Боссы-тройняшки

Макс кусал ноготь на большом пальце и в который раз пытался дозвониться до брата. Звонок так и не был принят, и от броска телефоном в стену его удерживало только убеждение, что он не какой-нибудь агрессивный подросток, чтобы просто так портить вещи. Люси звонить не хотелось. Макс и так принёс ему достаточно проблем, чтобы и теперь доставать его звонками посреди ночи в поисках пропавшего брата. Хотя скорее не пропавшего, а убежавшего. Макс не мог его винить в том, что тот не хотел его видеть, но он просто волновался о Генри и не мог успокоиться, не убедившись, что с ним все в порядке. Чёрт. Как же глупо было проявлять интерес к Люси на свадьбе. Конечно, он не хотел, чтобы Генри пришлось видеть его в объятиях другого человека, зная, как остро он воспринимает это. Вместе с тем быть рядом с Люси было почти необходимо, его тянуло к нему невыносимо, хотелось взять его за руку и притянуть поближе, выведать все его тайны, рассказать ему свои. И это чувство было так противоречиво, когда он смотрел на Генри и видел в нем все, что ему было нужно. Неужели, это его жадность? Проклятие страстной натуры? Ему мало одного лишь Генри? Словно утолять жажду одним глотком, вместо того, чтобы напиться вдоволь. Так было и раньше. Так было всегда. Ему было мало одного брата, он хотел обоих. И теперь тоже хочет. Теперь хочет троих, словно этой жадности нет предела. Он хочет владеть ими. Хочет обладать. Хочет оставить их всех себе. И эти желания мучали его и терзали, ведь он не смог бы получить все, как бы не желал. Нужно сделать выбор. Выбор. А он… Всегда выбирал семью. Семья - то, без чего ему не быть. Макс понял это давно. Всю свою жизнь он пытался удержать её и невыносимо страдал, когда терял. Метался и искал новую. Вступал в ложное братство. Создавал союз с женщиной. И был награждён невероятным чудом — своей маленькой копией. Для Макса не было в мире ничего важнее семьи. И если придётся разорвать себя на части, чтобы спасти её, он сделает это без сожалений. Тихо зашипев от боли, Макс одернул руку от зубов, чувствуя на губах металлический привкус. Черт. Куда ты делся, Генри? Макс сидел в машине уже добрые полчаса, так и не дав водителю команду тронуться в каком-либо направлении. Смирившись, он все же набрал номер секретаря. — Мистер Райан? — довольно быстро поднял он трубку. — Люси, — выдохнул Макс. — Ты знаешь, где Генри? — Знаю, мистер Райан. Но ваш брат попросил меня вам не рассказывать. — Что?.. — удивлённо произнёс Макс. — Он сказал, что вы наверняка будете волноваться и попросил передать вам, что с ним все в порядке и он переночует в безопасном месте. — Каком таком месте? — раздражаясь, протянул Макс. — Он расскажет вам при встрече, если захочет. — Люси! — Макс! Макс устало прикрыл глаза и откинулся на спинку сидения. — Прости, — поспешно извинился он. — Я бы сказал, что нам нужно извиниться перед Генри, но, если честно, я не особо понимаю, за что. Мне жаль, что он расстроился. Но мы ничего плохого не сделали. — Ты прав. Он знает, что я заинтересован в тебе. Догадывается, что и ты во мне. И просто ревнует. — Как будто я собираюсь тебя украсть? Мне это так надоело, Макс. Почему я должен испытывать чувство вины за что-то, в чем не виноват. Я уже сотню раз просил оставить меня в покое и просто позволить спокойно работать на вас. Но что ты, что Рик, упрямо не хотите меня слушать. — Прости, Люси, ты снова прав. Мне жаль. — Если тебе жаль, то самое простое, что ты можешь сделать — это позволить мне спокойно работать. Но я бы предпочёл, чтобы ты рассказал мне, что происходит между вами. — Так ты согласен на то, чтобы я не оставлял тебя в покое? — постарался Макс включить свой игривый тон и избежать резонных вопросов секретаря. — Макс! — цыкнув языком, возмутился Эл. — Прости. — Сейчас самое время, чтобы отправиться спать, босс, — устало вздохнул Люси. — Что я и собираюсь сделать. Пожалуйста, последуйте моему примеру. — Понял, мистер секретарь! — хмыкнул Макс. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи. Звонок отключился, и Макс угрюмо сунул телефон в карман. Он выглянул в окно, наблюдая, как кружится снег. И сказал водителю везти его домой, где сейчас было невыносимо пусто.

***

Рик спит прямо как в детстве — с открытым ртом. От этого подушка под ним вся мокрая от слюны, и Генри хочет засмеяться, наблюдая, как безмятежно он сопит. Брат спит, обхватив одеяло ногами, как Макс обычно обхватывает самого Генри во сне. Одеялу он не завидовал. Генри в предрассветных сумерках мог разглядеть расслабленное лицо брата так близко, как не мог годами. Они стали такими взрослыми. Такими разными. Но то, что никогда не менялось, это его глубокое чувство к ним. Он был вымотан разлукой, был согласен на что угодно, лишь бы вернуть единственное известное ему счастье. Но временами ему казалось, что он переоценил свои силы. Постоянная тяжесть в груди тянула его все сильнее, оставляя во рту горький привкус потери. Что если он останется один? Для него это было бы сродни концу. В прохладе раннего утра уютно. Эта квартира такая пустая и безликая, что Генри хочется наполнить её растениями или фотографиями в рамках. Но все же в этой постели ему спокойно и хорошо. Он устал гнаться за Максом. Одна его идея сменяла другую, и хотя теперь в этом действительно появился смысл, Генри просто не мог отдышаться. Ему нужна пауза. Такая, как сейчас. Когда другой брат ровно дышит под боком. Когда, кажется, все в мире безмятежно и идёт своим чередом. Генри встаёт с постели и интуитивно находит кухню, миновав два больших коридора. Он берет с полки стакан и достаёт бутылку с водой из холодильника. Несколько глотков успокаивают раздражённое горло, и Генри смущённо улыбается сам себе, вспоминая, почему именно оно болит. Те минуты страсти стали отдушиной. Попыткой утолить жажду. Теперь же хотелось окунуться в близость с головой. Неужели брат, наконец, сдался? Сдался и понял, где его место? Если бы Генри не знал Рика, он бы так и подумал. Но это хотя бы был шаг. Шаг к тому, чтобы вернуть все на свои места. Генри отдал слишком много своих чувств годам их расприй, и теперь на кон было поставлено все. Их любовь, их страсть, их боль. И их совесть. Достоинство. Которыми они уже поступились, втянув в братские отношения лишнего. Которого или неизбежно предадут, или переломают самих себя. Генри не хотелось думать, что придётся выбирать. Но он знает, что выберет. — Почему ты встал? — вдруг слышит он голос из-за спины и оборачивается на него. Рик, как и сам Генри, одет лишь в бельё. На кухне прохладно, и босые ноги Генри уже начали замерзать. — Хотел попить воды, — признаётся он. — Нужно было разбудить меня, я бы принёс, — говорит Рик и подходит ближе. Неуверенно, словно не имеет права, он протягивает к нему руки, чтобы заключить в объятия. И Генри подаётся ему навстречу. — Ты так сладко спал, — полушепотом отвечает Генри. Рик чуть отстраняется и гладит его по щеке. Кожа Генри наощупь такая тёплая. Поцеловать его сейчас так просто. Но Рик не целует. Они вдвоём стоят посреди большой красивой кухни. В дальнем окне виден луч зарождающегося рассвета. И, смотря на него, братья думают об одном и том же.