Золотой Лес

Уйти сложнее, чем остаться, Сломаться легче, чем согнуться, Забыть труднее, чем расстаться, А сгинуть проще, чем вернуться. М.Щербаков

Поймать рыбу оказалось непросто. Арагорн битый час сидел в траве у реки, уставившись на чистую синеватую воду, но гусиное перо на поверхности упорно не желало нырять. Может, виноват туман? Скрыл небо, спрятал лес, затянул все белой пеленой, так что и на пять шагов ничего не видно. Вот и рыба, наверное, не видит приманку. Надо же, обычно лучший клев как раз на рассвете. А сейчас того и гляди — дожидаясь поклевки, врастешь в берег, точно дерево! То-то спокойная и скучная у него начнется жизнь… Вдруг он встрепенулся: перо вздрогнуло и окунулось в воду — раз, другой… Ага! Быстрым движением воин схватил удило, опертое о рогатину рядом с ним, подсек — леса натянулась, удило изогнулось дугой. Крупная рыба рывками металась вправо-влево, но человек не дал ей соскочить: он тянул плавно и сильно, и вот уже на берегу бьется серебристая, в лиловых пятнышках форель. Что ж, значит, час потрачен не зря, сытный завтрак ему обеспечен. Накануне он шел до глубокой ночи, стремясь добраться до безопасных мест, и лишь наскоро перекусил. Но сейчас можно будет поесть спокойно: эти края не тревожит никакая нечисть. Арагорн снял с удила лесу с крючком, почистил рыбу и, зачерпнув воды в котелок, вернулся к стоянке. Добычу он пристроил печься сбоку от костра, нанизав на воткнутый в землю прут, котелок повесил на слегу над огнем. Торопиться пока некуда… Следопыт растянулся на походном одеяле и отдался беспорядочному потоку мыслей. Он снова пустился в далекое путешествие. Не напрасно ли? Кто знает, что случится за время его отсутствия? Да, в последних боях врага потрепали изрядно — очистили от мордорских тварей часть Итилиена, вернули старые рубежи. Надолго ли затишье? Ведь силы Мордора все умножаются — Арагорн убедился в этом, тайком пробравшись в мрачную страну. То, что он увидел, услышал и почувствовал, пока ползком скитался по тамошним острым камням… Такое лихо здесь и вспоминать не хочется! Повезло еще, что он выбрался оттуда целым и невредимым… Рыба заскворчала, запахло жареным. Арагорн приподнялся, повернул ее другим боком и снова улегся, уставившись в костер. По спине его будто скользнул чей-то взгляд; он напрягся было, но взгляд не таил угрозы. Да, тревожиться не стоило: отсюда рукой подать до Лориэна, орки не смеют соваться в эти края. А вот эльфы… Изредка бывая здесь, следопыт всякий раз ощущал их присутствие, но они не показывались человеку. В свою очередь Арагорн не разыскивал их и не пытался проникнуть в Золотой Лес: не рваться же в чужой дом без приглашения. А сколько сказок он слышал о несчастных, что как одержимые блуждали по чащобам, пытаясь найти дорогу в зачарованную страну! Бедняги, они сходили с ума или пропадали бесследно… Арагорн не слишком-то верил этим историям, но испытывать судьбу не стремился. Ему никак нельзя рисковать: во что бы то ни стало он должен добраться до Ривенделла. То, что он вызнал в Мордоре, необходимо сообщить Владыке Элронду. Что, если Темный Властелин в самом деле набирает былую мощь? Тогда людям Гондора не справиться с ним в одиночку, им позарез нужен дельный совет, а то и военная помощь. Хорошо бы у эльфов гостил Гэндальф: старый маг — поистине кладезь премудрости, он как никто другой сведущ в повадках темных сил. Может, обсудив новости, мудрецы измыслят что-нибудь, что поможет в борьбе с Врагом? Он глубоко вздохнул — при мысли о Ривенделле его охватило иное волнение. Обычно воин не давал ему воли, оно теплилось в самой глубине сердца, укрытое, запертое на неснимаемые запоры. Но сейчас… да, сейчас можно думать о ней. Арвен… Свет его души. Его мечта, недосягаемая, как Вечерняя Звезда, что дала ей имя. Как долго он лишь во сне видел ее несказанную красоту! Скоро он увидит ее наяву, будет говорить с нею, коснется губами ее руки… Одной мысли об этом хватает, чтобы разжечь в нем огонь! Но нет. Он не может позволить себе большего. Что толку в его любви? За многие годы он ни на шаг не приблизился к признанию и по-прежнему думать не смеет об обете. Что он может предложить дочери Владыки? Только себя — свою руку и свое сердце. А при его-то занятиях неизвестно, долго ли еще он останется при обеих руках, и долго ли еще будет биться его сердце. Он удачлив, но никакое везение не длится вечно. Сколько раз он был на волосок от гибели! Прав Элронд: ему не стоит связывать себя обетом даже с женою из людей. Что уж говорить о деве из рода эльфов! Думы его покатились привычным путем. Допустим, он уйдет из Гондора и, оставив странствия, снова поселится в Ривенделле — его воинские умения пригодятся и там. Но не предаст ли он тогда свою страну и свой народ? Не станет ли попросту приживальщиком в доме Элронда? Когда-то он бежал от этой участи. Стоит ли возвращаться к ней теперь? Нет, он не посмеет тогда смотреть Арвен в глаза, тем паче — добиваться ее руки. Она никогда не полюбит человека, для которого честь и верность предкам — пустой звук. Да и негоже наследнику Королей кормиться от милостей покровителя. Знать бы еще, что он не безразличен Арвен! Но она всегда держится с ним так учтиво и ровно, так спокойно… Да, бывает, что она улыбается ему веселее обычного, ну так понятно: дома он вечно травит байки о своих приключениях — смешного в них не меньше, чем страшного. А кто не любит слушать сказки бывалых странников? Нет в его жизни большей радости и большего мучения, чем встречи с любимой. Та еще пытка — быть рядом с мечтой и не сметь коснуться ее! Но вовсе не видеться с нею — невыносимо. Лучше уж такие терзания. И ведь всякий раз он почти решается признаться — и отступает в последний миг. Трус он, что греха таить! Хотя… Вечерняя Звезда не про него, так стоит ли сотрясать воздух пустыми словами? И правильно, что он годами не показывается в Ривенделле. Ладно, сейчас-то хоть повод нашелся… Вдруг резкий запах гари прервал его мысли. Проклятье! Замечтался! Следопыт вскочил и схватился за рыбу — так и есть! Обращенный к костру бок подгорел до черной корки, вонял и дымился. Арагорн бросил рыбу на лопух и, присев, принялся дуть на обожженные пальцы. Вот так байка — за здорово живешь он лишился завтрака! Рассказать — не поверят! — Мир тебе, странник. Арагорн замер. Приветствие произнесли на вестроне, но голос и выговор не были человеческими. Воин поднял глаза — по ту сторону костра стояли трое эльфов. Ну да, конечно, за суетой он прозевал их появление — укутанные в серебристо-серые плащи, с полускрытыми капюшонами лицами, эльфы словно соткались из сгустившихся прядей тумана. Вот, значит, кто наблюдал за его выкрутасами…  — Мир и вам, почтенные, — вставая, произнес он на синдарине. Эльф кивнул; он как будто совсем не удивился, услышав свой язык из уст чужака. — Мое имя Халдир, — назвался он. — А это мои братья — Орофин и Румил (те поклонились). Мы — стражи Золотого Леса. Тебе надлежит следовать за нами. Да уж, пограничник был не любитель пустых разговоров! Воин в удивлении смотрел на него. Надо же, он удостоился внимания таинственных обитателей Лориэна! Но почему? И после мгновенного колебания он сказал: — Я зовусь Торонгилом. Позволь узнать, чему обязан я столь… э… прямым приглашением? — Таково повеление Владычицы, — с бесстрастным видом сообщил эльф. Поразительно! С каких пор Владычицу Золотого Леса интересуют смертные? Конечно, Арагорн слышал о Леди Галадриэль, глаза которой видели еще свет Дерев Валинора. Как-никак, она была матерью матери его возлюбленной. И даже Гэндальф отзывался о ней с почтением. Говорят, Владычице подвластны чары прозрения, она даже может провидеть будущее… Зачем бы ей нужен был следопыт из людей? И надолго ли задержит его посещение Лориэна? Впрочем, отказываться от приглашения было бы глупо, да ему и не дали бы: вид у братьев был решительный, и один из них выразительным жестом тронул древко лука. Нет, воевать с эльфами Арагорн не собирался. — Не мне оспаривать приказ Владычицы, — согласился он. — Я пойду с вами, как только соберусь. Халдир снова кивнул. Следопыт с сожалением бросил взгляд на рыбу: он был голоден, но в таком виде добыча уже вряд ли годилась в пищу. Обугленные остатки ее пришлось выбросить в кусты. Арагорн раскидал костер, затоптал угли, увязал и навьючил походную сумку и подобрал оружие (эльфы не стали разоружать его). Без лишних слов Халдир двинулся вперед и поманил за собой человека; Орофин и Румил пошли следом. Эльфы ступали легко и почти бесшумно, лишь едва шелестела потревоженная трава; завеса тумана тут же смыкалась за путниками, скрывая их от постороннего взгляда. Арагорн молча шагал за провожатым, пытаясь сообразить, что все это значит. Он представился так, как звался в Гондоре: он не желал выставлять напоказ свое имя и происхождение. Знают ли эльфы, кто он такой? Действительно ли его ведут в Лориэн? Действительно ли Светлая Леди желает видеть человека? А главное, зачем?! Расспрашивать стражей было бессмысленно: очевидно, они не собирались пускаться в объяснения. Они долго шли сквозь буковые рощи. Должно быть, солнце давно уже встало, но туман все не редел, и следопыт едва видел спину Халдира в нескольких шагах перед собой. Местность едва заметно поднималась, слева угадывалась глубокая ложбина, откуда доносилось иногда журчание воды. По временам лес темнел, деревья придвигались к тропе и будто впивались в путников пристальным, недобрым взглядом, а то и норовили зацепить человека ветвями-пальцами — должно быть, охраняли от пришельца границы волшебной страны… Но эльфы не замедляли шага, и могучие стражи не смели задерживать их спутника. Арагорн же совсем утратил чувство времени и направления, голова у него шла кругом, в ушах стоял звон и бормотали призрачные голоса — одному ему не выбраться отсюда… Правдивы оказались россказни о чарах, преграждающих путь в Золотой Лес… Внезапно он ощутил на лице дуновение теплого ветерка, туман как по волшебству рассеялся, зрение и слух прояснились. Халдир остановился; следопыт увидел, что они оказались на склоне холма в удивительной роще. Деревья в ней — высокие и стройные, с гладкой светло-серой корой — казалось, чуть серебрились в отсветах полуденного солнца; серебром и яркой зеленью блистали листья, и золотом вспыхивали среди них ажурные венчики цветов. Землю устилала золотистая палая листва, шелковистая травка прорастала сквозь нее. В этой роще не могло быть пасмурных дней — и без солнца она сияла бы, словно волшебный светильник из-за Моря, о каких доводилось слышать следопыту. — Добро пожаловать в Лориэн, Торонгил, — молвил Халдир торжественно. Воин без слов поклонился. Приветствие было добрым знаком — человека почитали скорее гостем, чем пленником. Они двинулись дальше. Тропа мягкими изгибами стелилась по невысоким холмам. Роща все не кончалась, прекрасные деревья становились раскидистей и выше, и Арагорн вспомнил их имя — мэллорны, так зовутся они. Халдир откинул с головы капюшон и шел теперь насвистывая, будто на прогулке; его братья, прервав глухое молчание, завели между собой разговор. Говорили пограничники о мирных, незначащих вещах — недавней охоте, близком празднике, новой песне, что сложил недавно их друг… Голоса эльфов звучали мягко и не тревожили лесных обитателей: птицы не умолкая щебетали в светлых кронах, на полянах беззаботно паслись лани, лиса пробежала за стволами, взмахнув рыжим хвостом… Странное чувство овладело человеком. Золотой Лес хранил в себе спокойствие и безмятежность, каких не бывает в землях людей; казалось, время не имело власти над удивительной страной, и ее как будто не касались бури внешнего мира. Следопыт словно погрузился в чужие грезы — ему самому давно уже не снились такие сны… И будто в грезе, не чувствуя ни беспокойства, ни голода, ни усталости, Арагорн мерно шагал за провожатым. Тропа под ногами стала ровнее и превратилась в мощеную светлым камнем дорогу; временами следопыт слышал голоса и чей-то смех — словно звон колокольчиков, — до него долетали обрывки музыки и песен, в бликах света и тенях между деревьями он замечал вдруг стройные, легкие силуэты… Долго ли они идут? Он не знал. Разве во сне время имеет значение? Потом за деревьями забрезжила яркая солнечная полоса, и тропа вывела их на открытое пространство. Арагорн вдруг очнулся и с полной ясностью осознал, что все вокруг — явь, а не колдовское наваждение; наяву простиралась перед ними окруженная рвом высокая белокаменная стена, а за нею до самого неба поднимались стволы-башни, увенчанные пышными облаками листвы. В диковинном поднебесье, словно воздушные мосты, простирались могучие ветви, другие изгибались причудливыми арками, сплетались в ажурные беседки, срастались в колонны, над которыми парили пронизанные светом своды… В прихотливых очертаниях угадывался удивительный дворец, будто бы не созданный руками зодчих, но взращенный самим Лесом. Дорога свернула направо и вдоль рва довела путников до изогнутого аркой моста; эльфы и человек пересекли его и шли вдоль стены, пока та не оборвалась. Оказывается, два конца ее заходили один за другой, образуя проход шириной в несколько шагов. В глубине его виднелись ворота; створки их, похоже, выпилили из цельного ствола огромного дерева. При приближении путников ворота бесшумно раскрылись и тихо закрылись за ними. Тут же из ниоткуда возникли двое вооруженных луками воинов; Халдир тихо переговорил с ними о чем-то и уверенно повел спутников дальше, вверх по склону холма, навстречу весело журчащему в каменном ложе ручью, по мозаичным дорожкам и мраморным лестницам. И здесь гомон птиц мешался с музыкой и голосами эльфов, хоть они не спешили знакомиться с человеком. Подняв взгляд, Арагорн понял, что здешние обитатели и живут среди ветвей, словно птицы: в густой зелени прятались строения, деревянные основания которых опирались на толстые ветви; легкие лесенки спиралями обвивали стволы; высоко над землей от дерева к дереву, от дома к дому перекинуты были невесомые мостики… Присмотревшись, следопыт увидел и хозяев: тут и там эльфы в светло-зеленых, серебристых и золотистых — в цвет листвы — одеждах поспешали по своим делам; какая-то компания привольно расположилась на ветках у входа в дом; кто-то, остановившись на полпути, с любопытством разглядывал путников… Интересно, гостю тоже предложат поселиться в гнезде? Тут Халдир неожиданно свернул на неприметную тропинку, обогнул широкое подножие дерева-башни… и вдруг оказался возле двери, прикрывавшей отверстие в могучем стволе. — Вот твой дом на время, что ты будешь гостить здесь, в Галадхэне, — распахнув дверь, обратился он к человеку. — Входи. Когда ты отдохнешь с дороги, Владычица пришлет за тобой.  — Благодарю, — чуть поклонившись, отвечал Арагорн. — Прошу, передай Владычице — я не нуждаюсь в долгом отдыхе и готов предстать перед нею, как только на то будет ее воля. Он от души надеялся, что Владычица не захочет долго дожидаться разговора с пришельцем, да и вообще его пребывание в Лориэне не слишком затянется. Как ни прекрасна эта страна, ему не терпелось оказаться дома, а ведь путь еще так далек… Но Халдир лишь усмехнулся уголками губ, а братья его молча поклонились в знак прощания и ушли. Халдир проводил человека внутрь. Жилище, действительно, малость походило на беличье дупло: Арагорн оказался в просторной округлой комнате о двух стрельчатых, неправильной формы окнах, сквозь которые проникал мягкий зеленоватый свет; стены покрывал странный узор — не то резьба, не то переплетение древесных жил. Однако яркие занавеси на стенах и коврики на полу, простая, но даже с виду удобная обстановка делали комнату вполне уютной и даже красивой. Без всякой навязчивости эльфы оказывали человеку обычное, принятое у них гостеприимство. Вокруг гостя не толпились любопытные и не хлопотали слуги, но, не успел он осмотреться, как учтивый юноша пригласил его пройти в купальню, «дабы освежиться после долгого пути». Кто бы возражал! И скоро Арагорн с наслаждением погрузился в спрятанное за живой изгородью, облицованное гладким камнем озерцо, вода в котором оказалась неожиданно теплой. Отмывшись, побрившись и вдоволь наплескавшись в соседнем прохладном водоеме, следопыт вылез и обтерся мягкой тканью. Вместо своих походных вещей, прокопченных и пропылившихся, на деревянной скамье он нашел легкую обувь, узкие темные штаны и мягкую шелковую тунику серебристо-серого цвета, вышитую по горловине и запястьям; рядом обнаружилось верхнее платье без рукавов, темно-синее, сплошь в серебряном шитье и с серебряными же изящными застежками. Хмыкнув, Арагорн расправил его в руках. Он отвык от нарядной одежды так же, как и от горячей воды; но ничего не поделаешь, надо облачиться, хотя бы из уважения к хозяевам. В конце концов, он и сам не прочь принять подобающий месту вид… Он оделся, подпоясался узким наборным поясом и расчесал волосы, потом не торопясь вернулся к дереву-дому. За спиной его вдруг послышались приглушенные нежные голоса, кто-то тихонько прыснул со смеху, но, быстро обернувшись, следопыт никого не увидел — насмешницы, должно быть, упорхнули прочь, точно вспугнутые бабочки. Пожав плечами, Арагорн зашел в дом. После купания голод принялся грызть его с новой силой — дело уже шло к вечеру, а он со вчерашнего дня так ничего и не ел. Странно, что никто не догадался принести чего-нибудь перекусить… Походный сухарь мало помог беде. Чтобы отвлечься, в ожидании провожатого следопыт бродил по покою, рассматривая причудливые узоры стен и затканные цветами драпировки на окнах. За плотным пологом пряталась глубокая ниша с кроватью; воин отдернул еще занавесь — и оказался нос к носу со стоявшим в дверях темноволосым эльфом-нолдо. Опешив, человек замер; эльф с красивым, суровым и жестким, словно высеченным из камня лицом тоже настороженно смотрел на него. Что-то в его облике было очень знакомым… и в следующий миг Арагорн с изумлением узнал собственные черты. Он протянул руку (эльф повторил его движение) и коснулся прохладной поверхности. Да, это зеркало. Но, должно быть, в волшебной стране и зеркала зачарованы — отражают явь иного мира… Едва он успел оправиться от удивления, как вновь явился Халдир, тоже сменивший простую одежду на нарядные струящиеся шелка. С самым торжественным видом он сообщил, что Владыка Келеборн и Владычица Галадриэль приглашают почтенного Торонгила на пир, что устроен нынче в честь первого летнего полнолуния. Арагорн витиевато поблагодарил, скрыв недоумение, — неужели Владычица велела привести его сюда чуть ли не силой только ради того, чтобы угостить на пиру? Вряд ли… Так или иначе, ему недолго уже оставаться в неведении; и он без колебаний последовал за провожатым. Эльфы собрались отмечать праздник задолго до наступления ночи: солнце еще светило вовсю, только лучи его окрасились в яркое предзакатное золото. Халдир привел человека к совсем уж невозможному дереву — ствол его вздымался отвесной скалой и высоко над землей скрывался в кроне, как склон горы теряется в облаках. Гость и провожатый долго поднимались по ажурной витой лестнице сквозь купы листвы, мимо огромных, простертых вдаль ветвей-дорог, мимо широких площадей-таланов, на которых стояли заплетенные зеленью беседки и дома. Здесь, на бесчисленных ярусах древесных ветвей, раскинулся привольно Галадхэн, стольный град Лориэна и дворец его Владык. Сами Владыки приветствовали гостей в Пиршественном Чертоге, возведенном на самом верху — там, где ствол Царь-Дерева разделялся на несколько ветвей-столпов, служивших опорой стенам и своду. Из широких окон зала, над кронами соседних деревьев открывался вид на море зелени, расцвеченной солнечными бликами и блестками цветов. Здесь собралось уже немало празднично разодетых эльфов, но Арагорн сразу заметил Келеборна и Галадриэль — и уже не мог отвести от Владычицы глаз. Она была… необыкновенной. В белых, воздушных, мерцающих одеждах, в ореоле золотых волос, она казалась средоточием и источником света, будто солнце среди облаков. Ослепленный, Арагорн не понял сразу, красива ли она — он видел ясно только ее глаза, прозрачные, пронзительно-яркие, словно небо в ясный весенний день. Смутно он различил черты лица — высокие скулы, узкий округлый подбородок, чуть длинноватый нос, лукавый изгиб губ… Владычица смотрела на него лишь мгновение и тут же продолжила беседу с кем-то из приближенных, но человека не оставляло ощущение устремленного на него пронизывающего взгляда. Владыка Келеборн, высокий и статный, посмотрел на человека серьезно и спокойно и еле заметно кивнул. Халдир, сделав знак Арагорну, прошел между собравшимися и с поклоном обратился к Владычице: — Леди Галадриэль, позволь представить тебе Торонгила, воина из людей, каковой явился сюда по твоему повелению. Арагорн в свою очередь поклонился, прижав руку к сердцу. Под взглядом Владычицы он вдруг почувствовал себя насквозь прозрачным: казалось, от нее нельзя скрыть ни единой, самой потаенной мысли. Что ж, беды не будет, если она догадается, что гость не слишком рад непредвиденной остановке в пути… И все же он не хотел открывать ей истинную причину своего нетерпения. — То было не повеление, но приглашение, мое и Владыки Келеборна, — безмятежно улыбнувшись, молвила Галадриэль; у нее был глубокий и звучный голос и мягкий, мелодичный выговор. — Я искренне рада, что доблестный Торонгил откликнулся и не отказал свернуть со своего пути ради посещения нашей страны. Прошу, Торонгил, будь нашим гостем, раздели с нами веселье, праздничные трапезы и дружеские беседы! — Приглашение высоких Владык — великая честь для меня, — прямо глядя в ясные, сияющие глаза Владычицы, начал учтиво следопыт, — я и мечтать не смел о подобном. И мне не случалось прежде бывать в столь замечательном краю. Воистину желал бы я, чтобы мой путь оставил мне больше времени для неспешных прогулок по Золотому Лесу, пиров и долгих бесед с мудрейшими! Келеборн заломил бровь, губы его дрогнули; похоже, вежливый тон нисколько не обманул Владыку, и он решал, рассердиться или посмеяться дерзости смертного. Галадриэль невинно распахнула глаза. — Так ты торопишься? — участливо спросила она. — О, я сожалею, что наше приглашение застало тебя врасплох! Но прости мне мое своеволие — наш народ почти не выходит за пределы Лориэна, и вести большого мира доходят до нас редко и с опозданием… И нечасто у наших границ появляются люди Гондора. Вот я и не смогла совладать с любопытством — ведь оно так присуще нам, женщинам! — она вновь лучезарно улыбнулась. Вблизи слепящий блеск ее существа чуть рассеялся, и теперь Арагорн ясно видел ее удивительное, нечеловечески прекрасное лицо. Все в нем — четкий рисунок черт, свежесть и нежность красок, живое, приветливое выражение — свидетельствовало о непреходящей юности; но за нею, как за тонкой вуалью, скрывались острый ум и властная воля, укрепленные опытом многовековой жизни. Арагорну оставалось лишь еще раз поклониться. Нет, он не был обманут: он ни на миг не усомнился, что у Владычицы есть иные способы удовлетворить свое любопытство. Но как спорить с нею? Ладно, в разговоре, возможно, прояснится, что все-таки нужно ей от человека Гондора. Ох, лишь бы пиры и веселье не затянулись на несколько недель… — Обещаю, мы не задержим тебя ни на день сверх необходимого… разве что ты сам пожелаешь остаться с нами, — молвила ласково Галадриэль. — Только не говори, что хочешь уйти сейчас же! — со смехом добавила она. — Разве можно отпустить званого гостя голодным и усталым? И прошу, Торонгил, прими от нас дар в знак наших самых дружеских чувств! Возникший рядом эльф почтительно подал Владычице дивной красоты серебряный обруч с прозрачным камнем, который она возложила на голову человека под одобрительные восклицания собравшихся. Арагорн чувствовал себя донельзя глупо — ему оказывали почести, которых он вовсе не заслуживал. Что за представление устроила Владычица? Похоже, она просто-напросто решила посмеяться над недотепой-смертным! Однако отказываться от подарка или выказывать чрезмерное удивление было бы неучтиво; и потому воин преклонил колено и в самых изысканных оборотах выразил свою благодарность и восхищение чудесным даром. Галадриэль благосклонно выслушала его; глаза ее искрились весельем. Она сама пригласила всех к пиршественному столу. Владыки уселись во главе его, Арагорну же досталось почетное место рядом с ними, по левую руку Владычицы. Сидевший напротив эльф с очень светлыми, почти белыми волосами поглядывал на него с недоумением — должно быть, тоже не понимал, за что смертному такая честь. Стол был в изобилии уставлен яствами — пышными хлебами, зеленью, дичью, рыбой, — над ним витали такие ароматы, что у человека аж живот подвело, виночерпии уже разливали по кубкам искрящееся вино… Но Владычица не спешила начинать трапезу. Вместо этого она принялась расспрашивать гостя об истории и делах Гондора. Арагорн отвечал по возможности кратко — вряд ли Галадриэль хуже него знала историю, а нынешние дела были не так хороши, чтобы обсуждать их на пиру. Да, когда-то власть людских Королей простиралась от южного побережья Лебеннина до холодных Сумеречных Гор. Но северное княжество уж тысячу лет, как лежит в руинах; и на Гондор мордорские полчища напирают все сильнее, даром, что люди бьются до последнего за каждую пядь земли. Не слишком весело рассказывать о таком Владыкам безмятежного Лориэна! В придачу следопыту все сильнее хотелось есть, но не мог же он притронуться к кушаньям первым — остальные тоже праздно сидели за столом, болтая между собой или прислушиваясь к их разговору. — Прости, светлая госпожа, — сказал наконец Арагорн, — быть может, стоит продолжить нашу беседу в другое время? Тогда я сумел бы изложить тебе наши обстоятельства во всех подробностях. Сейчас же мне не хотелось бы долее занимать твой слух и слух наших достопочтенных сотрапезников повестью о сражениях и бедах. Эльф напротив посмотрел на него с укоризной: наверное, не дело смертного указывать Владычице. Галадриэль же усмехнулась: — Отчего же? Рассказы твои весьма занимательны. Ты, должно быть, не последний человек в воинстве Гондора. Право, жаль, что вашу страну все упорней осаждает враг… Как же ты решился покинуть ее в столь тяжелый час, Торонгил? — она вдруг взглянула на собеседника строго и остро. В Арагорне волной поднялось усиленное голодом раздражение. Вот уж не ждал он допроса под видом дружеской беседы! Будь Галадриэль хоть трижды Владычицей, не ей должен он давать отчет в своих поступках! — Сожалею, светлая госпожа, но, видимо, я невольно ввел тебя в заблуждение, — не отводя взгляда, произнес он сухо. — Гондор не так уж и слаб: он стоит прочно, и не думаю, что поколеблется от моего отсутствия. Я тешу себя мыслью, что небесполезен на поле брани, но далек от того, чтобы мнить себя незаменимым. К тому же… Знаний и мудрого совета иногда приходится искать и вдали от дома. — О, так ты отправился в дальние края за знаниями и советом, — протянула Галадриэль задумчиво. — И в чем же ты ищешь совета? Арагорн стиснул зубы. Похоже, Владычица собралась натощак вытряхнуть из него всю подноготную! Но тут Келеборн с улыбкой накрыл руку жены своей и сказал мягко:  — Свет мой, будь милосердна. Наши гости на редкость выносливы и терпеливы, но я — я просто умираю от голода и жажды. Да и негоже занимать праздничный вечер заботами завтрашнего дня. Пусть все идет своим чередом — и сейчас черед веселого пира! Одним движением он встал и, воздев кубок, провозгласил звучно:  — Я рад приветствовать всех вас, друзья! В этот вечер мы собрались здесь, дабы вместе встретить среброликую Итиль в полной красе — в первый раз за нынешнее лето! Да осияет ее чистый свет наши земли, да исполнит радости наши сердца и веселья — наши песни! Он отпил вина и вновь уселся; хор радостных восклицаний, ряды дружно поднятых чаш были ему ответом. Арагорн взглянул на Владыку с горячей благодарностью… и опешил: тот едва заметно подмигнул ему! Впрочем, тут же Келеборн с самым невозмутимым видом принялся за еду. Следопыт последовал его примеру, сдерживаясь, чтобы не наброситься на пищу подобно изголодавшемуся зверю. Пир вступал в свои права. Заиграла музыка; чудесные напевы не были знакомы человеку, но, как водится у эльфов, восхваляли красоту небес, свежесть и силу вод, изобилие земли… Вино согревало сердца и развязывало языки, голоса звучали громче, тут и там звенел смех… Эльф напротив оттаял, назвал свое имя — Альмариль — и завел со следопытом разговор, расспрашивая его о людских празднествах. О, этот предмет куда больше подходил для застольной беседы! Арагорн уже отчасти утолил голод и с удовольствием пустился в рассказы об огненной потехе, которой гонят прочь зиму и призывают весеннее солнце, о танцах и песнях в день летнего солнцеворота, о богатых пирах в честь окончания осенней страды и сбора урожая… Галадриэль тоже участвовала в разговоре; кажется, истории из жизни людей живо занимали ее. Когда следопыт упомянул, что у земледельцев после Праздника Урожая принято играть свадьбы, она немедленно пожелала узнать о людских брачных обрядах. Арагорну доводилось участвовать в женитьбе приятелей, и он как мог описал шуточный торг за невесту (жених должен был беспрекословно выполнять каверзные задания ее старших родственниц), торжественный обет, когда молодые в присутствии старейшин клялись в любви и верности друг другу до самой смерти, игры и веселье во время свадебного пира… Правда, он умолчал о благопожеланиях молодым — они часто бывали не слишком пристойными!  — Смотри-ка, а ваши обряды мало отличаются от принятых у нас, — заметил Альмариль. — Интересно, откуда взялись они? Может, пришли от нас, эльдар — в те времена, когда наши народы были ближе? — Возможно, — пожав плечами, пробормотал Арагорн. Он вдруг пожалел, что увлекся разговором: недавние сомнения всколыхнулись в нем, и на сердце вновь легла тяжесть. Конечно, это не укрылось от Владычицы. — Что-то ты загрустил, Торонгил, — с сочувствием молвила она. — Уж не заскучал ли ты на нашем празднике? Может, тебе непривычна наша музыка или неприятен вкус наших яств? Встрепенувшись, следопыт рассыпался в уверениях в своем полном восхищении и довольстве. Но собеседницу непросто было сбить с толку. — Значит, дело в другом, — заключила она и продолжала раздумчиво. — Я знаю: нелегко покидать надолго свой край. Особенно, если там остались те, кто любит тебя, и кого любишь ты… кто дорог тебе, и ждет твоего возвращения… — Да. Нелегко, — не успев опомниться, согласился воин; против воли голос его сел. — Но… кому-то приходится уходить — ради тех, кто остается. Мне-то как раз по вкусу бродячая жизнь, — добавил он прежним беспечным тоном. — На месте мне не сидится, вот я и путешествую из края в край, из страны в страну — мир велик и прекрасен, жизни не хватит, чтобы увидеть его весь! — Не завидую твоей суженой — бедняжка, она проглядит все глаза, дожидаясь тебя из бесконечных путешествий! — с лукавой улыбкой заметила Галадриэль. — Вот потому у меня и нет суженой, — отвечал Арагорн со смехом. — Наши девы столь же разумны, сколь и красивы — они знают, что не стоит надеяться на бродягу! Галадриэль подняла кубок. — Что ж, тогда пусть дороги твои будут прямыми и свободными от лиха, и в конце их пусть всегда ждет тебя теплый и дружественный приют! — пожелала она. — Твои пожелания уже отчасти исполнились, ибо в твоей стране нашел я поистине теплый и дружественный приют, — учтиво произнес следопыт и в свой черед пригубил чашу. Смеркалось: за разговором Арагорн и не заметил, как зашло солнце. В Чертоге угасали последние отблески заката, но светильни не зажигали: собравшись у окон, эльфы — и с ними человек — ждали восхода луны. И вот она появилась — поднялась из-за крон, как чудесный золотой плод, и неспешно поплыла в синюю высь, наливаясь серебряным светом. Небо вокруг нее блистало, и звезды скрывались в этом сиянии. В рисунке пятен и штрихов на светящемся диске Арагорну чудился девичий лик. Он вспомнил сказку, которую слышал когда-то от людей — жителей южного побережья: о том, как быстрокрылый дракон похитил прекрасную возлюбленную морского царя и унес в небеса, на Луну. Морской царь тянется к ней, и от этого вода поднимается и набегает на берег; иногда же владыка пучин ярится, вздымая волны до небес — хочет стряхнуть с Луны прекрасную деву. Но дракон выдыхает дым и копоть, поднимает крыльями ветер — и тучи скрывают светлый лик… Горе кораблю, что окажется в море в час спора разгневанных стихий…  — О чем задумался, Торонгил? — спросила неслышно подошедшая Владычица.  — Так… ни о чем… — пробормотал Арагорн. Однако Галадриэль не уходила и выжидательно смотрела на него. Лунный свет окутывал ее серебристым мерцанием, и, словно звезды, блестели ее глаза. Помолчав, воин решился:  — Светлая госпожа, скажи… Ты ведь зачем-то призвала меня. Неужели для того только, чтобы показать мне полную луну? Улыбнувшись, Владычица взяла его за руку и коснулась кольца в виде переплетенных змеек, которое он носил на безымянном пальце верхушкой — венчавшей змеек короной — к ладони. — Я хотела поближе познакомиться с человеком — воспитанником Элронда, — объяснила она просто. — Помнится, имя ему — Арагорн, сын Араторна. Я хотела знать, верно ли то, что рассказывал о нем Митрандир. Арагорн опустил голову. Забытый жаркий румянец залил его щеки. Как, должно быть, он смешон Владычице со своими умолчаниями и притворством! Конечно, Галадриэль узнала кольцо — ведь когда-то оно принадлежало ее брату. И ей наверняка известно, кто сейчас хранит королевский знак. Но он так привык скрывать свое настоящее имя — как обычно люди скрывают свою внутреннюю суть… — Что с тобой? Ты носишь королевское имя — и стыдишься его? — удивилась Владычица. — И потому прячешься за чужим? Арагорн заставил себя поднять голову и прямо посмотреть ей в глаза.  — Отнюдь, — твердо сказал он. — Но… я ведь не король. Так стоит ли мне на людях украшать себя королевским именем? Может, лучше назваться другим — тем, что мне больше по чину? Оно тоже давно уже мое. — Вот как. Ты предпочел взять себе имя по чину, а не чин по имени. Что же мешает тебе стать королем? — спросила Галадриэль с безжалостным интересом. Арагорн затруднялся ответить. Как объяснить это Владычице эльфов, что ведет род от вождей Пробудившихся и царствует по общепризнанному обычаю и праву? — Не каждый в Гондоре готов увидеть королем пришельца с севера, — наконец медленно проговорил он. — Нынешний Наместник правит страной мудро и справедливо, и весьма любим народом; если же я заявлю права на трон, между людьми может начаться распря… а хуже этого для страны нет ничего. Ему не хотелось говорить, что в таком случае распря была бы делом решенным: Наместник знал и привечал наследника Исилдура, но сын его, человек умный и гордый, относился к следопыту весьма недоверчиво. И многие из их окружения заявляли во всеуслышание, что пришлым самозванцам не место ни на троне, ни у трона Гондора. Вряд ли они добровольно допустили бы выскочку-северянина к власти. Арагорн не желал становиться между отцом и сыном; и ценою смуты и крови власть ему была не нужна. — Выходит, ты не желаешь бороться за королевский удел, — заключила его собеседница. — Должно быть, он недостаточно хорош для тебя. — Как видишь, светлая госпожа, — буркнул Арагорн. Спорить тут было не о чем, да и сам разговор не радовал его. Галадриэль промолчала, и следопыт добавил неловко: — Что ж… Светлая госпожа… вот ты и познакомилась с Арагорном, сыном Араторна.  — Действительно. Познакомилась. Митрандир был прав, — задумчиво подтвердила та; и вдруг, легко улыбнувшись, снова заговорила приветливо и беззаботно: — Ну, у нас тебе незачем таиться, так что мы, пожалуй, будем называть тебя твоим настоящим именем. На мой вкус, оно подходит тебе не хуже прочих, — она вновь коснулась его руки. — Не держи на меня обиды за докучливые расспросы, Арагорн, сын Араторна. Обещаю, я больше не буду портить тебе веселье. Владыка Келеборн прав — праздничную ночь нужно отдать празднику. У нас же с тобой еще найдется время для содержательной беседы! Арагорн не успел задуматься над ее словами — Владычица тут же увлекла человека туда, где звучала музыка и начали уже танцевать. Гостя немедленно втянули в круг, и ему волей-неволей пришлось сосредоточиться на движениях незнакомого танца. Эльфы знали толк в веселье: с их ясных, радостных лиц не сходили улыбки, под быструю музыку ноги сами просились в пляс, а песням хотелось подпевать, даже не зная слов. Между танцами и песнями собравшиеся не забывали наполнять и осушать кубки и отдавали должное вкусной еде. Мало-помалу напряжение оставило следопыта, и он всей душой предался общему празднику, что длился, не стихая, до рассвета. Когда звезды потускнели, а диск луны превратился в призрачный, невесомый отпечаток на жемчужно-голубом пологе неба, эльфы снова спели хвалу светилам, и Келеборн снова поздравил собравшихся с первым торжеством лета. Гости стали потихоньку расходиться, болтая и пересмеиваясь. Рядом с Арагорном снова появился Халдир и проводил человека до чудного древесного дома. Птицы в кронах наперебой заливались утренними трелями, но внизу, под сенью листвы, задержались предрассветные сумерки. Арагорн посидел немного на пороге, глядя, как высоко в ветвях гаснут голубые светильни и на листьях появляется нежный отсвет восхода. Что ж, завтра… Нет, уже сегодня следопыт снова побеседует с Владычицей и попросит ее разрешения продолжить свой путь. Хочется надеяться, она вполне удовлетворила свое любопытство… Интересно, что за россказни наплел о нем Гэндальф? Хотя, пожалуй, этого лучше не знать: что, если маг поделился со Светлой Леди не лучшими воспоминаниями об их общих приключениях? Арагорн усмехнулся. Надо же, сколько лет прошло, а он все беспокоится о байках старого ворчуна. Вряд ли сейчас они имеют значение… Зевнув, воин поднялся и вошел в свои покои. Надо поспать. Завтра он должен отправиться дальше — вперед, к желанному дому.