Стайлз бежит по лесу - чертовски быстро и чертовски легко, учитывая, что он совершенно не смотрит под ноги. По всем законам природы ему уже должно бы проломить череп какой-нибудь невовремя появившейся веткой, но Стайлз бежит и бежит - легко, быстро, не обращая внимания на усиливающийся ливень, на грязь и мокрую листву, превращающуюся в месиво под ногами.
Стайлз бежит.
Подальше от дома, пропахшего печеньем - Малия всерьез взялась за кулинарную книгу, доводя следящую за фигурой Лидию почти до истерики.
Подальше от чертовски удобного дивана в зале, на котором Эрика, подрабатывающая администратором в ночном клубе, снова уснула сегодня днем. Обычно Бойд уносил ее наверх, в спальню, но сегодня с утра вся стая разошлась по делам, кроме Стайлза и зубрящей что-то по учебникам Коры. Стилински не решился без разрешения заходить в спальню к Эрике, пусть даже и с ней на руках, поэтому просто принес подушку, подложив ей под голову, и укрыл волчицу одеялом.
Подальше от жизнерадостного сообщения Кейт: "Привет, Джеймс Бонд! На два дня улетаю в Орегон, что-то подсказывает мне, что горные львы там - вовсе не горные львы. Надеюсь, что ты расскажешь мне что-нибудь интересное, когда я вернусь!"
Подальше от робко, неуверенно улыбающегося Дереку Айзека. И еще как можно дальше от ответной, почти растерянной улыбки Дерека. Стайлзу хочется запереть их в одной комнате и проорать под дверь: "не выпущу, пока не потрахаетесь"; ну или хотя бы выяснить у альфы, имеет ли он такие полномочия. На будущее.
И - о боже, да, - Стайлз думает о будущем.
Здесь, с этой предельно странной стаей, с этими так и не повзрослевшими детьми, кажется, даже не осознающими, что за ними может вестись охота.
"Они знают, - возразил Питер, когда Стайлз, небрежно уточнив, что Дитон говорил ему об охотниках, спросил об этом. - Знают, но они пока еще верят, что если они будут вести себя спокойно, если не сделают ничего, выходящего за рамки, то их не тронут. Они в это еще верят. Я - нет. На то я и альфа."
Стайлз думает о словах Криса - "прекрати эту вендетту. Позволь моей дочери не отягощать свою жизнь этой кровавой резней".
Стайлз думает о словах Кейт - "прекрати эту вендетту так, чтобы тебе не пришлось гробить жизнь, тратить ее на то, чем никогда не хотел заниматься, чтобы не пришлось становиться тем, кем ты быть никогда не хотел".
Кейт так убедительна, так уверена в своих словах, с ней невозможно спорить - можно только верить в ее слова, можно идти за ней, приоткрыв рот, можно соглашаться.
И только потом, сидя у камина, рядом с Корой, греющейся в волчьем облике у огня, Стайлз думает о том, что он совсем не готов стать убийцей.
Кора ворчит во сне. Волчица любит тепло, но не любит сам огонь - Стайлз не знает почему, но эта неприязнь ярче всего выражена у Питера, затем - у Коры, и, куда меньше - у Дерека.
Но камин в зале разжигается каждый вечер. Стая любит это тепло.
И от этого всего Стайлз тоже бежит, не замечая, как тонкие ветки расцарапывают лицо, как футболка липнет к телу, как в тонких тряпичных кедах начинает хлюпать от просочившейся грязной влаги.
Неметон пускает его к себе - знает, что человек идет к нему и, быть может, ждет.
Старое срубленное дерево появляется внезапно, будто ниоткуда, Стайлз цепляется ногой за один из торчащих из-под земли корней, взмахивает руками и валится грудью на гладкий сруб дерева. Ударом из легких вышибает весь воздух, Стилински переворачивается на спину, но отшибленные легкие никак не желают раскрываться и в открытый в попытке сделать вдох рот заливается сладковатая дождевая вода. Стайлз давится ей, наконец-то делает вдох, закашливается и остеревенело колотит по поверхности пня обеими руками. Из горла рвется крик - горький, обвиняющий, бессвязный; по щекам текут злые слезы, смешиваясь с дождевой водой.
Стайлз не хочет быть там, где он есть, не хочет быть тем, кто он есть. Только Стайлз уже не до конца уверен, кем он так страстно не хочет быть - охотником или друидом.
- Ты что-то со мной делаешь, - юноша переворачивается набок, подтягивая к груди ноги, ногтями стараясь расцарапать удивительно гладкую поверхность дерева. - Что ты делаешь? Зачем? Зачем ты лезешь в мою голову, зачем... как они могут вызывать у меня симпатию? Убийцы недостойны жалости или милосердия, - шипит сквозь зубы, вспоминая, как Кейт произносила эту фразу с шальной улыбкой.
Сознание взрезается обратным смыслом этой фразы, которая бьет по Стайлзу бумерангом.
"Мы не убийцы"
Стайлз кричит, сжимая виски ладонями, орет, перекрывая шум дождя.
Который внезапно стихает, сменяясь гулкой, слишком полноценной тишиной. Черный чернильный трискель расползается по пню - Стайлз видит один из спиралевидных завитков, но не поднимается, даже не собирается шевелиться.
- Антумнос, - произносит отчетливо безэмоционально, глядя на слабо очерченные силуэты деревьев, виднеющиеся сквозь дымчатую темную завесу. - Нижний мир. О. Чему тут удивляться.
Стайлз переворачивается на спину, не сводя взгляда с неба, виднеющегося между ветвями деревьев. Тело начинает замерзать, а кожа вновь покрывается замысловатой татуировкой. Легкие сдавливает странной тяжестью, а губы почему-то расползаются в кривой безумной улыбке.
Дождь обрушивается стеной, вдавливает Стайлза в поверхность пня, и от неожиданности он снова вопит, отбиваясь от человека, пытающегося поднять его на ноги. В себя его приводит только оплеуха - крепкая, но для оборотня необычайно осторожная. Перед глазами все плывет, щека ноет от удара, вода заливает лицо, мешает рассмотреть находящегося близко, очень близко мужчину. Стайлз неуверенно протягивает руку вперед, наконец-то сориентировавшись в пространстве - сам он сидит на краю пня, а Питер наклоняется к нему, слегка опираясь ладонью о плечо. Стайлз протягивает руку и сгребает в горсть насквозь мокрую футболку, с внезапной злостью и силой сжимая ткань до отчетливого треска.
- Я не хотел... - сбивается с мысли, отфыркиваясь от воды. Ливень просто стоит стеной. - Я не собирался связывать свою жизнь с оборотнями. Тебе ясно? Я не хотел! Это вообще не моя жизнь!
- Думаешь, я хотел, чтобы моим советником стал охотник? - вкрадчиво и, вроде бы тихо, но вполне достаточно, чтобы перекрыть шум дождя, произносит Хейл. - Хотел доверить свою стаю тому, кто может по-настоящему погубить ее?
Стайлза отчетливо трясет - он сам чувствует это, руки ходят просто ходуном, и он цепляется второй за футболку альфы, натягивает ткань, притягивая мужчину к себе, и со злостью, остервенением впивается в его губы поцелуем. Жадным, злым и полностью искренним.
Выплескивает свои эмоции, впитывая, растворяясь в чужих. Волк отвечает - яростно и ненасытно, валит человека на спину, нависая сверху, собой закрывая от ливня, и продолжая целовать - губы, лицо, шею, снова губы. Стайлз вслепую шарит руками по телу оборотня, задирая промокшую футболку, касаясь гладкой мокрой кожи, вдавливая в нее ногти, царапая, раздирая и выгибаясь под мощным телом. Ласка, похожая на борьбу, противостояние. Зубы, касающиеся языка, впивающиеся в тонкую кожу губ, ногти, оставляющие на коже быстро заживающие росчерки.
Стайлз хватает губами воздух, понимая, что они снова провалились туда, куда "хорошие мальчики дороги знать не должны" - вода перестает литься с неба, гладкость дерева под спиной наливается странным, неестественным холодом, но Стайлзу почти что все равно, он утягивает волка в еще один поцелуй, глубокий и все такой же жадный, сжимает коленями его бедра и тянет к себе. Ближе, теснее, жарче. У оборотня мутный взгляд, он хрипло рычит, неохотно отрываясь от распростертого под ним тела, но все же находит в себе силы для этого, понимая, что человека трясет все сильнее. Кисти рук, шею, лицо друида покрывает замысловатый равномерный узор татуировки, и это одно из самых прекрасных зрелищ, которые Питеру когда-либо доводилось видеть.
Древняя сила во всей своей первозданной красоте, заключенная в хрупком мальчишеском теле. Это восхитительно не только и не столько на визуальном уровне - само ощущение этой близости непередаваемо.
Но Стайлза трясет, лихорадит, он цепляется обжигающе-ледяными ладонями за торс оборотня, и волк рычит, упирается, тянет себя и теряющегося в себе и своей силе человека обратно, в мир, привычный им обоим, подальше от того, который еще только предстоит изучить.
Стайлз намертво вцепляется в шею мужчины, когда тот поднимает его на руки.
- Как ты узнал? - навряд ли бы без оборотнического слуха Питер расслышал эти слова, произнесенные куда-то в его плечо.
- Запах пороха и аконита не так-то просто вытравить с кожи, особенно, если он въелся за годы соприкосновения с тем и другим. Ты не удивился, увидев, как я обращаюсь, - Хейл удобнее перехватывает абсолютно безвольное тело, чувствуя только, как ледяные пальцы впиваются в шею, когда Стайлз невольно старается удержаться. - И когда ты думаешь, что тебе грозит опасность, ты тянешься к пистолету - короткий жест, который ты почти научился контролировать и сдерживаться. И ты заметно расстраиваешься, когда не находишь оружия там, где оно должно быть.
Стайлз закашливается, вздрагивая.
- Скоро придем, - негромко обещает оборотень. - Неметон забирает у тебя слишком много сил. Тебе нужно приноровиться к общению с ним.
***
В следующий раз Стайлз приходит в себя в ванной комнате на первом этаже - это самая просторная ванная в доме. Сам он сидит на низеньком бежевом диванчике, а Хейл стягивает с него липнущую к телу насквозь мокрую одежду. Откуда-то справа слышится шум воды и несет влажным теплом. Стилински ворчит, отталкивая руки оборотня, когда тот, справившись с джинсами - судя по треску ткани, не без потерь, - подцепляет пальцами резинку трусов.
- Я сам, - Стайлз с трудом поворачивает тяжелую, будто свинцом налитую голову в сторону почти наполненной ванны. Мужчина кивает, отходя на шаг.
- Справишься? - рывком стягивает с себя футболку, бросая на пол. - Заварю чай и принесу тебе полотенце. Постарайся не приложиться головой об какой-нибудь угол.
Стайлз на автомате кивает, раздеваясь, когда Питер выходит за дверь. Вода в ванной не слишком горячая, приятно согревающая промерзшую кожу. Стайлз расслабляется, предсказуемо задремывая через несколько минут.
***
- Это из-за Неметона? - Стилински с трудом разлепляет глаза, фокусируясь на большом махровом полотенце, обволакивающем тело.
- Ты не рассчитываешь своих сил. Уходишь слишком глубоко, далеко, а дороги назад не помнишь. Не можешь вернуться и отдаешь Антумносу больше, чем пока способен взять у него.
Питер протягивает стопку вещей. Стайлз с удовольствием засовывает ноги в шерстяные носки, не задаваясь вопросом, чьи они вообще.
***
- Почему ты пришел за мной?
Кухня. Горячий чай с какими-то травами, медом и коньяком. Пузатая бутылка стоит на столе, альфа во второй раз наполняет рокс, делая глоток.
- Ты поймешь когда-нибудь, - Питер смотрит на своего друида поверх стакана. - Мне может не нравиться то, чем ты занимался, может не нравиться то, что ты можешь сделать со мной и с моей стаей, но и ты - моя стая.
Хейл замолкает, наблюдая за тем, как Стайлз мелкими глотками вливает в себя чай.
- Ты поймешь, - добавляет тише, и залпом допивает свой стакан. - Они и твоя стая.
Стайлз всматривается в осевшие на дне пустой кружки чаинки - сталкиваться взглядом с Питером совсем не хочется.
Румянец расползается по щекам, затрагивает уши, заливает водопадом шею. Оборотень наверняка чувствует запах стыда, и реагирует в привычно сдержанной манере:
- Не переживай, - поднимается из-за стола, подхватывая бутылку коньяка, убирает ее в один из ящиков. - Из-за случившегося, я имею ввиду. Это имеет значение, лишь пока ты помнишь об этом.
- Сложно забыть, - Стайлз невольно облизывает губы, несмотря на слабость и все еще пробирающий тело озноб чувствуя приятную томную тяжесть внизу живота. - Я не знаю, что на меня нашло.
"И что нашло на тебя", - читается в неискренне-укоризненном взгляде.
- Нужно ложиться, - Питер ничего не отвечает на слова Стайлза, почти сразу переводя взгляд на настенные часы, показывающие начало шестого.
- Я проторчал под дождем пять часов? - ошеломленно тянет Стилински, сжимая в ладони остывшую чашку. - Но... как?
- Время идет по-другому на той стороне, - Питер легко и даже небрежно поднимает человека на ноги. - Поэтому ты так промерз. Ну и из-за того, что он тянет из тебя все силы.
- Фиговый из Дитона наставник, вот что я тебе скажу, - Стайлз удивленно смотрит на свои, отказывающиеся нормально функционировать, ноги. Каждый шаг отдается болью в ноющих мышцах.
Альфа терпеливо придерживает человека за плечо. Внезапно лестница на второй этаж начинает казаться Стайлзу непреодолимым препятствием.
- Друиды не черпают силу из Антумноса. Обычно нет. Он поехал выяснить что-нибудь об этом, поэтому не делай скоропалительных выводов. Просто твоя сила чуть более необычна.
Питер на мгновение прикрывает глаза, воспроизводя в памяти тот незамутненный, чистый восторг, смешанный с восхищением на грани с обожанием, затапливавший более чувствительную и менее приспособленную к эмоциональному отпору волчью часть его сознания при взгляде на распростертого под ним, переполненного силой, мощью друида.
Стилински старательно поднимает ногу и больно стукается о ступеньку пальцами, когда пытается сделать шаг, но поднять ногу выше не может. Оборотень просто перекидывает человека через плечо, начиная подниматься, а Стайлз молчит, решив не усугублять ситуацию.
Раскрывает рот, только когда понимает, что Питер сворачивает не в ту сторону, не к стайлзовой спальне.
- Куда? - и несильно ударяет волка по пояснице.
- Тихо, волчат перебудишь, - Питер чутко прислушивается к дыханию уже давно проснувшегося племянника. Чертов мальчишка теперь окончательно убедится в своей правоте.
Альфа сгружает свою ношу на свою кровать - широкую, удобную даже на вид.
- Какого?..
- Тебе одному в таком состоянии лучше не оставаться, - оборотень поворачивается спиной, закрывая дверь спальни. Стайлз шумно сглатывает, рассматривая в приглушенном, льющемся из коридора свете поясницу оборотня и узкие бедра, со слишком низко без ремня съехавшими джинсами.
Даже хорошо, что Хейл закрывает дверь, погружая комнату в темноту: по собственному мнению, Стайлз слишком часто шумно сглатывает в присутствии альфы.
- А я привык спать в своей кровати, - ровно продолжает оборотень.
Звук расстегивающейся ширинки выбивает Стайлза из колеи - он откидывается на подушку, кося взглядом на силуэт раздевающегося мужчины. В голове не остается никаких связных мыслей, и это кажется Стайлзу полным крахом его профессиональной карьеры охотника.
И Хейл чует, прекрасно чует захлестывающее человека возбуждение, но на кровать рядом со Стайлзом опускается волк, горячий и большой, аккуратно прижимающийся к боку человека через одеяло.
Стилински с едва заметным стоном облегчения выдыхает.
Когда под утро становится холоднее, Стайлз отгибает край одеяла, приглашая волка, и тот не слишком охотно соглашается, ложась рядом, вплотную, недовольно урча, когда еще подрагивающие пальцы слишком сильно сжимают шерсть.
