Золотой Лес

Проснувшись около полудня, Арагорн обнаружил на столе завтрак, а на сундуке — чистую тунику и легкую светлую накидку, почти столь же нарядную, как и та, что он надевал накануне. Не слишком-то подходящая одежда для похода по диким землям! Похоже, ему предлагают и дальше гостить в Лориэне. Он вздохнул. Неужели Владычица не отпустит его по первой просьбе? В ожидании обещанного разговора следопыту не сиделось в доме; побродив вокруг своего дерева, он прошелся вдоль ручья и устроился наконец на берегу маленькой запруды, куда вода каскадом стекала по мшистым, поросшим папоротникам валунам. Он рассеянно бросал камушки в прозрачное озерцо, когда давешний юноша нашел его, чтобы проводить к шатру на просторной поляне. Там-то и ждала гостя Галадриэль. И снова воин поразился красоте Светлой Леди и в первый миг не замечал никого, кроме нее: с яркими, небесной синевы глазами, в венке из зелени поверх золотых кос, в расшитом цветами белом платье, она словно воплотила в себе все великолепие, весь блеск лета. И, словно лето, веселой и теплой была ее улыбка, когда она встала навстречу гостю. Вместе с нею встали и другие, кто был в шатре — Владыка Келеборн, Халдир, Альмариль и еще двое эльфов-воинов, если судить по стати и быстрым, решительным движениям. Арагорн низко поклонился. Как видно, разговор будет серьезным, раз столько вельмож собралось послушать человека… После учтивых приветствий Арагорна пригласили сесть, и все остальные расселись тоже. Владычица ласково спросила гостя, доволен ли он ночлегом; тот искренне отвечал, что давно его сон не был столь сладок. — Твои чары осеняют эту землю, светлая госпожа, — добавил он. — Нигде больше не встречал я такого мира и покоя. Келеборн сказал, улыбнувшись: — Владычица сберегла в нашем краю отсвет той благодати, что некогда была дарована ее народу. Ты, наверное, чувствуешь это.  — Должно быть, — согласился Арагорн. — Этот край прекрасней всех, что я видал прежде. Но… прости, Владыка, и ты, светлая госпожа… мне не стоит задерживаться в Золотом Лесу. Мой путь ждет меня. А человек слаб: чем дольше я пробуду здесь, в блаженстве и покое, тем тяжелее будет мне покинуть Лориэн. — Ты кривишь душой — в нашем покое для тебя нет искушения, — усмехнувшись, заметила Галадриэль. — Сердцем ты рвешься отсюда, разве нет? — Если ты читаешь в моем сердце, светлая госпожа, тебе нет нужды задавать вопросы, — произнес воин сдержанно. Вот только не хватало, чтобы Владычица затеяла здесь обсуждение его сердечных дел!  — Вчера, помнится, наш гость говорил о бедах, что обрушились на его страну в последние годы, — промолвил Келеборн. — Неудивительно, что сердце у него не на месте. Мы не будем неволить тебя, Арагорн, сын Араторна, — продолжал он, обращаясь к человеку, — но, если ты расскажешь, ради чего отправился в дальний и опасный путь, быть может, мы сумеем помочь тебе. — Благодарю тебя, Владыка Келеборн, — помолчав, сказал воин. — Увы, помощь нужна не столько мне, сколько всему моему народу. Более того, возможно, и вам придется иметь дело с напастью, что осаждает Гондор. Я расскажу вам все… а там уж решайте, пригодится ли вам мой рассказ. И он начал свою повесть, стараясь излагать суть и не вдаваться в лишние подробности. Он рассказывал о бесконечных стычках на восточных и южных границах Гондора; о набегах харадцев и налетах умбарских пиратов; о разорении Итилиэна, залитого кровью, задымленного чадом пожарищ; о скрытной войне, что ведут там пограничники и следопыты, не давая врагу собраться с силами для мощного удара через Андуин… Ровный, бесстрастный тон нелегко давался Арагорну: невольно он вспомнил те времена, когда в Итилиэне оставались еще жители — вспомнил вереницы измученных беженцев на дорогах, детский плач, тоскливые глаза женщин… и смрад и жужжание мух, куски человеческих тел, полуобглоданные кости в деревеньках, которые воины Гондора отбивали у орков…  — Этой весной удача нам улыбнулась, — отогнав непрошенные воспоминания, сказал он, — мы хорошо почистили Итилиэн от орков — многих истребили, остатки загнали в их логова в Эфель Дуат. Сейчас вражьи твари вроде бы притихли. Но чего ждать дальше?.. — он запнулся и перевел дыхание. — Чтобы узнать… мне пришлось пробраться в Мордор. — Одному? — с легким удивлением спросил Халдир. Арагорн кивнул.  — Одному проще, — пояснил он. — То есть… я так думал. Я перевалил горы чуть севернее Минас-Моргула. Потом я пошел… вернее, пополз по восточным предгорьям дальше на север. Он снова вздохнул. Ему по-прежнему не хотелось говорить о том походе, но ничего не поделаешь — назвался груздем, полезай в кузов. — И там я понял, что нам дана лишь временная передышка, — сказал он мрачно. — Враг играет с нами, как сытый кот с мышью. В Мордоре орки кишмя кишат; и к несчастью, они не столь безмозглы и безруки, как бы нам хотелось. Они куют оружие, учатся стрельбе и мечному бою, мастерят доспехи, мостят дороги… рабы ломают и дробят для них камень… Он осекся. Зря он вспомнил об этом! Там, в Мордоре, вжимаясь в щели среди скал, Арагорн видел рабов-людей — истощенных, изнуренных, безразличных — видел, как надсмотрщики-орки глумятся над ними, видел однажды, как разъяренный громила насмерть забил человека — и был бессилен помочь. Один, следопыт не мог освободить несчастных, он бы только погиб понапрасну. Зная это, он все равно ощущал себя трусом и подлецом. Ладно. Сейчас не время для бесполезных сожалений. Арагорн продолжал:  — Так вот. Дороги те ведут от Моранонна и Минас-Моргула вглубь Черной Страны. Пусть нескоро, но их достроят. Тогда войска со всего Мордора можно будет собрать за несколько дней. И когда они хлынут наружу — Гондор не сможет сдержать их. Он умолк, молчали и остальные. — Ты преувеличиваешь, — наконец произнес Альмариль холодно. — Тебя пугает то, что ты увидел в Мордоре; а страх искажает зрение и память. — Хотел бы я, чтоб это было так, — с горечью сказал Арагорн. — Но, увы, я рассказываю как есть. Да, мне и вправду было страшно — меня как будто все время искал чей-то взгляд. Я ощущал его даже в кромешной тьме… И потому сам глядел в оба и вряд ли углядел что-то лишнее. Но… ты прав: в Черной Стране все кажется безнадежным, как будто самый воздух там отравлен ненавистью и тоской… Он невольно повел лопатками — по спине пробежал ледяной озноб — и поторопился досказать:  — В конце концов меня в самом деле заметили — вынюхали гоблины-ищейки. Я убил их, но пришлось скорее уносить ноги. Мне повезло, я сумел скрыться в горах и как-то перебрался обратно… Наши ждали меня в условленном месте, я отправил их с известиями к Наместнику. Сам же решился искать совета у Гэндальфа и Владыки Элронда… а теперь и у вас, достопочтенные. После молчания один из эльфов-воинов с сомнением произнес: — Странно, что тебя не выследили сразу — если орков там так много и ты видел их так близко, как рассказываешь. Не думал я, что человек способен сколь-нибудь долго скрываться среди голых камней. — Если бы ты видел те камни, ты бы не удивлялся, — отвечал следопыт. — Там целые лабиринты каменных обломков, прятаться в них несложно. Орки же, как видно, не ждали и потому особо не искали лазутчика. Другой эльф высказался напрямик: — Человек сделал то, что и нам не под силу: тайком пробрался в Черную Страну, без боя выбрался оттуда… И говорит об этом так легко. Уж не лжет ли он? — Потому мне и оказалось это под силу, что я человек, — возразил Арагорн. — Эльфу пришлось бы куда тяжелее среди тамошнего… вездесущего зла. И, пожелай я солгать, я бы придумал историю поскладнее. Галадриэль с задумчивым видом кивнула, но вслух спросила Арагорна о другом: — Скажи… ты знаешь, кто правит Мордором? — Да. И лучше бы я этого не знал, — отвечал тот неохотно. — Трудно человеку представить, как победить такое Могущество.  — На что же ты надеешься? — На чудо, наверное, — с досадой буркнул воин. Ну и вопрос! Он и сам не отказался бы получить на него ответ! Он медленно вздохнул и сказал спокойнее:  — Я боролся бы и без надежды, ведь Гондор стоит, пока мы сражаемся без устали. Мы словно на крутящейся бочке — должны бежать, чтобы не упасть. И все же в душе я надеюсь, что когда-нибудь — пусть не при мне — Тень развеется, Мордор падет, и мой народ будет жить в мире. Хоть я и не знаю пока, как такое может сбыться. — Иногда сбывается и невероятное, — тихо промолвила Галадриэль. — Что ж, я понимаю, что тревожит тебя, — продолжала она после короткой паузы. — Но оно началось не вчера и закончится не завтра. В твоих делах нет большой спешки. Пробудешь ты у нас неделю или месяц — вряд ли многое изменится за это время. Арагорн покачал головой: — Как знать… Вдруг изменюсь я, да так, что себя не узнаю? В глазах Владычицы блеснула улыбка, как будто он сказал что-то смешное. — Я бы очень удивилась этому, — легко сказала она. — Хорошо. Знай, что наше приглашение в силе — ты можешь оставаться у нас столько, сколько пожелаешь. И можешь уйти, как только захочешь, мы не станем удерживать тебя. Она чуть помолчала и заговорила серьезно и даже грустно:  — Что до помощи и совета… увы, пока я не могу присоветовать ничего к тому, что уже делаете вы. Сокрушить это Могущество силой оружия не дано и эльфам. Есть, правда, нечто… но пока об этом говорить рано. Ты прав, что хочешь обсудить ваши дела с Элрондом и Митрандиром, и я, пожалуй, передам с тобой послание Владыке Ривенделла. Арагорн поклонился. Он добился своего: ему обещано право беспрепятственно покинуть Лориэн. В остальном от разговора было мало проку, да он и не ждал иного. Однако расспросы еще не закончились: военачальники и Альмариль принялись выяснять все подробности вылазки в Мордор, Владыки молча слушали, и беседа эта длилась чуть не два часа. Наконец эльфы с благодарностями и благопожеланиями отпустили следопыта; Владычица посоветовала ему сегодня отдохнуть, а завтра уж решать, что делать дальше. Этот совет был кстати — после учиненного допроса воин чувствовал себя так, словно еще раз сходил в Черную Страну и обратно. Мрачный и опустошенный, он отправился бродить между древесными башнями Галадхэна. Медленно огибая громадные мэллорны, он дошел до своего дома. Владычица сдержала слово: на сундуке уже лежала его походная одежда, вычищенная и зачиненная, и в придачу новый эльфийский плащ — дар еще более ценный, чем серебряный венец. Такой плащ защитит от дождя, согреет в стужу, прикроет от палящего солнца, а при надобности и скроет путника от чужого взгляда. Теперь Арагорн мог отправиться в путь в любой день. Но не сегодня — после всех разговоров ему в самом деле хотелось чуток передохнуть. Он посидел на пороге, потом снова побрел куда глаза глядят. Никто не тревожил его уединения — под сенью мэллорнов Галадхэна было пустынно, как будто здешние эльфы не желали лишний раз спускаться на бренную землю из своих воздушных обителей. Арагорн ступал где по дорожкам, где по шелковистой траве, сквозь которую золотились прошлогодние листья. Взгляд его скользил по статуям и фонтанам, по широким серебристым стволам, по мешанине солнечных бликов и зеленых теней между ними… пока не задержался на одинокой женской фигурке. Темноволосая дева в голубом платье стояла спиной к нему у подножия огромного дерева, потом прошла несколько шагов, коснулась ствола, провела по нему рукой… Как знакома была следопыту нежная грация ее движений! Нет, не может быть… Откуда?! Ему мерещится, это лишь наваждение Золотого Леса… Но дева ощутила его взгляд, обернулась — и сердце у него зашлось. Эру Милосердный! Это и правда Арвен! Та замерла на миг… вдруг лицо ее просияло, она легким, быстрым шагом устремилась к человеку. Арагорн не ждал встречи, не успел приготовиться! Душа трепетала в нем, годы и годы скитаний и потерь облетали с него, словно пыль, плавилась и сгорала в огне радости броня, за которой он укрыл свое сердце… Он снова был двадцатилетним мальчишкой, и с небес сходила его Звезда, и он изнемогал от любви и восторга. Приблизившись, Арвен схватила его за руки. — Ты!.. В самом деле — ты! — задохнувшись, воскликнула она. — Я не узнала тебя… Глазам не верю! — И я… — с трудом выговорил следопыт. — Я… я не знал, что ты здесь… — И я! — засмеялась дева. — И я не знала, что ты здесь! Но как ты тут оказался?! — Владычица позвала меня, — объяснил Арагорн. Голос понемногу возвращался к нему. — Я пришел вчера. Но… она не сказала ни слова… а тебя не было на Празднике… Арвен недоуменно сдвинула тонкие брови: — И мне она не говорила, что приглашает тебя… Она чуть отступила, но не выпустила рук Арагорна; по лицу ее скользнула мгновенная тень, однако тут же она снова улыбнулась: — Вот я и не пошла на пир. Зачем бы мне? Я была на поляне, у реки — смотрела на луну и думала, что, быть может, она освещает и твой путь… Быть может, и ты смотришь на нее вместе со мною…  — О Арвен! Так и было… — прошептал Арагорн. Он едва верил своим ушам: никогда еще любимая не говорила с ним так! Никогда она не улыбалась так нежно, не блестели так ее глаза! Она думала о нем… а он был в двух шагах и ничего не знал! — Арвен… Значит, ты вспоминаешь обо мне… — пробормотал он потрясенно. — Конечно! Чему ты удивлен? Ведь эльфы помнят все! — с лукавой улыбкой отвечала дева, и Арагорн вдруг ясно увидел в ней сходство с Владычицей. — А вот люди забывчивы — и ты, похоже, забыл свой дом: пять лет прошло, как от тебя была последняя весточка! Упрек был справедлив. Он не искал случая послать весть в Ривенделл — боялся напомнить о себе, боялся выдать себя письмом, разбудить в себе надежду… Дурак! Как будто это могло хоть что-то изменить! И он сказал покаянно: — Мне нет прощения. Но, видишь, я придумал лучше: я ведь сам шел домой, когда Владычица послала за мною… Вдруг краска бросилась ему в лицо: что, если Галадриэль в самом деле знает о его любви? Что, если она не желает, чтобы следопыт встречался с Арвен, и потому не сказала ни ей, ни ему?.. Что, если она разгневается… запретит Арвен видеться с ним?! Он безотчетно стиснул руки возлюбленной своими, загрубелыми от оружия и походной жизни. Вздрогнув, та с беспокойством взглянула на него: — Что случилось? — Нет… ничего, — опомнившись, Арагорн разжал пальцы. — О, прости, я неуклюж, как медведь… Арвен покачала головой. Она тоже отпустила его, отступила на шаг, и Арагорн испугался, что она сейчас уйдет. — Постой… Давно ли ты здесь? Расскажи мне о доме! — попросил он торопливо. Дева кивнула; рука об руку они медленно пошли по траве. Чуть помолчав, Арвен начала рассказ. Арагорн словно наяву увидел потаенную долину — ее утесы и водопады, бурную реку, увитые плющом беседки, большой, уютный дом Элронда… Он словно снова слышал голос Владыки: вот он повествует о Древних Днях, а вот распекает Элладана и Элрохира за чрезмерную воинскую удаль — те не боятся вдвоем схватиться с тремя десятками орков! Братья стоят потупившись, с видом полного раскаяния и смирения, а сами наверняка обдумывают новую дерзкую затею. Да уж, им не приедается состязаться в стрельбе из лука, рубиться друг с другом на мечах и секирах, а то и выяснять, кто сумеет выше влезть по скале, чтобы броситься оттуда в бурлящую воду… Арагорн помнил эти скалы, ведь дом его матери совсем неподалеку… — А что… матушка? — с замиранием сердца спросил он. — До моего отъезда она была в добром здравии, только грустила, — отвечала та. — Я знаю: Гильраэн каждый день думает о тебе, — добавила она просто. Арагорн вздохнул. Мать понимала все и никогда не упрекала его за редкие появления и долгие отлучки. Но каково ей годами дожидаться сына-колоброда? — А здесь я недавно, с прошлого лета, — рассказывала дальше Арвен. — Той весною, едва стаял снег, к нам явился посланец из Лихолесья. Король Трандуил просил отца о совете: Дол-Гулдур все набирает силу. Отец решил сам отправиться за Мглистый, и братья вместе с ним. Я же попросила дозволения погостить в Лориэне — мне… мне не хотелось оставаться в Ривенделле одной, — призналась она смущенно. — Ну, и как только в горах прекратились вьюги, мы выступили все вместе, с большим отрядом. И у Старого Брода нас встретили воины Лихолесья. Рассказчица вдруг хихикнула:  — Ты бы видел, что за хмурое лицо сделал Леголас, когда узнал, что я собралась в Золотой Лес! Еще бы! Арагорн понимал старого друга. Ему самому затея Арвен стала казаться, мягко говоря, рискованной — даром что она, целая и невредимая, шла сейчас рядом с ним. И как только Элронд отпустил дочь в такую даль?! Дева между тем легко продолжала: — Леголас все-таки дал нам лодки, а отец отправил со мной две дюжины воинов. Мы добрались без приключений. Потом они ушли вверх по реке… а я осталась. Я знаю, что мои благополучно вернулись домой осенью, но сочли, что для меня дорога будет слишком опасной. Отец велел ждать, пока он не пришлет за мной… Арагорн потрясенно внимал. Надо же, если бы не приглашение Владычицы, он разминулся с Арвен, не застал бы ее в Ривенделле! Как вовремя Галадриэль пожелала узнать о делах людей из первых уст! Того же хотелось и ее прекрасной гостье, и теперь она спросила: — А ты, Арагорн? Мы так давно не виделись… Расскажи, как ты живешь? Нет, он не мог говорить о войне. Только не сейчас! К счастью, он вспомнил о Минас-Тирите — хвала древним зодчим, о стольном граде Гондора можно рассказывать бесконечно! И Арагорн расстарался! Со всем доступным ему красноречием он расписывал красоту Белого Города: как светлым, далеким силуэтом является он путешественнику, как сквозь дымку проступает постепенно рисунок стен и зданий, как величественно возносится сквозь семь уровней скала-корабль, словно мачтой, увенчанная Башней Эктелиона… Он говорил о прочных воротах и стройных дворцах, наряженных в кружевную каменную резьбу, о причудливых узорах улиц, переулков и крутых лестниц — без привычки легче легкого запутаться в их хитросплетениях! Хорошо, здания расступаются иногда, чтобы дать место мраморной площади: там путник может передохнуть у фонтана, полюбоваться цветником, а то и перекусить — мало какая из площадей обходится без своей харчевни… Спутница его слушала внимательно и заметила наконец: — Надо же, тебе по нраву каменный город людей! Мне думалось, он должен быть холодным и суровым… или тесным, словно клетка… — Я и сам когда-то думал так, — улыбнулся Арагорн. — Однако Минас-Тирит полюбился мне. Он вовсе не холодный! Он живой — он согрет людьми. Наверное, каждый житель отдает Городу частичку души — вот камни и становятся… одушевленными. А что до тесноты… У людей говорят: «В тесноте, да не в обиде!» Но там не тесно — ведь Город тянется к небу, он открыт простору… Нет, он вовсе не похож на клетку! Дева задумчиво кивнула. Следопыт продолжал: — Мы с друзьями поднялись как-то раз на Миндоллуин. Знаешь, сверху Минас-Тирит кажется жемчужиной в оправе предгорий… Он как будто отражает блеск снега на вершине горы! А равнина за ним похожа на узорчатую скатерть с бисеринками-домами. И Андуин на ней — как лента сверкающего мифрила… Как бы я хотел, чтобы ты увидела это своими глазами! Он осекся: он болтает лишнее! С чего он решил, что Арвен это интересно? И уж точно ей нечего делать в Минас-Тирите — так близко от Тени! Не только красоты видны с вершины Миндоллуина. Тот, кто бросит взгляд на восток, разглядит, как за другим — серым, безжизненным, зазубренным как пила — хребтом клубится непроницаемая дымная мгла… Что будет, когда она перельется через край? Арвен как будто не заметила неловкую заминку собеседника и стала сама расспрашивать его о Городе. Арагорн отвечал ей, с одинаковым удовольствием описывая мощные защитные укрепления, диковины купеческих лавок, толчею и суету недальнего порта, своих городских знакомцев — людей разных лет и сословий, но в равной степени сметливых, стойких и жизнерадостных. Их не вгоняет в уныние соседство с мрачной страной! Рассказывая, следопыт не сводил с возлюбленной глаз — оживленная, веселая, она была прекрасна как никогда. Арагорну всегда казалось, что он знает ее лицо, как свое собственное; но сейчас он будто в первый раз видел упавшие на высокий лоб темные прядки, нежную голубоватую жилку на виске, вольный разлет бровей… Видел, как улыбка вспыхивает в глазах Арвен, прежде чем проступить на губах, а потом на щеках у нее появляются ямочки — точь-в-точь как у смешливой гондорской девчонки! Но у девчонки не может быть такой гордой, точеной шеи и тонкого стана, такой стройной осанки, таких гибких, плавных движений! Он опускал глаза — вырез платья открывал трогательный изгиб ключиц, тонкая ткань льнула к телу Арвен, облегала высокую грудь, мягкими складками ниспадала с бедер — от этого в голову лезли неуместные, жаркие мысли. Он заставлял себя отвести взгляд — и все равно замечал, как изящно узкая рука придерживает подол, как легко ступают ножки в маленьких туфельках… Рядом с любимой не больно-то просто оказалось вести связный рассказ! В смятении чувств следопыт не замечал течения времени и удивился, когда под деревьями потемнело: солнце уже низко склонилось к западу. Он огляделся. Оказывается, неторопливая прогулка привела их к Царь-Дереву. Наверное, следовало распрощаться с Арвен; но она вдруг сказала: — Смотри-ка, дело к вечеру! Должно быть, Владыки уже ждут меня к трапезе. Прошу, раздели с нами ужин! Арагорн ни за что не отказался бы от такого приглашения! И Арвен повела его по лабиринту лесенок и переходов вверх, сквозь крону могучего дерева. Здесь им уже встречались эльфы, здоровались, учтиво раскланивались с ними… Однако на лицах многих при виде странной пары явственно отражалось недоумение, и воин спиной чувствовал направленные ему вслед изумленные взгляды. Домашней трапезной Владыкам служила уютная, сплошь заросшая цветущим вьюнком беседка. Очевидно, Келеборн и Галадриэль собирались ужинать в тесном семейном кругу и уже сидели за накрытым на троих столом. Но вот они, казалось, ничуть не удивились гостю. Арагорна приветствовали и усадили с непринужденной простотой, Арвен поставила на стол четвертый прибор, Келеборн разлил по кубкам вино… И разговор за едой завязался самый обыденный: Галадриэль стала расспрашивать Арвен о прошедшем дне и об ее рукоделии — оказывается, дева ткала гобелен с каким-то особо сложным рисунком. Женщины увлеклись обсуждением тонкостей ткацкого ремесла, Келеборн поддразнивал их, утверждая, что чем измышлять затейливые узоры, лучше бы они чаще оглядывались по сторонам: ведь природа творит красоту не задумываясь, а совершенство кроется в самых простых формах… И в доказательство Владыка сорвал с ближайшей плети и предъявил собеседницам цветок вьюнка. Арагорн почти не участвовал в беседе: он был так счастлив, что ему не хотелось разговаривать. Ведь Арвен была рядом с ним, и он мог невозбранно смотреть на нее, мог, передавая ей хлеб или чашу, ненароком коснуться ее руки, встретиться с ней глазами… Он слышал ее голос — нежнее журчания ручейка, слаще щебета птиц! — и пусть она говорила о челноке и перепутанных нитях — следопыт готов был внимать ее речи бесконечно… — … вот я и не закончила сегодняшнюю работу, — с улыбкой сказала вдруг дева. — Я была в такой досаде… решила пройтись — и вдруг встретила старого друга! — она весело взглянула на Арагорна. — Мы полдня гуляли под деревьями… Как же я сразу не узнала, что у нас такой гость? — и Арвен прямо и пытливо посмотрела на Владычицу.  — Прости, дитя, — после короткой паузы мягко произнесла та. — Поначалу я не хотела нарушать твой покой и уединение. Ты же сама просила не тревожить тебя ради пустых увеселений… Арвен озадаченно нахмурилась и хотела было что-то возразить, но Галадриэль неторопливо продолжала:  — Признаться, я думала сообщить тебе радостное известие нынче утром. Но потом поняла, что оно может принести тебе больше печали, чем радости: увы, наш гость торопится покинуть наши края. Я считаю, ему незачем так спешить. Однако он все же решил отправиться в путь завтра. Не так ли, Арагорн? — обратилась она к человеку; вопреки серьезному тону, глаза ее искрились от смеха. Келеборн вдруг закашлялся, как будто поперхнулся вином. Следопыт же, разом выдернутый из мира грез, залился краской. Владычица нашла-таки время и место, чтобы поймать его на слове! — Как?! — воскликнула Арвен с неподдельным огорчением. — Ты уходишь уже завтра? Но… ты ведь только что пришел! — Э… хм… ну… — промямлил странник и, кое-как обретя дар речи, произнес чуть тверже: — Я был бы счастлив задержаться… погостить здесь… если приглашение Владык остается в силе. — Я ведь говорила: ты можешь оставаться у нас, сколько пожелаешь, — молвила Галадриэль медовым голосом; Келеборн же воззрился на гостя с выражением, очень похожим на сочувствие. Арагорн встал и поклонился. Он осознал, что Владычица лишь заставила его высказать уже принятое решение. Ясное дело, после встречи с Арвен ему начисто расхотелось покидать Лориэн: соблазн провести рядом с возлюбленной хоть несколько дней был слишком велик. И, раз Владыки не возражают против его присутствия, какая разница, зачем им это нужно? Остаток застолья прошел спокойно. Галадриэль, как любезная хозяйка, принялась живописать красоты своей земли — окружающие Галадхэн леса и рощи, цветущие поляны и тенистые урочища, звенящие ручьи и тихие, скрытые в зарослях речки… Келеборн успевал вставить слово об охотничьих угодьях, где полно кабанов и оленей, о речных заводях и стремнинах, где на зорьке случается отличный клев — они с возлюбленной супругой иногда развлекаются рыбалкой… И с самым серьезным видом Владыка принялся восхвалять рыбацкие подвиги жены. Когда же пойманная Владычицей добыча в его описании стала больше походить на чудо-юдо морское, чем на безобидную речную рыбешку, Галадриэль рассмеялась и заявила, что возлюбленный супруг ее, пожалуй, преувеличивает. Пусть лучше расскажет, как он поднял на копье кабана, которого она, знатная охотница, не сумела пристрелить из лука… И ужин закончили за беззаботной, благодушной беседой. После трапезы Арагорн проводил Арвен. Дева жила неподалеку, в ветвях соседнего мэллорна. Они распрощались у подножия лестницы, условившись встретиться назавтра в полдень. Следопыт отважился поцеловать ее руку, и в ответ пальцы Арвен легко сжали его ладонь… Потом она взбежала вверх по лесенке, на повороте оглянулась и, улыбнувшись, скрылась за огромным стволом. А Арагорн остался стоять под деревом, глядя ей вслед — он не мог заставить себя уйти. Его переполняло счастье, столь огромное, что казалось сном. Но нет, это был не сон! Воин ущипнул себя — и явственно ощутил боль от щипка, да и дерево никуда не исчезло. Тихо шелестела его крона, мерцали сквозь листву золотистые, серебристые, голубоватые светильники — какой-то из них, должно быть, освещает и жилище его возлюбленной… Вдруг вверху послышался чей-то серебристый смех, шуршание, и мгновение спустя сквозь листву с плеском обрушился поток воды. Арагорн едва успел отскочить. Ничего себе! Хорошенькие шуточки шутят здесь с гостями! Это была не Арвен, ее голос он узнал бы; и все же несостоявшееся купание отчасти отрезвило его. Быстрым, неровным шагом он пошел прочь. Что он себе позволяет?! Как легко он нарушил свой же зарок — не давать воли чувствам! Стоило только увидеть любимую, и все его благие намерения пошли прахом, развеялись, словно дым! Не следует ли ему немедленно собраться и со всех ног броситься прочь из Лориэна? Арвен, наверное, оскорбится его поступком, и возвращение станет заказано ему навсегда… Не будет ли так лучше для них обоих? Но, едва представив себе поспешное бегство, он содрогнулся. Нет, не способен он так обойтись с возлюбленной, хоть убейте! Да и при мысли о расставании ему самому словно нож вонзается в сердце… Неужели у него нет права хоть ненадолго продлить свое счастье? Уже наступила ночь, но под мэллорнами не было полной темноты: ярко сияла луна, фонари эльфов помогали ей. Сверху, из крон, доносилась музыка, веселые голоса, обрывки песен… Жители Галадхэна не торопились на покой. Арагорн же вернулся к себе, скинул одежду и бросился в постель. Но сон не шел: облик любимой стоял у него перед глазами. Он вспоминал каждое ее движение, звук ее голоса, ее солнечную улыбку… точеную, гибкую фигурку — тонкое платье не скрывает, а лишь подчеркивает ее прелесть… О, если б он посмел с лаской коснуться возлюбленной… поцеловать ее… сжать в объятиях! Но разве это возможно? Без толку было, изнемогая от желания, вертеться в постели. Воин оделся и вышел из дома. Некоторое время он бездумно бродил между деревьями, пока не понял, что ноги сами несут его к мэллорну Арвен. Он тут же свернул в сторону: не хватало еще торчать там столбом на посмешище всему Галадхэну! Он шел прямо, куда глаза глядят, пока в полумраке не замерцала смутно светлая стена; пришлось снова повернуть, и вскоре Арагорн услышал журчание и наткнулся на родник, из которого брал начало ручей. Вода в роднике бурлила ключом, вздымая со дна песчинки, и изливалась быстрым говорливым потоком. Человек в задумчивости присел рядом. Так и страсть кипит у него в душе; чем станет она? Прозрачным ручьем? Глубоким озером? Или увязнет, расточится в болоте неуверенности и сомнений? Он опустил руки в ледяную воду, плеснул себе в лицо и некоторое время сидел, глядя на игру струй в серебряном лунном свете. Это помогло успокоиться и обрести хоть какое-то здравомыслие. Арагорн понял, что должен свидеться с Арвен, как и обещал. И должен молчать о своей любви, как молчал раньше. Не стоит ему обольщаться радостной встречей и приветливым обхождением: наверное, он просто напомнил любимой о доме. Она ведь давно не виделась с отцом и братьями, а следопыт, как-никак, ее названный родич… И не стоит забывать, кто он и что он. Ведь со времени разговора с Владыками ничего не изменилось: он — человек, его дело — война. Сейчас он наслаждается Светом; но, так или иначе, ему придется вернуться в Тень. Будь у него еще уверенность в победе… Однако даже Владычице нечем обнадежить его. Отступить он не сможет, значит, ему суждена гибель — рано или поздно. Допустим, он признается, и Арвен не останется к его признанию равнодушной. Да, он всей душой желает этого! Но разве есть у него право связать деву узами любви и тут же обречь ее на разлуку и печаль? Нет. В этом нет никакого смысла. И значит, он должен запереть свой родник в глубине своего сердца. Пусть он станет подземной рекою, скрытой от глаз, глубокой и темной… Да будет так. Правильное это решение ощутимой тяжестью легло на плечи Арагорна. Но ему не привыкать было носить тяжести. Поблуждав еще среди мэллорнов, он отыскал свое жилище, улегся и наконец забылся сном.