Боссы-тройняшки

Генри в его постели выглядит правильно. Уместно. Но все же чувство странное. Будто не минуло многих лет, не было совершено глупых ошибок. Будто все осталось на своих местах. Рик присел на край кровати и попытался разбудить брата. Спать в костюме ему наверняка было неудобно: прежде чем вернуться к Элу, Рик стащил с Генри только пальто, которое теперь сиротливо висело на стуле. Генри поморщился во сне, но больше никак не отреагировал. Он никогда не умел пить. Как-то раз Рику пришлось тащить его до дома на собственной спине. А Генри на ухо ему бормотал, что его волосы вкусно пахнут. Рик улыбнулся воспоминаниям и потащил Генри за руки на себя. Тот и глазом не повёл, продолжая тихо сопеть. Рик облокотил его на свою грудь и потянулся к пиджаку, но замер, сглотнув лишнюю слюну. Держать брата в объятиях было почти привычно. Нет разницы, делал он это вчера или годы назад. Но быть с ним рядом, наедине… Кажется, это заставило его сильнее стиснуть челюсть, приказать сердцу успокоиться и биться ровнее. Это не сработало. И дрожащими руками Рик все же потянул пиджак, освобождая брата от его оков. Расстегивать пуговицы рубашки было ещё волнительнее. Рика преследовало ощущение, что за ним кто-то пристально наблюдает. Кто-то бесстыдный и как всегда шутливый. Словно он смотрит из-за угла и подстрекает, шепчет непристойности. Рик тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Он снял рубашку с Генри, невольно облизывая губы. Ох, какой же он чертовски тёплый. Рик чувствовал текстуру его кожи кончиками пальцев, чувствовал его дыхание на своей груди. И давно такие простые вещи не заставляли его терять голову. Рик уложил брата обратно на подушки и почти без колебания потянулся к ремню. Расстегнуть его было просто. Было просто потянуть его брюки вниз и обнаружить, что Генри немного похудел. Наверное, все меньше времени проводил в зале и совсем не придерживался рациона. Рик цыкнул языком. Привычка следовать правилам здорового образа жизни осталась у него ещё со старших классов. А вот Генри предпочёл бы скорее лишний час провести за бумагами, чем бежать вникуда внутри фитнес-центра. Рик усмехнулся своим мыслям. Братья. Они такие разные. Всегда были разными. И вот сейчас он смотрел на свое отражение и не видел в нем себя. Только Генри. Его морщинка между бровями от того, что постоянно хмурится. Его волосы чуть короче, потому что не любит их укладывать. Лицо гладко выбрито и виден маленький шрам у губы, который он получил в детстве, упав с качелей, когда Макс слишком сильно раскачал. Он чуть худее, немного мягче. Он другой. Генри лежал перед ним лишь в нижнем белье, и Рик, не в силах сопротивляться, взял его руку в свою. На среднем пальце правой руки грубая мозоль от ручки. Ногти короткие, но неподточенные, никакого маникюра, в отличие от самого Рика. Пальцы тоньше и длиннее. Рик так давно не слышал, как Генри играет на пианино. Так давно не слышал его пения. Интересно, а Максу он играет? Рик знает, что у них дома есть рояль… У них дома. Их дом. Где Рику нет места. Где его не ждут. Хочет ли он вернуться? Он так сильно запутался в своих чувствах, что не знал точного ответа. Он просто… Просто хотел быть рядом. Хотел быть нужным. Но он сам все испортил и теперь не знал, как вернуть то, что потерял. И стоит ли возвращать, если на горизонте вдруг появился тусклый луч нового рассвета. За которым можно идти, который выведет в новый день. Если он не нужен своим братьям, то, может быть, ему нужно сломать себя и наконец их отпустить? Перестать мешать им, перестать причинять им боль. Он просто устал. И чувство, будто его вот-вот переломает пополам и растащит в разные стороны выматывало все сильнее. Он чувствовал, что с каждой новой секундой промедления песок сыпется сквозь пальцы, и он теряет всё — без шансов когда-либо снова найти. Генри немного нахмурился во сне, будто слышал каждую мысль брата и был готов возразить. Рик погладил его по щеке костяшками пальцев. Брат был так близко и так далеко одновременно. Постепенно боль притупилась, но каждый день видеть этих двоих на расстоянии вытянутой руки и не иметь права к ним прикоснуться все ещё ощущалось как пытка. Тёмное желание, перемешаноое с чувом вины и неправильности. Сожаление, раскаяние. И вместе с ними обида и злость. Он так устал бороться со всем этим. Но даже когда в его жизни появился шанс на отвлечение, появилось что-то иное, он все равно не смог отпустить. Не смог простить или попросить прощения. И теперь у него не останется ничего. Ничего. Только если… У Рика сперло дыхание. Если он переступит через себя. С тех самых пор, как отец застал их вместе, самым страшным кошмаром для него было, что кто-то ещё узнает. Липкое чувство тошноты овладевало им всякий раз, когда он вспоминал тот взгляд — отвращение, разочарование. Он не мог понять, как братья смогли преодолеть это. Как Макс смог довериться какой-то девке и рассказал ей об их грязной тайне? Как Генри смог принять его после того, как он предал их? И как… Как они смогли стать счастливыми без него?.. Он жил с этой мыслью каждый день, просыпался с ней и засыпал. Она выматывала его, он бился с ней и действовал братьям на нервы, изображая, что ему плевать. Но теперь он желал только покоя. Он гнал от себя понимание, что если бы не его юношеская глупость, все могло бы быть по-другому. Почему все было так? Почему Максу и Генри не нужно было познать иное? Как они поняли, что их порочная связь — единственное, что было правильным? Наверное потому, что они сильнее. Генри не плетет интриг, никогда не обманывает. Макс искренен настолько, что это даже глупо. Как им хватает сил на это? Почему им плевать, что думают люди вокруг? Почему самому Рику было до этого дело? И почему… Почему до сих пор есть?! Он мог признаться себе, что он чертовски напуган. Рассказать Элу про них значило вновь испытать это — отвращение. Он так этого боялся. Всю свою жизнь боялся и хотел, чтобы все вокруг любили его. Ему не было достаточно того, что он имел. Его семья. Их прекрасная мама, такая же смешливая, как Макс. Их надёжный отец, такой же сдержанный, каким стал Генри. Он один был не похож ни на кого из них, он один всегда ревновал и чувствовал себя лишним. И потому он так яростно пытался забрать Генри себе. И снова проиграл. Потому что в конечном итоге ничего не стоил? — Я могу видеть то, о чем ты думаешь, — вдруг сказал Генри хриплым ото сна голосом. Он открыл всего один глаз и все ещё выглядел пьяным. Рик едва вздрогнул от неожиданности. Теперь Генри лежал перед ним в одном белье и бодрствовал. Это почти заставило его покраснеть, но он быстро взял себя в руки. — И о чем же? — Когда ты сам себя принижаешь, у тебя брови нахмурены как у нашкодившего щенка. Наверняка ты думал про то, что несчастный, потому что слабый. Рик сглотнул. Генри и его проницательность были почти пугающе точны. — Это не так, — возразил он. — Не пытайся врать мне. Такой номер со мной как с нашим секретарём не пройдёт, — фыркнул Генри, поудобнее устраиваясь на подушках. — Ты ведь знаешь, что я больше не обманываю его, за исключением одного нашего секрета… — пожал плечами Рик, отводя взгляд. С секретом ещё предстояло разобраться. Он не принадлежал ему одному, и он не смог бы раскрыть его, если кто-то из братьев не поддержит. — Знаю. Думаешь, теперь у тебя есть шанс?.. Хочешь попробовать с ним? — голос Генри стал ещё более хриплым. Он спрашивал так прямо наверняка лишь потому, что был пьян. — Я не знаю, Генри. Я впервые получил возможность сделать что-то правильно. Я проиграл. Я знаю, что хочу вернуть доверие и попробовать начать с начала. Я буду жалеть всю жизнь, если не попробую. Как жалею годами о том, что потерял вас. Неожиданно Рик услышал мягкий смех. — Ты притворяешься умным, но на самом деле ты сам себе враг, — хмыкнул он и подпер голову ладонью. — Что ты имеешь ввиду? — спросил Рик, внимательно наблюдая за ним. — Мы ждем тебя годами. И не отпустим так просто. — Генри, я… — Чщщ, замолчи, — прервал его брат и снова лег, прикрывая глаза. — Я хочу спать. — Тогда спи, — не стал сопротивляться Рик, собираясь подняться, чтобы взять запасную подушку и лечь в гостиной. Он знал, что пьяному Генри нет равных в упрямстве и спорить с ним сейчас бесполезно. Возможно утром получится выяснить, что он имел ввиду. И, возможно, украсть у него поцелуй. — Хочешь поцеловать меня? Рик почти подавился собственной слюной. — Ты мысли мои читаешь, брат? — Я читаю всего тебя как открытую книгу. И я… — Генри вдруг затих. Он прикусил губу, как делал всегда, когда вспоминал о чем-то неприятном. Он думал о том, что привело его в квартиру Рика впервые за много лет? Что же его заставило просить Эла привезти его к нему? — Я будто имею право. — О чем ты, Генри? Генри поднялся на локтях, а потом и вовсе сел. Казалось, что его взгляд прояснился. — Иногда я вспоминаю о том, каково было нам втроем. Иногда это не сожаление, — с придыханием произнёс Генри и дотянулся до голого плеча брата, чтобы коснуться его так, как давно не касался. — Иногда я остаюсь в душе один и представляю нас. И мной владеет не оно, а похоть. — Генри, — прошептал Рик. — Если ты думаешь, что я достаточно благороден для того, чтобы оставить тебя в своей постели после этих слов, то ты слишком наивен. — Во мне давно не осталось наивности. Во мне лишь ревность и боль. Но также любовь и страсть. И я просто хочу хотя бы раз сделать что-то, думая лишь о себе. Генри встал на колени и придвинулся ещё ближе к брату. Рик обернулся, и теперь их лица были так близко друг к другу, что он мог видеть, как его глаза слезятся. Словно все эти четыре эмоции он и правда испытывал прямо сейчас одновременно. Генри неуклюже потянулся к нему, и в Рике действительно не было благородства, чтобы ему отказать. Даже если Генри делал это только потому, что он пьян. Даже если Рик и раздумывал о том, чтобы отпустить их, о том, что он им не нужен. На все это ему было плевать, когда тёплые обветренные губы коснулись его рта, и он разделил дыхание с братом, вновь чувствуя себя живым. Поцелуй нежный и сладкий, будто первый. Рик мог чувствовать сладость шампанского и горечь пролитых слез. Он мог притвориться, что чувствует и вкус Макса на этих губах, даже если и не ощущал его на самом деле. Генри словно украденная, сворованная ириска, которую он не в силах раскусить, но не может от неё оторваться. Руки брата гладили его по плечам, и даже это ощущение почти сшибало с ног. А когда Генри потянул с него майку, Рик был готов задохнуться. Они разорвали поцелуй, чтобы снять её и посмотреть друг другу в глаза, а когда их губы снова соприкоснулись, места нежности не осталось. Генри сунул ему в рот язык, и Рик покорно открыл рот, стараясь сдержать стон. Генри медленно улегся на спину и потащил его за собой, принимая в колыбель своих ног. Они гладили друг друга везде, где могли дотянуться, а их бедра терлись друг о друга через несколько слоев ткани. Рик почти потерял любую уверенность в себе, вновь чувствуя себя пятнадцатилетним мальчишкой. Генри же наоборот будто точно знал, что делает. Точно знал, как прикоснуться, чтобы вызвать у него мурашки, точно знал, как целовать, чтобы его живот превратился в желе. Член Рика был таким твёрдым, что это почти больно, но он не решился снять с себя штаны. Боже. Перед Генри он был словно вывернут наизнанку, абсолютно уязвим. Это чувство пугало его настолько же, насколько завораживало. — Что с тобой? — прошетал Генри, отрываясь от его рта. — Я будто… Будто украл тебя, — признался Рик. — Я не вещь, меня нельзя украсть. Я здесь, потому что хочу здесь быть. — Да, я знаю, но… Генри прервал его новым поцелуем и ловко выбрался из-под него, поменяв их местами. Теперь он сидел на Рике сверху, и его немного вело в сторону, потому что голова кружилась: от алкоголя или от ласки? Он не знал. Рик потянулся к нему руками, огладил бедра, но Генри сладко ему улыбнулся и поднял руки Рика у него над головой, прижимая к подушкам. — Держи их здесь, — приказал он и наклонился за ещё одним неряшливым поцелуем. Рик застонал ему в рот, чувствуя, как брат трётся о него своими бёдрами, посылая горячие волны по всему телу. Генри оторвался от его губ и влажными поцелуями спустился к груди, оставляя на ней несколько болезненных укусов. Рик не возражал и оставался на месте, как ему было приказано. Горячее дыхание Генри тронуло его пупок, и Рик слегка вздрогнул, чувствуя, как длинные пальцы пробираются под резинку штанов и тянут их вниз. — Не носишь белья? — игриво, совсем ему не свойственно протянул Генри, обхватив его снизу ладонью и на пробу поведя рукой, заставив Рика испустить ещё один ошеломленный стон. — До вашего приезда, я собирался, ах, я собирался спать. — Я принесу свои извинения за то, что нарушил твой сон, но… уже завтра. Генри хмыкнул и сполз пониже, коротко лизнув место под головкой. Рик прикусил щеку изнутри, чтобы не сойти с ума. — Постой… — удивлённо протянул Генри. — Он… Не такой, каким я его помню. — Я, — Рик сглотнул, стараясь держать себя в руках. Рот брата так близко. — Я решил, что обрезанный гигиеничнее. — Хмм, — с любопытством протянул Генри и облизал головку по кругу. — Мне нравится. Он снова лизнул, а потом взял в рот полностью, позволив члену толкнуться ему за щеку. Расплавленный бархат изнанки его рта почти заставил Рика потерять контроль, и он, не в силах сопротивляться, потянулся рукам к голове брата, чтобы вплести пальцы в его волосы. Генри одобрительно застонал и потерся о член языком, будто приглашая толкнуться ему в глотку. Рик чувствовал, как его горло расслабилось, и подался бёдрами вперёд, проникая так глубоко, что нос Генри уткнулся в его гладкий лобок, а на его глазах выступили слёзы. Рик потянул его за волосы вверх, давая сделать вдох и тут же опуская обратно. Избыток слюны потёк по подбородку Генри, перемешиваясь со слезами и превращая его лицо в полнейший беспорядок. — Ты выглядишь потрясающе вот так, Генри, — признался Рик, трахая брата в рот. Генри попытался улыбнуться, но натянутые губы ему не позволили. Рику понадобилось всего ещё несколько толчков, чтобы достигнуть пика и кончить брату в горло, плотно прижав его к себе и лишив воздуха. Генри поспешно оторвался от него и закашлялся, утирая слезы и слюну руками. — Черт, — хрипло выругался Генри, облизывая губы. — Я скучал по этому. — О, Генри, — протянул Рик, потянувшись к нему, чтобы погладить по щеке. — Я скучал сильнее.