ремешками сандалий, полюбовался багряным отсветом заходящего солнца, понадеявшись, что все кардиналы уже вернулись в свои покои и готовятся ко сну, и вошел в помещение купальни. Несмотря на поздний час, пар всё еще клубился на водой, подогреваемой котлами с кипятком, что выливались в большой квадратный бассейн ретивым монахом. Самого монаха видно не было, да и целом в клубящемся тумане пара обзор был невелик. Скинув с себя некое подобие халата, что носили кардиналы в домашней обстановке, Вик с наслаждением погрузился в теплую воду, устроившись на небольшом приступочке, выполняющим роль узкой скамьи, и оперевшись спиной о край бассейна. Безмятежная тишина не способствовала размышлениям, хотя именно этим он и должен был заниматься, а не расслабляться, принимая ванны. Запоздалой мыслью мелькнуло, что ему стоило бы пойти в купальню раньше, со всеми, чтобы понаблюдать за Джакомо, но увы, дельные идеи всегда приходят слишком поздно. Зато он избежал навязчивого внимания демона. Пребывая в расслабленной неге, Вик услышал слабый плеск, который поначалу не встревожил его: возможно, монах доливал воду. Через некоторое время всплеск повторился уже ближе, и меченый понадеялся, что монах не плеснет сейчас кипятка прямо на него, не заметив. Впрочем, глаза он не открыл, и поэтому, как только к нему что-то прикоснулось, он дернулся, едва ли не выпрыгнув из бассейна. Сильная рука успокаивающе легла ему на плечо, и только сейчас взбудораженный юноша увидел перед собой лицо Ридда с какой-то очень двусмысленной улыбкой на лице. — Вы опоздали, юный кардинал, — руку, похоже, он убирать не намеревался, и от нее мурашки буквально стадами бродили по коже меченого, перемежаясь с волнами жара, прокатывающимися внутри. Вик напоминал себе больного в горячечной лихорадке: в голове стоял туман и мысли путались, собственное неконтролируемое желание демона, отправившееся в прошлое в довесок с его душой, путалось с маниакальным вожделением Джованни, не давая и шанса на сопротивление. Будь бы он в своем времени, то, как обыкновенно, стиснул бы зубы и пережил это состояние, бившее обухом по его чести и достоинству, пережил именно благодаря гордости, но здесь... определенно, в этом теле и в этом веке самоконтроль оставил юношу. — Мне кажется, вы избегаете меня, — прошептал демон ему на ухо, и от хрипловатого голоса тело буквально скрутило от возбуждения. — Хотя я уверен, что раньше вы были ко мне расположены, несмотря на то, что я... не замечал вас, сам не знаю почему. Кончиками пальцев он коснулся влажной пряди волос, лежащей на плече меченого — светлые кудри распрямились от воды — и приник к юноше с поцелуем. Вика словно облили ведром холодной воды, настолько ему перебило дыхание от этого действия демона. Поцелуй Ридда не был нахальным или жестким, как раньше, впрочем, в это время демон был на несколько сот лет моложе, да и Вик сейчас представлял собой не грубоватого парня современности с излишней дерзостью в манерах, а вполне кроткого златоволосого юношу, не чурающегося мужских ласк. Откуда было знать Ридду о том, что в теле молодого кардинала прячется некто из будущего с гомофобными замашками? Но сколько же проблем породила эта нежность! Если раньше на ласки демона реагировало лишь тело Вика, а нынче это ощущение удваивало и тело Джованни, то к этим двум величинам прибавилась шевельнувшая давно позабытыми крыльями душа. Что-то внутри зазвенело подобно потревоженному ветром колокольчику, а сердце сжалось, желая лишь одного — наконец-то сдаться. Словно черт сидел у него на плече и шептал: «расслабься, это всё равно не твое тело, честь останется нетронутой вместе с гордостью, Ридд ничего не поймет, для него ты просто очередной мальчишка-кардинал. Решайся же». И Вик решился. Переступить эту грань оказалось куда проще, чем думалось. На задний план отошли все доводы, здравомыслие оставило его, да и гордость помахала рукой на прощание. Вик хотел демона, хотел уже давно, Джованни тоже хотел того же самого демона. Его тело отзывалось на каждое прикосновение: ладонь, скользнувшая от шеи к ключице, пальцы, пробежавшиеся словно по клавишам фортепьяно по коже до талии, рука, соблазняюще скользнувшая по ноге юноши. Вода окутывала Вика, и все движения в ее плотной теплой массе искажались, приобретая куда более чувственный и яркий оттенок. Ридд обхватил его за поясницу и прижал к себе таким образом, что их тела оказались плотно прижаты друг к другу. Инстинктивно Вик обвил его ногами, впрочем, уже слабо чувствуя эти самые ноги, его тело горело и пульсировало лишь в одной точке, резонируя с гулко бьющимся сердцем. Демон прервал поцелуй, взглянув на юношу. На мгновение на переносице его благородного лица залегла морщина, словно бы молодого мужчину терзал невысказанный вопрос или какое-то сомнение. Наверное, прежде Вик не видел ни разу настолько человеческого выражения лица у этого холодно-насмешливого слуги Тьмы. Это был какой-то совсем другой Ридд, неизвестный ему. Но времени на раздумья не хватило: демон снова поцеловал меченого, глубоко, страстно, с толикой той самой свойственной ему властности, юноша задыхался и от поцелуя, и от страсти, и от предвкушения. О да, благодаря телу Джованни он теперь отлично знал, какими приятными могут быть подобные утехи. Но когда демон стянул его со ступеньки, еще больше прижав к себе, и, не переставая целовать Вика, буквально посадил на себя, позволяя разомлевшему в теплой воде и расслабленному юноше под весом своего тела опуститься до самого основания, то перед глазами последнего заплясали тени, почти выбивая из него сознание. Нет, Вику абсолютно не было больно, несмотря на то, что их не связывала магия, а демон не применял каких-либо способностей: всё сделал бассейн, раскрепощенность и опыт Джованни. И даже не непривычное именно для Вика ощущение инородного тела внутри, что успешно заглушалось куда более чувственным ощущением горячего тела, к которому он был прижат, умелого языка и губ, доводящих до безумия и царящей вокруг атмосферы страсти. Нет, дыхание из него вышиб поток удовольствия, разлившегося по телу. Он никогда раньше не задавался вопросом, что именно может приносить наслаждение в подобной связи, память Джованни всегда отсылал прочь, а теперь уже просто было всё равно. Кроме того, дело было не только в физиологии. Он всегда был уверен в себе, всегда доминировал, как это и положено обычному парню, но сейчас в его груди распустилось непривычное, удивительное и пленяющее чувство принадлежности кому-то. Он находился в объятии человека, которого давно хотел, к которому испытывал целый букет самых различных чувств и эмоций от ненависти до вожделения, ощущал его превосходящим себя во всем, но при этом не воспринимал себя жалким или недостойным. Он добровольно позволил владеть собой, и не смог бы при всём желании четко установить, победа это или поражение. Но чем бы оно не являлось, Вику это нравилось. Удовольствие, волной прокатившееся по телу, ощущение наполненности, требующее продолжения, переплелись с душевными эмоциями, новыми и яркими. Его руки, до этого отчасти неосознанно прижатые к спине демона, переместились повыше, ладонями он ухватился за плечи Ридда и слегка приподнялся. Очередная теплая волна наслаждения окутала всё его тело от этого действия, двигаться было легко благодаря воде, которая плотным одеялом окружала их разгоряченные тела. Еще немного подтянувшись, он снова опустился, и стон невольно сорвался с его губ, заглушенный губами Ридда. Демон усмехнулся и приник с поцелуем к его шее, будто призывая стонать в свое удовольствие. Его язык медленно обследовал ушную раковину юноши, опустился ниже, зубы легка прикусили нежную кожу, словно впитывая в себя трепещущий пульс артерии. Каждая клеточка тела Вика обрела патологическую чувствительность, немногим менее реагируя на подобные ласки, нежели на саму их связь. Но всё это оказалось ничтожным, когда демон, убрав одну руку с талии юноши, скользнул ладонью между их телами к паху меченного и обхватил ноющую от страсти плоть. Это было настолько внезапно и чувственно, что Вика словно обожгло. Он вскрикнул от неожиданности и вцепился зубами в плечо Ридда, даже не сразу осознав своих действий. По мере того, как демон стал двигать ладонью, лаская юношу, острое удовольствие утихло, плавно распространившись по всему телу уже мягким облаком, пробегаясь по венам, подобно крепкому напитку и вырываясь наружу частым дыханием. Вик разжал зубы, и, под каким-то внезапным порывом, поцеловал след укуса, словно пытаясь его заживить. Чувствовать себя одновременно и наполненным, и обласканным умелыми движениями демона, была насколько необычно, что тело и душа словно разрывались от насыщенности этих ощущений, рождающих внутри фейерверки удовольствия. Но ему было мало. Вик снова возобновил свое неспешное движение наверх и вниз, он хотел большего, темп ускорялся, стоны не поддавались контролю, голова юноши откинулась чуть назад, но взгляд не видел ничего, будто бы обратившись внутрь. Он слушал симфонию своего тела, откровенный диалог их дыханий, плеск воды, омывающей их тела и слабый шепот собственной души, говорящий о том, что теперь он точно попался в сети демона, и выхода из них нет. Но именно сейчас это его полностью устраивало. Он настолько наслаждался самим процессом, что оргазм для него стал не заветной целью, а потрясающей неожиданностью, накрывшей удушающей волной бесконечного наслаждения в тот самый миг, когда он в очередной раз опустился до самого основания, а демон прикусил его шею от удовольствия. Взрыв кульминации словно разорвал его тело на множество частей, а потом собрал снова в единое целое, трепещущее, отбивающее бешенный ритм пульса каждой клеточкой. Вода успокаивающим саваном укрывала юношу, по инерции совершившего еще несколько движений, которые заставили последовать Ридда за ним в шторм расщепляющего на атомы оргазма. Горячее, подобно лаве, семя демона наполнило Вика, резонируя с огнем, бегущим по его венам. На какое-то время они просто замерли, юноша — безвольно обхватив плечи демона, Ридд — плотно, почти до боли прижимая его к себе. Через несколько минут, обернувшихся для обоих вечностью, демон тихо усмехнулся. — Не просто так о вас ходят слухи, кардинал Фарнезе. Вик вздрогнул. Он был в чужом теле, чужой личностью во времени, что минуло сотни лет назад. Это было его защитой, причиной, по которой он позволил себе окунуться в новый для него мир наслаждения и подчинения. Но это же было и его проклятием. Ведь юноша уже понял, что именно он сам, а не его носитель, попал в ловушку чар демона. Ловушку, выбраться из которой уже невозможно.