"Маски долой. Вот и всё"

Двухкомнатная квартира стала быстро напоминать камеру, а я прочувствовал все прелести вынужденного заключения. И понял, что теперь буду бояться замкнутых пространств и изоляции. Побочный эффект, так сказать. Сначала донимала скука, потом она сменилась апатией, когда даже до кухни было лень дойти. Но самая жесть началась под утро первого дня – «отходняк» был ужасный. В какой-то момент я успел пожалеть, что таблетки оставил в отделе, но потом то ли отключился, то ли задремал, завернувшись во все одеяла, что нашел в квартире. Спасибо Дэну за оставленную минералку, я столько в жизни, наверное, не пил. А еще я столько не думал, будучи оторванным от работы и всякого общения. Правда, когда стало лучше, успел подумать о своей странной жизни в целом и каждой составляющей. О маме и о том, что надо почаще к ней заглядывать, или хотя бы звонить; Маринке, любимой сестре, хоть и сводной; Дэне, друге-раздолбае, но самом лучшем, таких у меня никогда не было; Ире, любимой женщине, несмотря ни на что. Я ей так легко признался в чувствах, потом было неловко… А сейчас понял, что неправильно это, стесняться себя и своих чувств. Оказывается, избавление от зависимости может вправить мозги на место, прояснить какие-то моменты. Совсем не порадовал тот факт, что Денис забил холодильник одними пельменями. Да, это вкусно и хорошо, но трижды в день… Короче, судя по отражению в зеркале, к седьмому дню я немного похудел. Есть, в общем-то и не хотелось. Утром, проснувшись, с облегчением понял, что все, неделя, обещанная Антошиным, прошла. Только, как назло, сел телефон, а ни один из моих надзирателей не заглядывал. Навожу за собой порядок, пораскинув мозгами, вспоминаю, что Диня что-то говорил про зарядное. Оно нашлось в тумбочке в коридоре, поставил телефон заряжаться, и пока он реанимировался, чуть ли не прыгал рядом. Но господа заговорщики не думали брать трубки, позвонив каждому по два раза, я, разозлившись, отключил обратно мобильник – пусть понервничают, и ушел обратно в комнату. Оказалось, тут вполне нормальные книги есть. Классика там, фантастика. Но не успел прочесть и первой страницы, в замке заворочался ключ. Не думал, что умею так быстро бегать и, главное, так искренне радоваться свободе. Дверь, как в замедленной съемке открылась, на пороге нерешительно замерла Ира. Пришла меня освобождать, видимо, подговорил ее Антошин. Негодяй, ну да ладно, с ним разговор будет отдельный. — Сереж, — выглядит так смущенно, что меня буквально распирает от эмоций. И нежность, и обида, и желание, и страсть, и любовь, и злость, как ни странно. Последнее можно убрать пока на задний план. Они же для меня старались. — Спасительница моя, — я серьезно, без вечных шуток и подколов. Она меня, в какой-то степени, спасает, держит на плаву. Вовремя понял, что так продолжаться вечно не может. С моей стороны должны быть активные действия, женщинам же важно слышать и чувствовать то, что они любимы. А я, как бы это стремно ни звучало, привык считать Ирину своей. Пока забираю ее пальто, фантазия, разыгравшаяся не на шутку, выдает такое, что связно ничего сказать не получается. — Проходи, вот моя тюрьма, — показываю рукой в сторону комнаты, Ирина, разувшись, проходит. В который раз восхищаюсь тем, как ей идет форма. А юбку, правда, можно и покороче, специально для меня, в отдел – обычную. Я же вижу, как на мою женщину пялятся мужики. Иду следом, что-то отвечаю, мол, все со мной в порядке, а сейчас стало еще лучше. Садимся на диван, так чинно и благородно, аж смешно. — Слушай, я тут подумала… — начала Ира, но я, нагло и беспардонно, ее перебиваю поцелуем. Похоже, она тоже не против такого общения, отвечает, во всяком случае, с желанием. — Глухарёв, — сделала еще одну попытку поговорить о деле, но когда я дернул молнию юбки вниз, и она затрещала, замолчала и стала помогать сама. Как только я стал расстегивать рубашку на Ире, успел подумать, что из-за таблеток не получится. Ошибся, к нашему совместному удовольствию. Я забыл, что выгляжу не лучшим образом, в дебильной одежде и вообще, не самый сексуальный мужчина на данный момент. Главное, что Ира сейчас здесь, со мной… Вижу, что хочет этого так же сильно, как и я, а не позволяет быть с ней. Просто не могу оторваться от ее невозможных карих темных глаз, светлой кожи с веснушками, губ, чуть припухших, изящных ключиц, груди, восхитительно аппетитной тонкой талии, бедра… Она вся в моих руках кажется хрупкой, изящной, такой родной, что все мои ласки кажутся недостаточными, чтобы выразить чувства. Белье отправляется к одежде, с дивана на пол летят подушки. Плевать на все, не понимаю, что происходит точно, где ее руки, где мои, все смешивается, так хорошо не было, похоже, никогда. Слышно наше дыхание, одно на двоих, касаюсь ее спутанных рыжих, огненных волос так нежно, как только могу. Она целует везде, где только достает, гладит спину, на которой уже успела оставить «автограф» своим маникюром. Все заканчивается, как мне кажется, быстро. Теперь я понимаю, что такое настоящая страсть, сжигающая, заставляющая творить что-то невозможное. — Сереж… — Иринка, завернувшись в плед, смотрит на меня довольно и строго одновременно. Лежим рядом, тесно, но приятно и удобно. Она с краю, я ближе к стене. — М-м-м? — сам знаю, что вид у меня, как у кота, объевшегося сметаны. Мысли категорически не желают складываться в нормальную речь, слишком хорошо. Жалею, что нет сигарет под рукой. Мои кончились еще на второй день. — Я подумала, давай ты пока у меня поживешь? Я Сашку к бабушке отправила, у него как раз каникулы, а потом видно будет, — рыжая моя убирает с лица волосы, кажется, и правда хочет совместного проживания. А я-то как хочу… Но все равно пока не скажу, чего надумал, пока тут лежал. Будет Зимушке сюрприз. Остро понимаю, что люблю Ирку, целиком и полностью, каждый сантиметр тела и непростой характер в придачу. Господи… а как она пахнет! Раньше не замечал, по привычке жил, дурак. Уходить куда-то собирался. Мое место рядом с этой потрясающей женщиной, только с ней. В ответ на мое молчание начинает нервничать, между бровей привычная морщинка. — Ну, если ты не хочешь… Я не настаиваю, — тут же начинает оправдываться, но я ее прерываю. — Замечтался, Ир. Так хорошо, — улыбаюсь и получаю улыбку в ответ. — Конечно, я только «за». Только домой заскочить все равно надо будет. Сейчас я готов нежно любить весь мир, даже эта хата кажется не такой чужой и безликой. Такое чувство, что я начал жизнь заново. Пока собираемся, Зимина рассказывает новости из отдела, я, в своей привычной манере, комментирую и буквально чувствую кожей, что таким я нравлюсь Ире еще больше. Коля зашивается, Агапыч и Черенков вытворяют все, что хотят, Карпов, дорогой наш упырь, кошмарит оперов, но ведет себя нормально. Словно год меня не было в отделе, успел по всем заочно соскучиться и полюбить еще больше. Она закрывает входную дверь, ухожу с чувством, будто покидаю реальную тюрьму, и точно знаю, что не вернусь к такому состоянию. Хватило этого опыта. Любимая начальница сама за рулем, я заново привыкаю к городу, шумному и большому, с непривычки укачивает в машине, но, когда Зимина оставляет меня у моего дома, начинается небольшая паника. Снова одиночество. — Вечером приезжай ко мне, я с работы вовремя уйду, — рыжая улыбнулась, видя мою потерянную физиономию. — Как скажете, товарищ начальница, — шутливо прикладываю руку к виску, целую Иру на прощание и вылезаю из машины. Моя стоит у подъезда, ждет меня, непутевого. Домой иду с особым удовольствием, соскучившись по привычным действиям. И ни разу не жалею, что пьянка с Дэном по поводу моего возвращения откладывается. Это мы всегда успеем, а вот подвижка в отношениях случается не так часто.