Illumina

Наступил март. Ещё не тепло, вроде не зима уже, а будто стало гораздо холоднее… Просто замёрз я. Замёрзло всё глубоко изнутри меня. Прикладываю ладони к губам домиком и выдыхаю на пальцы влажное тепло из лёгких. Десять утра: в автобусе почти нет пассажиров и я еду на сидении сразу за местом водителя. Это миф, что галёрка это самая скрытая от всех зона, место за водителем — вот где никому тебя не видно и никто не маячит перед твоими глазами. С некоторых пор бесит когда на меня пристально смотрят глаза тех, для кого я чужой человек, бесит этот промозглый холод, этот чёртов мокрый и неродной март в новом городе... и то, что мне нужно ехать сегодня снова туда, в то самое ненавистное мне место — бесит очень многое. В ушах играют Mogwai, в сердце и в лобных долях звучат тоже они. Я не вглядываюсь в картинки, что мелькают за стеклом: город всё ещё в таящем, цвета мрачного неба, снеге — ничего нового. Каждый раз эта дорога занимает около тридцати пяти минут, и я, как заведённая механическая игрушка, выхожу на улицу, пересекаю один квартал и захожу в большие ворота комплекса «Психоневрологического областного центра имени Сапогова». Сижу на скамье в приёмной, напротив меня девушка с бледным, серым лицом и большими напульсниками — понятно, суицидница: у неё пустые глаза и грязные, слипшиеся волосы обрамляют её голову. И всё. Больше ничего. Мне неинтересно зачем она резала себя, что с ней случилось, рада она или нет, что ей не удалось... как впрочем, и ей плевать на меня. Как и всем — на всех. — Романец Илья?! — сообщает на весь коридор ассистентка, улыбаясь. От этого меня кроет отрицанием - давно осознаю, что я как пружина сжатая под огромным давлением, я слышу скрежет метала в себе и чувствую всё время как прижатые друг к другу кольца этой пружины трутся, рождая напряжение во мне. Меня кроет от приветствия ассистентки: раздражает эта их дурацкая улыбка самонадеянной жалости к тем, кто ненавидит сюда приходить, ненавидит просто быть здесь и не понимает для чего всё это с ними происходит. Улыбка, которая будто говорит «Бедное, несчастное и покалеченное дитя» … ... а не пошли бы ВЫ ВСЕ на хуй?! Но я выдаю вслух, бледным голосом на грани слышимости, вместо правды, громко звучащей в уме: — Спасибо. Я захожу в кабинет к Евгении Равильевне. Миниатюрная и довольно симпатичная еврейка средних лет с рыжими кудрями что-то записывает в анкету, сильно надавливая на ручку маленькими пальцами. Она поднимает умные глаза и улыбается мне такой же снисходительной улыбкой: — Здравствуй, Илья. Присаживайся. Будешь чай или кофе? Ничего не хочу пить, но лучше согласиться — будет реальная причина молчать и не отвечать на её вопросы. — Чай можно, — я сажусь в большое, пахнущее синтетикой и «ни фига НЕ удобное» кресло напротив, оно некомфортное и безлико бежевое. — Как дела в школе? — я хожу на приёмы уже полтора года и никогда не пойму, зачем психотерапевту задавать такие вопросы пациенту? — Нормально, — отвечаю, стандартно, одним словом. — Ребята дружелюбные в классе? С кем то общаешься ближе? — Что вы хотите, чтобы я ответил сейчас? На какой ответ вы надеетесь? Смотрю в упор на неё, она едва заметно сжимает в недовольстве свои губы, не замечая, как съедает вишнёвую помаду: знает, что в гляделки я всегда выигрываю. — Илья, с тобой не получается говорить конструктивно, — вздыхает она тяжко, — в том и нет твоей вины: пациенту важно найти 'своего' психолога. Я, к сожалению, не он. Ты уже 7 месяцев ходишь ко мне, но прогресса нет! Всё чего мы вместе смогли добиться - ты прилежно пьёшь антидепрессанты и нехотя посещаешь наши приёмы по графику. Я уже третий психотерапевт за полтора года у тебя - ты пока не готов полностью принять помощь. Что-то новенькое — она никогда раньше так не нервничала и открыто не признавала своего провала со мной. До сегодня я видел, что она верит в то почему я сюда приезжаю и сижу в ужасном кресле. Чувствую себя брошенным: да, так и лучше. — Я хожу в школу... время от времени. Я пью все лекарства, что вы мне прописа… — Но ты не ведёшь дневник, — Равильевна почти с упрёком посмотрела на меня, перебив: она излишне эмоциональная сегодня, — ты не рассказываешь ничего о том дне, о том, что случилось с тобой тогда, 2 года назад. Приходя сюда, Илья, ты можешь довериться профессионалу, открыться ему полностью и быть откровенным в первую очередь с самим собой. Ты не ведёшь записей, не пытаешься пересказать себе самому то, что необходимо проговорить, чтобы оно стало чем-то реальным, а не абстрактным, стало воспоминанием, а не навязчивым состоянием, чтобы стало «прошедшим». Суть терапии в том, чтобы ты начал выговариваться, отпустил то, что замыкает тебя сегодня и начал жить дальше и быть счастливым. Я до сих пор смотрю ей в глаза, неотрывно, не моргая: я могу или должен рассказывать «что»? А она в ответ тупит взор так, словно сама не верит в то, что сейчас произносит вслух в своём кабинете дипломированного психолога. — Ты делаешь успехи в школе и в обучении, нет никаких инцидентов — это «да», но твоё поведение всё ещё асоциальное, ты не общаешься ни с кем, ты часто пропускаешь уроки, целыми днями не выходишь из дома, по долгу спишь, ты не хочешь дать шанс людям, окружающим тебя, стать тебе кем-то значимым. Ты пьёшь крепкие спиртные напитки и куришь марихуану регулярно, в твоём юном возрасте, пользуясь доверием матери, которая согласилась дать тебе возможность жить одному. Ты закрылся, зациклился, а что ещё опаснее — отгораживаешься от реальности, — Равильевна закончила свою тираду, глубоко дыша ртом и сжимая руки в кулаки перед собой, словно пробежала семь километров по пересечённой местности. Молчу, продолжительно. Заходит ассистентка, ставит на столик передо мной чашку чая с лимоном и опять лыбится, как убогому, растягивая рот так сильно, что кажется порвёт его себе. Звук закрывшейся двери в кабинете после её ухода - стал лучшим моментом этого дня. — Ты пишешь музыку? — внезапный вопрос. — Нет, — отвечаю сразу. — Почему? Не хочу об этом говорить: рука сразу начинает ныть и болеть, тру локоть, а пальцы вновь предают и не слушаются меня — дрожат и неестественно вытягиваются. — Рука часто болит? — не сдержав тревогу и жалость в голосе, спрашивает Евгения Равильевна. Сжимаю ладонь в кулак, опускаю руку на подлокотник кресла и тяну другую к чашке с чаем, отпиваю — я не хочу отвечать. Она вздыхает опять, поправляет воротник серого платья и смотрит на меня грустно, отчаявшись как-будто… — Илья, я хочу предложить тебе поработать с другим специалистом, — её голос звучит всё тише, шелестя согласными в окончаниях и она отводит взгляд, в котором успеваю увидеть слишком знакомую мне вину. Я смеюсь одними глазами: так всегда, все они не выдерживают меня. У меня будет четвёртый психоаналитик: не испытываю ничего по этому поводу кроме пожалуй иронии. — Это экспериментальный метод одного очень… эм... оригинального специалиста, он мой ученик, практика у него небольшая, всего четыре с половиной года, но результаты очень впечатляющие, — говорила она о моём новом «будущем» и возможно потом снова «бывшем» психологе с такой теплотой в голосе, что я впервые заметил, как она очаровательна и мила в свои сорок семь лет. — И где этот специалист-экспериментатор? — я раздражался: зачем только впустую приехал туда, куда ненавижу ездить, в место, которое полностью угнетает меня... — При работе с ним, сюда ездить нет необходимости, — словно услышав мой невысказанный упрёк, сообщила Равильевна, — он работает по-другому: телефон, скайп, соц. сети, мессенджеры. И придерживается принципа тесной связии и сближения с пациентом, становясь скорее Наставником... и он работает без лекарств, — последнее она сказала очень тихо, но я услышал так отчётливо, как если бы мне это прямо в ухо громко проорали. — А если я откажусь? Голос дал немного петуха, это выдало мою панику: с лекарствами я хотя бы спал часа четыре в сутки, вымотанный страхом, кошмарами, болями в теле и в груди, под утро вырубаясь в поту. Жить бодрствуя в аду — не так страшно, быть в нём ночью, одному, в тишине и в темноте — это убивает меня каждый день, уже двадцатьшесть месяцев. — Илья, это шанс для тебя. Ты уже полтора года посещаешь психоаналитиков. Я уже твой третий врач! Сдвигов к улучшению нет. Я говорила с твоей матерью, — сердце заколотилось быстрее, — она согласна, но просила учесть твоё желание. Она очень многое делает для тебя, потакает твоему желанию изоляции, но страдает не меньше тебя. Хотя бы ради неё, пожалуйста, попробуй, постарайся бороться за себя - дай шанс новому психологу, может он именно твой специалист. Я закрыл глаза, допил несколькими глотками обжигающий чай и поставил чашку обратно на столик, постукивая ею по блюдцу дробью дрожи в кистевом суставе. — Илья, прошу тебя, поверь мне. Этот врач особенный! Мне кажется, он сможет тебе пом…, — она мотнула головой, — он сможет понять тебя, — Евгения Равильевна впервые посмотрела с искренней просьбой мне в глаза, без этих ебучих улыбок сострадательных. Я молчал, наверное, минуту, я и думал всю эту минуту. В основном о том, как хочу спать и, что возможность не ездить сюда перевесила все «но». — Хорошо, — я встал, не хочу ни минуты здесь оставаться больше. Быстро и довольно сухо попрощался с Евгенией Равильевной, ассистентке просто кивнул. В приёмной, наклонился к суициднице с грязной головой и прошептал ей в ухо: — Не отказывайся от чая, — она, наверняка, долго таращилась мне, уходящему, вслед. Снова один квартал пешком. Пропускаю два автобуса, пока не приезжает тот, в котором свободно место за водителем. Сажусь, вновь грею руки, продолжаю слушать Mogwai. Как же хочу спать. Заснуть и не проснуться. Я открывал ключом дверь квартиры, когда услышал сигнал сотового, оповещающий о сообщении из ВК. Зашёл, разулся, снял куртку, шарф и синюю шапку. Странно: у меня почти пустая страничка там, я её создал пол месяца назад, по настоянию психолога и мамы. Старую, почти с трёх стами трупами моих «друзей», я удалил полтора года назад. Так кто же может писать мне из четырёх контактов, трое из которых: мама, препод по фортепьяно, отчим; а четвёртый — двоюродный брат, которому двенадцать? Я поставил телефон на стол в кухне, стал выкладывать из пакета продукты в холодильник, когда прозвучал ещё один сигнал сообщения. Взял сотовый, открыл ВК: запрос в друзья от некого Jack Skellington и личное сообщение от него же. Открываю сначала его страничку, на аватарке Джек из Бёртоновского «Кошмара перед Рождеством» и ни одного друга, никакой информации о нём. Кто это и что ему нужно от меня, моя страница не в общем доступе. В мыслях одна злость на себя за липкий страх, пробуждение которого слышу в пульсе на шее, но смотрю на аватарку и бёртоновскую тематику, которую очень люблю и внутри немного теплеет странно... Я улыбаюсь, слабо, одними губами, впервые за долгое время, от чего прижимаю ладонь к ним, словно проверяю реальность такой реакции, или хочу стереть её. Прикрываю глаза на пару секунд, делаю вдох и опираюсь на стену у раковины, я делаю нервный и резкий всхлип-вдох, т.к. стало вдруг нечем дышать — медленно открываю сообщение: «Привет ) я твой новый мозгоправ, МОЗГОТРАХЕР! Звать меня – Гор. Давай пить, а?!» Я оторвал взгляд от экрана сотового, долго и длинно раскачивая тело на пятках, посмотрел на своё отражение в дверце микроволновки: я улыбаюсь? Я, бля, улыбаюсь! Улыбаюсь всем лицом... оно, даже замерцало слабым светом изнутри. Раздражает, чувствую себя непонятно, слышу как меня фонит, как я, словно бабочка на булавке в пальцах у натуралиста и всё что во мне — на виду и раскрыто. Соберись, успокойся, Илья! Это всего лишь сообщение в ВК, одно сообщение, просто фейковая страничка в сети, но почему такое густое и тревожное предчувствие взбухает под диафрагмой и во рту сильно пересохло, стягивая губы? К чёрту всё. Не стану отвечать. Мне не нужно лечение и не нужен Наставник. Поставил воду для пельменей и пошёл в душ. Мылся, как всегда, ровно десять минут, как всегда под кипятком, как всегда тёр себя до дыр, до кровавых ранок, жёсткой щёткой, как всегда в конце врубил ледяную воду на максимальном напоре, под которой стоял, молча и умиротворённо ещё ровно три минуты. Высушил тело, нацепил наголо домашние мягкие брюки и пошёл на кухню. Закинул пельмени вариться и сам не понял как, словно по установленной программе, добавил Скеллингтона Гора в друзья. Пока я готовил салат из огурцов и авокадо, пришло второе сообщение от анонима: «У меня вискарь односолодовый, шотландский, что у тебя?» «А разве психиатр должен поощрять распитие алкоголя несовершеннолетним?» «Можно подумать ты не пьёшь его в перерывах между антидепрессантами? И ты уже совершеннолетний, с 14 января как. Я в теме, не тупи.» Я офигел, не иначе! Что за тон и о чём — он точно психоаналитик?! Забыв о пельменях, я подорвался, сел на подоконник, задрав левую ногу, согнув её в колене, строчу увлечённо ответ, делая упорно при этом вид, что не замечаю своего любопытства и азарта, которые так знакомо уже заюлили во мне. «Попытка задружить меня, типа ты «свой чел» не прокатит со мной. Как не обставляй свои действия, месседжи, картинки, ты всё равно просто хочешь залезть мне в голову и типа исцелить меня. Хм, не надрывайся, ни фига не выйдет. Уёбывай лучше лечить белых воротничков среднего возраста с личностным кризисом, у которых больше нет на что ещё похерить бабки, а от меня проще отстать. Нет, не так. Отъебись по-хорошему, а!» Отправил ответ, сижу, гипнотизирую отброшенный в сторону телефон и от чего-то в гортани колотый лёд стоит, дышу часто через нос, ладони вспотели. И так прошла почти вечность. Он молчал, не отвечал, уже минут десять, а может больше. А я ждал ответа? Да, чёрт возьми. Бесит это! Пельмени перекипели, залили всю конфорку, я понёс громко матом на всю кухню, но выливать их не стал — съем всё равно. Пока счищал плиту, разозлился сильнее, выбросил губку, схватил мобилу грязными руками и набрал сообщение: «Что корчить из себя «кореша» не будешь дальше? Вот и отлично) Не сильно расстроишься, когда отправлю в ЧС ) » Ответ пришёл мгновенно и в этой тишине прошёл по сознанию как невидимое лезвие гладко по оттаявшему куску масла: «Продержался одиннадцать минут? Пффф, разве же это вредность? )) Как-то легко я тебя спровоцировал )) Значит, всё-таки хочешь общаться со мной? Ты ждал, считал минуты, смотрел на пустой экран, открывал вкладку? )) не заводись там лютой злобой, Равильевна дала мне твои контакты )) Я не человек фейковая страница» Сука! Я набирал гневный ответ, когда пришло новое сообщение от него: «Так что давай не ломайся, суслик, выпьем за знакомство! Не обижай )) » Руки дрожали, я вдруг понял, что чувствую всё своё тело: каждую косточку, хрящ, венку и то, как шевелятся волоски на коже. Схватил наушники, нацепил их, отрыл папку с музыкой в телефоне и врубил Queen, именно их я хотел слушать сейчас! Вытащил бренди из полки над столешницей, налил его и сделал первый резкий и короткий глоток. В горле запершило, в голове заиграл обожаемый «Bicycle Race» — я запрыгал на кухне, хаотично дрыгая всем своим скелетом, прихватывая вилкой разварившиеся пельмени прямо из кастрюли и навесу бросая их в рот, в прямом смысле бросая, две уже упали мимо, на кафельную плитку. «Почему Гор? Странное имя! Как полное?» «Не спрашивай, я его стесняюсь. Детская травма )) » «поэтому стал мозготрахом?» Я сделал ещё глоток бренди, Queen закрутили в голове «Don't Stop Me Now». Я уже танцевал по-настоящему, всецело отдаваясь музыке, закипевшей ярким потоком в венах, ловя восторг от каждого пробуждающего мышцы движения — тело ликовало, кричало, вопило суставами, оно проснулось, а на полу валялось уже больше пяти пельмешек. Ответ пришёл под конец трека: «Из-за этого тоже. Но в основном, потому что я убил человека в 13 лет» Звуки пианино потянули минорный мотив в квадрате кухни — я застыл с телефоном в руках: как насмешка в плейлисте заиграла «Save Me». ...It started off so well They said we made a perfect pair I clothed myself in your glory and your love How I loved you How I cried Save me, Save me, Save me I can't face this life alone Save me Save me Save me I'm naked and I'm far from home... «Зачем ты написал мне это? Как я должен реагировать?» «Никак. Это первое правило нашего общения. Мы говорим друг другу всю правду о себе и предельно откровенны во всём. Но если не хочешь о чём-то говорить, то просто используешь «сигнальное слово» для закрытия темы, к примеру «баклажан» )) » ...I hang my head and I advertise A soul for sale or rent «Баклажан? Тупое слово. Ну, если тебе такие «типа прикольные» фишки нравится использовать с психами — то мне по фиг. Правило понятно. Тебе придётся слушать тишину, в основном.» ...Save me, Save me, Save me I can't face this life alone Save me Save me... ...Oh I'm naked and I'm far from home «Я люблю её слушать )) Правило второе — ты всегда онлайн, отвечаешь на мои сообщения не позже чем через 20 минут. Всегда пишешь, что лёг спать. Сам пишешь мне в любое время суток и что захочешь, хоть самое первое, что придёт в голову, любой бред мне отправляешь, если чувствуешь, что хочешь высказаться или обсудить» Бесит, бесит, бесит, бесит, бесит, бесит, БЕСИТ! Поднимаю сотовый над собой, вытягиваю вверх руку и выставляю гордо средний палец прямо в камеру. Щёлк, а в ушах загремела «Another One Bites The Dust». Отправляю ему своё фото в сообщении. «Что в голову лезет, да, Горыныч?» Получаю в ответ следом фото от него... чуть не уронил свой сотовый. На фотографии лицо молодого мужчины, высунувшего язык, с двумя маленькими шариками пуссет-пирсинга в его центре, с татухой на шее, больше напоминающей шрам, или тёмную родинку по цвету и текстуре. Тату тянулась прямо под ухом и до ключицы: «трёхглавый дракон - гидра» в виде минималистской инфографики, как рисунки индейцев маори. Я заворожённо высматривал её, долго, не мог оторваться. Горыныч, ну точно! Короткие, густые, каштановые волосы, бока аккуратно подбриты, в левой мочке три прокола: два микро-пуссета из какого-то чёрного метала, и на тонком хряще ушной раковины — скелетик рыбки с головой. Глаза в злорадном и хищном прищуре, брови густые, изломанные, как у беса. У меня над губой выступила испарина, я со страхом и каким-то потаённым ужасом, ощутил, что у меня встал, впервые за два года. Блядь! Скинул наушники, открыл холодную воду в кране, опустил под неё голову. Слышу сигнал сообщения — не вытаскиваю её из-под ледяного потока, собирающегося в затылке. Ещё сигнал. Закрутил кран, встряхнулся, как псина, тремя большими глотками добил второй стакан бренди. Я присел на корточки у стола, облокотился на столешницу и положил голову на руки: из наушников, коряво вытянувшихся усиками какого-то жучного монстра возле моего правого локтя, играла «Somebody To Love»… Я тупо смотрел в одну точку и повторял губами каждое слово в припеве... Что со мной? Это вообще может просто фотка какого-то чувака, он же хренов манипулятор. Но… я давно так не возбуждался, боюсь открывать сообщения, боюсь своего состояния и чувств. Ни разу за два года не испытывал даже просто физического отклика тела, ни мыслей о сексе или мастурбации — словно всё это отключилось во мне навсегда. Тяну время, выравниваю своё дыхание. Затем одним махом выбрасываю руку к телефону, поднимаю голову с изгиба локтей и читаю сообщение Гора: «Это великий и бесподобный «Я». Знаю, не внушаю доверия, зато вкусно готовлю )))) Когда созреешь для общения по скайпу, убедишься сам, что это я. А пока правило номер три — ты больше не пьёшь лекарств и кофе, Илья. Если тебе будет совсем хреново из-за этого, ты звонишь мне: 9165128561. Правило четыре — каждый вечер отчёт, через ВК, what’s app или по скайпу. Ты рассказываешь мне, что делал в течение дня, рассказываешь всё и отвечаешь на все мои вопросы! Правила понятны, суслик?» Не могу понять почему, тем ни менее, этот странный недопсихолог меня больше не раздражает, может будоражит немного, чуть злит, вторгаясь в мою закупоренную реальность, но всё это в вперемешку с приятным возбуждением и любопытством. Не знаю сам ответов, потому просто таращусь на буквы в тексте и потом набираю: «Понял, Горыныч.» « )) выпил за знакомство?» «Да. А сколько тебе лет?» «Двадцать семь исполнилось 13 марта. Я конечно слишком стар уже для такого дерьма... )) но со мной напряжно не будет. Стрёмно, что ты потерял 2 года в школе.» «Строишь из себя типа юморного, современного, и прогрессивного чувака, толкая такие телеги, Горыныч?» «Я не спешу взрослеть )))) Быть ребёнком — здорово! Горыныч? )) какая прелесть, однако! А ты хочешь скорее стать взрослым, Илья?» «Я уже совершеннолетний. Просто хочу послать на хер таких как ты и уехать куда-нибудь… в Австралию. Как тебе такое неприятие твоего авторитета?» «Я не претендую быть авторитетом )) я здесь, чтобы мы поднялись вместе на Эверест )))) А твои ответы растут, удлиняются количеством букофф, наполняются такой гаммой эмоций )) прямо на глазах» Отвечаю от чего-то с обидой: «Баклажан» Выхожу из ВК. Стою в центре кухни, оцепенев... и смотрю на сохраненную фотку Горыныча в своей галерее...