Крыша

Медленно поднимаюсь по пожарной лестнице. Конечно, здесь есть лифт, но не хочу показываться на глаза консьержу. Пройду незаметным, будто и вовсе здесь не был, а найдут меня уже внизу, распластанного на асфальте, надеюсь, что без крови, не хочу умирать грязным. Да, я, среднестатистический безработный неудачник с серой жизнью и кучей проблем, собираюсь малодушно покончить жизнь самоубийством, спрыгнув с крыши. Я обошел много зданий, выбирая « последнее пристанище», и остановился-таки на двадцати восьми этажной высотке недалеко от центра. Здание было красивое, одно из старых многоэтажек, чудом не снесенных во время застройки. Такой долгий подъем будто специально предназначен для раздумий. Мол, пока дойдешь - вдруг одумаешься. Но я твердо решил закончить всю эту херню, называемую жизнью. Выход на крышу был открыт. Это я проверил еще вчера. Почему я не спрыгнул тогда же, как впервые пришел сюда? Все просто – я люблю число четыре. А сегодня четвертое ноября, к слову – день моего рождения. С праздником, Крис. С праздником рождения и, мать её, смерти. А что, символично! А я символику люблю. Ледяной ветер задувает за шиворот, заставляя ежиться и кутаться в тонкую куртку. Втягиваю колючий вечерний воздух. Кажется, легкие превращаются в ледышки с каждым вздохом, с паром выпуская последнее тепло. Если бы было лето, я бы повременил с таким решением. Но уже конец осени, и если не сейчас, то я банально умру от холода где-нибудь в закоулке. Так что лучше уж так. Для прикола хотел прихватить с собой книжный томик с депрессивными рассказами. Так и представляю себе заголовки местных газет « Кристофер Мейс покончил жизнь из-за повести X!» или «Книга-убийца и её жертва Кристофер Мейс!». А люди будут старательно зачитывать эту самую книженку, ища глубокий смысл, заставивший пойти меня на такой шаг, каждый раз наигранно хватаясь за сердце и рассуждая о смысле жизни. И ни до кого не дойдет, что я просто обычный бездомный попрошайка, нет, я стану несчастным впечатлительным книголюбом с тонким восприятием бренного бытия. Но у меня нет денег даже на пожрать, что уж говорить о дорогущих в наше время книгах. Хотя, книги я люблю, особенно в красивых обложках с красочными иллюстрациями, чтоб открываешь - и она звонко хрустит вкусно пахнущими страницами. Короче с интригующей смертью я обламываюсь. Крыша просторная, с парочкой будок по краям и кучей натянутых проводов во все стороны. А с краю лишь низкая металлическая изгородь, с трудом достающая до груди. Нет, ну кто придумал делать на крышах такие низкие ограждения? Тут осталось только табличку повесить : «Удачного прыжка, придурки». Подхожу к самому краю, хватаясь за поручни. Холодное железо обжигает ладони, но я упрямо терплю. Перевешиваюсь, смотря вниз. Высоко. Очень высоко. Редкие люди – муравьи, машины – разноцветные детали лего. Городской шум едва доносится до ушей, теряясь в сильных порывах ветра. Восторженно смотрю на открывшийся вид. Красиво! Жалко умирать, когда вокруг тебя такой вот мир. Но он красив только с одной стороны, только для тех, кто является его частью, его деталью. А такие, как я – дефектные обломки некогда важного целого – попросту портят, загрязняют всю прелесть этого слаженного механизма. Обидно. -Обидно, - повторяю вслух, прикрывая глаза. -Умирать? – раздается голос позади. Едва не подпрыгиваю, чуть было не совершив внеплановое падение. Оборачиваюсь. Поодаль стоит парень в одной футболке и клетчатых то ли шортах, то ли трусах-семейниках. У меня от одного его вида мороз по коже, а он даже не дрожит, будто сейчас и не ноябрь вовсе с нулевой отметкой на термометре. Глядя на меня, непринужденно выуживает из пачки сигарету, зажимая губами. -Что, прости? – стуча зубами, переспрашиваю. -Обидно умирать? – повторяет, глубоко затягиваясь. Здесь довольно темно, так что я почти не различаю его лица, лишь яркое пятно сигареты. -Нет. -Тогда что же? – подходит ближе, и я могу рассмотреть его. А он чудной. Волосы короткие, неровно обстриженные, торчат в разные стороны, кажется крашенные, желтоватого оттенка, в противовес им – темные, почти черные брови, что выглядит как минимум странно. Но без учета его одежды (по крайне мере, в такой холод) и причудливых волос, парень на вид самый обычный. Лицо простоватое, с чуть раскосыми смешливыми глазами. Тонкие губы изогнуты в ехидной полуулыбке. И что, собственно веселого? -Не твое дело! -Мое, я же вроде как последний собеседник в твоей жизни. Так что можешь говорить, - пожимает плечами, становясь рядом, облокотившись на перила. -Не понимаю о чем ты! -Ой, да ладно тебе. Не ты первый, не ты последний. Самоубийцы сюда как на воскресную службу ходят. -Я не самоубийца! – возмущенно кричу, отстаивая позиции. Когда он уже свалит, оставив меня в покое? -Ага, на город полюбоваться пришел, - ехидно замечает парень, кивая на улицу внизу. -Слушай, - обреченно стону я, морщась, - если знаешь, зачем я здесь, какого хрена пристал? -Да потому, что ты не прыгнешь, - бросает, снова закуривая. -С чего это? -Моя квартира последняя, я обычно выхожу сюда курить. Знаешь, как часто я встречаюсь здесь с, такими же, как ты, мнимыми смертниками с громкими, но пустыми заявлениями? – спокойно смотрит мне в глаза, а я все больше горю желанием скинуть его с крыши. На пробу так сказать. -Мне плевать, кого ты там встречаешь, но не мог бы свалить отсюда нахер, пожалуйста! – гневно бросаю, отшатываясь в сторону. -Чаю хочешь? – вдруг предлагает он. Подозрительно кошусь, ища подвох. -Не самое лучшее предложение в данный момент. -Ну, могу предложить чего покрепче. Вытаскиваю из кармана старые часы с оторванным ремешком – десять ноль-ноль. А почему бы и не согласиться? У меня два часа в запасе до наступления следующего дня. Этот парень мне не очень понравился, но отчего-то потеплело в груди – со мной давно вот так никто не разговаривал. И уж тем более не приглашал к себе домой на чай. -Хорошо, - согласно киваю, - но не дольше двух часов. -Отлично! – искренне улыбается и бодрым шагом идет к двери. *** Он и правда живет почти у самого выхода на крышу. Квартирка небольшая, но достаточно уютная, если не обращать внимания на провода, рассыпанные по полу. -Зачем это? – поддеваю ногой один из близлежащих кабелей. -А? – яркая макушка выглядывает из кухни, кстати, при таком освещении он стал совсем желтым. Цыпленок, блин. – Это по работе. -Что за работа? -Компами занимаюсь, - доносится голос из кухни, а вместе с ним и громкое шипение. -Ты готовишь? – удивленно спрашиваю, обнаружив его у плиты. -Ну, да. У меня, правда, только замороженные котлеты есть. Но и они не плохи, как считаешь? -Ага, - рот наполняется слюнями, а живот жалобно урчит. Конечно, стоило бы отказаться, но я уже забыл, когда в последний раз полноценно ел. – Слушай, а можно я в душ схожу? – окончательно наглею. -Конечно! Полотенца в ванной. Сам найдешь? Киваю и торопливо бегу к желанной двери. Скинув немногочисленную одежду, подставляюсь под горячие струи. Хорошо-о-о. Вообще, называя себя бездомным, я слегка преувеличивал. На улице я не ночевал ни разу, но считать домом приют для нуждающихся и квартиры случайных знакомых казалось мне унизительным. Да и по возможности поддерживал себя в, какой-никакой, чистоте, на крайняк умываясь и стирая вещи в туалете торгового центра. Я безжалостно шоркал по коже мочалкой, растирая вкусно-пахнущий гель. Закончив процедуры, провожу по запотевшему зеркалу. Не удерживаюсь от тяжелого вздоха. А ведь когда то я был глупым, наивным мальчишкой, с искренней радостью разглядывавшим небоскребы нового города. Кто бы знал, что я превращусь в ЭТО. Осунувшийся, посеревший. А прошло всего два года. Каштановые волосы отросли, потускнели, спадая спутанными прядями почти до самых плеч; лицо заострилось, от былой веселости не осталось и следа. Пытаюсь улыбнуться своему отражению, но выходит жалкая натянутая гримаса. Когда прихожу на кухню, на столе уже стояла готовая еда, а в помещении витал аппетитный запах жареного мяса. -Ты не представился, - начинаю я, садясь за стол. -Скотт, - парень достает из холодильника пиво, позвякивая бутылками. -А я Кристофер, - отвечаю, подцепляя котлету пальцами. Плевать, что это нихрена не культурно, я хочу есть. Жадно откусываю, обжигая язык. -Нишего вкушнее я в жижни не ел, - бубню, запивая всю это вкуснятину прохладным пивом, услужливо протянутым Скоттом. Он только тепло улыбается, и мне кажется, что это самый лучший человек, что я встречал. Просто так привести домой незнакомца не самого презентабельного вида не каждый решится, а уж, чтобы накормить его этими обалдено-божественно-невероятно-потрясающими котлетами – вообще из ряда фантастики. -Почему ты это делаешь? – спрашиваю я, дожевав последнюю котлету. -Потому что ЭТО собираешься сделать ты, - сразу понимаю, что он говорит о моих суицидальных планах. -Хм, это такой метод отговорить? – грустно усмехаюсь. Ну вот, а я только-только отвлекся, и он вновь эту тему завел. -Считай, что да. -Бессмысленно, Скотт. Я безнадежен. Не умру сейчас – сдохну потом от голода или холода, а может меня вообще прирежут в темном переулке ради дешевых часов или брелка Янкиз с прошлогоднего матча. -Рассказывай, - требует он. Становится неловко. Мне стыдно говорить о причинах, приведших меня к такому образу жизни, стыдно признаться в собственной слабости и трусости. Мотаю головой. Скотт, скрипя табуреткой, пододвигается ко мне. Его лицо близко к моему. Таким серьезным, сосредоточенным он становится похож на ребенка. Из тех шкодливых мальчишек-драчунов, что всегда отбирают игрушки и дергают девчонок за косички, но в душе остаются невероятно одинокими, страстно нуждающимися в любви и признании. -Сколько тебе лет? – спрашиваю неожиданно. При тщательном рассмотрении Скотт кажется не многим старше меня, года два-три – максимум. -Двадцать четыре, - опешил он от такой резкой смены разговора. Кстати, ведь я почти угадал с возрастом. -Ладно, только ты не перебивай меня, хорошо? Он кивает, видимо не до конца понимая, как связан его возраст с моей сговорчивостью. -Ну, после развода, родители решили отправить меня сюда учиться. Только сейчас я понимаю, что это был тактичный способ избавиться от меня, у них появились свои семьи, а я являлся лишь напоминанием об ошибках прошлого, но тогда мне это казалось настоящим подарком. Учебу я забросил, а потом и вовсе перестал появляться в универе. Считал незначительным, жил вечеринками и непрерывными пьянками. Я думал, что все могу, что мне все позволено. И даже письмо об отчислении меня не отрезвило. Но в один момент все оборвалось: родители перестали присылать деньги, ссылаясь на какие-то проблемы, «лучшие друзья» вообще забыли как я выгляжу, а хозяйка комнаты, что я снимал, выгнала за неуплату. Сначала я кое-как держался, даже нашел мелкую подработку, но и там все пошло под откос. И вот я здесь. Мне некуда возвращаться. Я сам сломал свою жизнь. И, ты ошибся, спросив, обидно ли мне умирать. Нет, ничуть. Мне обидно жить, Скотт, - кажется, я сказал все это на одном дыхании, так что теперь жадно глотал воздух, шмыгая носом. Так, разрыдаться тут еще не хватало! Скотт вдруг притягивает меня к себе, так что я утыкаюсь ему в плечо. Гладит по волосам как маленького ребенка. Это приятно. Теперь реально хочется плакать, даже жилетка халявная есть! И я, подвывая, поливаю слезами белую растянутую футболку. -Я не хочу умира-а-ать… Мне жить хочется, но не так… Я сла-а-абый… Слабый и глу-у-упый… -Точно, - поддакивает Скотт, обдавая висок дыханием. – Глупый. Но не слабый. -А како-о-ой? – отлепляюсь, продолжая ныть. Но теперь мне хочется посмотреть на него. Ну, зачем он меня расковыривает? -Отчаявшийся, наверное… - наклоняется, и невинно целует в мокрую щеку. От его волос пахнет шампунем и сигаретным дымом, непроизвольно вдыхаю, чуть повернув голову, желтые вихры приятно щекочут нос. -Скотт, - отстраняюсь, заглядывая в его глаза, - ты гей? -Наверное… -А я нет. -Ты ж вроде помирать собрался, нет? – усмехается, хитро прищуриваясь.- Тебе сейчас не все равно? -Ах, вот ты как запел, благородный спаситель! – бросаю взгляд на часы у него на руке и отвечаю ему не менее наглой улыбкой. – У тебя полчаса. -Смотрю, ты весь в делах, у тебя какие-то планы? – наигранно удивляется, забавно распахивая глаза. -О, ничего необычного, всего лишь собираюсь покончить с собой! – откровенно забавляет эта дурацкая беседа. -Тогда стоит поторопиться, - он встает, утягивая меня за собой, ловит мои губы. Он горячий, а во рту вкус пива и сигарет. Раньше я о подобном даже не думал, исключая, конечно, тот кошмарный минет на спор. Но сейчас это кажется далеким, это было раньше. Хуже мне не будет, наверное. Как говорится, перед смертью не надышишься, точнее, в данном случае, не натрахаешься. Мы судорожно вцепились друг в друга, губами, языками, руками. И хорошо вот так стоять, почти не шевелиться, отдаваясь друг другу, отбирая взамен. Скотт мычит что-то мне в губы, схожее с «ммомать», в ответ так же невнятно угукаю. Неловко, так и не расцепившись, перемещаемся в комнату. Кровати нет, зато есть диван, по счастливой случайности не заправленный. Падаю, а Скотт сверху. -Тсс, раздавишь, слоняра! – гневно шиплю, упираясь в его плечи. -Прости, - смущенно бормочет, улыбается. И по новой. Его губы везде, целуют, ласкают. Его руки нежные, мнут, гладят. Одежда мистическим образом исчезает. Раз, и футболка уже в дальнем углу, а его губы вырисовывают на груди узоры. Два, и джинсы сползают с меня, а Скотт, принимается водить пальцами по бедрам, по щиколоткам, массирует, греет замерзшего меня, сгоняя мурашки. Три, и трусы сбегают к джинсам, а я стыжусь своей наготы, смущаюсь под его взглядом. И тут меня осенило: а, собственно, кто кого? Хотя, если логически подумать, я в этом деле лох полный, и все зависит от Скотта. Только вот мне сейчас бревном лежать или пытаться проявить инициативу? -Эй, Скотт, а мне что делать-то? – заинтересованно спрашиваю. Он не поднимает голову, так и уткнувшись мне в живот. Уснул, что ли? Его трясет, и он в голос начинает истерично хохотать. – Ну и чего ты ржешь? -А мне обязательно отвечать? – сквозь смех выговаривает он. -Еще бы! Я вообще-то впервые подобным занимаюсь! Проинструктируй как-нибудь, совет дай, что ли! -Расслабься, - шепчет мне на ухо, лижет шею. Стыдно признаться, что я завелся от его ласк. Потому что он, черт возьми, парень. И не смазливый дрыщ с наманикюренными ногтями, которого от девушки не отличишь, а вполне себе неплохо-сложенный крепкий мужик. Когда его рука скользнула к бедрам и мазнула меж ягодиц, я понял, что расслабиться, это был как раз таки совет, а не способ грамотно уйти от разговора. Пальцы грубо проникают в меня, мнут, тянут. Твоюжежмать! -Бляяять, больно! – ною в аккомпанемент коротким толчкам. -Черт, прости… я сейчас… - он целует меня в коленку, суетливо роясь в тумбочке. В заду жжет, зудит, но ровно до тех пор, пока он снова не касается меня прохладными, теперь уже влажными пальцами. Так почти не больно. -С-скотина, - тихо сиплю, вновь подставляясь под его властные поцелуи, отдаваясь в его уверенные руки. -Я забыл… прости… -Забы-ы-ыл, - передразниваю его, - не самое приятное ощущение, когда тебе насухо в задницу лезут, зна…знаешь ли…м-м-м, - его пальцы вновь где-то там, во мне, гладят, ищут. И находят - меня подбрасывает от приятного импульса. – Еще! -Какой ты… - удовлетворенно бормочет Скотт, покрывая поцелуями мое лицо. Ну как он умудряется так целомудренно, по-детски целовать мой лоб, щеки, глаза, одновременно бесстыдно трахая меня пальцами? -Скотт, давай уже, а? – мне хочется большего. Мне любопытно, да и болезненное возбуждение не дает наслаждаться ласками, требуя разрядки. -Уверен? -А мне-то откуда знать? Еби уже, а потом узнаем! – яростно вскрикиваю. Хочу и все тут! А он мне свои уверен-неуверен толкает! -Крис, это ведь больно… - тихо замечает он с сожалением. -Слушай, если ты сейчас что-нибудь не сделаешь, я сам тебя трахну. Насухую, без резинки! – угрозы подействовали. На его лице вновь промелькнула та же ехидная ухмылка, что и на крыше. -Как знаешь, - выдыхает мне в губы. Шуршит упаковка презерватива. Пара секунд, и я чувствую его член, пристроившийся меж ягодиц. Не входит, сволочь, дразнит. Лишь водит головкой, едва надавливая на растянутую мышцу. -С-с-скотт, ты меня заеб…Ах… Толкается резко, слишком жестко. Зажмуриваюсь, кусаю губы, его, свои. -Отрастил, блин… - не больно, ну, разве что, совсем капельку. Но тянет, жмет, давит. Впрочем, была - не была, не вечно ж мне в ступоре с его членом в заднице пребывать. Кое-как обхватываю его ногами за талию, прижимаясь ближе. Секунда, и он уже сильными толчками вбивает меня в диван. А я как девка, честное слово, мычу, постанываю, чуть ли не кричу. Но сейчас мне все равно, я улетаю куда-то, вновь возвращаясь к реальности с каждым движением, с каждым вздохом. Внезапный оргазм выбрасывает меня в отдельную вселенную. Что я здесь делаю? Самоубийство? Поздно, я уже умер. Самой ахуенной смертью, какую только можно пожелать. Мне легко или тягуче-приятно? Мне хорошо или это сон? Мысли сплелись в клубок, составляя совершенно неразумные и бессмысленные вопросы. Открываю глаза. Я вырубился? -Потрясающе, - невнятно бормочу. Мне не просто понравилось, я в дичайшем восторге, и не прочь бы повторить, будь у нас время. Опидорасился, блин, перед смертью-то. Молодца, Крис. Скотт лежит рядом, трется щекой о мое плечо. Вдруг становится смешно. Интересно, прикольно ему было иметь сраженного оргазмом меня в полуобморочном состоянии? Впрочем, он выглядит весьма довольным, так что с заданием я справился. Но меня задевает, что я лежу в чем мать родила, а он лишь чуть приспустил шорты. Не пойдет. - Дай я хоть посмотрю на тебя, - приподнимаюсь, тяну вверх футболку. Он послушно поднимает руки, позволяя стягивать одежду. Та-ак, говорил я, что он неплохо сложен? Говорил. Так вот, сложен он нихрена себе как неплохо! -Ты супергероем что ли по ночам подрабатываешь? – вспоминаю супермена в костюме, обтягивающем рельефную мускулатуру. -Нравится? -Нравится-нравится, - киваю, изучающее обводя кубики пресса. -То-то же. -Корона на уши не давит, Ваше Величество? -О, нет, хотя статус супергероя мне нравится больше. -Все-таки подрабатываешь? – падаю на него, утыкаясь подбородком в грудь. -Ага, всяких придурков с крыши снимаю, - его руки обнимают меня, не давая отстраниться. -Вот только не надо… - зло возмущаюсь, задетый его словами. -Крис, ты ведь не за этим туда пришел, - перебивает он, и я резко замолкаю. Ну, вот откуда он все знает? Конечно не за этим. Я слишком люблю жизнь, чтобы так просто с ней расставаться. Да, я убеждал себя, в том, что положение более чем безысходное, но на деле, мне просто хотелось, чтобы меня заметили. Это тяжело, когда всю жизнь ты любим, а потом внезапно становишься ненужным. Я хотел, чтобы про меня вспомнили. Родители, друзья, даже просто случайные прохожие, увидевшие мой силуэт наверху. Чтобы кричали, умоляли спуститься, чтобы хоть кто-нибудь остановил меня. Показушник, не более. Но своего я таки добился. Меня остановили. И отымели в качестве бонуса. Ши-кар-но! -И откуда ты такой проницательный вылез? - обреченно озвучиваю я свои мысли. -Я же говорил – ты не первый. -В смысле? – снова во мне закипает что-то агрессивное, но его руки не выпускают из объятий, подтягивая выше, так что мы почти касаемся носами. -Я видал людей с похожими намерениями не раз и не два, и причины у них были посущественней. Как думаешь, почему крышу до сих пор не закрыли? – коротко пожимаю плечами, а он продолжает тем же поучительным тоном. – Да потому, что никто так и не спрыгнул. -М-м-м, а я попал под уникальную программу поддержки самоубийц? Типа, каждому пятому посетителю чаек, котлетки и трах в подарок? Или какой я там по счету? - с наигранным равнодушием язвлю, а самому обидно. -Первый и последний. Я тут благотворительностью не занимаюсь, да и чувство сострадания у меня хромает. -Как же, - ворчу, пряча довольную улыбку в изгибе его шеи, - врешь ты все. Зачем я тебе? -Ты красивый, - перебирает волосы на затылке, а у меня снова мурашки до самых пят. – Глуповат, конечно, и болтаешь много, а еще за столом себя вести не умеешь. -Ну, спасибо! – не ожидал я столько комплиментов в свой адрес услышать. -Не за что, а вообще ты честный, наивный и непозволительно открытый. И поведение у тебя донельзя детское. Мне нравится. Ты ведь останешься? – нашептывает на ухо, щекочет дыханием, а я задыхаюсь от волнения и безумной радости. -Вот еще! - не, ну тут просто необходимо чутка повыебываться, как бы счастлив я не был. – Пойду, попытаю счастье на других крышах. Может попадется мне кто поприличней. -Ах ты… - хохочет, сжимая меня крепче, в ответ обвиваю его всеми конечностями. Засыпаем в такой вот странной композиции из переплетенных тел. Уже в полудреме понимаю: а ведь он действительно меня спас. Ну не спрыгнул бы я и что? Я уже умирал, неотвратимо. Гнил, тонул под тяжестью собственного бездействия и отчаяния. Но я ведь тщательно выбирал место «последнего пристанища». Не зря, как оказалось. Интересно, сколько время? Скашиваю глаза на руку на моем плече, точнее на светящийся в темноте циферблат наручных часов, и едва не задыхаюсь от возмущения, тут же тонущего в тоннах искренней благодарности. Минутная стрелка жалобно так и подергивается на половине двенадцатого. У нас еще целых тридцать минут, но если верить этим часам –целая вечность. -Спасибо тебе.