Выигрыш

Утро выдалось жаркое, майор Лисицын прятался в тени стройных тополей, чтобы солнце не жгло сквозь черную служебную футболку, в ожидании своей напарницы. Юлия приехала быстро, с рабочим чемоданчиком через плечо, готовая к труду и обороне. Константин Львович собрался с мыслями, подтянулся и принялся руководить и мягко подтрунивать – чтобы зацепить, но не обидеть: не пустил в салон трамвая, который в этот раз стал местом преступления, попросил снять с него солнечные очки, пошутил, что зуб она уже проспорила, и прибавил, что такого водителя в трамвайном депо не знают. И зачем-то прибавил «пиши-пиши», хотя в руках у Соколовой не было ни ручки, ни блокнота. Юлия смотрела прямо, сияя голубыми глазами, в которых он видел лишь профессиональный интерес и внимание. На макушке у нее уютно устроились очки майора. Лисицын не торопился требовать их назад, решил оставить до поры до времени: вдруг сыграют добрую службу в будущем. Так и вышло: Константину надо было выбраться на улицу, чтобы осмотреть трамвай снаружи, и он с улыбкой протянул руку к голове Соколовой. Та отшатнулась, непонимающе округлив глаза. - Очки мои отдай, - усмехнулся Лисицын и как бы между прочим бросил: - У тебя такой взгляд, капитан, словно тебя укусить хотят. Юлия от неожиданности не нашлась, что ответить сразу, а он через пару секунд уже был на улице. Даже хорошо, что последнее слово за ним осталось. Мужчина должен доминировать – эту нехитрую истину Лисицын усвоил еще в юности. Девчонки любили сильных, крепких, кто мог их защитить от хулиганов, и – как ни странно – грубых. Видимо, в этом они находили дополнительное подтверждение мужественности. Сколько Константин помнил свои отношения с прекрасным полом, ни одни цветочки и коробки конфет не восхищали девиц так, как его хук справа незадачливому сопернику. Главное при этом было не получить самому – выйти победителем и обязательно с ироничной улыбкой, словно отправить человека в нокаут было плевым делом, хоть ночью разбуди – справится. - Загораем, товарищ майор? – звонкий голос напарницы вторгся в его мысли, напоминая, что он на работе. Хорошо, что очки скрывали мечтательность во взгляде. - Придумаешь тоже, капитан, - презрительно фыркнул Константин и тут же спохватился: - Что у тебя? Соколова отвечала четко, исключительно по делу; только майор начинал хорохориться, как тут же обламывала всего его излишне умные высказывания язвительными замечаниями. А как на совещании у Рогозиной светилась, докладывая про Скворцову, - словами не передать! Он еще не сдержался и резко спросил про имя слесаря, но Юлия подготовилась лучше любой отличницы – не подкопаешься. Надо было срочно реабилитироваться в ее глазах, а то у Лисицына складывалось порой впечатление, что она обращается с ним как с мальчишкой. Пока говоришь по делу – все в порядке: майор и капитан, четко по уставу; а как только чуть вынырнешь за рамки – тут же припечатает словцом: дескать, не зарывайся, Костик, не для тебя красна ягодка в поле созревала. Лисицын решил сосредоточиться на работе. Пока они доставали фотоаппаратуру из коробки, пока он привинчивал камеру к штативу, ситуация была рядовой и спокойной, но стоило ему найти окно и предложить Юлии посмотреть самой, как все перевернулось с ног на голову. Девушка наклонилась так близко, что Константин вновь уловил аромат ее духов, напоминавший ему то задание с опросом спортсменов, когда он схватил Соколову за талию. Почему этот запах на него так действует? Может, в нем какие-то специальные вещества, возбуждающие противоположный пол? Но тогда зачем она носит этот аромат на работе? Подразнить хочет? Лисицын незаметно вздохнул, зажмурившись, и быстро открыл глаза вновь. Она не должна понять, что ее духи так на него влияют. Надо делать вид, будто он не заметил, что она ими пользуется, и на всякий случай избегать опасной близости, пока аромат не выветрится. Когда оперативники пришли с обыском к супругам Окороковым, судьба предоставила майору шанс продемонстрировать свою силу и мужество. Как и в случае с Карамышевым, Лисицын не был уверен, что Соколова видит происходящее, но от всей души понадеялся. Только снова зря: как и тогда с маньяком, Юлия все пропустила, а еще говорят, что снаряд дважды в одно место не попадает. Еще как попадает. Хотя нет – не попадает. Сколько ни целься – все время не попадает. Единственное, что поймала Соколова из всей сцены задержания Виталия, это насмешливый окрик майора «остановись, придурок!», и сделала напарнику замечание, что так недолго и на блатной жаргон перейти. - С волками жить – по-волчьи выть, - отбрехался, как мог, Константин, досадуя, что все выходит криво с этой барышней, словно она нацелилась выискивать его недостатки и промахи, совсем не желая замечать достоинств и подвигов. Однако претензии были бы смешными – Юлия занималась исключительно делом и не отвлекалась на личную болтовню. Что же такое сделал Котов, что она ему подарок с морей привезла? Лисицын решил стать строже, забыть временно про это дурацкое пари и просто работать, делать вид, что Юлия – просто напарница или того круче – мужик. А что? Она ж вечно ведет себя так, словно она и не женщина вовсе. Но судьбе было скучно просто наблюдать за жизнью Константина Львовича, она вела свою игру, в которой выигрывала всегда сама. Она словно специально толкала его ближе к Юлии, создавала ситуации, где они оказывались плечом к плечу, и избежать этого было невозможно, предвидеть – тем более. Она провоцировала майора, заставляя терять хладнокровие и привычное для него спокойствие в расследовании. В деле с киллером напряжение достигло наивысшей точки, но Лисицыну повезло – был и повод, и возможность отыграться на мвдшнике, который и попросил их о помощи. - Послушайте, - шепотом начал Владимир Иванович. – А как вы узнали, что это те самые Трошкины? - А я не обязан перед тобой отчитываться, - с вызовом бросил Константин, сдерживая в себе желание продемонстрировать коронный хук справа. Ведь именно из-за этого вездесущего воротничка они, скорее всего, и не успели вовремя. Явно через него информация утекала. - Позвольте… - начал было тот, но майор, схватив коллегу за грудки, встряхнул хорошенько. - Я тебе не позволю! Если бы ты не мутил воду, мы бы давно уже знали, где он находится, и приняли бы меры, понял? И запомни: это ты виноват в смерти Трошкиных. Все! – Лисицын отпихнул его от себя. - Да! И не топчите мне здесь! - тоненьким голоском возмутилась Белая, показывая, что в ФЭС работают по мушкетерскому принципу: один за всех и все за одного. - Потом разберемся, - погрозил мужчина оторванной пуговицей, но убрался восвояси, от греха подальше. - Разберемся! – крикнул ему вслед Константин, давая понять, что ничуть не боится этого наутюженного товарища. Танюша вновь попросила не топтать, на этот раз жалобно, ведь речь шла о родных коллегах, а не о некоем инородном теле в их структуре. Лисицын увел Соколову в сторону, давая баллисту спокойно снимать место преступления, упаковывая остатки и останки в пакеты. Все это время Юлия молчала, гневно стреляя взглядом в сторону чужака. Ну, хотя бы в этом их мнения сошлись – уже хлеб. Заводить разговор на тему и расспрашивать Константин не стал, да и некогда было: киллера они так и не взяли, Рогозина справедливо было в ярости. Вернувшись в офис, Соколова быстро ушмыгнула в лабораторию, а он пошел узнать, не накатал ли на него рапорт этот перец за оторванную пуговицу. Не накатал. Константин ухмыльнулся, выходя из кабинета начальницы, гадая, стоит ли ждать обвинение позже или этот придурок понял, с кем имеет дело, как вдруг услышал непонятный визг. Майор не успел сообразить, что голос был Юлин, как сама девушка, откуда ни возьмись очутившаяся в том же коридоре, налетела на него, не успев затормозить. - Ты чего? – только и спросил Лисицын, машинально хватая ее за талию и ощущая, как рыжие локоны скользнули по его щеке, лоб чуть не врезался в плечо, разгоряченное дыхание обожгло шею. Секунда – и Соколова выпрямилась, отпрянув, глаза ее взволнованно бегали по его лицу. Но, как в замедленной съемке, Константин успел прочувствовать мимолетные прикосновения так ярко, словно прошла вечность с того момента, как он поймал ее и почти прижал к себе. - Да Тихонов там, - сбивчиво начала объяснять Юлия. – Шутник… Кидается... В общем, неважно, - махнула она рукой, отводя взгляд, и только сейчас заметила его ладони на своих боках. Лисицын не мог сдержать улыбки, глядя, как ее брови выгибаются дугой, словно спина рассердившейся кошки, и стремительно ползут на лоб. Красноречиво посмотрев на наглый захват, Соколова подняла глаза на довольную физиономию майора и уже приготовилась возмутиться: он видел, как она глубоко вдохнула для увеличения мощности, и успел вставить, отпуская руки: - Это не то, что ты подумала, - и, увидев, как Юлия молча выдохнула, проглотив свое недовольство, добавил: - Если бы я тебя не успел поймать, мы бы просто лбами столкнулись. И полетели бы искры, - не удержался он. - От вас и так постоянно искры летят, товарищ майор, - фыркнула девушка и прошла мимо. Что она имела в виду? Неужели заметила, что он к ней неравнодушен? Стоп, какое еще «неравнодушен»? – рассердился сам на себя Лисицын. Он имел в виду, что она засекла интерес с его стороны. А что, Котов обрабатывает так, что интерес незаметен? – невольно проскочила мысль. А может, она сама уже неравнодушна к этому интеллигенту в чертовом поколении? От этой догадки все семейство кошачьих разом заскребло на душе у майора, что, вероятно, и стало причиной их ругани в микроавтобусе, а затем и в кабинете полковника. Формально повод был – они снова упустили киллера, сработали откровенно плохо, не как одно целое, не командой, но в душе Константин понимал, что просто допустил профессиональную промашку, и даже порадовался, когда на задержание Соколова с ними не пошла. Слава господу, возле машины ее оставил Круглов. Сказал бы Лисицын, вряд ли бы подчинилась – завела бы опять свою шарманку про оперативника, ничем не хуже мужчин. Ну что за баба?! Сплошные проблемы от нее! Константин сам не мог понять, почему его так бесит эта неуступчивая и непредсказуемая Соколова. Ну, подумаешь, пари. Срока давности у него нет, можно заниматься в свободное от работы время, а у него мозги замусорены на выездах – вечно соскальзывает мысль с дела и отправляется в вольное плавание по морю с именем Соколовой. Он злился. На нее, на себя. Даже Рогозиной досталось – не постеснялся, - когда она обеспокоенным голосом спрашивала по телефону, где они. - Ну где-где, - брякнул Лисицын, - в аду! Полковник выругалась, велела ехать в офис, а он бросил мобильный в карман и, не торопясь, пошел прочь из заросшего двора, невольно задерживаясь взглядом на деревянном доме, заросшем саду и высоком заборе. Операция завершена – спешить больше некуда. Выйдя на дорогу, он невольно замедлил шаг, увидев, что Соколова стоит, опершись на капот и скрестив руки на груди, серьезно глядя в сторону калитки. Все остальные уже расселись по местам внутри транспорта. Неужели его ждет? Эта? Да ну! Сказки! - Кислородом дышишь, - безучастно бросил Константин, не особо надеясь на доброжелательный ответ. - Что ты там делал так долго? – хмуро отозвалась напарница, отворачиваясь в другую сторону. - Рогозина звонила, - нехотя отвечал Лисицын, не понимая, к чему эти расспросы. Задержался на секундочку – что с того? - Что сказала? – тем не менее, продолжала допытываться Соколова, но вид ее по-прежнему был мрачен и угрюм, словно они не раскрыли дело, а вконец запороли его. - Спрашивала, как у нас тут все. Велела ехать в офис, - он шумно вдохнул и выдохнул, посмотрел на безоблачное небо и зачем-то добавил: - Может, этот крендель рапорт на меня написал. За свою пуговицу. - Какую пуговицу? – тут же обернулась Юлия, сделав огромные глаза, в которых, он не мог различить четко, читался испуг или удивление. - От пиджака, - чуть ли не по слогам устало произнес Лисицын, усмехнувшись. Почему-то стало все равно, что теперь этот отутюженный предпримет. – Заметила, как он ходит? Весь с иголочки. А тут я ему пуговицу того этого… - он снова усмехнулся. - Чепуха! – вдруг возмутилась Соколова, глядя на него внимательно все таким же взглядом. – Сам он ее потерял. Плохо пришита была! – она деловито сдула челку со лба и заявила: - Я подтвержу, если что. Теперь пришел черед Константина удивляться: она готова лжесвидетельствовать в его пользу? Дело, конечно, пустячное – какая-то пуговица, но сам факт. Но не успел майор улыбнуться и пожелать выразить благодарность, как Юлия оттолкнулась от машины, выпрямляясь на ногах, и, бросив в него уставший взгляд, выдохнула: - Поехали уже. Пока нам снова не влетело от Рогозиной. Лисицын долго потом прокручивал в голове этот эпизод. Для него оставалось загадкой, почему Юлия вдруг осталась ждать его. Беспокоилась? Да вроде не должна была – всех уже и поймали, и убили. Что-то ты темнишь, капитан, - вертелась в голове назойливая мысль. Не откладывая в долгий ящик, Лисицын решил проверить отношение напарницы к своей персоне, намеренно съезжая с уставных отношений в личные, панибратские. Чтобы забраться во двор деревенского дома, пришлось лезть через забор. И не то чтобы майор не мог сделать это самостоятельно – легко перемахнул бы, - но идея с проверкой Юлии не давала покоя. Он и попросил поддержать его. Капитан не сразу поняла, что речь идет не о калитке, а о нем самом, но отказывать в помощи не стала. Выражения ее лица Лисицын не видел, но что она думает на эту тему, быстро понял: когда в следующий раз надо было брать ворота штурмом, Соколова ехидно осведомилась: - Поддержать, товарищ майор? - Не надо, - грозно ответил он, открывая калитку, но когда пришлось лезть в окно, не удержался: - Чего стоишь – кого ждешь? Подсоби! Он мог бы запрыгнуть и сам, но Константину очень надо было не порвать эту ниточку, состоящую пока путь из взаимных подколок, но главное – продолжающую виться. Лисицын не сразу сообразил, что «подсобить» Юлия может, лишь подтолкнув под филейную часть тела; прикосновение обожгло даже через брюки, но вида он не подал. Наоборот, продолжил подтрунивать над напарницей, ловя ее прицельные взгляды, обжигающие не хуже ладоней. Да-а, горячую штучку они решили с Котовым на кон поставить. Игра затягивала в свои мутные сети. - Ну что, капитан Соколов… - усмехнулся Лисицын, намеренно обращаясь к Юлии, как к мужчине, которым она ни разу, на его веку, спуску не давала. Однако та никак не отреагировала на этот лестный, как считал майор, комментарий и невозмутимо поинтересовалась у местных, кто обнаружил труп. Константину пришлось проглотить ее равнодушие и полностью переключиться на следственные мероприятия, как вдруг после его версии случившегося Юлия абсолютно серьезно произнесла: - А вы как всегда правы, майор Лисицын. - Кто – я? – не поверил он своим ушам, но тут же изобразил из себя богоподобное существо. – Ну… голова! Соколова тогда улыбнулась и впервые не съязвила на его откровенно хвастливую фразу. А вот Константина понесло, как по наклонной: и мнением ее интересоваться стал, и за найденную зубочистку похвалил, и попридержал свой острый язык, когда очень хотелось подколоть. Почему-то дружные компанейские отношения с девушкой что-то согревали внутри, но что – он сам не понимал. Просто с ней в такие моменты было приятно находиться рядом – общаться приятно. Однако блаженное настроение у Лисицына быстро улетучилось, когда он увидел лохматого прощелыгу, ковыряющегося во рту зубочисткой, которому тоже было очень приятно общаться с Юлией. По слащавой морде нахала, можно было предположить, что тому в разы приятнее, чем майору, отчего сразу захотелось поработать над рельефом его физиономии. Но Лисицын сдержался – подсматривал из-за угла, как этот Тимоха без зазрения совести клеил его напарницу, и успел скрыться в буфете, когда она развернулась и с довольной улыбкой отправилась по коридору в сторону, откуда только что улизнул майор. Смотри-ка, какой-то упырь сельский комплиментов там наговорил – она и рада. Каково же было ликование Константина, когда выяснилось, что этот водила и есть искомый преступник. Никогда еще он не отправлялся на задержание с таким азартом! И то, что Тимоха двинул ему дверцей машины, взвинтило оперативника еще больше – пулю в ногу деревенский гаденыш получил заслуженно. Лисицын и на допрос вызвался, чтобы по полной вкусить момент славы. Вот он – сидит, строит из себя недотепу, а между тем ему срок светит довольно приличный, в то время как Юлия – с майором, по одну сторону баррикад, и никакого пиетета по отношению к преступнику не испытывает. Паря на крыльях обласканного самолюбия, Константин предложил Соколовой подвезти ее до дома. К его удивлению и – что скрывать – счастью, напарница согласилась, не заметив подвоха. - Рано нас сегодня отпустили, - бросил он, как бы между прочим, но она не ответила. – Устала? - А ты – нет? – вопросом на вопрос ответила Юлия. - Опыт, - небрежно пожал плечами Лисицын, помолчал и неожиданно предложил: - Пойдем погуляем? Тут парк есть недалеко… - Я уже сегодня нагулялась – ноги до сих пор гудят, - бросила девушка, но он не заметил в голосе привычного ехидства или иронии. – Жара-то какая… - вздохнула она, убирая прилипшую ко лбу челку в сторону. - Посидим на лавочке в тени раскидистых кленов… - не отступал Константин. - Да вы поэт, товарищ майор, - беззлобно усмехнулась Соколова, и он продолжил соблазнять: - Угощаю мороженым. Или лимонадом. Что ты любишь? Не дожидаясь ответа, он уже парковал машину возле входа в парк. Оббежал быстро автомобиль по периметру и, распахнув дверцу, подал руку. - Прошу! - Вы так галантны, сударь, - она вновь усмехнулась – и вновь беззлобно, – что подтолкнуло Лисицына обнять девушку за талию и увлечь к воротам. Юлия не делала никаких замечаний, отчего в душе у Константина разливалось истинное наслаждение – от мысли, что он наконец-то приручил эту дикую, опасную двадцать четыре часа в сутки девушку, расположение которой очень хотелось завоевать.