POV Пианино
С рождения я был уверен, что принесу счастье. Я ждал его. Того, кто будет для меня всем. Того, для кого я буду всем. Я знал, что он полюбит меня, до дрожи в душе и мурашек на коже. И наша любовь будет взаимна. Я ждал его очень долго, пылясь на витрине магазина. И однажды этот день настал. Была дождливая осенняя погода. То время, когда мой голос становится звонче, а клавиши жёстче. Он появился подобно звонкому колокольчику в глухом лесу, забежав в этот скромный магазинчик. Я увидел его, и струны затрепетали, чувствуя родство наших душ. Оглядевшись, он так же остановил свой взгляд на мне. И заворожено улыбаясь, двинулся навстречу мне, не замечая моих ярких и светлых товарищей. В отличие от них я был чёрным и матовым, неприметным на фоне блеска лакированных роялей и светлых красавиц из орехового дерева. Белоснежные клавиши в сочетании с чёрными на красной бархатной подложке, которая подобно артерии к моему музыкальному сердцу тянулась вдоль клавиатуры. Позолоченные педали и моё имя, золотыми буквами выведенное на пюпитре… -Ариус…-прошептал мой друг, проводя маленькими детскими пальчиками по надписи, -Здравствуй, Ариус! Меня зовут Бэкхён, но ты можешь звать меня Бэкки. Давай будем друзьями? Ты мне очень нравишься. -Ты мне тоже, -ответил я, но мой друг меня не услышал, лишь почувствовал мой ответ сердцем, проводя длинными пальцами по клавишам, заставляя меня трепетать от каждого прикосновения. Он нашёл меня. В этот момент в магазин вошли его родители, прерывая нашу беседу. -Бэкки, иди сюда, - позвала его мама, - посмотри, какие здесь прекрасные скрипки. Малыш, ты меня слышишь? -Мама, папа, я нашёл его, - сказал мой Бэкки, -я хочу забрать его домой. -Малыш, но это очень сложный инструмент, ты уверен, что не бросишь его?, - спросил папа. -Уверен, - ответил мой маленький друг, - я никогда с ним не расстанусь, и буду заботиться о нём. Так я переехал жить к Бэкхёну. Мы росли с ним вместе, даря друг другу прекрасные моменты и музыку. Его прекрасные руки учились вместе со мной: он развивал технику, а я в благодарность дарил ему прекрасные звуки. Мы оба знали к чему стремимся. Он хотел стать великим пианистом, а я быть инструментом и лучшим другом этого великого пианиста. Мы не предавали друг друга и утешались музыкой в моменты грусти и наслаждались счастьем в моменты радостных событий. Он учил меня Баху, Шопену, Бетховену, Моцарту, Шуберту, Рахманинову… Мы любили одни и те же произведения и могли играть их бесконечно. Я поддерживал его в моменты паники и отчаяния, когда наступали времена и что-то не получалось или не запоминалось. Я понимал его и переживал вместе с ним, давая выговориться и выплакаться в музыке. Я любил его. Принимал все его капризы. Я дарил ему музыку. Его собственную музыку. Неосознанно тянувшись своими клавишами навстречу его пальцам. Делая из моего мальчика композитора и направляя к всеобщему признанию и восхищению. Ещё будучи детьми, мы впервые начали готовиться к конкурсам, оттачивая мастерство друг друга и затем с лёгкостью побеждали в них, задевая за душу своими взаимными чувствами судей. Его эмоциональность и мои ответные мелодии души поражали всех вокруг. Я помню эти трясущиеся и холодные от волнения пальцы, которым я передавал своё спокойствие и уверенность, стоило им лишь дотронуться до моей клавиатуры, забирая их в свои успокаивающие и нежные клавиши, и погружая сознание в немыслимые картины, воспроизводимые звуками. От удовольствия он закрывал глаза. Я помню капли пота на милых ладошках. А после длительной игры, он брал белый платок, и протирал им мои клавиши от своего пота, благодаря меня за терпение. Я помню эти прекрасные утренние моменты, когда он только проснувшись, бежал в одной пижаме, садился и играл, прижимая мои педали своими босыми ногами к холодному полу. Я любил его. Однажды он тоже влюбился. Я видел его страдания от неразделённой любви к девушке. Он бил меня по клавишам, вымещая отчаяние и злость на себя, и свою любовь. А я смиренно терпел, ощущая всю его боль на себе. Всё чаще он играл печальные мотивы, навевая тоску на себя и на меня. Я знал, что и это пройдёт. И просто ждал. Я любил эти длинные трепетные пальцы, коротко подстриженные ногти, мягкие ступни, касающиеся педалей, продлевая или убивая мои звуки. Иногда я так же как и он расстраивался, и тогда Бэкки звал на помощь доктора, при этом заботливо наблюдая за ним, боясь, чтобы он мне не навредил, пока подкручивал мои струны, возвращая меня к жизни. Мы вместе проживали наши жизни, преодолевая трудности. Мы окончили музыкальную школу и поступили в консерваторию, следуя за нашей мечтой. Мы мечтали играть на концертах в Лондоне, Берлине, Вене, проводя сутки друг с другом, репетируя и готовясь к прослушиваниям. Наше счастье и мечта всей жизни была так близко, стоило лишь протянуть руку, но этому не суждено было осуществиться. Наступил цветущий май. Это был его 19-й день рождения. Он собирался на самое важное в нашей жизни прослушивание. Победители отправлялись на обучение в Германию. Он жутко волновался. Новый белый смокинг. Чёрная бабочка. Он подошёл ко мне и начал играть нашего любимого Рахманинова. Успокаивая меня и успокаиваясь сам. В последний раз… Его игра была настолько эмоциональной и чувственной, заставляя замирать мою душу. Я наслаждался каждым его прикосновением, каждым пальчиком. Он играл так, будто знал, что прощается со мной навсегда. Я наслаждался его техникой и ритмом. В последний раз, он играл нашего любимого Рахманинова… На этот раз даря мне музыку и себя без остатка. В последний раз… Последний аккорд. Последняя нота. Последний откликнувшийся эхом звук. И тишина. Он ушёл. Я ждал его с победой. Звонок телефона в пустой комнате. Слёзы его мамы. Обрывки фраз… Авария… Реанимация… Парализованы конечности… Если бы я только мог плакать... Лишь струны предательски дрожали в пустой комнате, напоминая о весенней влажности. Казалось, что я умирал вместе с ним. Я продолжал ждать его. Я верил, что увижу его. Шли месяцы, а он всё не возвращался ко мне. Теперь моя мечта была лишь о том, чтобы ещё раз почувствовать его пальцы на своих клавишах, почувствовать тепло его рук.***
-Чёртов инструмент, будь он проклят, - однажды закричал отец, с ненавистью ударив кулаком по крышке, заставляя звенеть струны, эхом отдающиеся болью и пустотой у меня внутри. Настала осень. Тёмные тучи и моросящие мерзкие дожди заполонили мир. А я всё ждал. И он вернулся. Двери в зал отворились, и я увидел моего мальчика. Бледный. С пустотой во взгляде. Его закатили в инвалидном кресле. Он взглянул на меня и попросил маму: «Пододвиньте меня к нему». Его коляску медленно подкатили ко мне, отодвигая теперь уже ненужную банкетку. -Откройте крышку, - пустым голосом попросил он и мама выполнила его просьбу. -Положите мои руки на клавиатуру, и оставьте меня с ним, пожалуйста. Его руки мёртвой тяжестью легли на мои клавиши, и я вновь ощутил родное прикосновение, только уже непривычно холодных рук. Мы остались одни: только он и я. Слёзы хрустальными каплями катились из его тёмных глаз. -Прости, Ариус, -прошептал он мне. -Я люблю тебя, - ответил я, но мой друг меня не услышал, лишь почувствовал мой ответ сердцем.