Ледяная свобода

      Оставила война* выжженную землю в Европе. Много народу пострадало, дома горели, дети плакали. Голодно было, неуютно. И виновник всего этого, Франция, сидит теперь на позорном стуле в углу залы в собственном дворце. Тино как область России не имеет права быть за столом, поэтому тоже сидит в уголке, пока Иван и остальные участники этой войны за столом переговоров торгуются об условиях мира, и осторожно разглядывает Франциска. Слипшиеся волосы, одежка грубая на нем, запыленная, руки скованы и взгляд потухший. Пользуясь тем, что на него никто не обращает внимания, Тино подбирается к нему и отводит длинную челку с глаз. Сколько же в них боли... - Зачем ты это делал? - спрашивает он тихо. Франциск поднимает глаза, грустно смотрит на него и говорит: - Зачем? Затем, что власть - это возможность ни от кого не зависеть... - и снова роняет голову на грудь. - Княжество! - окликает его от стола Иван. Тино вздрагивает и отходит от Франциска.       На столе переговоров ходят из рук в руки какие-то бумаги, Иван настаивает на контрибуции, немцы против, но финн начинает прислушиваться только тогда, когда в беседе произносится имя Швеции.       Разговор идет о какой-то благодарности и подарке. Англичанин сияет собственным светом: он победил в этой войне, и унижение француза для него словно музыка, он готов одарить французскими землями и богатствами всех желающих без разбора. Приобнимая Бервальда за плечи, что-то радостно говорит ему. Тино сознательно избегал смотреть на него, но теперь наконец не выдержал. Уже подписывают бумаги, мелькает имя Норвегии, и Тино видит, как Бервальд слегка улыбается, когда англичанин протягивает ему лист на подпись. - Расскажи мне, что происходит, - просит Тино на ухо Ивану. - Помог Бервальд Керкланду против Франца. И теперь получает за это награду. - Награду? - Да, - говорит шепотом Иван и в сторону датского угла кивает, - за помощь и в компенсацию за твою утерю ему передадут Норвегию.       "Норвегию?!" - Тино вскидывает голову и взглядом находит в зале Кетиля. Он сидит рядом с Данией в своей обычной позе - спокойно, руки на коленях, - но, когда наконец Бервальд ставит подпись на бумаге, его губ касается какая-то почти мстительная улыбка. Дания имел неосторожность выступить на стороне Франции и теперь поплатился.       Потом Родерих и белобрысый швейцарец шумно ругаются с остальными насчет денежных контрибуций, прусс постоянно перебивает их, но Тино этого уже не слышит. Теперь Норвегия будет жить в их домике в лесу. Больно ему, от бессилия слезы на глаза наворачиваются, но вернуть назад, переиграть уже ничего нельзя.       И ночью в гостинице, заглушая себя, так страстно набрасывается на Ивана, что даже пугает его: - Эй-эй, Княжество, потише, вот шальной! - придерживает Иван разорванную на груди рубашку одной рукой, а другой отрывает от себя обезумевшую внезапно провинцию.       Но даже бурная ночь не приносит ни отдохновения голове, ни освобождения душе болящей.

***

      Вернувшись, Тино самозабвенно весь жар душевный бросает на обустройство своей земли. Поднимает города, церкви, порты. Постигает науку для себя новую - управление страной. Он и не подозревал, какое это, оказывается, сложное занятие: разбить землю на административные единицы, и развивать на ней промышленность, завести налоговую систему, воспитать своих солдат. Хоть и не отказывает ему Россия ни в чем: ни в знаниях, ни в технологиях, ни в охране, - а многим Тино приходится заниматься самому. По вечерам голова идет кругом, когда возвращается он в дом свой. Нет сил поесть, даже камин разжечь, так и валится он в кровать, едва раздевшись. И даже на подушке одолевают его мысли: порт надо строить, где денег взять? Не у России же снова просить. А если налоги поднять, народу тяжко будет: земля неласковая, дает урожая мало. Медь обнаружили в Коталахти, что с ней делать? Перерабатывать? А как? Продавать? А кому? Надо заводить внешнеторговые связи, налаживать экспорт-импорт. А с кем? Сколько же проблем на себе тащил Бервальд, как только успевал! "Времена были другие," - утешает себя Тино, засыпая, и вспоминает их старый дом в лесу и вечерние молчаливые посиделки над горячими мисками с похлебкой. Как тогда было все просто и легко! На душе становится тепло, и он проваливается в сон.        Весь день теперь у Тино расписан: с утра он носится на упряжке, запряженной белым оленем, по своим владениям, за стройками следит, в деревни наведывается, записывает, считает. Днем, едва перекусив, пока губернатор русский свой послеобеденный кофий пьет, он успевает свои записи в книгу конторскую перенести да на письма отвечает. Потом снова уезжает - цифры говорят ему, где недостаток, а где переизбыток поправить надобно. Как вечереет и отправляется в стойло белый рогач, Тино за столом проводит - в Данию древесина требуется корабельная, можно продать, главное, с ценой не прогадать. А зима скоро, хлеб людям нужен, значит, письмо Германии или Франции писать надобно, чтоб они из запасов своих продали. Да России напомнить, что книжки обещал и что не заглядывал давно. Рыбы много - нужно поузнавать, кто до рыбки северной, жирной охоч, да договор торговый предложить. До трясучки в руках устает за день дух финский и вечером на короткий миг позволяет себе потаенную мечту достать, забыться - вызвать в памяти дни прошлые, тихие, спокойные. И Бервальда Оксеншерну, духа шведского.